Вступление. Интересное время

Эрвин Ласло.

Век бифуркации.

Постижение изменяющегося мира.

Оглавление

Предисловие. 2

Вступление. Интересное время. 4

Введение. Вызов. 4

1. Глобальные проблемы. 4

2. Воздействие технологии. 5

3. Ритмы изменения. 5

4. Возникающая угроза. 5

5. Остающийся выбор. 5

6. Проблема саморегуляции. 6

7. Потребность в эволюционной компетентности. 6

Часть первая. Путь к обрыву. 6

Глава 1. Рождение слова. Рождение науки. Рождение века. 6

Глава 2. Почему наш мир так хрупок. 11

Статистика, подтверждающая хрупкость нашего мира. 13

Что стоит за статистикой. 14

Глава 3. О корнях и ответственности. 20

Корни. 21

Ответственность. 22

Часть вторая. Эволюционный выбор. 26

Глава 4. Неравновесный хрустальный шар. 26

Биологическая эволюция. 27

Социальная эволюция. 29

Круговой паттерн. 31

Геликоидальный паттерн. 31

Линейный паттерн. 32

Нелинейный паттерн. 33

Предвидение будущего. 34

Глава 5. Третья стратегия. 35

Эффект бабочки. 35

Правдоподобные альтернативы. 37

Гуманистическая эволюционная стратегия. 38

Глава 6. Видение 2020 года. 39

Индивидуальные защитные механизмы. 39

Цели глобальной голархии. 43

Часть третья. Решающие девяностые годы. 47

Глава 7. Закат современности. 47

«Одряхление» современных убеждений. 48

Глава 8. Холистический альянс. 50

Требования к науке. 51

Требования к искусству. 53

Требования к религии. 54

Требования к образованию. 56

Глава 9. Главный вопрос. 59

Опасная игра. 59

Вопрос. 62

Далекие горизонты. 63

Приложение. 65

Основные понятия теории эволюционных систем. 65

Основные понятия. 65

Эмпирические исследования. 66

Успехи теории. 69

В заключение. 70

Рекомендуемая литература для дальнейшего чтения. 71

Ласло Э. Век бифуркации: постижение изменяющегося мира // Путь. 1995. № 1. ‑ С. 3-129.

Ervin Laszlo. The Age of Bifurcation. Understanding the Changing World.

© 1991, OPA (Amsterdam) B.V.

Перевод публикуется с разрешения издательства «Gordon and Breach Science Publishers».

Предисловие.

[3]

Мне доставляет удовольствие написать предисловие к книге Эрвина Ласло «Век бифуркации». Задача эта отнюдь не из легких, так как книга Ласло затрагивает сложные проблемы, с которыми наше общество столкнется в будущем. Однако я с радостью берусь за ее выполнение, ибо усматриваю в работе Эрвина Ласло замечательное совпадение: именно сейчас, когда человечество переживает решающее время преобразований, в науке осуществляется весьма важный переход. Все больше и больше ученых начинают сознавать, что формируется новая парадигма. Повсюду мы видим флуктуации, эволюцию, рост разнообразия. Сказанное относится к явлениям, происходящим не только на макроскопическом уровне, например в химии, но и на микроскопическом уровне — в физике элементарных частиц, и в космических масштабах — в современной космологии.

В естествознании радикально изменились представления о времени. Вспомним хотя бы парадигму Гейзенберга, воплощенную в квантовых соотношениях неопределенности. Вывод этих соотношений был фундаментальным шагом: квантовая механика по существу стала первой наукой, которой пришлось отказаться от детерминистического описания. Происходил отказ трудно. Например, Эйнштейн не признавал статистического характера квантовой механики; в одной из своих последних статей он утверждал, что неопределенность применима только к микроскопическим проблемам, изучением которых занимается квантовая механика, что же касается макроскопического мира, то в нем, по убеждению Эйнштейна, по-прежнему безраздельно господствует детерминизм. События последних десятилетий не подтвердили точку зрения Эйнштейна.

Ныне мы знаем, что в сильно неравновесных системах существуют некоторые режимы, допускающие лишь смешанное вероятностно-детерминистическое описание. Проявляется это даже на макроскопическом уровне. Известным примером может служить так называемая неустойчивость Бенара, возникающая в горизонтальном слое жидкости под действием вертикального градиента температуры. Когда тепло начинает передаваться с помощью конвекции, по достижении некоторого порогового значения градиента температуры (т.е. при

[4]

определенной интенсивности теплового потока) состояние покоя жидкости становится неустойчивым; новое устойчивое состояние соответствует согласованному, когерентному, движению больших ансамблей молекул. Такая конвекция принадлежит к числу явлений, связанных с нарушением симметрии: две точки, первоначально бывшие «эквивалентными», поскольку до возникновения тепловой конвекции они «почти» совпадали, после возникновения оказываются в двух различных конвективных «валах». Следует сказать, что выбор между различными возможностями в данной области пространства зависит от статистических флуктуации, описываемых вероятностными законами.

Такова общая черта неустойчивых динамических систем. Согласно нашим современным представлениям, независимо от того, с какой (конечной) точностью были заданы начальные условия, мы можем предсказывать лишь вероятность появления одной из многих возможных структур. Это не означает, будто человеческий разум терпит поражение. Отнюдь! В приложении к своей работе, озаглавленном «Основные понятия теории эволюционных систем», Ласло показывает, каким образом новые научные понятия приводят нас к выводу о том, что «отбор из множества... альтернативных стационарных состояний заранее не предопределен».

Новое осознание философских и практических следствий, проистекающих из конечности человеческих возможностей, приводит к мысли о необходимости отказа от традиционного идеала всемогущества науки. Эта мечта классической физики уходит своими корнями в теологию. Чтобы убедиться в этом, достаточно хотя бы бегло ознакомиться с перепиской между Кларком (выступавшим на стороне Ньютона) и Лейбницем. Свою аргументацию Лейбниц начинает с замечания о том, что Ньютон, по-видимому, плохо представляет себе всемогущество Бога, поскольку, по Ньютону, Господь вынужден время от времени «подстраивать» мироздание подобно тому, как не очень умелый часовщик подводит изготовленные им отстающие или спешащие часы. Мысль о том, будто Бог в любой момент времени может не ведать о том, что произойдет в сколь угодно далеком будущем, была неприемлема для Лейбница. В духе той же традиции основное течение в современной физике пыталось отрицать значимость (и даже существование) времени. Эйнштейн утверждал, что время — не более чем иллюзия, и полагал, что подобные воззрения приближают ученых к Богу. При таком подходе самое доказательство обоснованности знания является следствием концептуальной элиминации времени. Теперь этот теологический предрассудок рушится. Вместе с идеалом всеведущей науки утрачивает силу и дуалистическое описание всемогущего человечества, покоряющего природу.

Название книги Ласло «Век бифуркации» удачно, поскольку с понятием бифуркации в современную науку входит историческая

[5]

категория — «событие». Событие есть нечто такое, что не может быть предсказано детерминистически. То, что через определенное количество лет Земля окажется в какой-то заранее известной точке своей околосолнечной орбиты, вряд ли можно назвать событием, тогда как рождение Моцарта, бесспорно, стало событием в истории западной музыки.

Ласло упоминает в своей книге теории Шпенглера и Тойнби, их теории цикличности в судьбах цивилизации, согласно которым цивилизация развивается, гибнет и рождается вновь. Но сам Ласло склоняется к той точке зрения, что мы присутствуем при возникновении новой цивилизации, более соответствующей естественной эволюции на нашей планете. Думаю, что Ласло прав: как он отмечает, мы живем в критическую эпоху.

Меня всегда поражало то, что можно назвать своего рода синхронизмом в истории; великие инновации, например изготовление глиняной посуды или культивирование растений, появляются в различных частях света более или менее одновременно. Но в XIX столетии этот синхронизм был нарушен с появлением дестабилизации культуры, неравенства — с наступлением эпохи, когда человечество разделилось на дикарей и цивилизованных людей. Ныне мы пытаемся выйти за рамки этой дихотомии, чтобы достичь более универсального понимания человеческого достоинства.

В заключение я хотел бы высказать несколько наивную точку зрения. Мне всегда казалось, что за переход от первобытнообщинного состояния к современному мы заплатили слишком дорогой ценой — рабством, деспотией, войнами. В западном мире существует тенденция идеализировать доисторический, или «естественный» период в развитии человечества. Вспомним Руссо, Бахофена или Леви-Стросса. Для последнего антропология — это «энтропология», т.е. история упадка культуры, утраты истинных ценностей. Но ныне мы питаем надежду, что наши достижения, как теоретические, так и экспериментальные, вкупе с неизмеримо возросшей способностью производить материальные блага и новыми средствами установления межличностных коммуникативных связен, подводят нас, наконец, к такой форме цивилизации, при которой все большее число людей обретает возможность проявить свои творческие способности, заложенные, по моему глубокому убеждению, в каждом. Является ли наша эпоха началом новой эры? Мы все слишком глубоко вовлечены в трудный процесс преобразований планетарного масштаба, чтобы иметь возможность вынести надежное суждение о текущих событиях, и тем не менее, возможно, грядущие поколения будут рассматривать наше время как начало великого века бифуркации (я надеюсь, что именно так и произойдет) и сочтут книгу Ласло провозвестником этого века.

Илья Пригожин

Вступление. Интересное время.

[6]

Древнее китайское проклятие гласит: «Чтоб ты жил в интересное время!» Не думаю, чтобы кто-нибудь стал оспаривать очевидное: мы действительно живем в интересное время, самое интересное за всю историю человечества. Относительно же того, проклято оно или благословенно, у многих нет особой ясности. Лично я склонен думать, что наше время ни проклято, ни благословенно: над нами нет особенно темных туч, как нет и сияющего неба. Каким будет мир для нас и для грядущих поколений, во многом зависит от нас самих.

Убеждение в том, что это действительно так, служит основной предпосылкой, из которой мы исходим в своей работе в Венской Международной Академии. Мы стали свидетелями наступления эры, когда диапазон возможных вариантов жизни на нашей планете — ее качества и даже сохранения — во многом, если не целиком, определяется нами, людьми, обитающими на Земле. И то, что мы делаем, по нашему глубокому убеждению, является прямым следствием того, во что мы верим и что знаем, — нашего подхода к различного рода проблемам и ситуациям.

Возможно (и даже несомненно), что эти слова много раз говорились и прежде. Но в наши дни слова означают не то же самое, что они означали в прошлом. В прежние времена слова надлежало понимать в строго локальном смысле. Деятельность людей могла оказывать сильное влияние на то, что их непосредственно окружало или имело к ним непосредственное отношение: к их здоровью и продолжительности жизни, семье и родственным или дружеским связям, сообществу, а также, возможно, городу или деревне. Только в каких-то экстраординарных случаях отдельный человек или даже группа людей могли вызывать крупномасштабные изменения на планете. Воздействовать на Землю в целом по существу было невозможно, поскольку среда взаимодействия была слишком «вязкой». Информация распространялась медленно; естественные источники позволяли получать материальные блага лишь ценой значительных усилий и затрат времени; новое знание прирастало медленно; влияние человека на окружающую среду в глобальных масштабах сводилось разве что к небольшим возмущениям. Мир изменялся медленно.

Наше время стало свидетелем разительных перемен, которые перевели основополагающую идею — представление о том, что наш мир и в будущем, как и прежде, будет зависеть от того, что думаем, говорим и делаем мы, люди, — из области банальных истин в область научных принципов. Эту книгу надлежит рассматривать в первую очередь как аргумент в пользу такой посылки, понимаемой в новом смысле. Содержание книги представляет собой своего рода краткое

[7]

изложение идей, подтверждающих желательность принятия особой ориентации на глобальные проблемы — ориентации, которую мы называем подходом на основе общей теории эволюционных систем — в новом ее понимании. Наконец, эта книга — призыв к применению такого подхода к острейшим проблемам, с которыми неизбежно столкнемся и уже начинаем сталкиваться при новом понимании цели и мы сами как биологический вид, и планета как общий дом, в котором мы живем.

Проблемы жгучи, ставки огромны, возможности выбора впечатляющи. Мы живем в поистине интересные времена, и это вполне объяснимо: мы живем в век величайшей бифуркации за всю историю человечества.

Эрвин Ласло

Введение. Вызов.

Глобальные проблемы.

В 90-е годы XX столетия человечество занимают проблемы не только политические, но и социальные, экономические и экологические; они тесно взаимосвязаны, носят глобальный характер и оказывают воздействие на всех и на все. Возникают эти проблемы потому, что человеческие сообщества, разрастаясь и развиваясь в ходе исторического процесса, достигли ныне планетарных масштабов. Исторический процесс расширил пределы и перевел доминирование сообществ с локального уровня на национальный, с регионального на глобальный. Привел он и к сдвигам в жизни людей — от общинно родовых по своей сути структур с низкоэнергетическими технологиями к сложным структурам с высокоэнергетическими технологиями, в которых протекает существование людей в наше время. Резкое ускорение исторического развития в XX столетии породило социальные рифы и поляризацию, которые в свою очередь привели к сильно дифференцированным темпам экономического развития и оказали неконтролируемое воздействие на природу.

Воздействие технологии.

Движущей силой процесса исторического развития были инновации в области технологии: непрерывное наращивание силы человеческих мышц, остроты человеческих органов чувств и мощи человеческого разума с помощью искусственных систем и машин. Первая промышленная революция расширила главным образом возможности физической силы человека в производстве и доставке товаров. Последовавшее параллельное расширение сферы доступного

[8]

органам чувств человека — с помощью телескопов, микроскопов и других научных и медицинских приборов и инструментов — привело к многочисленным открытиям в далеких областях космического пространства, в недрах атомного мира и в самом человеческом теле. В свою очередь инновации новейшей промышленной революции расширили возможности человеческого мозга, произведя подлинный переворот в сборе, хранении и обработке информации.

Каждая технологическая революция изменяла и реформировала структуру тех обществ и организаций, в деятельности которых находили применение порождаемые ею инновации. В конце XX столетия путем использования сложной разветвленной коммуникативной сети человечество совершило переход от индустриального общества в масштабах одной нации к социоэкономической системе с глобальными взаимосвязями.

Ритмы изменения.

Историческое развитие обществ, хотя оно и прогрессивно по своему характеру, не было непрерывным и протекало отнюдь не гладко. Продолжительные периоды стабильности и порядка сменялись переходными эпохами нестабильности и хаоса. Такие эпохи относительного беспорядка служили прелюдией к глубоким изменениям и преобразованиям; они были живыми воплощениями того самого «созидательного, или конструктивного, хаоса», который был открыт при компьютерном моделировании сложных динамических систем. Происходящий ныне переход от национального индустриального общества к глобальному информационному обществу подвержен целому ряду не устойчивостей. В наши дни эти неустойчивости преобразуют советскую и восточноевропейские политические системы — из диктаторского социализма в демократию со свободным рынком, хотя те же самые неустойчивости положили начало процессу, в результате которого бывшие колониальные системы не присоединились к международному сообществу как равноправные социально-экономические партнеры, а перешли в состояние развивающихся стран, характерное для большей части третьего мира.

Возникающая угроза.

Если не принять своевременных мер, то структура современного общества может оказаться под угрозой еще одной волны нестабильности — волны, приводимой в движение все более высоким уровнем напряженности и деградации в биосфере. Глобальная экология, матрица всех людских резервов и промышленных источников в природе, сама по себе является динамической системой. Воздействие на нее со стороны человека и технологии приводит к необратимым изменениям, в том

[9]

числе к установлению нового, скорее всего менее благоприятного, теплового и химического равновесия. Живущее ныне поколение не может ни вернуться к условиям, существовавшим в прошлом, ни продолжать линейно наращивать свое воздействие на экологию. Нестабильность, наступившая в результате изменений, может стать верховным арбитром успешности происходящего в настоящее время перехода к информационному обществу, охватывающему весь земной шар.

Остающийся выбор.

Напряженность в системе — явление не новое. Начиная с неолитической революции, происходившей несколько десятков тысяч лет назад, люди упускали из виду, что окружающая среда представляет собой замкнутую экологическую систему, и по мере того, как росло народонаселение и увеличивалась нагрузка на окружающую среду, состояние продуктивных земель становилось чрезмерно напряженным. Достигнув этого этапа, люди либо более эффективно использовали природные ресурсы, либо переселялись туда, где окружающая среда эксплуатировалась в меньшей степени. В конце XX столетия человечество снова достигло пределов в использовании природных ресурсов, но ни один из только что упомянутых выходов из создавшегося положения уже не представлялся возможным: на нашей планете не оставалось ни свободных земель, ни девственной окружающей среды. Единственный оставшийся доступным выбор сводится к более рациональному использованию имеющихся ресурсов — более эффективному и ответственному использованию технологий, являющихся движущей силой процесса исторического развития.

Проблема саморегуляции.

Насущной проблемой для нашего поколения является создание нового образа мышления, новых оценок и нового образа жизни, способных регулировать глобальную социоэкономическую и экологическую систему до того, как напряжение в ней станет критическим. В отличие от природных регуляторных механизмов, закодированных генетически и автоматически приводимых в действие всякий раз, когда оказываются превзойденными некоторые пороги устойчивости, регуляторные механизмы человеческого общества зависимы от ценностей и взглядов живущих поколений. Культурно закодированные механизмы развиваются быстрее, чем генетически закодированные, но и устаревают они также быстрее. Технологическая революция последних десятилетий намного опередила сложившиеся взгляды и убеждения: в 90-е годы XX столетия архаичность ценностей и практики взаимодействия современных обществ между собой и с окружающей средой стала подлинной угрозой для благоденствия и выживания человечества.

[10]

Между тем своевременная и целенаправленная регуляция глобальной социо-экологической системы возможна: существует база знания, имеются технологии, позволяющие применять это знание на практике, и в умах населения земного шара созревает новое сознание необходимости поддержания такого рода деятельности. Развитие научного знания о динамике эволюционных процессов и технологическое применение этого знания создают эффективную основу современной саморегуляции и служат стимулом для современного мышления и эффективного, ответственного принятия решений.

Наши рекомендации