Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА. ражение тела. Если тело бездействует, образ становится его суррогатом, а собственно телесные измерения отсту­пают

ПРОБЛЕМА ОТОЖДЕСТВЛЕНИЯ

ражение тела. Если тело бездействует, образ становится его суррогатом, а собственно телесные измерения отсту­пают. «Тайная жизнь Вальтера Митти» — одна из живых картин о том, как образы могут компенсировать пассив­ность индивидуума.

Формирование образа — функция Я. По словам Фрейда, «Я есть прежде всего телесное выражение Я». Однако по мере развития Я противопоставляется телу, то есть его значимость противопоставляется значимости тела. На уровне тела человек — это животное, самонаце­ленное и ориентированное на удовольствие и удовлетво­рение своих потребностей. На уровне Я существование человека рационально и созидательно, он — социальное создание, действующее в соответствии с восприимчивос­тью к силе и в соответствии с трансформацией среды. В норме, Я и тело работают в теснейшей связи. Функцио­нирование Я здорового человека — это продолжение принципа удовольствия тела. При эмоциональном откло­нении Я доминирует над телом и утверждает, что его ценность превышает ценность тела. В результате един­ство организма расщепляется, а тесное взаимодействие переходит в открытый конфликт.

Я И ТЕЛО

Конфликт между телом и Я может быть незначи­тельным, но может быть и тяжким. Невротичное Я доми­нирует над телом, шизоидное Я отрицает тело, а шизофре­ническое — диссоциируется с ним. Невротичное Я боится иррациональной природы тела, пытаясь просто подчинить его. Когда телесный страх выражается паникой, Я начина­ет отрицать тело для того, чтобы выжить. Если страх тела перерастает в ужас, Я диссоциируется с ним, полностью отрывая личность от того, что порождает шизофреничес­кое состояние. Отличия четко видны на примере того, как по-разному люди откликаются на сексуальные стремления. Для здорового человека секс — это выражение любви. Не-

вротичное Я рассматривает секс как способ достижения или утверждения. Для шизоидного Я секс — это возмож­ность получить физическую близость и тепло, от которых зависит живость. Шизофреническое Я, оторванное от тела, не находит смысла в сексуальном взаимодействии.

Конфликт между Я и телом порождает расщепле­ние личности, влияющее на все аспекты существования и поведения. В этой главе мы рассмотрим разделение и противоречивость отождествлений шизоида и невроти­ка, а о других проявлениях расщепления поговорим поз­же. В частности, речь пойдет о том, как возникает рас­щепление, какие факторы его вызывают, и какие техни­ки подходят для того, чтобы оказать терапевтическую помощь в подобных случаях. Совершенно очевидно, что проблему расщепления нельзя разрешить, не улучшив состояния тела. Когда появляется живость, дыхание уг­лубляется, тело становится более подвижным, возникают чувства, то есть реальность тела начинает управлять об­разом Я.

В расщепленной личности возникают два проти­воречивых отождествления: в основе одного образ Я, а другого — тело. Существуют определенные методы, помо­гающие изучить, каковы эти отождествления. История пациента и способы его действий расскажут нам об Я-отождествлении. Наблюдение за внешним видом и дви­жениями тела позволят увидеть телесное отождествление. Проективные техники, например рисование фигуры че­ловека, предоставят важную информацию о том, какова личность пациента. И, наконец, в мыслях и чувствах он раскроет противоречивость своих точек зрения.

Для иллюстрации я приведу две истории болез­ни. Первый случай — молодая женщина, которая утверж­дала, что ее проблема — аномия. Она почерпнула этот термин из статьи в журнале «Эсквайр» и из книги Бетти Фриден «Женский мистицизм». Вот определение, кото­рое дает Фриден: «скука, рассеянное чувство бесцельнос­ти, небытия, невовлеченности в мир. которую можно назвать аномией, а можно — отсутствием отождествлен-

_______ 16 Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА

ности, или просто чувствовать как проблему без назва­ния».³ Аномия — социологический термин, означающий отсутствие нормы или, что на мой взгляд предпочтитель­нее, бесформенность. Моя пациентка, которую я буду называть Барбара, описала свое состояние следующим образом: «...Чувство дезориентации и опустошенности, со­вершенно пустого места. Я не видела смысла делать что-нибудь. У меня не было мотивов к движению. Я не со­знавала этого раньше. Это свалилось на меня, когда я вернулась из летнего отпуска. Летом я занималась деть­ми и домом, но потом наняла горничную. Я чувствовала, что выполнение домашних дел напоминает невротичес­кие тики... Вы знаете, ненужные действия.»

Барбара была тридцатипятилетней, замужней жен­щиной, матерью четверых детей. Никак нельзя было ска­зать, что ее домашняя работа не нужна или назвать ее лишней. Даже с появлением горничной она целый день была занята делом. Одна из трудностей заключалась в ее отношениях с горничной. Барбаре хотелось рассчитать ее, поскольку та не выполняла требований хозяйки, но она не могла заставить себя сделать это. Всю жизнь она страдала от того, что не могла сказать «нет» другим лю­дям, и это вызывало чувство, что ее личность ущербна, недостаточна. Когда конфликт становился интенсивным, как в случае с горничной, Барбара приходила в состоя­ние упадка и сдавалась. В результате она теряла ощуще­ние себя (self) и чувствовала опустошенность. Она знала об этом по прошлым курсам анализа. Ей было известно и то, что источник этих затруднений — в ее детстве, в отношениях с родителями. О том, что стрессовое состо­яние сопровождает еще и физический упадок, она не подозревала. Именно физический коллапс вызывал чув­ство беспомощности.

Что вызывало физическое состояние упадка? Бар­бара была среднего роста, с небольшой головой и изящ­ными, правильными чертами. Глаза — мягкие, взгляд оза­боченный. Голос звучал тихо, между фразами часто воз­никали паузы. Шея — тонкая и зажатая, это, отчасти, ме-

ПРОБЛЕМА ОТОЖДЕСТВЛЕНИЯ

шало ей говорить. Плечи были приподняты, что соот­ветствовало позе испуга. Тело лишено тонуса: поверхнос­тные мускулы были крайне вялыми. А вот глубокая мус­кулатура, расположенная вдоль позвоночника, мышцы плечевого пояса, шеи и груди были жестко контрактиро-ваны. Дыхание — очень поверхностное, это также зат­рудняло говорение и делало кожу бледной. Каждая по­пытка дышать глубже длилась минуту; затем усилие схо­дило на нет. поскольку верхняя половина тела пригиба­лась вниз, и пациентка «складывалась пополам». Многие физические функции были угнетены: аппетит слабый, сек­суальное влечение снижено, сон беспокойный. Нетрудно было увидеть, почему она чувствует себя такой безжиз­ненной и опустошенной.

Барбара не видела связи между своим физичес­ким состоянием и психологической позицией. Когда я обратил ее внимание на эту связь, она сказала: «Раз Вы так говорите, значит она есть». Она объяснила, что ей не остается ничего другого, кроме как принять мой ана­лиз ее проблемы. Ей не нравилось собственное тело, она бессознательно отвергала его. На каком-то другом уров­не она ощущала, что связь есть, и во время телесной терапии прилагала усилия, стараясь дышать глубже и мо­билизовать мускулатуру путем движений. Когда усилия вызвали боль, пациентка ненадолго заплакала, несмотря на то, что ей этого не хотелось. Она отметила, что мно­го страдала от боли и не видит необходимости опять переживать ее. Но она поняла, что стыдилась показы­вать свои чувства и. следовательно, пугалась их. Она осоз­нала, что слезы сделали ее чувство лучше, поскольку оно стало более живым; появлялось все больше и больше телесных ощущений и чувств. Она даже постаралась вы­разить отрицание, произнося вслух: «Нет. я не буду».

Постепенно Барбаре стало лучше. Теперь она мог­ла удерживать повышенную активность более длительное время, ей стало легче дышать. Тенденция к коллапсу ос­лабилась. Она рассчитала свою горничную. Глаза замет­но прояснились, она начала мне улыбаться. Жалобы на

Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА

аномию исчезли. Она поняла, что восстанавливая теле­сное чувствование, возвращала себе ощущение себя (self) и отождествленность. Положительное изменение состоя­ния отчасти было связано с тем, что она нашла кого-то, кто может помочь ей и понимает ее затруднения. Но улучшение было временным. Мы лишь упомянули конф­ликты, породившие ее отклонение, но они еще не были разрешены. Некоторые мысли по поводу этих конфлик­тов возникли, когда я рассматривал нарисованные Бар­барой фигуры, а также на основе ее комментариев к ри­сункам.

Рисунки 1 и 2 — два последовательных изображе­ния женщины. О первой Барбара сказала: «Она кажется глупой. Плечи такие широкие. Она похожа на Мефисто­феля. Она выглядит застенчивой дьяволицей».

Второй рисунок она описала, как «безжизненный манекен, а лицо — посмертная маска».

О третьем рисунке она сказала, что изображен­ный на нем мужчина обладает дьявольскими и демони­ческими качествами. Нетрудно заметить, что первый и третий рисунки имеют сходство, указывающее на отож­дествление Барбары с мужчиной.

Несколько раз обведенное очертание человечес­кого тела на втором рисунке можно было интерпрети­ровать как указание на недостаточное или слабое вос­приятие периферийных областей тела. Это попытка при­дать форму тому, что чувствуется как бесформенность. Поскольку мышечный тонус отсутствовал, тело было аморфным, и Барбара компенсировала это жирными очертаниями.

Кем была Барбара? Тем трупом со второго рисун­ка, который изображал восковую фигуру, или дьяволи­цей, демонической девицей с первого рисунка?

Глядя на эту пациентку, мне трудно было опреде­лить порочные стороны ее натуры. Ее экспрессия была застенчивой, робкой и беспокойной. Но сама она видела демонический аспект своей личности и признавала его.

Рисунок 1

Рисунок 2

Рисунок 3