Способ действия передовых частей 2 страница

При этих условиях построение "из середины" как определенный походный порядок само по себе отпадает и может возникать лишь случайно; марш "из середины" одной колонны в стратегии вообще представляет нелепость, так как он требовал бы двух дорог.

Впрочем, походный порядок относится скорее к тактике, чем к стратегии, ибо он представляет собою разложение целого на члены, которые после перехода снова должны обратиться в целое. Но так как в современном военном искусстве уже не обращают особого внимания на то, чтобы части непременно были вместе, а их, напротив, на марше удаляют друг от друга и предоставляют самим себе, то легко может случиться, что последствием этого будут бои, которые частям придется выдержать самим по себе и которые в сумме составят общее сражение. Вот почему мы и сочли нужным так долго задержаться на этом вопросе.

Но так как построение тремя рядом расположенными частями, как мы видели во II главе[124]этой части, оказывается самым естественным в тех случаях, когда не преобладает какая-либо специальная цель, то из него возникнет и походный порядок тремя большими колоннами, как самый естественный.

Теперь нам остается лишь отметить, что понятие колонны определяется не только особой дорогой, по которой следует известная масса войска, но что этим названием приходится обозначать в стратегии каждую из масс войск, следующих по одной и той же дороге одна за другой в течение нескольких дней, ибо деление на колонны происходит главным образом для сокращения и облегчения переходов, так как небольшое число людей продвигается всегда легче и быстрее, чем большое. Этой цели можно, однако, достигать не только тем, что проводят войска разными дорогами, но и тем, что их ведут по той же дороге, но в разные дни.

Глава одиннадцатая.

Марши (Продолжение)

Относительно размера перехода и потребного для этого времени естественно придерживаться общих норм, которые дает нам опыт.

Для наших современных армий уже давно установлено, что результатом усилий одного дня является обычно переход в 3 мили. При продолжительном переходе приходится его в среднем сократить до 2 миль, для того чтобы включить дневки, предназначенные на приведение в порядок всяких неисправностей.

Для дивизии в 8000 человек такой переход на ровной местности и по средним дорогам длится от 8 до 10 часов, на местности гористой - от 10 до 12 часов. Если в одну колонну соединено несколько дивизий, то переход длится двумя-тремя часами дольше, если даже не считать того времени, на которое задерживается выступление последующих дивизий.

Из этого мы видим, что при таких переходах день уже достаточно занят и что напряжение сил солдата, обремененного своей ношей в течение 10-12 часов, нельзя сравнить с обычным путешествием пешком в 3 мили, которое одиночный путник может выполнить по сносной дороге в течение 5 часов.

Отдельные форсированные переходы не должны превышать 5, самое большее б миль, а при повторности таких переходов - 4 мили.

Переход в 5 миль требует уже привала в несколько часов, и дивизия в 8000 человек даже на хорошей дороге выполнит его не менее, чем в 16 часов. Если переход достигает 6 миль и в нем участвует несколько дивизий, то на него надо положить по меньшей мере 20 часов.

Здесь имеется в виду переход из одного лагеря в другой, совершаемый несколькими дивизиями, соединенными вместе, ибо это является обычной формой, встречающейся на театре войны. Если движется несколько дивизий в одной колонне, то сбор и выступление головных дивизий должны производиться несколько раньше, зато они и на ночлег прибудут скорее. Однако эта разница никогда не будет равняться полностью всему времени, которое дивизии нужно для вытягивания в колонну и какое ей нужно для того, что французы так метко называют decoulement (истечение). Следовательно, этим лить немного сберегаются силы солдат, а каждый переход значительно удлиняется в смысле срока при увеличении количества участвующих в ней войск. Лишь в редких случаях бывает возможно для дивизии производить подобным образом сбор и выступление побригадно в разное время, поэтому мы и приняли дивизию за единицу[125].

Хотя при продолжительных движениях войск вдали от противника, когда войска переходят из одного места расквартирования в другое небольшими эшелонами, без сборных пунктов, переходы сами по себе могут быть и длиннее, но путь уже и без того удлиняется теми крупными уклонениями от дороги, какие вызываются занятием квартир.

Переходы, при совершении которых войска должны ежедневно собираться в дивизии, а то и в корпуса, и все же разводиться по квартирам, требуют больше всего времени; их можно рекомендовать лишь в богатой местности и при не слишком крупных массах войск; только при таких условиях пребывание под кровлей и облегчение довольствия окупят большую продолжительность усилий, делаемых солдатами. Прусская армия во время своего отступления в 1806 г., бесспорно, придерживалась ошибочной системы, располагая войска по продовольственным соображениям каждую ночь на квартирах. Продовольствие можно было с таким же успехов доставлять и на биваки, зато армии не пришлось бы при чрезмерной затрате сил употребить на преодоление каких-нибудь 50 миль целых четырнадцать дней.

Однако все эти нормы пространства и времени подвергаются значительным изменениям при движении по плохим дорогам и в гористой местности[126]; тогда и в конкретном случае трудно с уверенностью определить время, требуемое для данного перехода; тем труднее установить какое-либо общее правило. Поэтому теория может лишь предостеречь от опасности тех ошибок, которые могут быть в этом деле. Во избежание их необходима крайняя осторожность в исчислениях, и надо всегда оставлять известный запас на непредвиденные случаи, которые могут внести замедление в движение. При этом надо принимать во внимание и погоду, и состояние войск.

Со времени упразднения палаток и введения для довольствия войск реквизиции продуктов питания на месте обоз значительно сократился; естественным следствием этого, казалось бы, должно было явиться ускорение движения армии, а следовательно, и удлинение дневных переходов. Однако это имеет место лишь при определенных условиях.

Марши на театре войны фактически от этого мало выиграли, ибо известно, что во всех случаях, когда определенная задача требовала переходов, превосходящих своими размерами обычную норму, обоз или оставляли позади, или отсылали вперед и держали его вдали от войск, пока эти марши продолжались. Таким образом, обоз и раньше не оказывал никакого влияния на движение, и если он переставал быть неотложно необходимым, то с ним уже не считались, как бы он от этого ни страдал. Поэтому в Семилетнюю войну мы наблюдали такие переходы, какие и в наши дни не могли бы быть превзойдены; для примера укажем на марш Ласси в 1760 г., когда он должен был поддержать диверсию русских на Берлин. Он прошел путь от Швейдница через Лузацию до Берлина, равный 45 милям, в 10 дней и делал, следовательно, по 4 1/2 мили в день, что для корпуса в 15000 человек представляло бы и в наше время нечто исключительное.

С другой стороны, как раз в измененной системе продовольствования марши современных войск получили тормозящее начало. Раз войска должны добывать себе часть продуктов сами, что часто имеет место, то это отнимает больше времени, чем простая приемка хлеба с хлебных фур. Кроме того, при более длительных походах нельзя уже располагать лагерем в одном пункте крупные массы войск; дивизии приходится, дабы легче было добывать для них все необходимое, размещать отдельно. Наконец, редко бывает, чтобы часть войск, а именно кавалерия, не располагалась по квартирам. Все это в целом вызывает значительную задержку. Поэтому мы видим, что когда Бонапарт в 1806 г. преследовал прусскую армию и стремился ее отрезать, а Блюхер в 1815 г. намеревался сделать то же самое с французской, то оба они в 10 дней едва прошли каких-нибудь 30 миль - скорость, которой даже Фридрих Великий умудрялся достигать при своих переходах из Силезии в Саксонию и обратно, несмотря на весь обоз, который он вел за собой.

И все-таки на театре войны крупные и мелкие воинские части значительно выиграли в отношении подвижности и удобоуправляемости благодаря уменьшению обозов. Во-первых, при одинаковом количестве кавалерии и орудий в армии имеется теперь меньше лошадей, благодаря чему заботы о фураже сокращаются; во-вторых, при расположении на позиции нет прежней связанности, так как уже не приходится постоянно учитывать огромный хвост тянущихся обозов.

Марши, подобные тому, который выполнил Фридрих в 1758 г. после снятия осады Ольмюца при наличии 4000 повозок, для прикрытия которых ему пришлось половину своей армии выделить в виде отдельных батальонов и взводов, в наши дни уже не удались бы даже перед лицом самого робкого неприятеля.

При длинных перемещениях армий, как, например, от Таго до Немана[127], облегчение армии от обозов ощущается сильнее, ибо если из-за оставшихся при войске перевозочных средств обычная норма дневных переходов и остается такою же, все же в крайних случаях от нее можно отступать с меньшими жертвами.

Вообще с сокращением обозов достигается скорее сбережение сил, чем ускорение движения.

Глава двенадцатая.

Марши (Продолжение)

Теперь мы должны рассмотреть то разрушительное влияние, которое оказывают марши на вооруженные силы. Оно так велико, что мы готовы его выдвинуть как особое активное начало наряду с боями.

Единственный умеренный переход не вызовет изнашивания инструмента[128], ряд таких переходов непременно отзовется на его состоянии, а ряд тяжелых переходов, конечно, несравненно более.

На театре войны недостатки продовольствия, жилищные условия, плохие разъезжие дороги и необходимость находиться в постоянной боевой готовности служат причинами, вызывающими несоразмерное напряжение сил, вследствие которого люди, животные, перевозочные средства и обмундирование приходят в негодность.

Принято говорить, что продолжительный физический покой для войск не полезен, что он обусловливает большее количество заболеваний, чем умеренная деятельность. Конечно, заболевания могут и будут иметь место, когда солдаты бывают скучены, при тесном размещении; однако такие же неудачные ночлеги, вызывающие заболевания, встречаются и на походе. Но нельзя согласиться с тем, что недостаток воздуха и движений будет причиной таких заболеваний, ибо и то и другое легко доставить путем упражнений на свежем воздухе.

Вспомните только, какую разницу составит для расшатанного и расстроенного организма человека, заболеет ли он на открытой дороге в грязи и слякоти, под дождем, обремененный своей ношей, или же в комнате; даже из лагеря его скоро отправят в ближайшее местечко, и он не останется вовсе без врачебной помощи, тогда как на походе он остается лежать на краю дороги целыми часами без всякой помощи и затем отставшим тащится на целые мили за войсками. Какое множество легких заболевании обращается таким путем в тяжелые болезни, сколько тяжелых болезней становятся смертельными! Ведь в пыли и под палящими лучами летнего солнца даже умеренный переход страшно разгорячает и вызывает мучительную жажду: солдат с жадностью бросается к прохладному источнику и находит в нем заболевание и смерть.

Нашими замечаниями мы отнюдь не хотим ратовать за понижение активности на войне; инструмент для того и существует, чтобы им пользоваться, и если он от такого пользования изнашивается, то это в природе вещей. Мы хотим только указать всему надлежащее место и возразить против теоретического хвастовства, будто бы внезапные налеты, молниеносные передвижения, деятельность без отдыха и срока ничего не стоят; они отождествляются с богатейшими залежами, которые деятельность полководца оставляет неразработанными. С этими "залежами" дело обстоит точно так же, как с золотыми и серебряными рудниками; видят лишь продукт и не задаются вопросом, во что обошлась работа по его добыче.

Хотя при длительном походе вдали от неприятеля, вне пределов театра войны, условия марша бывают обычно более легкими и потери за день оказываются менее значительными, но зато заболевший самой легкой болезнью обычно надолго выбывает из строя, ибо выздоравливающие уже не могут догнать все более и более удаляющиеся войска.

В кавалерии число набивших спину и захромавших лошадей увеличивается в возрастающей прогрессии, а в обозе многое приходит в беспорядок и ломается. Поэтому после марша в 100 миль и больше армия прибывает значительно ослабевшей, особенно в отношении кавалерии и обоза.

Если такие переброски окажутся необходимыми на самом театре войны, т.е. на глазах у неприятеля, то оба неблагоприятных условия сливаются воедино, и потери при больших массах войск, а также при других неблагоприятных обстоятельствах, могут достигнуть совершенно невероятных размеров.

Приведем несколько примеров, дабы придать сказанному большую определенность.

Когда Бонапарт переправился 24 июня 1812 г. через Неман, его огромный центр, с которым он затем двинулся на Москву, заключал в себе 301000 человек; под Смоленском из них находилось в отделе 13500 человек; следовательно, всего должно было бы остаться 287500 человек. Между тем налицо имелось всего 182000 человек; таким образом, потери достигали 105500 человек[129]. Если мы при этом вспомним, что до этого момента произошло лишь два сколько-нибудь значительных боя: один - между Даву и Багратионом, другой - между Мюратом и Остерманом-Толстым, то потери французов в боях едва ли можно будет счесть большими, чем в 10000 человек; следовательно, те потери, которые армия понесла больными и отставшими в течение 52 дней при передвижении на расстоянии приблизительно 70 миль, достигали 95000 человек, т.е. 1/3 всего состава.

Три недели спустя, к моменту Бородинского сражения, эта потери уже достигали 144000 человек (включая сюда и потери в боях), а восемь дней спустя в Москве - 198000. Вообще потери в этой армии в первый период наступления достигали ежедневно 1/150 во второй период - 1/120, а в третий - 1/19 всего состава, бывшего к началу периода[130].

Правда, продвижение Бонапарта со времени переправы через Неман до самой Москвы можно назвать безостановочным; однако не следует забывать, что оно длилось 82 дня, в течение которых были пройдены лишь какие-нибудь 120 миль, и что дважды французская армия формально останавливалась на месте: сначала в Вильно приблизительно на 14 дней, затем в Витебске приблизительно на 11 дней, и что в эти периоды многие отставшие имели время присоединиться к войскам. В течение этого четырнадцатинедельного похода ни время года, ни дороги не могли быть названы плохими, ибо еще было лето, а дороги, по которым шли, были по преимуществу песчаными. Но огромная масса войск, сосредоточенных на одной дороге, недостаток продовольствия и противник, находившийся в отступлении, но отнюдь не бежавший, создавали отягощавшие поход условия.

Мы не будем говорить об отступлении французской армии от Москвы до Немана, но все же мы должны отметить, что преследовавшая ее русская армия, выступавшая из-под Калуги в числе 120000 человек, прибыла в Вильно в составе 30000 человек. Всякому известно, как мало она понесла за это время потерь в боях.

Еще один пример из кампании, протекавшей на небольшом пространстве, но отличавшейся многочисленными передвижениями взад и вперед, а именно - из действий Блюхера в Силезии и Саксонии в 1813 г. Принадлежавший к этой армии корпус Йорка начал поход 16 августа в составе 40000 человек, а прибыл под Лейпциг 19 октября с 12000. Главные бои, которые этот корпус выдержал под Гольдбергом, Лёвенбергом, в сражении на Кацбахе, у Вартенбурга и в сражении у Мёкерна (Лейпциг), обошлись ему, по данным самых авторитетных писателей, в 12000 человек, между тем остальные потери за восемь недель достигли 16000 человек, т.е. 2/5 всего состава[131].

Таким образом, надо быть готовым к большому разрушению своих сил, если имеется в виду ведение очень подвижной войны; это надо учитывать в плане действий и прежде всего позаботиться о пополнениях.

Глава тринадцатая

Размещение

В новейшей истории военного искусства размещение по квартирам стало вновь необходимым, ибо отпали и палатки, и законченная система обозов, которые давали армии независимость. Лагери из землянок и биваки под открытым небом, как их широко ни практиковать, все же не могут составлять неизменного способа размещения войск без того, чтобы рано или поздно, в зависимости от климатических условий, войска не подвергались заболеваниям и не истощали преждевременно свои силы. Поход в Россию в 1812 г. представляет собою один из немногих, в котором при крайне суровом климате войска в течение всех шести месяцев его длительности почти вовсе не занимали квартир. Но что же получилось в результате такого напряжения сил, которое можно было бы назвать экстравагантным, если бы эта квалификация еще в большей мере не отвечала политической идее этого предприятия!

Два обстоятельства могут препятствовать расквартированию войск: близость неприятеля и быстрота передвижений. По этой причине квартиры обычно немедленно покидают, как только приближаются решительные действия, и не занимают их, пока это решение не завершится.

В новейших войнах, т.е. во всех тех походах, которые протекали перед нашими глазами за последние двадцать пять лет, стихия войны действовала со всей присущей ей энергией. В этих войнах в отношении активности и напряжения сил по большей части были проявлены все возможности; но все эти походы были непродолжительны, редко длились они полгода, чаще же было достаточно затратить всего несколько месяцев, чтобы добиться намеченной цели, т.е. положения, когда побежденный бывал вынужден заключить перемирие или даже мир, или же наступал момент, когда победный импульс победителя истощался в борьбе. В эти периоды крайнего напряжения не могло быть и речи о расквартировании войск, ибо даже во время победного натиска при преследовании, когда уже никакая опасность не грозила победителю, быстрота передвижения все же не допускала этого облегчения.

Но когда по той или другой причине ход событии бывает менее порывист и происходит преимущественно уравновешенное колебание и взвешивание сил, размещение войск под крышей, в удобных жилищах должно составлять главный предмет заботливого внимания. Эта потребность оказывает даже некоторое влияние на ведение войны: во-первых, чтобы выиграть время и обеспечить безопасность, выставляют более сильную систему сторожевого охранения и более значительный и далее выдвинутый вперед авангард и, во-вторых, обращают преимущественное внимание на богатство и культурность местности, а не на представляемые ею тактические выгоды и геометрические соотношения линий и точек. Торговый город в 20000 - 30000 жителей или большая дорога, вдоль которой почти непрерывно тянется ряд значительных селений и цветущих местечек, предоставляют такие удобства для сосредоточенного размещения больших масс, а это сосредоточение открывает такую возможность ими управлять и такой простор для действий, что эти преимущества с лихвою возмещают тактические выгоды, которые мог бы предоставить другой район.

Нам придется сделать лишь немногие замечания относительно порядка расквартирования, ибо этот предмет своей большей частью относится к тактике.

Размещение войск по квартирам бывает двух родов, в зависимости от того, является ли оно главной задачей или второстепенной. Если группировка войск в течение кампании подчиняется исключительно тактическим и стратегическим соображениям и если для облегчения войск отведены квартиры, оказавшиеся по соседству с пунктом их назначения, что чаще всего имеет место по отношению к кавалерии, то тем самым квартиры оказываются делом второстепенным; они замещают лагерь и, следовательно, должны находиться на такой площади, чтобы войска имели возможность вовремя принять свою оперативную группировку.

Если же войска расквартировываются на отдых для восстановления своих сил, то размещение по квартирам является главной задачей, а остальные мероприятия, следовательно, и специальный выбор пунктов сосредоточения, должны лишь с ним сообразоваться.

Первый вопрос, который приходится рассматривать, касается формы всего района расквартирования. Обычно она представляет собою очень продолговатый прямоугольник, образуя как бы простое расширение тактического боевого порядка. Впереди его будет находиться сборный пункт, а штаб главного командования позади. Эти три условия в значительной мере препятствуют успешному сбору всех частей до прибытия неприятеля, более того - почти противоречат ему.

Чем больше район расквартирования приближается по своему очертанию к квадрату или даже к кругу, тем легче можно собрать войска к определенному пункту, а именно - к центру. Чем далее назад отнесен сборный пункт, тем позднее достигнет его неприятель и тем больше, следовательно, останется у нас времени для сбора. Сборный пункт, расположенный позади района расквартирования, никогда не может подвергнуться опасности[132]. Наоборот, чем дальше вперед вынесена главная квартира, тем раньше до нее доходят донесения и тем лучше бывает обо всем осведомлен командующий. Однако указанные выше условия не лишены оснований, с которыми в большей или меньшей мере придется считаться.

Растягивая районы расквартирования вширь, имеют в виду лучшее прикрытие страны, которую в противном случае неприятель мог бы обложить реквизициями. Однако это основание не слишком важно и не вполне соответствует истине. Оно правильно лишь тогда, когда речь идет о крайних флангах, и неверно по отношению к промежутку между двумя частями армии, районы размещения которых группируются вокруг их сборных пунктов, ибо в такой промежуток не решится вторгнуться ни один неприятельский отряд. Оно и не слишком важно потому, что существуют более простые средства защитить ближайшие к нам районы от неприятельских реквизиций, не прибегая к разброске своей армии.

Выдвигая вперед сборный пункт, преследуют цель прикрыть район расквартирования от атаки противника. Это связано со следующими соображениями. Во-первых, спешно становящаяся под ружье часть всегда оставляет после себя на квартирах целый хвост отставших, больных, повозок, запасов и пр., которые легко попали бы в руки неприятеля, если бы сборный пункт располагался позади них. Во-вторых, надо иметь в виду, что неприятель, рассеяв авангард или обойдя его крупными кавалерийскими частями, может напасть на отдельные полки и батальоны. Построенный к бою отряд, на который наткнется кавалерия противника, как бы; слаб он ни был и хотя бы он был под конец разбит, все же задержит ее продвижение, и, таким образом, время, будет выиграно.

Что касается расположения главной квартиры, то в г этом отношении господствовало мнение, что нет таких мер, которые достаточно обеспечили бы ее безопасность.

Руководствуясь этими различными соображениями, мы полагаем, что наилучшее устройство квартирное го района заключается в том, чтобы он представлял собой род прямоугольника, приближающегося к квадрату или кругу, со сборным пунктом в центре и - при сколько-нибудь значительных силах - с главной квартирой, расположенной в передних рядах.

То, что было сказано по поводу прикрытия флангов построения войск вообще, применимо и в данном случае; поэтому отдельные отряды справа и слева должны иметь свои отдельные сборные пункты на одном уровне с главными силами, хотя бы и имелось в виду вступить в бой совместно.

Впрочем, если мы примем во внимание, что, с одной стороны, свойства местности каким-нибудь природным рубежом намечают естественный сборный пункт, а с другой - что они своими селениями и городами определяют расположение квартир, то мы убедимся, как редко: геометрическая фигура играет в этом деле решающую роль; все же указать на нее мы считаем необходимым, потому, что она, как всякий общий закон, то с большей, то с меньшей властностью проявляется в общей совокупности отдельных случаев.

Далее, относительно выгод, предоставляемых данной местностью для расквартирования, нам надлежит указать еще на желательность наличия прикрывающего местного рубежа, с тем чтобы избрать квартирный район позади него, а на стороне рубежа, обращенной к неприятелю, установить наблюдение при помощи большого числа мелких отрядов. Также выгодно расквартирование войск позади крепостей; численность гарнизона последних при подобных обстоятельствах не может быть установлена, и они внушают неприятелю гораздо больше уважения и осмотрительности.

Относительно укрепленных зимних квартир мы намерены поговорить особо в отдельной главе[133].

Расквартирование войск, стоящих на месте, отличается от расквартирования их на походе тем, что последнее, во избежание излишних концов, не распространяется вширь, а тянется вдоль основного пути, что безусловно благоприятствует быстроте сбора, раз только такое расквартирование не растягивается больше, чем на длину небольшого перехода.

Во всех тех случаях, когда мы, говоря техническим языком, находимся перед неприятелем, т.е. во всех тех случаях, когда оба авангарда отделены лишь незначительным пространством, протяжение района расквартирования и время, требуемое войсками для сбора, определяют силы и расположение авангарда и сторожевого охранения; в тех же случаях, когда силы и расположение их обусловлены положением неприятеля и обстоятельствами, то наоборот, ширина расквартирования будет зависеть от времени, обеспеченного нам сопротивлением передовых частей.

Как мы должны мыслить такое сопротивление, оказываемое выдвинутыми вперед отрядами, мы уже говорили в III[134]главе этой части, Из срока сопротивления передовых частей надо исключить время на передачу ориентировки и на распоряжения по подъему войск, и лишь то, что остается после такого вычета, составит время, могущее быть употребленным на движения по сосредоточению.

Чтобы и здесь, в конце изложения, зафиксировать наши представления о том, как все это складывается при нормальных условиях, мы должны заметить, что если бы радиус квартирного района равнялся расстоянию района от авангарда, а сборный пункт был приблизительно в центре района, то выигранное задержкой неприятельского наступления время оставалось бы для передачи донесений и приказов; это оказалось бы вполне достаточным в большинстве случаев, даже если осведомление о неприятельском наступлении производится не при помощи световой сигнализации, сигнальных выстрелов и пр., а просто по летучей почте, представляющей единственный вполне надежный способ связи[135].

Таким образом, при авангарде, выдвинутом вперед на расстояние 3 миль, можно было бы занять под квартиры пространство приблизительно в 30 квадратных миль. В местности со средней густотой населения на таком пространстве можно найти приблизительно около 10000 дворов[136], что для армии в 50000 человек, за вычетом авангарда, составит в среднем по четыре человека на двор. Такое квартирное расположение представляло бы большие удобства; при вдвое сильнейшей армии приходилось бы девять человек на двор, следовательно, все же квартиры оказались бы не слишком тесными. Когда же не представляется возможным выдвинуть авангард далее одной мили, мы имели бы площадь квартирного района всего в 4 квадратных мили, ибо хотя выигрыш времени уменьшается не вполне пропорционально уменьшению удаления авангарда от главных сил и при расстоянии в одну милю между авангардом и главными силами можно было бы рассчитывать на б часов, все же при такой близости неприятеля необходимо увеличить предосторожности. Конечно, на таком тесном пространстве армия в 50000 человек могла бы как-нибудь разместиться на квартирах лишь в густо населенной местности.

Мы видим, какую решающую роль играют в этом случае большие или хотя бы значительные города, дающие возможность расквартировать от 10000 до 20000 человек в одном пункте.

Отсюда, казалось бы, следует, что если неприятель не слишком близок, а мы располагаем соответственным авангардом, то можно оставаться на квартирах, имея против себя и сосредоточенные неприятельские силы, что и было допущено Фридрихом Великим в начале 1762 г. под Бреславлем, а в 1812 г. Бонапартом под Витебском. Однако, имея перед собою сосредоточенного неприятеля, хотя бы и не приходилось опасаться за безопасность сбора войск при достаточном удалении от противника и надлежащих мероприятиях, все же не надо забывать, что армия, занятая спешным сбором, в это время не может делать ничего иного и что, следовательно, в этот период она не в состоянии использовать складывающуюся обстановку, а потому лишается значительной доли своей оперативной способности. Отсюда следует, что лишь в следующих трех случаях можно полностью размещать армию на квартирах:

1) когда то же делает и противник;

2) когда этого обязательно требует состояние войск;

3) когда ближайшая деятельность армии ограничивается обороной укрепленной позиции и, следовательно, все дело сводится к тому, чтобы вовремя собрать на ней войска.

Замечательный случай сбора расквартированной армии мы встречаем в кампании 1815 г. Генерал Цитен с 30 000 человек образовывал у Шарлеруа авангард армии Блюхера, которую предполагалось сосредоточить у Сомбрефа, всего в 2 милях позади. Самые же отдаленные от Сомбрефа квартиры находились на расстоянии 8 миль, а именно - с одной стороны за Синей, а с другой - по направлению к Льежу. Тем не менее войска, квартировавшие за Синей, уже собрались к Линьи за несколько часов до начала там сражения, а размещенные по направлению Льежа войска (корпус Бюлова) тоже оказались бы на месте, если бы не случайность и не ошибочная организация службы связи.

Бесспорно, о безопасности прусской армии позаботились недостаточно; впрочем, в оправдание надо сказать, что указанное расположение было занято тогда, когда французская армия сама стояла на еще более широко раскинутых квартирах. Таким образом, ошибка сводилась лишь к тому, что эти мероприятия не были изменены тотчас же по получении первого донесения о передвижениях французских войск и о прибытии к ним Бонапарта.