Вальтер Штеннес и Отто Штрассер 5 страница
Глава 3
«Ландсфольк» — последняя надежда «Черного фронта»
При попытке проанализировать социальный состав «Черного фронта», сферу его реального влияния, мы рано или поздно должны были столкнуться с одной проблемой. Какова же все-таки была роль «Черного фронта» в развитии революционного крестьянского движения? Также можно было бы задаться вопросами: имели ли революционные национал-социалисты отношение к волне сельского терроризма? В какой мере радикальные крестьянские организации сотрудничали с национал-революционерами и левыми национал-социалистами? Была ли специальная аграрная идеология «Черного фронта» тактической уловкой? Но обо всем по порядку.
Уже в 1927 году в Германии появились первые признаки повсеместного кризиса сельского хозяйства, причинами которого были хроническое перепроизводство продукции, падение цен на нее. Сравнительно низкие цены на сельхозпродукцию разоряли крестьянские хозяйства, загоняя их в долговую кабалу. Так, например, задолженность в Шлезвиг-Гольштейне на 1 января 1928 года для хозяйств менее 100 га составляла 321 миллион марок, а для хозяйств размером 100–200 га — около 300 миллионов марок, для крупных хозяйств — 54 миллиона. Шлезвиг-Гольштейн принадлежал к числу тех земель, которые наиболее пострадали от сельскохозяйственного кризиса. Падение цен на животные продукты (молоко, мясо) уже в конце 1926 года привело к конфискации и продаже с аукциона некоторых крестьянских хозяйств. Это происходило потому, что местные банки во что бы то ни стало хотели вернуть свои кредиты. Экономический кризис 1929 года привел к банковскому краху. Теперь над крестьянством нависла угроза полного разорения. В период 1926–1932 годов только в этой земле банками было реквизировано 683 участка общей площадью 14 тысяч гектаров. Волей-неволей сельское население приходило к мысли, что необходимо бороться за свое существование. В надежде привлечь внимание правительства к своим проблемам и хоть как-то выбраться из нищеты крестьяне решили прибегнуть к методам политического давления. Но традиционным крестьянским организациям не удалось добиться от земельного правительства Шлезвиг-Гольштейна приостановки конфискации и начисления долгов. Поняв, что, действуя привычными способами, вряд ли удастся решить накопившиеся проблемы, крестьяне вышли на улицы.
Зимой 1928 года крестьянская оппозиция сплотилась вокруг двух людей — Клауса Хайма и Вильгельма Хамкенса. Они призывали организовать референдум. Но от этой затеи быстро пришлось отказаться, и крестьянские вожди провозгласили лозунг «Помоги себе сам». Каково же было удивление политических обозревателей, когда эти два человека 28 января 1929 года вывели на демонстрации протеста 140 тысяч крестьян. Чтобы продолжить давление на правительство, радикальная часть крестьянства объединилась в организацию, получившую название Союз «Ландсфольк» («Сельский народ»). Ее возглавили общепризнанные лидеры — Хайм и Хамкенс. Кто же были эти люди?
Клаус Хайм еще в начале 1914 года уехал в США, работал там животноводом в различных южных штатах. В 1920 году в возрасте 32 лет вернулся на родину, где унаследовал хозяйство «Санкт-Анна», принадлежавшее его отцу. Во время пребывания в Америке он узнал о революции и вооруженных боях на юге Германии. Жизнь в Штатах сделала Хайма ярым националистом. Сразу же после возвращения в Германию он вступил в «Пангерманский союз».
Вильгельм Хамкенс родился в 1896 году. В 1914 году ушел добровольцем на фронт. Во время мировой войны дослужился до офицерского чина. После войны вступил в «Стальной шлем». Позже сблизился с «вервольфами» и членами союза «Танненберг».
В 1928 году деятельность союза «Ландсфольк» носила скорее корпоративный, нежели политический характер. Речь шла прежде всего о создании «Помощи нуждающимся», которая должна была препятствовать проведению аукционов и мешать работе судебных исполнителей. Клаус Хайм призывал правительство ограничить импорт сельскохозяйственных товаров и отдать предпочтение местным продуктам, продаваемым на местных рынках. Приравнивая задолженность крестьян к германским репарациям, выплачиваемым союзникам, он настаивал на совместном контроле государства и крестьян за деятельностью банков.
В начале 1928 года цены на картофель, свинину и молоко упали еще раз. Положение на селе стало просто невыносимым. Но тогда крестьяне надеялись, что ситуацию можно будет исправить после выборов в рейхстаг. Однако «Ландсфольк» получил всего лишь 0,3 % голосов и, естественно, не попал в парламент. Недовольство вылилось в массовые демонстрации, организаторами которых поначалу являлись лидеры старых крестьянских организаций. Но предпочтения селян быстро поменялись. Их воодушевляли идеи Хамкенса и Хайма, которые не возлагали никаких надежд на коалиционное правительство Мюллера, сформированное 28 июля 1928 года. В то время социал-демократам и центристам не было дела до разоряющегося крестьянства. При поддержке левого крыла Немецкой народно-национальной партии крестьяне начали атаку на правительство, которое, раздираемое противоречиями, не могло приступить к нормальной работе.
За полгода, с января по июль 1928 года, Хайм и Хамкенс встречались с людьми и вырабатывали единую политическую линию и тактику борьбы против правительства. Хамкенс настаивал на объединении существовавших крестьянских групп на основе «фёлькише»-идеологии, которая, отрицая парламентаризм, предполагала создание авторитарного государства. Именно новое государство должно было позаботиться о создании нового сельского хозяйства. Но по большому счету такие идеологические установки не предусматривали кардинального изменения самого государственного механизма. Это был синтез наиболее ярких антидемократических, националистических и антисемитских тем, которые постоянно высказывались членами «Стального шлема», «вервольфами», членами «Танненберга».
Чтобы продемонстрировать символическую волю к единству, осенью 1928 года все крестьянское движение в Шлезвиг-Гольштейне получило название «Ландсфольк». Поначалу Хамкенс нападал только на органы власти. Его агитация имела отчетливо выраженный расистский оттенок. Это было предопределено тесными связями Хайма с Людендорфом, а Хамкенса с союзом «Танненберг». Члены этого объединения, проживавшие в Шлезвиг-Гольштейне, составили боевой костяк «Ландсфолька». Уже в своих первых листовках новое движение подчеркивало необходимость борьбы с еврейско-парламентской системой и коррупцией в органах власти. Члены «Ландсфолька» категорически отвергали «братоубийственную классовую борьбу».
Итак, основной целью «Ландсфолька» стала борьба против договоров и обязательств, которые уничтожали крестьянство, передавая его в руки олигархов. «Ландсфольк» должен был объединить общество, как это произошло в 1914 году. Но теперь поводом для единства должен был быть отказ от сотрудничества с системой. Согласно взглядам Хайма и Хамкенса, коррумпированность системы была всего лишь отражением еврейского отравляющего духа, который пронизывал газеты, театр, литературу. Для них евреи были главными врагами. Чтобы прекратить их разлагающее действие, всех евреев надлежало изолировать. Делая краеугольным камнем своей идеологии понятие «народность», которая являлась совокупностью кровного и расового родства, немецкой семьи и культуры, «Ландсфольк» собирался бороться за свободное немецкое пространство и свободное немецкое достояние. О радикальности этого крестьянского движения говорил хотя бы лозунг, позаимствованный из времен антидатского восстания: «Шлезвиг-Гольштейн будет омываться морем!» Но «Ландсфольк» не был, организованным движением. У него даже не было ни одного постоянного оратора. Их заменяли «доверенные лица» из числа личных друзей Хамкенса, которые вели осторожную агитацию среди крестьянства. Лишь только в начале 1929 года была выпущена «Газета „Ландсфолька“», которая стала официальным печатным органом этого движения.
Благодаря спонтанности, идеологической и организационной мобильности «Ландсфольк» смог объединить не только местные «фёлькише»-группировки, но и большинство существовавших ранее крестьянских организаций, например очень авторитетный Крестьянский союз. В конце августе 1928 года на востоке страны вновь начались массовые демонстрации. На этот раз акции были нацелены на организацию «налоговой стачки». Это должна была быть пассивная форма сопротивления, выражавшегося в отказе платить налоги.
Но Клауса Хайма уже не устраивали подобные методы борьбы — он призывал к более решительным действиям. Он считал, что пришло время начать вооруженную борьбу с государством, которое не стеснялось применять силу в отношении крестьян. Хайм начал с того, что собрал вокруг себя наиболее активных и категорически настроенных людей, из которых летом того же года сформировал «Молодежную оборону Северной марки» и «Караульное объединение». Эти группы были построены по военному образцу и состояли сплошь из экстремистских элементов. В большинстве своем это были бывшие члены «Стального шлема» или «Бригады Эрхардта», которым было не впервой держать оружие в руках и давать отпор полиции. Официальная пресса ставила знак равенства между созданием вооруженных групп и пассивным сопротивлением неплательщиков налогов. Для нее все это было опасной подрывной деятельностью. Но сами крестьяне подобной точки зрения, безусловно, не разделяли. Даже достаточно умеренные крестьянские организации надеялись, что радикалам удастся хоть как-то улучшить условия жизни селян.
Со временем движение «Ландсфольк» вышло далеко за региональные рамки Шлезвиг-Гольштейна. Свою «политическую школу» оно проходило уже в Силезии, Саксонии и Баварии. Выборы в саксонский ландтаг показали, что требования крестьянских радикалов способны оказывать влияние на всю общенациональную политику. Но в марте 1929 года Хамкенс допустил непростительную ошибку. Он призвал членов «Помощи нуждающимся» к открытой борьбе против государства. Более того, высказал идею об отделении от Берлина и формировании своего собственного, крестьянского, правительства.
Это неосторожное высказывание дало правительству повод для ареста лидеров «Помощи нуждающимся». Их обвинили в измене родине. В обмен на освобождение лидеров крестьянского сопротивления правительство потребовало прекратить манифестации. Это была бесспорная победа правительства. В Шлезвиг-Гольштейне оказались запрещенными не только мероприятия «Ландсфолька», но и НСДАП и КПГ. Но это была пиррова победа. Подобное «решение» проблемы еще больше усиливало недовольство крестьянских масс. Именно в то время к крестьянскому движению примкнул известный национал-революционер Бруно фон Заломон. Он начал сотрудничать с «Газетой „Ландсфолька“» еще в марте 1929 года. Его статьи, полные ненависти и негодования, были очень популярны среди крестьян. «Ландсфольк» приобрел новых сторонников. Об этом говорил хотя бы тот факт, что «Газета „Ландсфолька“» буквально по мановению палочки из еженедельника превратилась в ежедневное издание, тираж которого достигал 9 тысяч экземпляров. Не скрываясь, фон Заломон призывал к атаке на государство, которое вело страну к пропасти.
Интеллектуалы, сочувствовавшие крестьянскому движению, надеялись, что, прибегнув к репрессивной политике, государство сформирует у крестьян политическое сознание. В этом они видели залог успеха «национальной революции». В октябре 1929 года только число подписчиков на «Газету „Ландсфолька“» достигло 10 тысяч. Какое количество продавали с рук, установить очень сложно. Можно смело сказать, что она стала самым влиятельным средством массовой информации в Шлезвиг-Гольштейне. Многочисленные запреты на продажу «Газеты „Ландсфолька“», судебное преследование крестьян, отказывавшихся платить налоги, только усиливали желание свергнуть ненавистную республику. Экстремистское крыло «Ландсфолька» росло как на дрожжах. Теперь идеология движения начала распространяться среди всего крестьянства. Она была уже не просто набором националистических фраз, а вполне сложившимся зрелым мировоззрением. Конечно, это не произошло бы так быстро, если бы не помощь братьев фон Заломон и многих других оппозиционных интеллектуалов. Они не просто поддерживали связи с крестьянским движением, а становились его функционерами, продолжая систематическую критику власти и государства. Так, например, один адвокат, специализировавшийся на защите правых радикалов, превратил судебный процесс против крестьян в спектакль, в фарс, в народный трибунал против системы. Прозвучавшие на судебном разбирательстве идеи крестьянского движения не только усилили «Ландсфольк», но и нанесли ощутимый удар по Веймарской республике. Но суд оказался непреклонным. В марте 1929 года земельный суд во Фленсбурге приговорил Хамкенса к крупному денежному штрафу. Сами того не подозревая, судьи превратили Вильгельма Хамкенса в национального героя, крестьянского мученика, чем еще больше усилили «Ландсфольк». Он стал известен по всей стране.
Постепенно на беспорядки в Шлезвиг-Гольштейне обратили внимание все радикальные и экстремистские организации. Они увидели в оппозиционном крестьянском движении прекрасную почву для насаждения своей идеологии. Эти края почти моментально заполонили пропагандисты «Стального шлема», НСДАП, КПГ, «Младогерманского ордена», Немецкой народной партии свободы. Если верить братьям фон Заломон, то сам Эрхардт не раз пытался связаться с крестьянскими лидерами. В 1929 году «Ландсфольку» сочувствовали все, начиная от бывшего канцлера Куно до Гитлера, от Гугенберга до вождей «Пангерманского союза», от «вервольфов» до лидеров организации «Консул». Благодаря их поддержке «Ландсфольк» приобрел широкую известность, за его акциями следили по всей Германии. Хамкенсу удалось вырваться за пределы своего региона. С его подачи Фридрих Дёпнер создал отделение «Ландсфолька» в Восточной Пруссии, а Фридрих Глёкнер — в Силезии. В апреле 1929 года лидеры крестьянского движения взяли на вооружение ультрарасистские идеи писателя Кенстлера. Его журнал «Кровь и почва» пользовался в Тюрингии большой популярностью. Тем временем ненасильственное сопротивление, проповедуемое Хамкенсом, вытеснялось экстремизмом, на который делали ставку Бруно фон Заломон и. Клаус Хайм. Фон Заломон был твердо убежден, что массовые демонстрации, проходившие по поводу ареста Хамкенса, могли в один момент вылиться в вооруженное восстание. Ожидания его не подвели. В некоторых местах вооруженные косами и вилами крестьяне совершили нападения на полицейские участки. Чтобы скоординировать свои действия, летом 1929 года Бруно фон Заломон встречался с Эрнстом Юнгером, Эрнстом Никишем, Бодо Узе. Они должны были призвать своих сторонников всячески поддерживать движение Клауса Хайма. Но Хайм и Хамкенс по-разному относились к политическому насилию. Умеренное крыло «Ландсфолька» во главе с Хамкенсом после процесса по делу «Помощи нуждающимся» не хотело давать правительству повода для преследования крестьянского движения. Хайм смотрел по-другому на эти вещи. Он полагал, что террор и прямые действия быстрее приведут к крушению системы, нежели бойкоты и отказ платить налоги.
После того как в январе 1929 года полиция изъяла в местечке Мюхльхайм 50 килограммов динамита и 700 детонаторов, Клаус Хайм был вынужден уйти в подполье. Это было не простое совпадение. Экстремисты из «Ландсфолька» при поддержке эрхардтовского «Консула» собирались наладить производство бомб. Но меры полиции оказались недостаточными. В апреле 1929 года произошло первое покушение. Неизвестные закидали гранатами противников «Ландсфолька». 23 мая взрыв прогремел в земельном бюро местечка Итцехо. 3 июня бомба взорвалась в финансовом управлении г. Ольденбург. 6 сентября взрывы потрясли многие административные здания Шлезвиг-Гольштейна. 9 сентября полиция начала массовые аресты, почти все видные деятели «Ландсфолька» оказались под полицейским надзором. Полиции удалось выявить 35 бомбометателей. Среди арестованных оказался и Клаус Хайм. Правительство, не стесняясь в средствах и методах, собиралось положить конец терроризму.
В 1930 году начался процесс по делу крестьянских бомбистов. Он превратил Клауса Хайма в культовую личность. Его почитали не только в национал-революционные кругах, но и у коммунистов, и у нацистов. Но уже в январе 1930 года крестьянство на севере страны утратило прошлое единство. Движение «Ландсфольк» оказалось расколотым. На одной чаше весов находились «умеренные» Вильгельма Хамкенса, на другой «неистовые» Клауса Хайма. В среде экстремистов наибольшее распространение получили идеи национал-революционеров и революционных национал-социалистов. Но, лишившись лидера, радикальное крыло очень быстро развалилось. Сторонники Хайма присоединялись к экстремистским партиям, близким им по духу.
Если рассмотреть развитие событий, то нет ничего удивительного в том, что шлезвиг-гольштейнские крестьяне все более охотно отдавали голоса на выборах радикальным организациям, не признававшим Веймарскую республику. Неизменными фаворитами здесь являлись КПГ и НСДАП. Этот двойной политический вызов экстремистских сил, поддержанных простыми крестьянами, фактически привел к исчезновению с политического ландшафта Германии многих умеренных партий. Несомненно, что, находясь в «зоне влияния» коммунистов и нацистов, крестьянское движение со временем перестало проводить собственные акции. Это устраивало КПГ и НСДАП, но отнюдь не национал-революционеров, которые хотели сохранить самобытность «Ландсфолька».
Как мы помним, после воссоздания нацистской партии в 1925 году Грегор Штрассер был назначен ответственным за пропаганду на территории Северной Германии. Шлезвиг-гольштейнская организация НСДАП также находилась под его руководством. В то время в этой немецкой земле и слыхом не слыхивали про национал-социалистов. Грегору Штрассеру даже год спустя не удалось добиться здесь какого-нибудь значительного успеха. Партийные группы возникли только в трех городах: Киле, Ноймюнстре и Альтоне. В конце 1926 года эта территория перешла под контроль гауляйтера Генриха Лозе, банковского служащего из Альтоны, в прошлом работавшего пропагандистом в «Немецкой народной партии». Он оказался очень хорошим организатором. Буквально за год ему удалось покрыть весь Шлезвиг-Гольштейн сетью партийных групп и даже сформировать несколько штурмовых отрядов. Падение цен на сельхозпродукцию стало прекрасным поводом, чтобы использовать эту больную тему в партийной пропаганде. В 1927 году нацисты исколесили весь Шлезвиг-Гольштейн, проводя агитационные митинги. Это пропагандистское ралли заканчивалось 10 декабря 1927 года. Завершающим аккордом должно было стать собрание в Гамбурге, на котором предполагалось выступление самого Гитлера.
Крестьянские демонстрации 1928 года окончательно подорвали доверие к традиционным сельским союзам. Они больше не могли повести за собой крестьян. Грегор Штрассер решил использовать это обстоятельство, чтобы привлечь в НСДАП новых членов. Крестьянское движение могло быть использовано не только для критики Веймарской республики, но и для захвата власти. С января по май 1928 года Грегор организовал в Шлезвиг-Гольштейне более 250 встреч, на которых присутствовали такие авторитетные национал-социалисты, как Граф Ревентлов, Фрик и, конечно, сам Штрассер. Они принесли определенный результат: число национал-социалистов в этой земле выросло в три раза, достигнув двух тысяч человек. Но выборы в рейхстаг, на которых НСДАП в Шлезвиг-Гольштейне получила всего лишь 4 %, показали, что этих мер было недостаточно для политического успеха. Осознав ошибки, Штрассер решил направиться непосредственно в села и деревни. Это было абсолютно правильное решение. Уже на выборах в прусский ландтаг НСДАП получила значительно большее количество голосов. В округе Северный Дитмаршен за нее проголосовало 17,7 %, в Южном Дитмаршене — 17,2 %, в Штайнбурге — 10,2 %. Результаты выборов укрепили намерение Штрассера продолжить пропагандистскую деятельность среди селян, вершиной которой стал митинг в Хайдере, где перед 10 000 крестьян выступил Гитлер.
В ноябре 1928 года «Ландсфольк» стал мешать развитию НСДАП в этом регионе. В итоге было принято решение открыто критиковать идеи Хамкенса. 1 января 1929 года вышел первый номер «Шлезвиг-гольштейнской газеты», издаваемой местными нацистами. Это издание должно было составить конкуренцию «Газете „Ландсфолька“».
7 марта 1929 года в Дитмаршене произошло столкновение нацистской манифестации с местными коммунистами. Между штурмовиками и членами КПГ завязалась драка. В итоге двое штурмовиков были убиты, 30 получили ранения. Похороны должны были превратиться в очередное политическое представление. Для их охраны Гитлер мобилизовал 6 тысяч человек из СА и «Стального шлема». Масса людей, облаченных в военную форму, и «кровавая ночь» послужили катализатором недовольства крестьянства. Чаша весов общественного мнения качнулась в сторону НСДАП. Только за несколько дней после похорон в НСДАП вступило около 500 человек. К концу апреля 1929 года шлезвиг-гольштейнская партийная организация нацистов насчитывала 8500 человек, причем 2300 из них состояли в штурмовых отрядах. Шлезвиг-гольштейнским гауляйтером было решено оставить Генриха Лозе. Примечательно, что любые назначения он согласовывал не с Грегором Штрассером, а с мюнхенским руководством, не допустив на руководящие посты ни одного левого элемента, ни одного выразителя социалистических идей.
Мировой экономический кризис 1929 года имел для немецкого сельского хозяйства катастрофические последствия. НСДАП решила воспользоваться массовым разорением крестьян и усилила пропаганду в сельских районах. Крестьяне сплошняком потянулись в гитлеровскую партию. В декабре 1929 года НСДАП насчитывала здесь 10 тысяч человек, весной 1930 года — 12 тысяч, в сентябре 1930 года — 14 тысяч. Штрассеровский раскол никак не сказался на позициях нацистов в Шлезвиг-Гольштейне. Местные партийные функционеры были изначально преданы Гитлеру и поддерживали мюнхенское партийное руководство. В ходе подготовки к сентябрьским выборам в рейхстаг они провели более тысячи митингов. Результаты не заставили себя ждать — НСДАП получила здесь 240 288 голосов, то есть 27 %. Не удовлетворившись достигнутым, нацисты продолжали наращивать пропагандистскую активность. Именно здесь они получили на выборах абсолютное большинство (506 117 голосов, отданных за НСДАП, из 992 568 избирателей). В небольших селах их ждали еще более впечатляющие результаты — 63,8 %. Но по-настоящему триумфальный успех пришел к НСДАП в прибрежных деревеньках — 80 % голосов было отдано за нацистов.
Не стоит полагать, что политический прорыв в Шлезвиг-Гольштейне совершила только НСДАП. Успех был и у коммунистов, хотя более скромный. КПГ удалось создать свои базы в некоторых небольших деревеньках. Как и стоило ожидать, их опорой стали и батраки, и бедные крестьяне. В КПГ и Коминтерне всегда обсуждался союз между крестьянами и рабочими как объективная предпосылка для захвата власти и построения социалистического общества. В 1924 году даже предпринималась попытка создания специального Крестьянского интернационала. В феврале 1927 года по инициативе коммунистов был создан Имперский крестьянский союз, главной задачей которого была просоветская агитация и антиимпериалистическая пропаганда. Крестьянские организации коммунистов пользовались определенным признанием даже у правительства. Об этом говорит хотя бы тот факт, что 27 марта их представители были приглашены для участия в работе Европейского крестьянского комитета, заседание которого проходило в Берлине.
Как мы помним, в конце 1927 года в Германии начался сельскохозяйственный кризис, в котором Коминтерн увидел прекрасный повод для начала активной антифашистской борьбы и складывания союза рабочих и крестьян. Но в данном контексте речь шла не о противодействии НСДАП или другим националистическим группировкам, а о борьбе с буржуазными партиями, прежде всего с социал-демократами.
В 1931 году ряд известных национал-революционеров вступили в ряды, КПГ. Среди них были и Бруно фон Заломон, и Бодо Узе. Поскольку в 1929–1931 годах они постоянно общались с крестьянами, то оказали неоценимую услугу коммунистам, способствовав созданию многочисленных сельских комитетов, которыми руководил Имперский крестьянский союз. 16 мая 1931 года по их же инициативе Э. Тельман огласил «Программу помощи крестьянству». Она содержала ряд социально-экономических требований, направленных на улучшение жизни мелкого и среднего крестьянства: списание долгов, отмену оброка в пользу крупных землевладельцев, государственную поддержку трудящихся крестьян, выдачу пособий больным и пенсионерам, введение попечительской системы над безработными.
Крестьянский комитет одновременно с подготовкой крестьянской программы выступил инициатором акции протеста. Присоединившиеся к ней крестьяне требовали освобождения Клауса Хайма, осужденного за подготовку террористических актов. Коммунисты демонстративно выражали солидарность с Хаймом и «Ландсфольком», но только в том, что касалось акций сопротивления конфискации земель и принудительной продажи земельных наделов. Но после того как на выборах рейхспрезидента коммунисты отказались поддерживать кандидатуру Клауса Хайма, этот союз рухнул. Более того, подобное решение вызвало серьезные противоречия внутри национал-революционных и национал-большевистских групп.
Но это не подорвало позиций КПГ в крестьянской среде. На первом конгрессе «Имперского крестьянского союза» присутствовало около 160 делегатов, выдвинутых различными крестьянскими объединениями. В отличие от нацистов, которые привлекали крестьян к себе в партию, коммунисты применяли тактику инфильтрации, проникновения в уже существовавшие объединения и союзы. Но тот факт, что в конгрессе не принимал участия ни один из сторонников Хамкенса и Хайма, говорил лишь об утрате коммунистами своих позиций в Шлезвиг-Гольштейне. Но и сам «Ландсфольк» раздирался внутренними противоречиями. Его члены уходили в КПГ и НСДАП. Сильные позиции этих партий фактически не позволяли ни национал-революционерам, ни штрассерианцам проводить собственную независимую политику в отношении крестьянства. Но как бы то ни было, революционным национал-социалистам удалось найти взаимопонимание с «Ландсфольком» по отдельным вопросам. По крайней мере до февраля 1933 года они провели несколько совместных акций.
Поражение крестьянского мятежа 1928 года оказалось полной неожиданностью как для мюнхенских, так и для берлинских национал-социалистов. В это время между Мюнхеном и левым крылом НСДАП шли жаркие дискуссии о роли крестьянства в грядущем Третьем рейхе, о частной собственности на землю. Но у них не было сил и поддержки, чтобы развернуть активную пропаганду на местах. Осенние демонстрации 1928 года начались как раз в тот момент, когда Веймарская республика, казалось бы, стабилизировалась и вышла из кризиса. В НСДАП это восприняли как признак предстоящего крушения системы: ведь еще недавно крестьяне были совершенно чужды революционной пропаганде. В январе 1929 года левое крыло НСДАП находилось в более выигрышном положении. Преданный Гитлеру гауляйтер Лозе не мог помешать левым национал-социалистам озвучивать свои идеи через «Шлезвиг-гольштейнскую газету», которая издавалась Бодо Узе.
Бодо Узе в отличие от многих экстремистов не был фронтовиком. Он родился в 1904 году, и когда рухнула Германская империя, ему было всего лишь 14 лет. Но его с детства привлекали национализм и революционные идеи — именно этим можно объяснить, что он, еще будучи подростком, вступил в «Оберланд». К национал-социалистам присоединился в 1928 году. Уже тогда он высказывал мысли, схожие с идеями братьев Штрассер. Узе прикладывал все усилия, чтобы создать политический альянс, в который бы вошли революционные национал-социалисты, активисты «Ландсфолька», представители радикальных организаций и «фёлькише»-группировок. Эта широкая коалиция должна была вызвать крушение буржуазного порядка. В то время как гауляйтер Лозе, выполняя приказ из Мюнхена, стал бороться с «Ландсфольком», Узе, напротив, поддерживал тесные связи с Бруно фон Заломоном, издателем журнала «Кровь и почва» Кенстлером, Эрнстом Юнгером и Эрнстом Никишем.
В июне 1929 года Бодо Узе и Отто Штрассер встретились с Бруно фон Заломоном и другими крестьянскими лидерами, дабы обсудить перспективы возможного сотрудничества. В частности, речь шла о взаимодействии их газет, что позволило бы ликвидировать не только не нужную никому конкуренцию, но и излишние финансовые затраты. Но Лозе приложил все усилия, чтобы мюнхенское руководство помешало складыванию этого пакта. Однако левому крылу, несмотря на происки гитлеровцев, удалось сохранить дружеские отношения с Хаймом и Хамкенсом.
Первый открытый конфликт с Лозе произошел осенью 1929 года, когда близкий друг Отто Штрассера ветеринар Грантц поссорился с гауляйтером Шлезвиг-Гольштейна по вопросу участия национал-социалистов в акциях «Ландсфолька». В ходе этой дискуссии Штрассер, Узе, фон Заломон, Грантц и их друзья выработали основные принципы революционной крестьянской программы. Окончательно доработана она была в декабре 1929 года, а месяц спустя уже распространена среди местных групп НСДАП. Эта программа была некой компиляцией «14 тезисов Немецкой революции» и требований, выдвигаемых «Ландсфольком». Это было еще одним доказательством того, что к 1930 году левое крыло НСДАП на идеологическом уровне окончательно отошло от мюнхенского руководства. Во введении к крестьянской программе НСДАП, в которой пока еще числился Отто Штрассер, характеризовалась как националистическая организация, целью которой являлась свободная немецкая нация. Более того, НСДАП являлась социалистической партией, выступавшей за освобождение трудящихся масс Германии от всех форм угнетения и эксплуатации. И совсем уж недопустимая «вольность»: НСДАП называлась рабочей партией, которая признавала классовую борьбу (!!!) трудящихся против паразитизма всех наций и конфессий.
Сама же программа предполагала объединение всех немцев на основе самоопределения народа в Великогерманском рейхе и равноправия немецкого народа с другими нациями. После прихода к власти НСДАП должна была аннулировать все договоры, обязательства, долги, подписанные Веймарским правительством с капиталистическими странами.