Политическое становление Отто Штрассера
Отто Штрассер родился 10 сентября 1897 года в баварском городе Винденхайме. В семье Штрассеров было пятеро детей: Грегор, старше Отто на пять лет, Пауль, Ольга и рожденный много позже Антон. Родители Отто происходили из чиновничьих семей, никогда не отличавшихся особым достатком. Глава семейства Петер Штрассер работал в канцелярии местного суда. Как и во всех семьях немецких чиновников, он уделял большое внимание культурному и духовному самообразованию детей. В своей биографии один из братьев, Пауль, описывает, с какой тщательностью отец занимался их воспитанием: «Каждый вечер после многотрудного рабочего дня начинались общие семейные уроки, которые для нас, детей, заканчивались в 9 часов вечера, а для родителей в 11 часов. Это было время строжайшего запрета на разговоры.
Но всегда существовало искушение рассказать, что ты прочитал в интересной книге». К любимым авторам Штрассера-старшего относились именитые экономисты: Адам Смит, Адольф Вагнер. Однако больше всего он ценил Фридриха Листа.
«Наша мама, — писал Пауль Штрассер, — всю жизнь была не просто очень набожной, но интересовалась всеми духовными и политическими событиями. Еще было важно, что наш отец не только по своей профессии, но и по своей сути являлся политическим человеком». Ему доставляло удовольствие в свободное время заниматься изучением экономики и истории, что нашло отражение в многочисленных книгах, которые в конце XIX века он публиковал под псевдонимом Пауль Ветер. Большинство его работ вышли в книжной серии «Новая суть». Именно в этих книжицах можно найти корни политических и идеологических убеждений братьев Штрассер. Их отец проповедовал национальный, христианский социализм, который тогда многим казался панацеей от всех болезней капиталистического общества.
Штрассер-старший видел «новый путь» в стремлении к социальной справедливости и улучшении условий жизни всех слоев. Отто и Грегор впитали эти взгляды, что называется, с молоком матери.
Закончив гимназию в Бургхаузе, Грегор решил изучать фармацию в Мюнхенском университете. Это решение он, кажется, принял по финансовым соображениям. Учеба на фармацевта была не столь долгой и разорительной, чтобы стать непосильным бременем для семьи. Профессии же аптекаря или фармацевта могли очень быстро принести прибыль и окупить финансовые затраты на учебу. Отто предпочел избрать другую стезю. После окончания реальной школы в Меггендорфе и старшей реальной школы в Мюнхене он стал изучать правоведение и экономику.
Когда началась Первая мировая война, Отто бросил учебу, вслед за Грегором ушел добровольцем на фронт и был зачислен в 4-й Баварский полк легкой артиллерии, став самым молодым добровольцем из Баварии. Он прошел всю войну. В армии оказался 2 августа 1914 года, а демобилизовался 30 июня 1919 года. Первые три года службы был простым солдатом. Затем получил чин унтер-офицера, закончил войну в погонах обер-лейтенанта. За храбрость в боях получил Железные кресты первого и второго класса, а за исключительную доблесть был представлен к ордену Макса-Йозефа. Этот орден был не просто высшей баварской наградой, его обладателя сразу зачисляли в дворянское сословие. Поражение Германии в Первой мировой войне помешало Отто получить эту награду. Как и миллионы фронтовиков, молодой баварец противопоставлял свои военные переживания бессмысленному существованию в условиях мирной жизни. Он был растерян и не мог должным образом сориентироваться.
Накануне мобилизации Отто вместе с братом Грегором участвовали в ликвидации Баварской Советской республики. Находясь в рядах созданного Риттером фон Эппом добровольческого корпуса, весной 1919 года они вели ожесточенные бои против «красной армии». В июле 1919 года Грегор и Отто вернулись к мирной жизни. С этого момента их пути разошлись.
Грегор, ставший аптекарем, осел в Ландсхуте, где тотчас начал активно участвовать в деятельности националистических кружков. Еще до расправы с Советской республикой в Баварии он был назначен председателем «Союза национально ориентированных солдат». Вместе с соратниками в мае 1919 года проводил многочисленные пропагандистские мероприятия. Их цель сводилась к созданию военизированных формирований — шутцбундов, которые были призваны спасти страну от коммунистической заразы. Предполагалось, что возрождение Германии начнется с этих нелегальных организаций. Грегору Штрассеру достаточно быстро удалось собрать хорошо вооруженную группу, которая в основном состояла из бывших офицеров. Примечательно, что в этой организации, носившей название «Штурмовой батальон Нижняя Бавария», числился некий Генрих Гиммлер, который позже стал рейхсфюрером СС. Именно тогда Грегор, имевший многочисленные связи с националистическими и милитаристскими организациями, впервые встретился с Адольфом Гитлером. Грегор Штрассер, преклонявшийся перед фельдмаршалом Людендорфом, был просто околдован Гитлером. Штрассер, не стесняясь, восхищался его качествами будущего фюрера. Именно Грегор Штрассер со своими людьми создал первое гау нацистской партии, став организационным руководителем НСДАП в Нижней Баварии.
В отличие от брата Отто не сразу нашел свое политическое призвание. В ранней юности он склонялся к христианскому социализму. Но боевой опыт высветлял несколько иные контуры будущего общества. Он не признавал ни большевизм, ни реваншистский национализм. Оголтелых антисемитов откровенно презирал. В начале 20-х годов окончательно определился с отношением к королевской династии, считал фатальной ошибкой ее руководство страной во время войны.
Решив продолжить в 1919 году учебу, Отто стал зарабатывать на жизнь, устроившись стенографистом в берлинский рейхстаг. В университете он отличался бурным нравом, устраивал беспорядки, а в 1920 году даже создал «Академический союз ветеранов войны», который существовал как дочерняя организация Социал-демократической партии Германии. Это объединение ставило основной целью поддержку солидарности «окопного братства» и постоянное напоминание о страданиях фронтовиков в годы войны. Именно в этом студент берлинского университета видел предпосылку предстоящего духовного и экономического обновления страны. В «Академическом союзе» Отто Штрассер руководил хозяйственным отделом. Политическая известность пришла к нему как к социалисту, который был даже избран в так называемый студенческий парламент. Там его заметил один из лидеров берлинских социал-демократов доктор Зонненштайн. Молодого человека пригласили в состав «социалистического бюро». В этой организации уже числился молодой Генрих Брюнинг, будущий канцлер Германии, который тогда занимался размещением студентов. Сам же Штрассер ведал вопросами социальной помощи бывшим фронтовикам. Именно тогда он пришел к выводу, что для осуществления реформ нужна ясная и четкая антикапиталистическая программа. Об этом он написал в социалистическую газету «Форвартс!» («Вперед!»). Вскоре из редакции пришел ответ, в котором сообщалось, что издание весьма заинтересовано в статьях об условиях жизни и быта студентов.
Вступление Отто Штрассера в Социал-демократическую партию Германии было продиктовано исключительно идеологическими, а отнюдь не карьерными соображениями. Это подтвердило его поведение во время капповского путча. Хотя Отто Штрассер и разделял отдельные националистические лозунги, присущие многим фронтовикам, но к мятежникам не примкнул. Его смутило требование восстановления монархии. Именно это обстоятельство предопределило данную им оценку путча как контрреволюционного мятежа. Почти сразу же после назначения вице-президентом «Республиканского союза руководителей» Штрассеру пришлось вести борьбу против «белого», монархического фрайкора. Он, как демобилизованный обер-лейтенант, руководил действиями трех «пролетарских сотен», которые вели бои против мятежников в центре Берлина. По иронии судьбы в те дни ему пришлось сражаться против морской бригады капитана Эрхардта, той организации, с которой он позже поддерживал тесные политические связи.
По всей видимости, его сотни не очень усердно подавляли мятеж, так как вскоре Эрхардт передал власть в стране Каппу и генералу Лютвицу. Но вскоре победившие мятежники потеряли контроль над столицей Германии. На многих предприятиях Берлина социал-демократам удалось поднять рабочих на политическую забастовку. Капп и «белые» не смогли удержаться у власти.
Радость от этой победы была омрачена борьбой за Рур, происходившей в марте — апреле 1920 года. Когда 14 марта стало известно о поражении мятежников, рабочие группы овладели Эссеном, Дортмундом и Дуйсбургом. Им удалось выбить оттуда части рейхсвера и фрайкоровцев. Переговоры с восставшими рабочими должен был вести Зеверинг[1], который был возведен правительством в ранг имперского комиссара. 25 марта он подписал в городке Билефельде соглашение с восставшими, которое предусматривало в обмен на разоружение народной милиции наказание мятежных контрреволюционеров и предоставление рабочим контроля над Рурской областью. Более того, предполагалась чистка государственного аппарата и частичная национализация промышленных предприятий.
Многих рабочих эти обещания ввели в заблуждение, и они сложили оружие. Рейхсвер же использовал полученную передышку, чтобы собрать воедино все воинские части под командование генерала Ватера.
2 апреля 180 тысяч человек во главе с Ватером вторглись в Рур. Первым делом он начал «наказывать» коммунистов. Акции возмездия вылились в кровавую бойню. За несколько дней рурское восстание было подавлено.
Под давлением фрайкоров и рейхсвера социал-демократическое правительство решило отменить Билефельдское соглашение. В качестве формального предлога использовались обвинения в адрес Зеверинга в том, что он не имел полномочий для заключения подобных пактов.
Все это произвело удручающее впечатление на Отто Штрассера, который был последовательным сторонником массовой национализации. Пораженный подобным предательством, он заявил о своем выходе из Социал-демократической партии. За подобное поведение Штрассер позже не раз назывался социал-демократами «неистовым». «Очевидно, что присущие ему методы, подражание коммунистической фразеологии могли составить заметную конкуренцию крайне левым. Ведь он был не только социал-демократом и сотрудником газеты „Форвартс!“, но и членом правления „Республиканского союза руководителей“» , — писалось в одной из газет тех дней. Отто Штрассер вызвал немалое удивление, когда в качестве члена правления союза призывал к любым вооруженным акциям. Высказывалось мнение, что он либо сумасшедший, либо провокатор. Но оба обвинения вряд ли можно было отнести к его политической фигуре. «Отто Штрассер был той натурой, которая не могла получить полное удовлетворение от политики, если таковая не была связана с кровожадностью и кровавыми призывами», — писалось в одной из газет СДПГ.
Отто Штрассер, окончательно запутавшийся в политических играх, решил покинуть Берлин. Теперь он испытывал к ним отвращение. «Я был разочарован происходящим в Германии и чувствовал себя как корабль без рулевого», — писал он в своих мемуарах.
Полностью деморализованный, Отто вернулся в Баварию. В это время он переживал чувство политической опустошенности, не зная, что делать. Он не верил больше отцу. «У родителей жизнь текла так, как и во времена моего детства. Отец все так же служил в городском суде, каждое воскресенье он ходил в церковь на мессу, а на обратном пути дискутировал о политике. Мать старела. Пауль стал монахом-бенедиктинцем, а младший брат Антон еще учился в школе. Грегор, который был старше меня на пять лет, женился. Семьей обзавелась и моя сестра».
Единственным человеком, который пытался понять Отто, был Грегор. Он пригласил младшего брата на встречу с Гитлером и Людендорфом. Естественно, Грегор надеялся, что Отто примкнет к национал-социалистам. Отто, тронутый заботой брата, решил сходить на встречу только для того, чтобы не обижать его.
Судьбоносная встреча состоялась в октябре 1920 года в аптеке г. Ландсхута, которая принадлежала Грегору. Как следовало из заметок Отто, встреча чуть было не закончилась скандалом из-за значительных разногласий между ним и Гитлером. На Отто Штрассера куда большее влияние оказал генерал Людендорф. «Людендорф тут же произвел на меня впечатление; его массивное лицо дополнял волевой подбородок с ямочкой. Тяжелый взгляд из-под мохнатых бровей подействовал так, что я снял шляпу. Он был в штатском, но до кончиков ногтей оставался генералом. Чувствовалось, что от него исходила исполинская воля».
Гитлера Штрассер описал совершенно по-другому. В голубом костюме он показался ему весьма сомнительным типом, который «словно терялся в тени величественного героя нашей армии». В Гитлере Отто Штрассер увидел 31-летнего человечка, который часто дышал, он был бы таким же, как и многие другие, если бы не искаженное гримасой ненависти лицо. «Бледный цвет лица говорил о недостатке физических упражнений и малом пребывании на свежем воздухе». В Гитлере Штрассер не нашел ничего привлекательного, напротив, его внешность отталкивала Отто.
Застольный разговор в основном шел об итогах войны и военных подвигах Отто. Конфликт с Гитлером произошел после обеда, когда началось обсуждение капповского путча. Гитлер заявил: «Я не понимаю, герр Штрассер, как бывший офицер с такими заслугами и с таким понятием о чести мог во время мятежа Каппа командовать красными сотнями». Штрассер вспоминал, что обстановка стала накаляться на глазах. «Если бы я оказался с Гитлером один на один, то мог бы отвечать без какой-либо сдержанности. Но здесь находился генерал Людендорф, чья роль в провалившемся путче мне была не ясна. В тот час, когда бригада Эрхардта победоносно вступила в Берлин, генерал находился на Унтер-ден-Линден [2]. Был ли он там как невольный наблюдатель? Или как тайный пособник? Я этого никогда не узнал». Отто не решился открыто высказать собственное мнение, так как не хотел настроить против себя бывшего генерала кайзеровского Генерального штаба, которого очень уважал.
В то время как Гитлер яростно защищал мятежников, которые выступили против версальского правительства, Штрассер осуждал их как реакционеров, «связанных с Тирпицем, прусской реакцией, с юнкерами, с тяжелой промышленностью, с Тиссеном и Круппом». К великому неудовольствию Гитлера, Людендорф тоже оказался недоволен путчем, ибо путч не получил поддержки со стороны населения. «Надо поначалу было склонить на свою сторону народ, а лишь затем применять силу» , — заявил генерал.
Слегка смутившись, Гитлер тут же сменил тему разговора и стал рассуждать о своей партии, используя хорошо знакомые тезисы. Он провозглашал, что «жаждет воспламенить народ идеей реванша», что это необходимо для победы в грядущей войне. Более осторожный Отто заговорил о необходимости реорганизации Германии, о неизбежности социальных реформ, которые надо было проводить как можно быстрее. Грегор поддержал брата, подчеркнув, что у правых надо взять национализм, а у левых — социализм. При этом необходимо было выхолостить эти понятия, избавив их от реакционного содержания, с одной стороны, и катастрофической ориентации на интернационализм — с другой.
В привычной шутливой манере Отто Штрассер сделал замечание относительно того, что показалось ему наиболее существенным в самой идее национал-социализма. «Главный упор в этом сочетании надо сделать на слово „социализм“. Вы ведь называете свою программу национал-социалистической, в одно слово, не так ли, герр Гитлер? Немецкой грамматикой установлено, что при таком словосочетании первая часть — это эпитет, определение второй, основной части».
Гитлер вежливо уклонился от ответа, сославшись на бессмысленную софистику, к которой прибегал Штрассер. Из тактических соображений будущий фюрер отказался от дальнейшего развития данной темы, так как вообще предпочитал никогда не попадать в затруднительные положения. Он закончил беседу длинным антисемитским монологом, после чего гости разошлись. Когда братья остались одни, Грегор поинтересовался впечатлениями брата. «Мне понравился Людендорф. Он не гений, но настоящий мужчина. Что касается Гитлера, то он был слишком раболепным перед генералом, слишком лукавым в дискуссиях и в искусстве изоляции противника. Он не имеет политических убеждений, у него лишь красноречие оратора» , — ответил Отто.
На вопрос Грегора, присоединится ли он к Национал-социалистической партии, Отто ответил однозначным отказом, мотивировав это своим участием в съезде Независимой социал-демократической партии. За несколько дней до этой встречи (12 октября 1920 года) Отто Штрассер присутствовал на съезде как представитель голландской и швейцарской прессы. Именно там Г. Зиновьев произнес свою знаменитую семичасовую речь. После конгресса Отто взял интервью у известного большевика. Даже в написанной 14 лет спустя Штрассером книге «Моя борьба» (просьба не путать с гитлеровским произведением) чувствовалось, какое восхищение испытывал молодой студент перед революционером и оратором. Эта встреча околдовала Отто Штрассера. Зиновьев рассказал ему о большевистской России, о Ленине, о необходимости вести в Германии борьбу за социализм. Зиновьев всячески пытался убедить молодого журналиста в неизбежности сближения России и Германии.
В конце октября 1920 года Отто Штрассер просто разрывался между различными политическими идеями: революционным социализмом, национализмом, христианством, антисемитизмом и новым просоветским мировоззрением. Однако не находил у себя в стране ни одной группы, которая могла бы творчески переработать и собрать воедино столь противоречивые понятия. Он даже хотел письменно изложить свое понимание большевизма. После возвращения в Берлин Отто публикует в издаваемом Мёллером ван ден Бруком и Генрихом Гляйхеном[3]журнале «Совесть» большую статью, в которой рассказывает о встрече с Зиновьевым. Мёллера ван ден Брука заинтересовал материал, и он изъявил желание познакомиться с его автором. После первой встречи Отто и Мёллер ван ден Брук часто встречались и бурно обсуждали различные политические проблемы, в том числе и идею национал-социализма. Отто Штрассер стал одним из первых, прочитавших книгу Мёллера ван ден Брука «Третий рейх», над которой он работал в начале 20-х годов.
Но пока политика не привлекала Отто Штрассера. Он решил углубиться в науку. В декабре 1920 года Отто завершил написание научной работы, которую защитил в Вюрцбургском университете Юлиуса-Максимилиана. Тема диссертации не имела ничего общего с политикой, так как была посвящена селекции сахарной свеклы в Германии. Почти сразу же после защиты Отто Штрассер получил выгодное предложение из Имперского министерства продовольственного снабжения. Ему предлагали занять вакантное место референта. Но опыт общения с немецкой бюрократией отбил у Отто любое желание работать в правительственных структурах. Его уже не устраивала веймарская демократия, «в которой царило внутреннее беспокойство и бесконечная рутина, а чиновники были обречены на прозябание».
В начале 1923 года Отто Штрассер встретился с бароном фон Хертлингом, племянником бывшего рейхсканцлера, который в годы войны командовал его взводом. Хертлинг в то время был директором крупнейшего спиртпроизводящего концерна «Хюнлих-Винкельхаузен». Бывший командир предложил Отто не поступать на должность в министерство, а поработать на одном из его предприятий. После небольшой практики Штрассера сначала назначили директором филиала концерна в Саксонии, затем он стал правой рукой барона в Берлине. Отто был полностью поглощен работой и, казалось, потерял всякий интерес к политике. Штрассера, как и многих немцев, потрясла новость о «пивном путче», организованном Гитлером в Мюнхене. Больше всего молодого человека поразило то, что среди арестованных участников переворота оказался его брат.
Первая половина 20-х годов была для Отто Штрассера временем осознания собственных позиций и углубленной теоретической подготовки. Он пытался познакомиться со многими известными политиками, найти идеологическую опору для своего мира, в котором воедино переплелись и консервативные взгляды, и социалистические убеждения юности. Он разработал свою систему ценностей, на которой очень сильно отразилось его тогдашнее мировоззрение торговца, кстати, профессия ему очень пригодилась во время эмиграции в Канаде. Свои умозаключения он упростил до предела, считая, что является последовательным сторонником Освальда Шпенглера и Мёллера ван ден Брука. О влиянии этих личностей мы расскажем в дальнейшем, но пока лишь отметим, что решающее влияние на политические взгляды Штрассера оказал все-таки ван ден Брук. Для Штрассера этот идеолог всегда оставался «пророком Немецкой революции и блистательным провидцем Третьего рейха».
Тем временем в стране разразился очередной экономический кризис, который ударил прежде всего по средней и мелкой буржуазии. Штрассеру были хорошо известны настроения и надежды этих слоев. Во многом он разделял их страхи. В 1923 году Отто окончательно убедился в правильности своих социалистических и националистических установок. Немецкому народу угрожали версальская система, парламентская демократия и капитализм, которые не просто вызвали экономический кризис, но и морально разложили немцев. Он полагал, что во имя спасения Германии надо было объединить рабочих, крестьян и солдат, которые бы сражались под знаменем «консервативной революции». Под этим политическим течением Штрассер понимал идеологию, которая бы базировалась на принципах христианского революционного национал-социализма.
Глава 2