Не считай, что родители тебе ближе, чем братья, которые живут с тобой в братстве

Родители дают нам жизнь. Бывает, человек даже накричит, поднимет руку на отца или мать, но после он раскаивается, плачет, потому что любит их. Отец и мать для него самые дорогие люди. Связь с родителя­ми настолько сильна, что Христос особо говорит о не­обходимости расстаться с ними при вступлении в брак или при уходе в монастырь. Других условий для брака Он не ставит. Ты должен оставить, говорит Бог, отца и мать и прилепиться к жене своей. Ты не будешь счастлив в браке, если останешься привязанным к ро­дителям и не разорвешь этих уз со всей решимостью.

Речь не о том, чтобы оскорблять отца или мать — ро­дители занимают место Бога, мы их любим и уважа­ем, — но надо расстаться с ними, если хочешь всту­пить в брак. Если ты непрестанно о них думаешь, жа­леешь, чрезмерно к ним привязан, так что теряешь свою самостоятельность и неспособен сам принимать решения, то твоя жизнь не сложится. Связь с отцом и матерью очень крепка.

То же самое можно сказать и о человеке, вступаю­щем на путь жизни совершеннейшей. Только оставив отца и мать, — говорится в последовании пострига, — можно стать монахом. Любовь к отцу и матери на­столько сильная, крепкая и глубокая, что Бог воспри­нимает родителей как Своих соперников, как другое «я», которое Ему противопоставляется. Если кто при­ходит ко Мне и не возненавидит отца своего и мате­ри, — говорит Христос, — тот не может быть Моим учеником. Мы пренебрегаем Богом, если любим сво­их родителей больше, чем Бога. В монастыре нужно считать своих братьев более близкими, чем родители.

Суть в том, чтобы никогда не отделяться от брат­ства. Даже когда братья поступают с тобой несправед­ливо, считай, что они правы. Более того, если они тебя обижают, презирают, бесчестят, оставляют голодным и какой-то один брат хочет заступиться за тебя, ты должен разорвать с ним всякие отношения или вы оба должны уйти из монастыря. Поддержка, которую ты получаешь от него, даже если правда на твоей стороне, не ведет тебя к совершенству, не дает тебе мыслить по Богу. Напротив, она подрывает основы веры и любви Божией, отнимает у тебя Бога.

Монашество — это живой организм. Выразитель­ные глаза, улыбающиеся уста, бьющиеся сердца, лю­бящие души. Есть у монахов и свои недостатки, но духом они ищут Бога и хотят оказаться в Царстве Не­бесном вместе со своими предшественниками. Мона­хами люди становятся ради Христа. Несмотря на это, монахи такие же люди, как все остальные, с той только разницей, что главная их забота — стать более совер­шенным, насколько это возможно, образом Божиим. Если обижают человека мирского, он может потре­бовать справедливости. Не получается у него догово­риться с обидчиком — может обратиться к властям. Опять ничего не добивается — может пойти к судье или найти двух, трех советчиков и спросить их, что ему делать. Итак, монахи и миряне руководствуются абсо­лютно противоположными принципами.

Украли, например, у кого-то деньги. Если этот че­ловек обратится в суд и выиграет дело, суд потребует у вора вернуть украденное. Конечно, человеку нельзя при этом стремиться посадить вора в тюрьму или по­лучить с него проценты. Или у кого-то слезно просят в долг, потому что дети просителя умирают от голода. Проходит полгода, год, два — денег должник не воз­вращает. Тогда заимодавец вправе обратиться в суд. С монахом дело обстоит иначе. Вообще, давать что- либо может только монастырь. У монаха такого права нет. Если он что-то дает, то подвергается искушениям. Но предположим, какой-нибудь монах по простоте сво­ей решил, что правило: Просящему у тебя дай — отно­сится непосредственно к нему, а не к монастырю, и дал просителю деньги, а он не возвращает долга, оправды­ваясь тем, что его ребенку нечего есть. В таком случае монаху придется не только простить ему этот долг, но и дать ему еще, как далее говорится в Евангелии: Если кто-то возьмет у тебя рубашку, то отдай ему и верх­нюю одежду. И если он ударит тебя в одну щеку, под­ставь ему и другую. И если кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два. Разумно ли это? Это разум Божественный, разум совершенства. Монах должен быть безупречен. Он считает для себя бесче­стьем даже тень греха или порока.

Очень важно, чтобы монах мыслил в духе Божи­их заповедей. Тогда он постоянно пребывает в духов­ном трезвении, а Святой Дух наблюдает за ним, пред­упреждая всякое его падение.

Если человек стремится к освящению, сами ан­гелы будут помогать ему, не давая впасть в забвение. Они нередко будят нас, когда наступает время нашего ночного правила. Мы смотрим на будильник, понима­ем, что он еще не прозвонил, и удивляемся, кто же по­звал нас? А это наша собственная чуткая совесть, слы­шащая зов ангелов и святых.

Если ради нужд монастыря братьям нужно выйти в мир, пусть отправляются вдвоем или втроем. (22)

Святые отцы говорят о том, что выходить в мир по монастырским нуждам могут братья самые достой­ные, освященные добродетелью, скромные, опытные, серьезные, такие, которых мир не может соблазнить и увлечь.

Когда монах выходит за ограду монастыря, он по­падает совсем в другой мир, и с переменой окружаю­щей обстановки меняет свой уклад жизни, превраща­ясь в обыкновенного мирянина. Например, он приез­жает в родительский дом и на обед решает поджарить себе два яйца. Поев два, три раза яичницу, в четвертый раз, когда будет понедельник, он подумает: «Сегод­ня пост необязательный — в монастыре соблюдается,

а здесь, в миру, нет» — и снова приготовит себе яични­цу. Наклонность ко греху, кроющаяся в каждом чело­веке, изобретет тысячу хитростей и положит человека на обе лопатки. Да и дьявол, этот ветхий старик, своим возрастом превосходящий человечество, прибегнет к своим козням и заставит монаха пасть.

Здесь кто-нибудь из мирян задумается: «Если мо­нах, выйдя из обители на два-три дня по монастыр­ским делам, забыл про молитву и оставил всякое воз­держание, то что же говорить о нас, мирянах?» Впро­чем, как раз в миру в большинстве своем люди ответ­ственно относятся к своим обязанностям и всячески стараются не нарушать их. А теперь представьте себе, что было бы с этим невоздержанным монахом, если бы он не стал монахом, а женился. Демоны все вместе вцепились бы в него, схватили бы за горло, за воло­сы, за ворот, за рукава и потащили бы, чтобы сделать своим пленником. Если он послабляет себе, находясь

в миру всего два-три дня, то за один-два года дьявол сделал бы его своим послушным рабом. Тот, кто с лег­костью оставляет свои монашеские обязанности на один день, оставит их и на целый год, и на всю жизнь.

По правилам, монах не должен выходить из свое­го монастыря. Ряса — это ангельское одеяние. Анге­лы, для того чтобы сохранить свой ангельский образ, не показываются среди людей, они невидимы (хотя постоянно нисходят на землю и восходят на небеса). Монах, как имеющий тело, по-человечески ограничен. Для того чтобы ему соблюсти в непорочности свой ан­гельский образ, он должен быть «невидим» по челове­ческой природе, то есть не должен появляться в миру. Как для ангела противоестественно ходить по улицам рядом с людьми, так и монаху в ангельских ризах — появляться на распутьях мира сего.

Вот почему тех монахов, которые выходят из монастыря по личному побуждению, мы отправля­ем одних. Конечно, если монах на это раздражается, жалуется, ропщет (подобным чувствам может под­даться каждый, все люди изменчивы), игумен может дать ему спутника. Ведь если отказать ему и послать его одного, он догадается, что на него возложили всю ответственность за выход из монастыря, и тог­да его сердце ожесточится, демоны наводнят его ум помыслами и искушениями, и он станет, как тигр. Для того чтобы не допустить этого, игумен даст та­кому немощному брату спутника. Тогда брат вернет­ся довольным, как будто он ни в чем не виноват, еще и спасибо скажет.

«Пусть отправляются вдвоем или втроем». Препо­добный Макарий не упоминает о том, что это долж­ны быть преуспевшие монахи, как говорит святитель Василий Великий и все святые отцы. Устав святого Макария читался в монастырях по частям каждую неделю или даже каждый день, как и сейчас принято в некоторых монастырях. Естественно, если бы свя­той сказал, что выходить могут только преуспевшие монахи, то какой-нибудь брат, которого не посылают в мир, подумал бы, что его не считают духовным че­ловеком, и попал бы в западню: стал бы ждать, когда признают его преуспеяние и станут посылать в мир. Постепенно им овладело бы чувство досады, и он упо­добился бы демону. Поэтому преподобный Макарий (или скрывающийся за его именем автор), выразился иначе.