Загадочные явления, именуемые гипнотизмом, с точки зрения рефлексологии[69]

В настоящем очередном заседании, в связи с последними моими работами по гипнотическим внушениям животному и человеку, я коснусь вопроса, который навряд ли возникал когда-либо в печати, так как приоритет по внушению животным принадлежит мне[70]. Вопрос этот заключается в следующем: имеется ли общее в актах внушения животному с внушениями человеку и как мы должны понимать гипнотизм?

Занимаясь несколько лет изучением поведения прирученных, доместицированных, так называемых дрессированных животных, связанного с выражением ощущения их, стараясь ответить на главные запросы зоопсихологии (имеют ли животные представления в мозгу, имеют ли способность к логическому мышлению и т. д.)» мы наталкиваемся на особое поведение животных, которое вызываем гипнотическим влиянием, мысленными внушениями, внушениями на расстоянии и т. д.

Желая проникнуть в природу этих явлений, мы прибегаем к сравнительной психологии и пользуемся своими субъективными данными; тем невольно наталкиваемся и на сравнительную психологию человека и животного в области интересующего нас вопроса внушений.

Природа внушений человека человеку, самовнушение, массовые внушения и почти все вопросы, связанные с этими явлениями, известны с древних времен. Подобные явления в животном мире являются нам почти совершенно новыми как и сама молодая наука – зоопсихология. Слово – почти я сказал не случайно, ибо кое-что, относящееся к загадочным явлениям в животном мире, нам сравнительно известно давно.

Это «давно» надо считать половина 17 столетия. Первый патер Кюрхер описал опыт с курицей, назвав его удивительным опытом «экспериментум мирабилэ». Загадочные явления с людьми были известны в глубокой древности и объяснялись сверхъестественной, божеской и дьявольской силой. Со временем фанатизм исчезает и непонятным явлениям дается уже другая научная окраска.

Во второй половине XVIII века первым является Мессмер, который этим загадочным явлениям дает свое определение более естественное, упрощенное – магнетическую силу, происходящую якобы от планет; несмотря на необоснованность такой теории, общество особенно заинтересовалось загадочными явлениями и впервые проявило желание изучить эти явления, в чем и заключается особая заслуга Мессмера. Мессмер, убежденный в своей теории и облегчая больных минеральными магнитами, сам нечаянно замечает, что магнетическая целебная сила его жидкостей дает такие же результаты, как простые пассы и накладывание рук на больного. Месмер бросает магниты и лечит только пассами, приписывая им магнетизм.

За изучение явления животного магнетизма берется впоследствии хирург Бред и приходит к заключению, что загадочные явления носят вполне реальный характер, но ничуть не зависят от магнетизера и доказал, что вся суть сводится к деятельности настроенного воображения, к сосредоточиванию мысли и внимания и к непосредственному влиянию воли самого субъекта, т.-е. носит субъективный характер. Бред назвал эти явления гипнотизмом, каковое название и сохранилось до нашего времени. Я напоминаю вам историю гипнотизма для того, чтобы нарисовать картину эволюционирования упрощений объяснения этих загадочных явлений. В настоящее время эти явления еще более становятся понятными и, сохранившемуся названию гипнотизм, придается характер рефлексов.

Академик Павлов в своей новейшей книге «20-летний опыт», вышедшей в нынешнем году (1923), пишет сообщение, сделанное на 3-м съезде по экспериментальной педагогике в Петрограде 2-го января 1916 года о рефлексе цели.

В докладе в Петербургском Биологическом о-ве в 1917 г. о рефлексе свободы, там же в своей замечательной книге он пишет: «При ближайшем анализе между тем, что называется рефлексом и тем, что обозначается словом инстинкт, не оказывается фундаментальной разницы» (стр. 209 в примечании).

При ознакомлении с его трудами перед нами развертывается картина ясного представления о сложной якобы психической деятельности. Он сам упоминает о простоте образования условного рефлекса и считает, что нет никаких оснований называть его особенно сложным процессом (стр. 17). На стр. 169 он отмечает, что при исследовании условных рефлексов совершенно сам собой восстал перед ним вопрос гипнотизма и сна. Тут загадочные явления уже начинают отпадать, и гипнотические внушения рисуются нам как ряд условных рефлексов.

Возьмем, как пример, гипнотический сон. Это явление, вызванное экспериментатором у перципиента, рисуется мне в связи с условными рефлексами так:

По Павлову внутреннее торможение условных рефлексов и сон – это один и тот же процесс (стр. 226). Если это так, то от качества торможения, т.-е. от сильной или слабой степени торможения зависит и качества сна. Значит искусственное слабое торможение условного рефлекса на сон может вызвать искусственный слабый сон, т.-е. гипнотический. Предположим, первоначальная посадка в кресло «Марса», (см. рис. 46), тишина в комнате, ограничение движения, продолжительность фиксации взглядом составляют условные раздражители на безусловный рефлекс, на еду (вкусопоощрение). Эта ассоциация вызывает первоначально сонливость собаки. Она начинает закрывать глаза. Обезволенная первоначальной дрессировкой, она слабо протестует (отворачиванием головы в сторону и защитительным движением передней лапы (см. рис. 47) и невольно отдается желанию спать. Укладывается в кресло удобнее и уже впадает в гипнотический сон. Сначала в легкий, а затем по мере продолжительности и в крепкий, как бы естественный (см. рис. 48 – 50). В гипнотическом сне некоторые органы чувств бодрствуют, т.-е. осязание, слух и обоняние функционируют, но постепенно теряют свою остроту и в конце-концов перестают реагировать на внешний мир: дыхание становится ровнее и полнее. В наших опытах обоняние у «Марса» первое перестает действовать (см. рис. 51). По пробуждении от внушенного сна собака приходит вновь в бодрое состояние (см. рис. 52). Я внушаю ей потянуться, что она и выполняет, аппетитно потягиваясь, расправляет свои передние и задние лапы (см. рис. 53). После этого я внушаю ей почесывание сначала правого бока, а затем и левого (см. рис. 54). Воля собаки, понятно, играет первоначально роль, так как она связана с авторитетом дрессировщика. Опыт усыпления пробовал поставить чужой человек для «Марса», и «Марс» не только не начинал закрывать глаза, а тотчас же протестовал против фиксации взгляда, соскочив со стула, ушел в другую комнату, несмотря на приказание сесть на прежнее место для повторения опыта. Очень похожие явления получились в опытах внушения больному заике этот 3-й опыт в моей жизни опущения людям был также удачен, как и предыдущие ему два. Считаю нужным познакомить вас подробнее с обстоятельствами, которые вызвали с моей стороны опыты с больным Г. Я был приглашен вступить членом в Московское Гипнологическое об-во. На закрытом заседании, где присутствовало несколько врачей, был поднят вопрос о больном Г., который не поддается внушению, при чем было отмечено, что вышеупомянутого Г. лечили неудачно три врача и четвертый д-р П. В. Каптерев, который пробовал внушать спать и поднять во сне руку, но признал, что опыт его был неудачен. Г. демонстрировался как человек, не поддающийся внушению. И мое предложение испробовать моим оригинальным способом, поддается ли перципиент внушению или нет, было охотно принято. Я предложил больному стать против меня и смотреть мне в глаза. Я сделал прием со сдвиганием пальцем с места, который я применял несколько раз и который вам известен. После удачного моего приема я категорически заявил, что этот субъект, наоборот, поддается внушению. Это сдвигание пальцем уже послужило установлением обоюдного контакта.

В один из дней после заседания Г. явился ко мне с письмом- от нашего члена 3., который подчеркнул в письме безуспешность лечения Г. и просил меня лечить Г., так как между мною и Г. восстановился рапорт. Вот та связь или, лучше сказать, мой авторитет послужил успешному внушению Г. Этот факт по аналогии похож на упомянутый мною контакт с «Марсом» и имевший место там же мой авторитет над ним.

Опыты усыпления Г. я старался производить одинаковыми приемами, как и с подопытными животными.

При этом бросается в глаза полнейшее сходство в поведении засыпающего перципиента Г. с поведением засыпающей собаки «Марса».

Если принять во внимание психофизический параллелизм, т.-е. тесное нераздельное взаимоотношение психического и физического мира каждого живого существа, то и здесь должна быть налицо тоже полная аналогия между сонным состоянием человека и животного.

Как у человека, так и у животного химический состав крови, вырабатывающийся при неподвижном (во сне) положения тела, влияет на психику животного и человека однородно.

Физико-химические процессы в мозгу человека и животного, возможно, что могут быть по качеству и количеству различными, но в результате приводят к одному и тому же факту – сну.

И действительно, сон человека и сон животного имеют все одинаковые признаки.

Теперь, когда я фактами (см. описание раньше) установил наличие сновидений у животных, то само собою получается аналогия со сновидением у людей. Поэтому внушение как агент, наталкивающий на оживление следов в мозгу человека на какое-либо действие, точно так же будет действовать и на мозг животного.

Обычно при внушении сна человеку применяются слова. При внушении же животному слова вполне заменятся мимикой и движениями гипнотизера и обстановкой, окружающей животное. В особенности доместицированное животное быстро устанавливает и понимает пантомиму человека, заменяющую ей в этом случае речь. Не знаю, производились ли с людьми опыты многократного последовательного усыпления и пробуждения в один сеанс.

Я это делал со своими животными и мне удалось отметить, что с каждым разом от опыта до опыта время, потребное для усыпления животного сокращалось все более и более (до 2-х минут).

В опыте с Г. мною отмечено то же самое. Таким образом в этом получается еще одна аналогия между сном человека и животного.

В случае с Г. я предполагал произвести 6 – 7 сеансов по расчету времени, но в действительности из-за его отъезда я имел только 4 сеанса.

Из оставленной мне Г., автобиографии усматривается действие моих приемов. Вот его записи.

9-го октября 1923 г.

Я, Борис Николаевич Г., сын крестьянина села Вичучи, Киплиенского уезда, Иваново-Вознесенской губ., 19 лет, страдаю горловыми спазмами, которые ужасно затрудняют речь.

Болезнь эта началась (как рассказывали родители) с 7-ми лет, произошла она (по их же словам) от подражания моему старшему брату, который страдает такой же болезнью, но в гораздо меньшей степени.

Учение для меня было сплошной мукой, я не мог отвечать на задаваемые вопросы только потому, что не мог быстро (когда это необходимо) отвечать. И чем дальше, тем учение для меня становилось все труднее и труднее и в конце-концов я был принужден его оставить.

Доктора, к которым я обращался, говорили, что эту болезнь можно вылечить лишь только гипнозом. И вот полтора месяца тому назад я приехал в Москву к знакомому гипнотизеру В. И. 3. и начал лечение. Но к великому моему прискорбию дело на лад не шло, – я не поддавался гипнозу. Когда я направился к другому, третьему, четвертому, результаты были те же.

Моей последней надеждой был В. Л. Дуров, с которым я встретился в Гипнологическом о-ве и который на меня сразу подействовал, когда ему о-во предложило попробовать сделать мне внушение.

Владимир Леонидович начал лечение совершенно по иному методу, чем все предыдущие, т.-е. он начал усыплять постепенно.

В первый сеанс я только дремал, во второй я уже находился в полузабытьи, так что веки мог поднять с большим трудом, и мог открыть глаза только по приказанию В. Л.

Придя в себя, я чувствовал себя очень хорошо, т.-е. спокойно и уверенно, говорить я стал сразу гораздо лучше, несмотря на то, что в комнате были совершенно незнакомые для меня лица: дочь В. Л., артист П. М. С. и прислуга, которых я при усыплении не видал,. находясь вдвоем с Владимиром Леонидовичем.

Дома этот день я также чувствовал себя хорошо.

9-го, т.-е. сегодня, я пришел на 3-й сеанс.

Борис, Г.

В начальный 1-й сеанс Г. уснул в течение 13 минут. Во II сеанс – в 10 минут. В тот же день состоялся III сеанс, когда потребовалось лишь 7 минут (см. протокол). Но прежде, чем прочитать протокол, считаю необходимым обрисовать мои некоторые переживания во время усыпления, которые, по-моему, имели значение.

Дело в следующем: фиксируя взглядом Г. в присутствии моих сотрудников, проф. Кожевникова и проф. Леонтовича, я, желая как можно скорее привести Г. в сонное состояние, мысленно жалел, что перед сеансом не попросил сотрудников не разговаривать, так как помнил, что они часто разговаривали при усыплении животных, Прервать же фиксацию для того, чтобы попросить не разговаривать я не хотел, так как время было уже записано, и я каждую минуту опасался, что они нарушат тишину. Зачитаю теперь выписку из протокола научного заседания 9 октября 1923 г.

1. Произведен гипноз заики Бориса Николаевича Г. Владимиром Леонидовичем Дуровым (приложение к протоколу записки Г. с 9-го октября 1923 г. с автобиографическими сведениями и данными о болезни и 2 письма д-ра 3.). (Г. не поддавался гипнозу врачей и вот в Гипнологическом Обществе предложили Владимиру Леонидовичу подвергнуть его гипнозу) 2 прежних сеанса дали некоторую удачу, сегодня 3-й.

В 9 часов 30 минут вечера начат сеанс. Владимир Леонидович усадил Б. Г. на диван – полулежа рядом с собою и стал говорить ему успокоительные слова: «Вы станете спокойны; ваша речь будет покойна, она будет литься свободно, беззаботно, без дум, подсознательно. Я внушаю вам так же, как своим животным. Вы уснете спокойно. Вы еще смотрите, смотрите в одну точку. Вы уснете и будете слушать каждое мое слово».

9 часов 37 минут. Г. спит. По соседству кричит попугай. Г. спит.

9 часов 40 минут. Владимир Леонидович говорит: «Когда проснетесь, чувствуйте себя легко и здорово, не думайте о вашей речи, пусть она будет свободна».

9 часов 41 мин. «Открыть глаза».

Г. открывает глаза и встает. При расспросе говорит, слегка заикаясь. На вопрос, когда он спал, лучше – теперь или в прошлые разы – сказал, что теперь. Говорит, что во сне слышал разговоры присутствующих (проф. Кожевникова и Леонтовича), хотя разговора и не было. В 9 часов 46 минут он ушел».

Смею предполагать, что мои навязчивые опасения и мысли о разговоре передались Г., если это только не было совпадение. Я тут же решил в следующий сеанс проверить это, внушая Г. без слов – как моим животным.

В 4-й сеанс в. 7 часов вечера я приступил к внушению. Молча посмотрел в глаза Г. и мысленно приказал ему лечь на диван. Г. как бы догадался и также молча лег, не дожидаясь обычного приглашения. Фиксируя взглядом, я мысленно приказывал перципиенту •отвечать отказом, если кто-нибудь станет его будить, и слушаться только меня. В течение около одной минуты дыхание у Г. становится ровнее; в 7 час. 4 мин. Г. закрывает глаза. На мой вопрос: «спите ли» – отвечает вяло: «сплю, все слышу». Я мысленно приказываю поднять руку. Г. не реагирует. Смотрю на руку Г. и, напрягая свою, внушаю молча: «поднять, поднять». Рука Г. как будто напряглась, я заметил движение мускулов предплечья, но рука оставалась в прежнем положении. Я поднял ее сам и, согнув кисть, оставил в согнутом положении. При изгибании я заметил восковую подвижность мышц, характерную для каталепсии. Желая проверить, нет ли здесь симуляции, я поднял свою руку, и, согнув также кисть, держал ее до тех пор, пока мог вытерпеть: боль и ломота заставили меня ее отпустить. Постояв так некоторое время я, вышел из комнаты и позвал служащих, при этом шепнул одному из них: Е., ведите запись, а потом зовите Г. из комнаты к себе».

Вот что записано Е.:

«Половина восьмого В. Л. Дуров попросил меня, Е., в гостиную, где я увидел усыпленного Г. с поднятой рукой.

55 мин. восьмого В. Л. Дуров опускает руку усыпленного Г. в естественное положение, не нарушая его сна. В этом положении Г. пробыл 2 мин. 50 сек. В 7 час. 37 мин. 50 сек. В. Л. Дуров берет руку Г. и произносит следующие слова «Я вам внушаю поднять руку». Действительно рука была поднята приблизительно под углом 60 градусов и оставалась без движения, В. Л. Дуров продолжает: «У вас ваша рука немеет, вы не чувствуете изгиба вашей руки». После этих слов рука Г. приняла вид ломанной линии и особенно была согнута в запястье приблизительно под углом 120 град., при чем пальцы руки были направлены к низу и оставались в таком положении 2 1/2, минуты-Пальцы были синие, а особенно под ногтями. В 7 час. 40 мин. 20 сек. В. Л. Дуров сказал: «я приказываю вашей руке опуститься». Рука Г. опустилась. В. Л. Дуров берет очинённый карандаш и булавку и колет попеременно острием карандаша и булавки верхнюю часть руки Г. и спрашивает: «чувствуете ли боль?» Г. отвечает: «нет». Это продолжалось несколько раз. На все нанесенные уколы в рук;. Г. Г. отвечает, что он не чувствует никакой боли, хотя отвечав сквозь сон. После этого я, Е., подошел к месту, где лежал Г. и сказал: «Боря, идем отсюда!» Но он мне ничего не отвечал. Я второй раз и громко сказал: «Боря, идем!» Г. сказал сквозь зубы, что он не пойдет: «ему здесь хорошо». После этого В. Л., обращаясь к Г. сказал: «Я вам приказываю и внушаю не бояться никаких испугов, внушаю, чтобы ваша речь была свободная и последний раз внушаю, чтобы ваши спазмы освободили ваш разговор и внушаю вам проснуться». После всего сказанного Г. проснулся и сказал, что ему холодно, лихорадит, и что по нем пробегает как бы нервная дрожь. После этого я, Е., заметил, что Г. стал говорить гораздо свободнее,

1923 года 12 октября.

Е.

В результате, следует признать, что не только проявления сна у людей и животных одинаковы, но одинаковыми являются и метод. вызывания сна у человека и животного. Обстоятельство это заслуживает серьезного внимания и должно быть использовано в интересах научного исследования проблемы сна вообще.