От классики к современности

Классическая наука – это период, охватывающий XVIII–XIX вв. Он характеризуется победоносным и уверенным продвижением нового естествознания. В XVIII в. механика получила унифицированный вид на основе математического анализа. Яркие достижения принадлежат Л. Эйлеру (1707–1783), Ж.Л. Даламберу (1717–1783),Ж.Л. Лагранжу (1736–1813) и др. Так, М. Эйлер, которого благодаря широте его научных интересов можно назвать наследником И.В. Лейбница, заложил основы вариационного исчисления, Ж.Л. Даламбер предложил метод сведения задач динамики к статике, а Ж.Л. Лагранж в своей знаменитой «Аналитической механике» (1788) завершил сведение задач механики к чистой математике. Внушительные успехи ньютоновской программы в области эмпирических приложений были достигнуты к середине XVIII в. благодаря работам А. Клеро (1713–1765) по изучению движения Луны и кометы Галлея, а также увенчались открытием в 1846 г. планеты Нептун благодаря расчетам Дж. Адамса и У. Леверье.

Математическое естествознание становится универсальным образцом научного знания. Культура той эпохи находится под безусловным влиянием естествознания. Философы Просвещения (Ф.М. Вольтер, К. Гельвеций, Д. Дидро и др.) считают своим долгом популяризацию научных знаний, достижение в гуманитарной сфере таких же интеллектуальных завоеваний. Преобладающим настроением в интеллектуальном сообществе Европы становится культ науки и разума. Гуманитарное знание исходит из той предпосылки, что, подобно тому как существуют всеобщие принципы математической архитектоники мира, открытые ньютоновской физикой, существуют также всеобщая разумная природа человека и всеобщие разумные принципы социального устройства.

Вершиной философского самосознания Просвещения является деятельность И. Канта (1724–1804). Под влиянием успехов новой науки Кант разрабатывает критический подход в философии, который должен стать по своей строгости и доказательности аналогом естественнонаучного мышления. Исходя из критической перспективы, И. Кант создает фундаментальную теорию разума, действующего в различных областях – в науке, в этике и практической рациональности, в эстетической сфере.

В XIX в. происходит дальнейшее расширение научной деятельности по многим направлениям. Химия Дж. Дальтона с момента обоснования взглядов в книге «Новая система химической философии» (1808) становится точной наукой. Почву для неё подготовили работы А. Лавуазье (1743–1794). Физика в это время изучает обширный круг явлений, связанных с теплотой и электричеством. Биологическая наука приходит к представлениям о единстве живой природы (открытие клеточного строения организмов в 1830–е гг.); следующий важнейший прорыв в биологической науке начинается с 1859 г. благодаря эволюционной теории Ч. Дарвина (1809–1882).

Общим настроением ученых с начала XIX в. является предчувствие объединения наук, открытия единых природных закономерностей, общих для всех явлений живой и неживой природы. Одновременно в немецкой философии возникают умозрительные натурфилософские концепции универсальной логики природы, ее разумной идеи (Ф.В. Шеллинг, Г.В. Ф. Гегель).

Гуманитарное познание стремится освободиться от умозрительной философии и получить подлинно научный статус. В XIX в. сначала происходит отделение социологии как научной дисциплины, изучающей законы общественной жизни (О. Конт, Г. Спенсер, Э. Дюркгейм и др.). Аналогию с достижениями в физике можно увидеть в первичном названии новой науки («социальная физика»), а стремление к обособлению – в названии «социология». Чуть позже отделяется психология. Идея исследования законов жизни души на точной основе была популярна уже в XVIII в. (т.н. ассоцианистская психология), но собственно становление экспериментальной психологии связывают с деятельностью В. Вундта (1832–1920) и его Лейпцигской лаборатории (с 1879 г.).

Самоопределение гуманитарных наук происходит в условиях безусловного влияния естественнонаучных достижений. Реакция гуманитариев на эти достижения различна; так, весьма популярны требования прямо перенести естественнонаучные модели в гуманитарные науки (позитивистский проект), но есть и оппозиция позитивизму, и попытки противопоставить ему альтернативные программы (такие, как неокантиантство и герменевтический проект[135].

Несколько слов нужно сказать о неклассической науке. Рубеж ХІХ–ХХ вв. принес потрясение основ классической науки. Изменения в научных представлениях оказались настолько велики, что их называют новой научной революцией. Основным направлением трансформации науки на указанном рубеже веков явилось становление квантово–релятивистской физики – квантовой теории (М. Планка, Н. Бора, В.Гейзенберга и др.) и теории относительности (А. Эйнштейна). Новейшая физика вывела ученых к неожиданным горизонтам. Так, работами А. Эйнштейна была отвергнута классическая концепция абсолютного пространства и времени, была обнаружена тесная связь временных и пространственных характеристик с фундаментальными свойствами самой материи. Физика микромира обнаружила принципиально вероятностный характер протекающих там процессов, что связано, как теперь считается, не с недостатком наших знаний, а с глубокими свойствами самой реальности.

Еще одним фактором, способствующим пересмотру теоретико–методологических ориентиров, явился кризис оснований математики в начале XX в. Потребность справиться с рядом логических и теоретико–множественных парадоксов привела к созданию различных программ обоснования математической науки. Однако на пути их реализации были получены важные и получившие известность результаты, говорящие об ограниченности формализационных возможностей математической логики (т.н. ограничительные теоремы К. Геделя, А. Тарского, А. Черча). В числе этих результатов широкой публике менее известен относительно простой результат, следующий из геделевской теоремы полноты, – теорема о существовании неизоморфных моделей. Эту теорему можно рассматривать как математический аналог тезиса об отсутствии однозначной связи теории и реальности. Затем реализация интуиционистской программы развития математики привела к тому, что сегодня, грубо говоря, имеется не одна математика, а целая совокупность равновозможных математик! Таким образом, математика, традиционно воспринимавшаяся как идеал научного знания, продемонстрировала как свою формализационную ограниченность, так и не единственность своего пути развития (т.е. не универсалистский характер).

Гуманитарные науки в XX в. демонстрируют отказ от идеалов естественнонаучного знания, поиски подходов, учитывающих позицию самого исследователя, принципиальный плюрализм и политеоретичность гуманитарного знания. Все это является атрибутами неклассической науки. Философия в этой новой ситуации до сих пор не нашла себя. Она поставила под сомнение свои прежние универсалистские притязания и разрастание альтернативных концепций, как в естественных, так и в гуманитарных науках, и пытается осмыслить полицентризм и полиморфность современной культуры (т.н. постмодерн). При этом философия оказывается также существенно не классической и поэтому «определяется многими способами».

Социология науки даёт возможность рассмотреть проблемы развития социального института науки в необходимом нам аспекте. Она представляет собой отрасль социологии, которая изучает социальные аспекты научной деятельности на уровне как отдельных научных коллективов, так и общества в целом. Социология науки в современном ее состоянии относится к науковедческим дисциплинам. В качестве самостоятельной области исследования социология науки особенно развилась в 1950–60–х гг., хотя возникла она в 30–х гг. XX в. (работы Дж. Бернала, Б. Гессена и др.). Она сформировалась на стыке философии, организации науки, психологии научного творчества, и базируется на конкретно–социологических исследованиях, использует математические методы и статистический анализ. Центральной задачей социологии науки является определение места и роли науки в развивающейся общественной системе.

С некоторым допущением можно считать, что в начале теоретики науки анализировали ее преимущественно со стороны научного знания (в рамках интернализма). При этом сама наука не обладала достаточным самосознанием.. Это естественно, так как шло накопление теоретического знания. В какой–то мере подтверждением более позднего этапа интернального анализа науки, по крайней мере социологами, можно считать появление работы М. Вебера «Наука как призвание и профессия»[136]. В докладе научному сообществу М. Вебер говорил, что в настоящее время (1918 г. – Авт.) отношение к научному производству как профессии обусловлено, прежде всего, тем, что наука вступила в такую стадию специализации, какой не знали прежде, и что это положение сохранится и впредь[137]. Для такой специализации в науке необходимо определённое накопление фактов в теоретическом и эмпирическом планах, достаточно качественное состояние научных достижений.

Социология науки, в рамках которой функционирует наука как социальный институт, исследует отношения, складывающиеся в научных коллективах в процессе производства знаний, а также различные аспекты воздействия общественных условий на развитие науки и её влияние на состояние общества. Социология науки выявляет факторы, способствующие повышению производительности научного труда, критерии роста социальной эффективности науки. Социология науки изучает роль личности исследователя в современной науке, влияние коллектива и коллективного характера труда на творческий процесс, рассматривает социально–экономические условия, которые влияют на этот процесс. Социология науки анализирует взаимоотношения, складывающиеся между научными сферами и отраслями, анализирует логику развития научных идей.

В странах Запада социология науки развивалась под воздействием идей М. Вебера, Э. Дюркгейма, К. Mанхейма. Среди многочисленных концепций немарксистских исследователей науки выделяются два основных направления: 1) изучающее роль науки в духовной культуре (К. Манхейм, Т. Парсонс, П.А. Сорокин); 2) исследующее ее преимущественно как фактор технико–экономического прогресса (У. Огборн, Л. Мемфорд, Б. Монсаров). Эти особенности определяют различия в функциях науки как социального института. В США, Англии, Франции имеются многочисленные группы социологов, исследующих взаимоотношения в научных «микроколлективах». Интересные результаты получены учеными, занимающимися исследованием количественных параметров развития науки (Д. Прайс, П. Оже).

Организационная структура науки в нашей стране подвержена эволюции, неизбежно связанной с распадом СССР, с экономическими переменами в России. Характер современного разделения труда, сложившийся в последнее десятилетие в мире, определяется мощными транснациональными корпорациями, способными аккумулировать научно–технические ресурсы развитых стран и за счет своего монопольного положения обеспечивать рентабельный сбыт наукоёмкой продукции. С этого рынка Россия была вытеснена уже в 1990–е годы. В частности, в докладе Европейской комиссии в 1997 г. содержится заключение, согласно которому уже в 1995 г. 35% мирового рынка высокотехнологичной продукции обеспечивали страны Европейского союза, 20% – США, 11% – Япония, 13% – совместно Сингапур, Корея и Китай, и лишь 0,13% – Россия[138]. Кроме того, в России имеет место чрезмерная диспропорция структурных элементов экономики, выражающаяся в непомерно высокой доле топливно–энергетических и сырьевых отраслей при существенном сокращении удельного веса обрабатывающей промышленности. Это не только не способствует формированию прогрессивной социально–профессиональной структуры общества, развитию большинства направлений науки, но и приводит к снижению инновационной активности в производственной сфере, сохранению почти полной зависимости науки от государственного бюджета[139].

Социальная организация науки характеризуется существованием особой системы социальной стратификации, в которой престижность ученого, его социальная позиция в этом сообществе оцениваются на основе специальных критериев. Этот тип социальной стратификации существенно отличается от стратификации общества в целом, что также способствует выделению социального института науки в качестве самостоятельного и независимого установления.

В предисловии к учебнику Эн. Гидденса «Социология» В.А. Ядов отметил две основные парадигмы в развитии науки за последние 400 лет – классическую и постклассическую. Эти парадигмы определили и особенности развития социологии.

Классическая социология (М. Вебер, Э. Дюркгейм, К. Маркс и др.) исходила из модели науки XVIII–XIX вв., согласно которой научное знание опирается на объективную реальность, чьи законы должны быть поняты, открыты и использованы для практического употребления[140]. В той или иной степени объективистский тип мышления характерен для всей классической науки с разницей лишь в одном: некоторые мыслители полагали, что объективное знание о природе социальной действительности помогает разумно ориентироваться в социальных действиях, не насиловать саму природу[141].

Другие учёные исходили из концепции переустройства мира в согласии с его внутренними закономерностями. Не обсуждая меру справедливости этих двух подходов в рамках обозначенной классической парадигмы, следует вслед за автором подчеркнуть их общую основу – опору на объективность социального знания. Свои нюансы имеются в парадигмах естественных и технических наук, но объективность знания и его служение прогрессу человечества не оспариваются.

Как пишет далее В.А. Ядов, сегодняшнее представление о социальной науке, так называемая постклассическая парадигма, существенно отличается от классики. В ней есть две важнейшие составляющие, которые радикально меняют взгляд на науку вообще и социологию в частности. В этой парадигме признается влияние на итог научного знания метода, теории и, кроме того, активной позиции самого исследователя, его нравственной установки, его рассудочности или предрассудков. В итоге научное знание в классической форме как, безусловно, объективное ставится под сомнение, скорее признается относительность знания в определенных, достаточно хорошо очерченных границах. Данный взгляд на диалектическое развитие науки заставляет осторожно и вдумчиво относиться к исследованиям, опираться на комплексный подход и созидательное творчество.

Контрольные вопросы:

Наши рекомендации