Издержки и причины легализации

Теперь сравним трансакционные издержки разных деловых схем и попытаемся ответить на вопрос, зачем нужна легализация предста­вителям бизнеса и государственной власти.

Издержки легализации. Руководителей компаний трудно обвинить в идеализме. Потому, когда заводились разговоры о необходимости легализации деятельности, сразу вставал вопрос о сравнитель­ных издержках разных деловых схем. И тут же выяснялось, что издержки легализации слишком высоки. Это было обусловлено прежде всего высокими ставками официальных платежей. Скажем, за ввоз компьютера требовалось заплатить 38% его стоимости, включая 15% таможенной пошлины и 20% НДС на сумму, включающую таможенную пошлину. На последующих этапах нужно было заплатить единый социальный налог с фонда заработной платы (35,6%), налог с прибыли (24%), налог с продаж (5%) и множество других более мелких налогов. И хотя в ходе налоговой реформы начала 2000-х гг. ставки некоторых из них были уменьшены, совокупное снижение налогово­го бремени оказалось не столь существенным — налоговая реформа притормозила на старте.

Кроме прямых, легко просчитываемых издержек, возникали и другие проблемы. Если компания хотела ввезти товар «по белому» и оформить все официальным и достоверным образом, это не означало, что она сделает это быстро. Подобные «лобовые» схемы не только были более дороги, но часто приводили и к более длительному оформлению. У чиновников всегда есть возможности всякого рода за­тяжек по формальным поводам — в результате подозрительности («наверняка что-то скрывают») или обиды («не хотят делиться», «пор­тят статистику») бумаги могли перекладываться с места на место, а любой простой машин на таможне — это дополнительные издержки^[274]. В связи с этим попробуем встать на место предпринимателя, который на таможне оказывался перед выбором: заплатить 38% стои­мости и ждать 2—3 дня или заплатить 6—7% стоимости и пропустить машины за 2—3 часа. В такой ситуации решение в пользу легальных схем далеко не очевидно.

Впрочем, трансакционные издержки нелегальной или полулегальной деятельности, разумеется, тоже никогда не были нулевыми. Причем нам показалось, что они часто недооцениваются участниками рынка. Дело в том, что подсчитать и даже оценить эти издержки не так просто. Они далеко не всегда выделяются в бухгалтерской от­четности (официальной и неофициальной), смешиваются с другими затратами. Часто подобные издержки трудно исчисляемы, ибо стано­вятся элементом реципрокного (взаимного) обмена услугами. Многими подобными операциями руководители высшего звена сами не занимались, перекладывая их на своих сотрудников. Вдобавок работа по «серым» схемам стала настолько привычной, что многие издержки уже казались неизбежными, «естественными».

Из чего складывалась структура затрат на обслуживание «серых» схем? Она включала:

· плату за разработку «серой» схемы;

· плату за услуги по ее реализации (например за таможенную очистку, за обналичивание);

· расходы на содержание дополнительного персонала;

· расходы на обеспечение безопасности бизнеса (выплаты конт­ролирующим и правоохранительным органам).

Начнем с разработки схемы. Плата квалифицированному специ­алисту-контрактнику, придумывающему способы, как обойти очеред­ной закон, имеет разовый характер и, по отдельным свидетельствам, могла исчисляться в пределах 5—10 тыс. долл. за заказ (это дорогая услуга). При этом вопрос о способе деформализации — разработке новой схемы — решался в пределах одной недели.

Цена за услуги по реализации «серой» схемы бывала фиксированной и устанавливалась, например в случае с электробытовой техникой, на уровне 3—4 тыс. долл.^[275]Она могла меняться в зависимости от масштабов операций и уровня риска той или иной схемы. Но в любом случае предприниматель экономил на этом существенные средства^[276].

Теневая часть платежа, в свою очередь, имела непростой состав: что-то оседало в карманах таможенников, что-то оставлялось брокер­ской конторе в оплату за услуги, что-то шло в руки хозяев терминала. Права собственности реализовывались здесь достаточно замысловатым образом. Впрочем, предпринимателя не особенно заботила до­ля средств, уходящая на сторону (в «боковики»), его интересовала лишь общая сумма, которую требовали к оплате.

Создание управленческих схем, позволяющих ввести импортный товар и уйти от налогов, часто предполагало использование фирм-однодневок. Впрочем, затраты на их создание были невелики, даже при особой срочности они исчислялись несколькими сотнями долларов. А с официальным закрытием фирм, как правило, никто не связывался. Эти фирмы «топили», оставляя с нулевым балансом, или отдавали посредникам «на реализацию». Если же требовалось обналичить средства, то к услугам участников рынка была созданная российскими банками развитая сеть специальных контор. Плата из операции по обналичиванию, как правило, составляла около одного про­цента от оборота и даже при малых суммах редко превышала три процента.

Добавим, что построение «серых» схем было сопряжено с содержанием дополнительного персонала, занятого бухгалтерией, логистикой, и эти издержки также следует учитывать, хотя на них не всегда обращали внимание.

Еще сложнее учесть издержки, связанные с обеспечением охраны и безопасности бизнеса. Эти проблемы приходилось решать в любом бизнесе, однако чем «темнее» деловые схемы, тем потребность в ус-лугах охранных структур оказывалась выше. Приходилось содержать в штате собственных охранников или привлекать на контрактной ос­нове частные охранные предприятия, другие силовые структуры^[277]. Помимо этого, обеспечение безопасности предполагало поддержание сетевых связей с контролирующими и правоохранительными органами, предусматривая взятки за отказ от проверок и наложения санкций, доплаты за ускоренное решение вопросов, а также «добро­вольные пожертвования» для «поддержания отношений» (их обычно называли «помощью»). Понятно, что даже при работе «по-белому» взяток избежать было трудно — представитель налоговой службы или правоохранительных органов всегда нашел бы, к чему придраться, или сумел бы притормозить дело (например опечатав склад на пару недель). Однако настойчивость контролирующих органов и цена воп­роса часто напрямую зависели от степени легальности используемых схем.

Как правило, издержки обслуживания «серых» схем оценивались руководителями как незначительные в масштабах бизнеса. Предположим, они учитывали не все затраты. Но даже если учесть все, что возможно, общий уровень всех издержек, связанных с работой по «се­рым» схемам, в нормальной ситуации вряд ли превышал 10% стои­мости продаж, в то время как полная уплата всех налогов обошлась бы, как минимум, в одну треть оборота. Конечно, издержки на обслу­живание схем составляли немалые суммы, однако даже в максимальном варианте они были не сопоставимы с издержками легального функционирования.

Это означает, что если подходить к делу узко экономически (т.е. с точки зрения калькуляции и взвешивания издержек), то у легализации деятельности не было никаких шансов. С точки зрения текущей экономической выгоды она выглядела совершенно не рациональной. И убедить здравомыслящего руководителя легализоваться на подобных основаниях было бы практически невозможно. В такой ситуации правомерно спросить, не почему официальные схемы обходились, а почему они в принципе использовались какими-то операторами. И с новой силой встает вопрос о причинах легализации бизнеса.

Зачем нужна легализация ведущим компаниям. Вопрос о том, как оправдывалась невозможность полностью легальной деятельности, относительно ясен. Говорили о завышенных ставках таможенных и налоговых платежей, о том, что платить все налоги невозможно: в условиях, когда платят не все, быстро вылетишь с рынка. Все эти и многие другие обоснования стратегий деформализации являлись не­отъемлемым элементом концепций контроля, которые доминировали в течение реформенного десятилетия и воспитывали общую толе­рантность к теневым операциям и неплательщикам налогов^[278]. В то же время куда менее ясен ответ на другой вопрос: зачем ведущим игрокам нужно было заботиться о легализации своей деятельности. Ведь собственников и высших менеджеров трудно заподозрить в ро­мантических склонностях. И не совсем понятно, зачем они должны были «открываться» и нести дополнительное бремя расходов и рисков, если в течение долгих лет благополучно отстроили все необходимые связи и преспокойно обходили неудобные и финансово обре­менительные формальные правила. Эта тема заслуживает специального рассмотрения.

Мы уже говорили о том, что легализация бизнеса представляет собой своего рода «социальное движение», не имеющее конкретного автора (см. восьмую главу). Нет у нее и одной решающей причины. Существует множество причин, побуждающих участников рынка дви­гаться в сторону формализации своей деятельности. Попробуем сгруппировать эти причины следующим образом:

· переоценка рисков и упущенных выгод;

· вход на рынок транснациональных операторов;

· усиление давления государства;

· формирование благоприятного экономического и политического фона;

· стремление повысить свой социальный статус.

Дело в том, что взвешивались не только трансакционные издерж­ки, но также возникающие риски. Среди них выделялся риск, связан­ный с вероятностью проверки того или иного предприятия государственными органами и применения жестких санкций по ее результатам. А санкции могли быть нешуточными — штрафы до 300% стоимости плюс конфискация товара или его длительное содержание на дорогих складах временного хранения.

Руководители компаний считали, что представители контролиру­ющих и правоохранительных органов были неплохо информированы о реальном положении дел. Особенно это касалось таможенного оформления, где пропускной коридор достаточно узок, и любая про­ходящая через него машина, в принципе, могла быть отслежена.
И здесь уже не важно, по какой причине была организована выборочная проверка — случайно, по политическим мотивам или в результате происков конкурентов^[279]. Наличие постоянного (пусть не слишком высокого, но неустранимого) риска держало руководителей в постоянном психологическом напряжении^[280]. Тем более, что по закону проверка могла осуществляться спустя долгое время после прохождения товара через таможню.

По-прежнему руководители решали возникающие проблемы с по­мощью налаженных связей и без особого труда откупались от проверяющих^[281]. Однако в начале 2000-х гг. произошла определенная пе­реоценка подобного риска ведущими участниками рынка — риск начал восприниматься все более болезненно. Причина состояла не только в возможных потерях вследствие наложения штрафов и конфискации товара и не только в личном спокойствии предпринимателя («зап­лати налоги и спи спокойно»). Дело в том, что снижение такого рода рисков необходимо для повышения общей стабильности деятельности и успешного продвижения брэнда компании. Возможные сбои в случае выборочных проверок ставят под угрозу и деловую стратегию, и репутацию бизнеса. А для ведущих игроков подобные риски становились крайне нежелательными: имя стоит дороже^[282].

В связи с усложняющейся конкурентной ситуацией на рынках ведущие игроки задумывались не только о фактических издержках, но и об альтернативных издержках и упущенных выгодах. Они были связаны, как минимум, с двумя обстоятельствами:

· трудностями привлечения внешних ресурсов,

· возможностями передела рынка в свою пользу.

Известно, что непрозрачность бизнеса затрудняла привлечение внешних ресурсов — инвестиций и долгосрочных кредитов — и, сле­довательно, ограничивала возможности расширения бизнеса. Это бы­ло связано с многократным занижением оборотов и низким уровнем капитализации бизнеса, его явной недооцененностью. А в новой конкурентной ситуации расширяться ведущим участникам рынка было необходимо, как мы видели в предыдущем разделе книги.

Но руководители подумывали также и о способах передела рынков в результате легализации, о возможностях потеснить (или даже вытеснить) менее крупных операторов. В сфере розничной торговли речь шла об умирающих мелких и средних традиционных магазинах (наследии советской торговли) и более устойчивых открытых рынках. В сфере дистрибуции и оптовой торговли — о множестве мелких и средних компаний, завозящих по несколько машин товара, а также более крупных дилерах, конкурентоспособных лишь благодаря использованию «серых» и «черных» схем. Повышение общего уровня легальности бизнеса при одновременном расширении масштабов деятельности позволило бы ведущим участникам рынков захватить дополнительные рыночные ниши. Ожидалось, что в этом случае дополнительные издержки легализации в краткосрочном периоде принесут серьезные выгоды уже в среднесрочной перспективе.

Возникло также дополнительное серьезное обстоятельство, о котором мы говорили в предыдущих главах: в Россию пришли первые западные транснациональные операторы. Российским сетевым ком­паниям приходилось мобилизовать свои усилия, становиться более прозрачными, в том числе и для того, чтобы повыгоднее продаться западным гигантам, если поступит такое предложение.

Не стоит забывать о возросшем давлении со стороны государственных органов (в нашем случае ГТК России) в направлении ступен­чатой легализации деятельности, порою даже казалось, что этот фак­тор являлся главным (к нему мы еще вернемся чуть ниже). Правда, специалисты по информационным технологиям утверждали, что имев­шаяся на тот момент технологическая база ГТК была крайне несовершенна и поощряла воровство. Но технические возможности контроля тоже совершенствовались, и продвижение в этом направлении повышало риски использования «черных» и «серых» схем.

В дополнение к административному давлению, важность которого не следует недооценивать, сложился и относительно благоприятный политический фон. Среди предпринимателей распространилось мнение, что на высшие государственные посты пришло немало людей, более открытых к диалогу с бизнесом и заинтересованных в ре­формах. Так, например, ГТК в целом считалось предпринимателями «прогрессивной структурой»^[283], а в адрес его Председателя М.В. Ванина было сказано немало лестных слов. Возникли какие-то элементы доверия к власти (раньше этого не было заметно вовсе), что также благоприятствовало движению к более открытым схемам ведения бизнеса.

Следует отметить, что выбор деловой стратегии в начале 2000-х гг. происходил на фоне благоприятной конъюнктуры рынка. Так, напри­мер, рост продаж электробытовой техники в 2001—2002 гг. устойчиво составлял, как минимум, 20—30% в год, а в крупных сетевых компаниях он был даже выше. Этот рост был подкреплен растущими реальными доходами населения в период после кризиса 1998 г.^[284]Некоторые предприниматели указывали также на начало нового цикла об­новления предметов длительного пользования, которые массово закупались населением 8—10 лет назад в начальный период реформ^[285]. Однако наши данные, полученные на основе опроса российского населения в ходе другого проекта, эту красивую гипотезу не подтверж­дали^[286].

Рост объема продаж ведущих участников рынка, помимо прочего, повысил их запас прочности — несмотря на тенденцию к снижению рентабельности, они оказались в состоянии платить государству боль­ше, чем раньше. Впрочем, мы понимаем, что эта причина не могла быть решающей. Сама по себе благоприятная рыночная конъюнктура, как известно, не подталкивает к институциональным изменениям (зачем отягощать себя лишними хлопотами, если и так «все хорошо»). Кроме того, зачем платить, если можно не платить.

Наконец, помимо экономических и политических расчетов — взве­шивания издержек и выгод использования разных деловых схем — важное значение имело также стремление владельцев и высших менеджеров бизнеса к повышению своего социального статуса. В интервью руководители нередко говорили о том, что они инвестировали и продолжают инвестировать в свой бизнес в России, здесь находятся их семьи, и намерений уезжать у них нет. Посему, наряду с эгоистическим, появился и более общий интерес — в стабильности и устойчивом развитии не только своих фирм, но и российского рынка в целом. Кроме того, тем, кто в далеко не самые легкие годы сумел создать и развить свое дело, хотелось бы получить сколь-либо адекватное признание со стороны общества. А для этого нужно было пере­утвердить имидж предпринимателя — из удачливого дельца, всеми правдами и неправдами накопившего первоначальный капитал, он должен был превратиться в респектабельного бизнесмена, пекущегося не только о частном, но и об общественном благе, имеющего право сказать: «Я исправно плачу налоги, которые идут на выплаты бюджетных зарплат и пенсий». Подобные мотивы, конечно, тоже не являются чистым альтруизмом. Но сводить их только к эгоистическому расчету было бы по меньшей мере не справедливо^[287].

Итак, причин легализоваться у ведущих участников рынка оказы­валось не меньше, чем причин оставаться в тени. И эти причины были весьма разнородны. Они возникали на пересечении собственного интереса к рыночной экспансии и внешнего экономического и административного принуждения, т.е. были связаны одновременно с наступательным и оборонительным элементами деловой стратегии. Теперь нужно ответить на вопрос: зачем легализация бизнеса понадобилась государственным контролирующим органам? Это вопрос тоже далеко не праздный, ибо их представители долгое время чудесно без этого обходились.

Зачем легализация бизнеса нужна государственным органам. Мы уже указывали на то, что в начале 2001 г. начался новый (чет­вертый) этап в развитии таможенных отношений, который был связан с резким изменением таможенной политики, нацеленной на фактическое сближение «серых» и официальных схем. Это сближение было инициировано ГТК и производилось следующим образом: была установлена минимальная плата за оформление машины с опреде­ленным видом товаров, а затем эту цену начали поднимать, автомати­чески повышая стоимость «серых» и «черных» схем. В результате по­добной «бульдозерной атаки» по ценовому выдавливанию таких схем их стоимость выросла в несколько раз.

Одновременно были сделаны попытки серьезного ужесточения контроля над деятельностью таможенных терминалов. В чем был смысл этой активизации деятельности ГТК, чего добивались его ру­ководители? Мы утверждаем, что главная цель таможенных органов состояла не в легализации ВЭД как таковой, а в повышении сборов в государственный бюджет, выполнении и перевыполнении плана по этим показателям, которые до 2000-х гг. особенно не блистали.
А резервы здесь таились немалые. Известно, что по таким группам товаров, как аудио- и видеотехника или мобильные средства связи, доля «серого» и «черного» импорта во второй половине 1990-х гг. могла достигать 90%. Даже по официальным данным самих таможенных органов признавалось, что по отдельным видам ввозимых товаров (телевизоры, телефоны и т.п.) доля ввозимого «по-белому» составляла 10—20%^[288]. При этом в обществе широко распространилось мнение, что таможенники чрезмерно коррумпированы и живут слишком хорошо.

В начале 2000-х гг. ситуация резко изменилась. Очевидно, ГТК был избран в качестве полигона для показательных успехов на фискальном поприще, тем более, что как ни велико количество терминалов, число «коридоров» все равно строго ограничено, и технологически таможенные каналы перекрываются относительно легко. В результате таможня, действительно, начала демонстрировать быстрые успехи. За первое полугодие 2001 г. ГТК отчитался за увеличение сборов сразу на 39% по сравнению с первым полугодием 2000 г., а по отдельным позициям сборы выросли в 3 раза.

Но чтобы от разовых успехов перейти к устойчивому наращиванию сборов, нужно было достичь второй цели — консолидации уп­равления. Дело в том, что в предшествующие годы в таможенной сфере произошла заметная дисперсия власти, появилось множество разных каналов, контролируемых блатными командами. В результате значительные средства утекали в неизвестных направлениях. Поэтому ГТК и были предприняты усилия по переопределению правил игры и наведению порядка в собственных управлениях. И с этой точки зрения ужесточение таможенного режима в начале 2001 г. было вызвано не столько желанием выловить всех нарушителей путем полузабытых практик фактического досмотра машин, сколько потребностью мобилизовать собственные кадры^[289]. В этих целях были прижаты «серые» брокеры и связанные с ними таможенники на большинстве терминалов, организовывались выезды «похоронных команд» с повторными проверками, закрыли некоторые терминалы, прошла вол­на увольнений, в том числе сняли нескольких высоких таможенных начальников.

Таким образом, основной задачей таможенных органов по-преж­нему оставалась не прокламируемая защита отечественного производителя (по многим товарным позициям такие производители в России попросту отсутствовали) и не восстановление законности и правопорядка как таковых. Исходная задача была сугубо фискальная — наполнение бюджета^[290]. А для ее решения нужна была централизация контроля над собственным ведомством, повышение его управляемости и эффективности.

Однако ирония политического процесса заключалась в том, что выполняя и перевыполняя план по сборам таможенных платежей и НДС, ГТК подталкивал бизнес к легализации, которая становилась побочным продуктом реализации фискальных интересов. Прикрывая подлинный интерес знаменем легализации, пришлось серьезным об­разом продвинуться по провозглашенному пути. Более того, фактически удалось сформировать представление о неизбежности и необратимости процесса легализации российского бизнеса.

Резюме

За десятилетие хозяйственно-политических реформ в посткоммунистическом обществе был выработан весьма активный механизм деформализации, постоянно замещающий формальные предписания неформальными правилами и встраивающий первые в неформальные отношения (об этом см. восьмую главу). И большинство участников рынка за годы реформ стали искусными мастерами подобной деформализации, они быстро и гибко реагировали на введение любого нового формального правила, приспосабливая его к своему пониманию допустимого поведения. В ответ на появление формальных правил оперативно вырабатывались деловые схемы разной степени легальности. Их различие становилось основой для дифференциации участников рынка и установления своеобразной статусной иерархии, с помощью которой ведущие игроки вырабатывали свою идентичность и отделяли себя от основной массы других игроков.

Каждая из деловых схем сопрягалась с разного рода трансакционными издержками. Есть основания считать, что совокупные издержки «серых» схем часто недооценивались участниками рынка. Да и абсо­лютно корректный их подсчет был фактически невозможен. Но даже при достоверном подсчете они оказывались бы не сопоставимыми с издержками легального функционирования, что серьезно затрудня­ло институциональные изменения.

Тем не менее процесс легализации бизнеса сдвинулся с места. Он не имел одной решающей причины, выступая результатом сложной констелляции экономических и неэкономических факторов, свидетельствующих о появлении на рынках новых концепций контроля.
К их числу относилась переоценка ведущими участниками рынка приемлемых уровней рисков и перспективных упущенных выгод. Немалую роль сыграли и внешние условия — приход транснациональных операторов, а также относительно благоприятная экономическая конъюнктура. Некоторые стимулы (например статусные устрем­ления) лежали за пределами экономики в узком смысле. И, конечно, одной из решающих побуждающих причин являлось усиление контроля со стороны государства.

Глава 13

ПАРАЛЛЕЛЬНЫЕ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЕ РЕЖИМЫ И ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЕ КОМПРОМИССЫ

Мы рассмотрели причины легализации бизнеса и понимаем, что возврат в поле формальных правил оказывается нелегким процессом. Теперь возникает второй вопрос — как это происходит? Чтобы от­ветить на него, нужно более детально разобраться в том, как склады­ваются и как соотносятся формальные и неформальные правила в реальных деловых практиках. Сфера таможенного контроля — прекрасный объект для такого анализа. Сначала мы проследим наиболее существенные изменения официальных таможенных правил, наконец посмотрим, как происходит изменение реальных деловых схем в данной сфере и как бизнес решает проблемы, порождаемые формальными правилами контроля.

Параллельные институциональные режимы
таможенного оформления

Долгое время деятельность участников ВЭД складывалась в условиях эффективной деформализации правил. Этому в немалой мере способствовало существование параллельных институциональных режимов — сводов альтернативных формальных правил, регулиру­ющих деятельность в одном и том же сегменте рынка. Посмотрим, как они складывались в сфере таможенного контроля. Здесь в поле формальных правил главную роль играет вариация двух параметров, каждый из которых связан с параллельными регулятивными режимами:

· различия в порядке определения таможенной стоимости,

· различия в процедурах таможенного контроля.

Они, разумеется, тесно связаны между собой. Тем не менее в ана­литических целях мы рассмотрим эти параметры по отдельности.

Как определяется таможенная стоимость. В результате постепенного отказа ведущих участников рынка от откровенно контрабанд­ных схем, связанных с уклонением от таможенного оформления, клю­чевой проблемой для них становится порядок определения таможеннойстоимости. Здесь можно выделить четыре институциональных ре­жима, практикуемых таможенными органами:

· оценка «от загрузки» при использовании каталогов и прайс-лис­тов магазинов;

· использование «приказных» цен;

· «работа по сетке» (фиксированная плата за машину);

· признание инвойсов производителей.

Исходный принцип определения таможенной стоимости — от за­грузки товара — был связан с необходимостью обоснования представленного уровня таможенной стоимости. Здесь возникала благодатная почва для конфликтных ситуаций. Ибо прерогатива определе­ния уровня цены оставалась за таможенными органами, а их представители имели право устанавливать ее достаточно произвольно, по своему разумению. Они могли не удовлетвориться предъявленной це­ной сделки и затребовать экспортные декларации страны отправления, прайс-листы заводов-изготовителей, заверенные торгово-про­мышленной палатой, и т.п. Для корректировки таможенной стоимости использовались каталоги товарных цен (которые, разумеется, не учитывали никаких дилерских скидок), прайс-листы московских ма­газинов (цена обычно делилась на два) или просто экспертные оценки. В этих условиях отстоять свою цену участнику ВЭД бывало сложно (тем более, что нередко она действительно была занижена). И что особенно неприятно, до начала таможенного оформления не всегда было известно, какова будет итоговая цена. Точнее ее примерный уро­вень был известен, но он мог быть подвергнут внезапной корректировке. В результате ситуация становилась малопрогнозируемой (к то­му, как решаются эти проблемы, мы вернемся ниже).

Частично ценовая неопределенность снималась использованием «приказных» цен (введены приказом ГТК № 757, редакция 1998 г.). Они фиксировали минимальный уровень цены, который принимался таможенными органами как обоснованный. По главным товарным по­зициям устанавливалась лестница минимальных цен, каждая из которых относилась к уровню компетенции определенного таможенно­го органа. Всего таких уровней было пять.

1. Отдел таможенного оформления.

2. Таможенный пост.

3. Таможня.

4. Таможенное управление.

5. Государственный таможенный комитет (ГТК).

Существует и шестой вариант «приказной» цены, который приме­нялся в форсмажорных и конфликтных ситуациях, на основе особых условий оценки. Общий принцип системы приказных цен таков: чем ниже уровень допустимой цены, тем выше должен быть уровень органа, выпускающего товар в свободное обращение. Например, на таможне устанавливали цену за телевизор, равную 100 у.е. Если хотелось понизить ее до 80 у.е., приходилось идти в Таможенное уп­равление, до 70 у.е. — еще выше. Иными словами, если импортер хотел провезти товар по более низкой цене (а зачастую реальная его цена, действительно, могла быть более низкой), он должен был идти по сложному кругу согласований с вышестоящими таможенными ор­ганами.

Формально такой порядок обосновывался тем, что на высоких этажах иерархии работали эксперты более высокой квалификации, которые могли более ответственно оценить таможенную стоимость. А реально он предоставлял лучшие возможности тем предпринимателям, кто имел выход на обладателей административного капитала^[291]. При отсутствии связей процесс оформления мог затянуться на несколько недель. Поэтому зачастую легче заплатить более высокую цену, ибо издержки простоя могут быть слишком высоки. Добавим, что «приказные» цены являлись обязательными и покрывали значительную часть списка товаров (в сфере электробытовой и компьютерной техники, по оценкам, в 2001 г. — не менее 70 %).

В начале 2001 г. ГТК начал проведение эксперимента в рамках Центрального таможенного управления по группе электробытовых товаров, который получил название «работы по сетке». Его смысл состоял во введении фиксированной минимальной платы с одного транспортного средства по каждой укрупненной товарной группе: крупной электробытовой технике, аудио- и видеоаппаратуре, компь­ютерной технике. Если заявляемая цена машины оказывалась меньше минимальной, требовалась разрешительная подпись одного из высоких начальников ГТК, получить которую было весьма затруднительно. Если же цена соответствовала приказному уровню, то содержимым машины уже интересовались в меньшей степени. Это, разумеется, не отменяло необходимости декларирования товара по официально установленным «приказным» ценам, но главным конт­ролируемым параметром становилась плата за машину в целом.

Участие в эксперименте было делом добровольным, причем его участники не обязывались проводить «по сетке» весь объем своих грузов. Поэтому если условия оказывались для них невыгодными, ма­шины проходили таможню вне эксперимента, с использованием раз­ных схем ввоза товаров.

Поскольку основной вопрос — о таможенной стоимости — на нормативном уровне по существу оставался нерешенным, основные надежды компаний-импортеров в РАТЭК связывались с новым приказом ГТК № 430 от 29 апреля 2002 г. «О контроле таможенной стоимости товаров отдельной категории», вступившим в силу с 8 июля 2002 г. Речь шла о формировании списка уполномоченных импортеров известных заводов-изготовителей электробытовой техники. Те, кто сумел подтвердить такой статус, смогли ввозить товар, предъявляя инвойсы производителей, на основании которых и определялась таможенная стоимость. Остальные компании, не попавшие в данные списки, должны были работать по прежним правилам.

Выход приказа № 430 стал возможным после отклонения Арбитражным судом иска Министерства антимонопольной политики Российской Федерации против ГТК с обвинениями в нарушении равенства конкурентных условий. Претензии удалось снять, поскольку список является открытым для любой фирмы, сумевшей подтвердить ста­тус официальных дилеров^[292].

Реализация данного порядка несомненно была выгодна для круп­ных компаний, которые могли полностью легализовать определенную часть ввозимого товара по приемлемым ценам. А при отсутствии по­следующих корректировок таможенной стоимости (как это случилось в 2002 г. на смежном рынке с компанией «Панавто», ввозившей автомобили «Мерседес») ситуация становилась намного более прогнозируемой и безопасной.

Высказывалось мнение, что в перспективе ГТК может сделать официальное дилерство основным условием таможенного оформления товаров. В этом были серьезно заинтересованы также и крупные транснациональные операторы, страдающие от параллельного (неав­торизованного) ввоза импортных товаров. При реализации такого порядка официальные дилеры получили бы еще более серьезные пре­имущества. Однако введение подобного ограничения круга импорте­ров не считалось реалистичным, ибо в этом случае нарушалось российское антимонопольное законодательство.

Как осуществляется таможенный контроль. Помимо различий в порядке определения таможенной стоимости, важный вопрос зак­лючался в формировании разных процедур таможенного контроля. Среди них можно выделить:

· обычный режим контроля,

· упрощенный режим контроля,

· режим предварительного декларирования.

Упрощенные процедуры контроля применялись в отношении ком­паний, входящих в специальные «белые» списки ГТК. Эти процедуры выражались в оформлении товара без досмотра и проверки получателя, в выпуске товара «на доверии». «Белые» списки состояли из двух частей:

· список «добросовестных компаний»,

· список стопроцентных иностранных инвесторов.

В список «добросовестных компаний» входили российские фирмы с относительно прозрачными схемами ведения бизнеса. Это компании (или их представители) с именем и репутацией, которые вдобавок обес­печивали приличные объемы платежей в бюджет^[293]. Весной 2002 г., по оценкам одного из руководителей, в сфере электробытовой техни­ки по таким «белым» спискам ввозили товары около 15% компаний.

Вторая часть «белых» списков включала стопроцентных иност­ранных инвесторов. Поскольку включение в «белые» списки серьез­но упрощало жизнь, возникла тенденция к их постоянному расшире­нию, в том числе и за счет сомнительных компаний. В связи с этим, например, число оказавшихся в списке иностранных инвесторов в мае 2002 г. было сокращено с 430 до 33, т.е. более чем в десять (!) раз. Это означало, что 90% компаний, попавших ранее в эти списки, не вполне соответствовали статусу солидных и известных иностранных фирм^[294].

В качестве другого примера упрощенных процедур таможенного контроля приведем действовавшее во второй половине 2000 г. сог­ла­шение о «зеленом коридоре» для компаний РАТЭК. Тогда ГТК обеспечивал оформление их товаров без задержек под обязательство по­вышать объемы платежей.

Важным изменением режима таможенного оформления товаров стало введение с 12 февраля 2002 г. порядка предварительного декла­рирования (приказ ГТК № 1132). Его суть состояла в использовании неполных таможенных деклараций (предварительных ГТД), которые подавали до ввоза товара в страну. На их основе осуществлялись че­тыре из пяти этапов таможенного контроля:

· прием, регистрация и учет таможенных деклараций,

· контроль за правильностью определения товарных кодов,

· валютный контроль и контроль таможенной стоимости,

· контроль таможенных платежей.

В декларации указывался пункт пропуска товара в Россию, на ко­торый по оперативным каналам поступала информация о предварительном декларировании. В итоге по прибытии груза по месту назначения соответствующему таможенному органу оставалось пройти только пятый этап — таможенный досмотр и выпуск товара, — что в идеале должно было занимать 2—3 часа.

Новый порядок декларирования в момент ввода касался 120 товарных позиций (в основном электробытовой техники)^[295]. Четко определялись места доставки товаров. Зона действия данного порядка была распространена за пределы Центрального и Северо-Западного таможенных упр