Воскресенье, 25 мая Троица

Воспользовался глубоким горем Дикара, чтобы попросить отгул.

Он сказал:

– Валяй. Хочешь проведать сынка-полукровку?

Я ответил:

– Нет, я хочу проведать только моего сына.

– Не знал, что у тебя двое, – пробормотал он.

Я решил объяснить этому заблудшему человеку, что к чему.

– Он для меня не «сынок-полукровка». Его зовут Уильям.

Дикару не мешало бы записаться на курсы расовой терпимости. Надо будет ему как-нибудь предложить. Его предрассудки представляются мне весьма оскорбительными. Он такой же, как все аристократы. У всех аристократов врожденные психические и сексуальные отклонения. Их всех надо поставить к стенке в собственных поместьях и если не расстрелять, то по крайней мере… заставить почувствовать себя очень некомфортабельно.

Вчера вечером позвонил матери – сообщить, что приеду на Глициниевую аллею и привезу кусок запрещенной говядины на косточке. Ответила Рози – в своей обычной нелюбезной манере, которая состоит, помимо прочего, в весьма скудном использовании голосовых связок.

– Папа дома?

– Угу.

Последовала долгая пауза, хотя я слышал сопливое дыхание.

– Рози? – сказал я.

– У.

– Я могу поговорить с папой? – заорал я.

– Он в постели! – заорала она в ответ, но все-таки соизволила сообщить, что он уже неделю лежит в постели с жесточайшей депрессией, вызванной стрессом от автомобильного путешествия по Лондону.

Я спросил, где Уильям, и Рози ответила, что он сидит перед телевизором в пустой коробке из-под воздушной кукурузы и смотрит видеокассету Джереми Кларксона. От этой мрачной картины у меня к горлу подкатил комок, захотелось срочно помчаться в Эшби-де-ла-Зух и обнять своего бедного мальчика.

Позже

Если не считать встречи с Уильямом, поездка в отчий дом оказалась пустой тратой драгоценного времени. Никто не стал есть говядину на кости. Большую часть второй половины дня мама отсутствовала, «выгуливая пса», отец лежал в комнате с задернутыми занавесками, а Рози умотала с жуткого вида юнцом по имени Аарон Майклвейт, у которого губы, брови, нос, веки, уши и язык обезображены кольцами. Рози заметила, как я вылупился на окольцованного, и засмеялась:

– Видел бы ты его принца Альберта!

Я снова не понял намека.

Мне с великим трудом удалось вести себя вежливо в присутствии юнца. Правда, он весьма учтив, но слишком уж престарел для Рози (ему девятнадцать). Я намекнул ему, что моя сестра – девственница, и что я предпочел бы, чтобы она подольше оставалась в этом состоянии.

– Может, Рози и выглядит, как одна из «Спайс герлз», но она невинна, вы понимаете, Аарон?

– Невинна? – фыркнул он. – Мы с Рози не только сидр бабахаем, чувак.

В тот момент я решил, будто юнец намекает, что они исповедуют пристрастие к крепким алкогольным напиткам, возможно, даже к водке. Но на обратном пути в Лондон я долго размышлял над его неявной ссылкой на классическое произведение Лори Ли[43], и теперь уверен, что на самом деле они исповедуют самые настоящие сексуальные отношения.

Видел тринадцать грузовиков Эдди Стобартов. Девять помахали, четыре – нет.

Кишечник – непроходимость

Пенис – не реагирует на раздражители

Понедельник, 26 мая

Позвонила Белинда из «Румяной корочки», но я тончайше манипулировал с бараньими яйцами, так что не смог взять трубку.

Луиджи объяснил мне, что «принц Альберт» – это такая цепочка, которая пристегивается к пенису. Решил написать Рози. Я чувствую себя in loco parentis[44].

«Моя дорогая Рози… это» – больше ничего не вышло. Я был так возмущен принцем Альбертом Аарона Майклвейта, что в отвращении отшвырнул ручку.

Пятница, 30 мая

Малькольм передал, что Белинда из «Румяной корочки» настоятельно просила меня перезвонить.

– Мне показалось, будто это вопрос жизни и смерти, – сказал он.

Я дал ему понять, что Белинда испытывает ко мне сексуальный интерес.

Позвонила Эдна и отменила мою встречу с Пандорой. У нее дела – ей должны доставить футон. Я указал Эдне, что могу навестить Пандору в ее жилище, где я ни разу не был, и вместе с ней подождать доставщиков футонов. Но, по всей видимости, Пандора желает ждать футон одна.

Суббота, 31 мая

Сегодня в кухню ресторана прибыла Белинда и сказала:

– Ладно, я не гордая. Я пришла умолять вас сделать это.

Малькольм, Луиджи и два временных поваренка Свен и Борис вытаращились на ее затянутые в лайкру груди и попу – на Белинде был комбинезон, состоящий из велосипедных шорт, соединенных с майкой. Я вывел ее во двор, где мы храним огнетушители до того момента, пока пожарный инспектор не сообщит, что спешит к нам с проверкой.

Мне пришлось выдавить признание:

– Я передумал. Я не умею готовить.

С того утра, как Дикар выложил свои сокровенные секреты, что накопились у него внутри (если бы он в буквальном смысле выложил, что у него внутри, я бы с радостью поджарил бы его требуху с чесночной крошкой и с удовольствием съел) – всю эту ерунду про неувядающую любовь к Ким, он перестал меня замечать. Сегодня утром я дал ему понять, что необходимо заказать консервированную морковь, сказав:

– У нас кончаются запасы.

Но Дикар посмотрел сквозь меня. Я всегда знаю, когда у нас кончается морковь, так как поставленные друг на друга банки использую в качестве прикроватной тумбочки.

Воскресенье, 1 июня

День провел один, в компании свежего «Обзервера». Сегодня во дворе ресторана видел кота, поразительно похожего на Хамфри – кота, в недавние годы обитавшего на Даунинг-стрит, 10. Хамфри жил там, пока Чери Блэр не потребовала от мужа избавиться от животного «всеми правдами и неправдами» – если верить высокопоставленному чиновнику из Королевского общества по защите животных. Этот человек сообщил новость Луиджи, а тот сообщил ее Малькольму, а тот сообщил мне.

Уверен, кот, которого я видел нынче утром, – Хамфри: отощавший, ободранный, блохастый и лишенный каких-либо особых примет, но это он. У меня нет никаких сомнений. Россказни о том, что Хамфри «отправили в хороший дом в Стритеме», – неприкрытая ложь. Но правда непременно всплывет, когда потомки опубликуют документы Кабинета правительства – согласно правилу о тридцатилетнем сроке давности. Мне тогда будет шестьдесят с хвостиком, но я испытаю величайшее внутреннее удовлетворение оттого, что скормил несколько тресковых голов правительственному изгнаннику и помог ему выжить на неприветливых улицах Сохо.

Понедельник, 2 июня

Сегодня утром Хамфри жалобно мяукал у кухонной двери. Малькольм хотел забрать его домой, но я заметил, что комната в общежитии лишь именуется «домом». Думаю, Малькольм меня понял. Но в обеденный перерыв, исполнив свои обязанности, он удалился и купил кошачий ошейник с гравировкой. К сожалению, в школе Малькольма «учили» фонетическому правописанию, поэтому теперь кота зовут «Хафри».

Вторник, 3 июня

Отныне Хамфри – счастливый владелец двух мисок, подстилки, корзинки, палки для затачивания когтей, дезодоранта от блох, таблеток от глистов, комплекта из мячика и колокольчика, щетки, а также регистрационной карты из ветеринарной лечебнице в Бошам-плейс.

Малькольм осыпает животное своими сбережениями и любовью. Кот не выказывает никаких знаков благодарности.

Сегодня вечером в ресторан приехал Зиппо.

– Ладно, Адриан, твоя взяла, – сказал он. – Ты требовал по девятьсот пятьдесят за передачу, и мы их тебе предлагаем. С доставкой на лимузине туда и обратно, в придачу набор сковородок.

Для проверки я лениво протянул:

– Тысяча пятьсот плюс проценты.

«Плюс проценты» – это такой хитрый термин, который я неоднократно слышал в «Черни». Уж не знаю, что он подразумевает, но эта фраза постоянно на устах персонажей телесериалов, когда они о чем-то договариваются. В это мгновение у Зиппо запиликал мобильник.

– Ладно, пятьсот тысяч за паричок Берта, – заорал Зиппо, – но это мое последнее слово. – Он защелкнул мобильник, повернулся ко мне и сказал: – Будем снимать шесть передач за два дня, прямо-таки живодерня, колеса за мной.

Снова какой-то шифр – чувствую себя одиноким и затерянным в параллельной вселенной.

Среда, 4 июня

Сегодня утром позвонил Эдне Кент и спросил имя и телефон агента Барри. Имя она мне назвала, но сказала, что телефонного номера в справочнике нет. И тут же его разгласила. Жителей Эшби-де-ла-Зух связывают узы солидарности.

Агент Барри – американец по имени Брик Иглбергер. Я позвонил мистеру Иглбергеру, и меня немедленно заставили ждать. Какая-то американка с резким голосом (явно искусственным) сказала:

– Привет, я Бостон, помощница Брика. Никто из нас не может подойти к телефону, но если вы минуту подождете, мы возьмем трубку.

Затем раздалась музыка из «Порги и Бесс». Я начал мурлыкать «Бесс, ты теперь моя», когда вклинилась все та же особа с искусственным голосом:

– Привет, это Бостон Голдман, чем могу вам помочь?

Я исхитрился и промямлил, что являюсь одним из старинных друзей Барри Кента и мне требуется совет, как лучше начать телевизионную карьеру.

– Звучит довольно волнительно, – ответила Бостон, – но 1 января Брик закрыл список клиентов.

Я не понял, что она имеет в виду, и попросил разъяснить человеческими словами.

– Первого января, – медленно сказала Бостон, словно разговаривала с дебилом или иностранцем, – Брик закрыл список клиентов.

– То есть он не берет новых клиентов? – уточнил я.

Голос Бостон зазвучал куда менее дружелюбно:

– Мои поздравления! Как сказал бы ваш гениальный сэр Клифф Ричард, – пошутила она.

И совсем не смешно, подумал я.

Четверг, 5 июня

Снова позвонил Эдне и сообщил о вчерашнем разговоре. Эдна сказала, что Бостон надо податься в клоуны. Это многое объясняет. Еще Эдна посоветовала мне проявить упорство и добиться разговора лично с Бриком.

Дикар узнал о том, что на кухне поселился Хамфри, и приказал вышвырнуть бедного диссидента. Большой Алан предупредил его, что санитарная инспекция замышляет ночной рейд по Сохо.

Малькольм посетовал, что пребывает в полном смятении.

– Никто никогда ко мне близко не подходил, и я никого никогда не трогал. Но Хамфри так нравится сидеть у меня на коленях.

Малькольм интересен Хамфри только потому, что является источником ежечасной кормежки. Я чуть так и не сказал, но вовремя одернул себя.

Пятница, 6 июня

У Хамфри появилась новая собственность: ванночка для «его дел». У меня в обиталище.

Суббота, 7 июня

Позвонил Брику и снова напоролся на Бостон. Решил отыскать к ней подход и спросил, действительно ли ей дали имя Бостон при крещении. Она немедленно впала в ярость.

– Думаете, я христианка? Жалкий англичашка! Думаете, мои мамаша и папаша стояли у купели в какой-то ё… протестантской церкви на Среднем Западе и крестили меня в христианской общине? Думаете, это кошерный вопрос, а?

Я попросил прощения – на случай, если я ее обидел. Хотя, честно говоря, дорогой Дневник, понятия не имею, за что мне было извиняться.

Поговорив так, я снова попросил связать меня с Бриком, а Бостон снова перевела меня в режим ожидания. Теперь я знаю все слова из «Порги и Бесс». Могу давать сольные концерты.

Воскресенье, 8 июня

Сегодня позвонил Уильям. Спрашивал, когда я приеду. Я ответил, что не знаю (это чистая правда: мне предстоят переговоры с «Румяной корочкой»). Малыш лепетал о ком-то или о чем-то по имени Барни[45] и внезапно повесил трубку, прежде чем я успел нормально попрощаться. После звонка меня примерно полчаса грызло чувство вины.

По всей видимости, Дикар и Ким примирились. Узнал об этом из «Санди таймс». Лично я очень рад: Ким – единственная в ресторане, кто разбирается в складской программе на компьютере. Возможно, я скоро получу морковь, о которой спрашивал несколько дней назад.

Среда, 11 июня

Дико неудачный день. В двадцать три ноль-ноль заявилась санитарная инспекция. Худшего времени и придумать нельзя. Малькольм похитил кота из моего обиталища и баюкал его рядом с кладовкой, где хранятся сушеные продукты. Луиджи, черт бы его побрал, сидел на сушке и плескал ногами в раковине.

Дикар с Ким были пьяны в дым и решили, будто санитарные инспекторы мистер Восс (тощий и бледный) и мистер Сайкс (тощий и загорелый) – переодетые представители шоу-бизнеса.

Термин «прочесывание» не способен передать той скрупулезной дотошности, с какой Восс и Сайкс осматривали кухню. Наконец, примерно в 2.30 ночи, они убрались – обнаружив сто двадцать нарушений санитарных норм. В том числе следы грибка в раковине.

Ресторан закрыли до того момента, пока не предпримут меры, оговоренные в санитарном предписании.

Слава богу, у меня в запасе имеется «Румяная корочка».

Четверг, 12 июня

В окне «Черни» новое объявление.

Закрыто МИ-5 по указанию комиссара Блэра ввиду того, что ресторан «Чернь» был оплотом борьбы за свободу личности.

Подпись – почтенный П. Дикар

Пятница, 13 июня

Большой Алан предложили Малькольму работу: подметать блестки и перья в гардеробной его ночного клуба. Бесплатное питание, 5 фунтов в час, доставка домой на мини-такси. Малькольм сказал, что ему надо подумать. Почему?

Луиджи изводится чувством вины, и у него на то есть все основания. Его ноги повинны в семнадцати нарушениях санитарных норм.

В понедельник записываю три первые передачи.

Суббота, 14 июня

Мою тетю Сьюзен удостоили престижной награды «Надзиратель года». Ее вручил министр внутренних дел Джек Стро. Тетя Сьюзен сказала маме, что, по словам мистера Стро, он намерен провести расследования по поводу лесбиянства в тюрьмах.

– Среди персонала или заключенных? – уточнила тетя Сьюзен у министра.

При этом вопросе мистер Стро покраснел и перевел разговор на более безопасную тему: о вреде садовых слизней.

Позвонил Найджер и спросил, нельзя ли ему в выходные переночевать на моем диванчике. Говорит, что едет в Лондон проконсультироваться в компании под названием «Публичность». Эта компания специализируется на советах гомосексуалистам, как мужчинам, так и женщинам, как сообщить родителям о том, что они гомосексуалисты. (Не о том, что родители гомосексуалисты, разумеется. Если бы родители были гомосексуалистами, они бы об этом наверняка знали. Хотя, наверное, можно быть гомосексуалистом и не знать об этом. В таком случае, не гомосексуалист ли я? Ведь многие годы я был поклонником Джуди Гарланд. Ответил Найджелу, что разрешаю ему спать на диване (или диванчике, как он его называет), но предупредил, что дизайн моего обиталища несет на себе элементы чулана. Найджел сказал, что ему плевать, лишь бы в моем чулане нашлась свободная полка для его средств по уходу за шелушащейся кожей.

Воскресенье, 15 июня

Найджела весь день не будет, консультируется в «Публичности». Я сказал ему, что моя тетя Сьюзен (см. выше) следующим образом проинформировала моих дедушку и бабушку о своей сексуальной ориентации: «Я лесбиянка, хотите кушайте, хотите давитесь».

– На все и ушло-то каких-то пять секунд, не считая воплей, – сказал я.

Найджел содрогнулся:

– Без анестезии, какая отчаянная.

Словно тете Сьюзен что-то ампутировали.

Днем и ночью меня окружает секс-индустрия Сохо и личности, жизнь которых подчинена разврату. А сам я непорочен, как морской конек. По-моему, Джастина ко мне «подкатывается». Вчера столкнулся с ней в кафе «Италия», и она покормила меня с ложечки пенкой от своего капуччино. Сказала, до нее дошли слухи, будто Дикар и Ким продают «Чернь» и собираются открыть кислородный бар, в котором будут «втюхивать» свежий воздух всяким маньякам, свихнувшимся на здоровье. Да это заведение через несколько дней взлетит на воздух. Дикар повсюду оставляет дымящиеся окурки.

Найджел подстриг меня, готовил к завтрашней съемке.

– Я не позволю тебе появиться на экране, похожим на принцессу Диану, нажравшейся тестостерона, – сказал он.

Только он приступил к стрижке, как над моей головой раздался свистящий вздох. Я понял, что Найджел заметил пятачок поредевших волос (мою лысину). Попросил измерить ее с помощью устройства, которым оснащен мой швейцарский армейский нож.

Найджел сказал, что лысина имеет один дюйм в окружности. Однако мы сошлись во мнении, что пора мне пользоваться сильным спреем для волос и укладывать волосы в юго-западном направлении. Тогда о моем секрете никто не узнает.

Найджел вернулся в Лестер – рассказывать родителям и фирме «Некст» о своем любовнике Норберте.

Дикар известил меня, чтобы я освободил обиталище. Но я съеду не раньше, чем дойду до верховного суда. Хотя должен признаться, перспектива возвращения в Лестер кажется мне все более и более привлекательной.

Понедельник, 16 июня

Встал в пять, съел рыбу, опорожнил кошачью ванночку, побрился, оделся, сел на метро в Шордитч. Приехал на час раньше, «Румяная корочка» закрыта. Купить чашку чая негде. Улицы забиты безумными мужчинами и женщинами. Прогулялся. В костюме-тройке и пальто чувствовал, что слишком бросаюсь в глаза. Надеялся, меня не загребут за то, что таскаю в хозяйственной сумке из магазина «Некст» свиную башку.

Белинда, Зиппо и гримерша, которую зовут Зо, прибыли на черном такси в 7 утра. Потрясенно вытаращились на меня.

– Мы выслали за вами лимузин, – сказала Белинда.

Выглядела она весьма раздраженной. Принялась названивать по мобильнику шоферу лимузина.

– Да, понимаю, но этот болван уже здесь, – услышал я ее слова.

Позже

Зо разглядывает мои волосы.

– Кто вас в последний раз стриг? – осведомляется она. – Криворукий друг тупыми ножницами?

Я отвечаю:

– Да.

А потом спрашиваю, как она узнала. Зо закатывает глаза и щелкает ножницами. Прическа моя становится похожей на прическу Гитлера. Говорю, что мне не нравится стрижка а-ля Гитлер.

Зо орет во все горло:

– Зиппо, так его стричь под 40-е годы?

Зиппо, Белинда и Зо совещаются над моей головой. Видимо, стрижка должна соответствовать теме потрохов. Военные годы и т. п.

Достало меня писать в стиле Бриджет Джонс, поэтому возвращаюсь к своей естественной свободной манере.

– Вот потому-то я выбрала Гитлера, – сказала Зо.

Выяснилось, что она весьма несведуща в политической истории двадцатого века. Я указал ей, что Гитлер был чудовищем, ответственным за развязывание Второй Мировой войны.

– Я не проходила курс истории, – ответила Зо в свое оправдание. – Отказалась от него в пользу экологии.

Для Зо и многих других из ее поколения Гитлер – это просто Старый Приколист.

Мы остановились, что моя телевизионная стрижка будет в стиле «бомба». Как выразилась Зо, «типа снесло волосы на затылке и висках». Она предупредила, что макушка у меня начинает лысеть, и посоветовала американский спрей под названием «Фальшивый волос», который остается на коже головы и создает впечатление настоящих волос. Спрей можно купить в телемагазине кабельного телевидения. Зо пояснила, что он бывает семи цветов, «в том числе и вашего цвета – мышиный с примесью седины». Я уточнил (весьма невозмутимо, учитывая, что мое сердце практически остановилось):

– Что, уже седею?

Вопрос в стиле Джерри Сайнфелда[46].

– Седой волос составляет лишь 2, 5 процента, – ответила Зо, – но если вы ходите его скрыть, есть средство под названием…

Я не верил своим ушам, дорогой Дневник. Это было одно из тех мгновений. Меня пронзило острейшее ощущение собственной смертности. Я стремительно соскальзывал к гибели фолликулов, к разрушению тканей, к отвердению одних артерий и сужению других. Скоро, совсем скоро я снова начну разговаривать дребезжащим подростковым голосом.

Я достиг пика своей жизни, не заметив этого и не получив никакого удовольствия. Всего несколько десятилетий отделяют меня от того момента, когда я стану не способен стричь ногти на ногах. Могу ли я доверять мистеру Блэру? Станет ли Национальная служба здравоохранения выдавать бесплатно взрослые памперсы, если они мне понадобятся? В течение наносекунды мысли эти пронеслись в моем мозгу. В настоящее меня вернула Зо – просьбой захлопнуть рот, пока она наносит сверхстойкий крем на мое лицо, покрытое «прыщами и шрамами».

Тем временем в фальш-кухне, сооруженной в углу студии, уже настроили свет. Меня представили моему «соведущему», индийцу, которого звали Дэв Сингх. У него были густые блестящие волосы, большие карие глаза и ресницы, как черные пальмы. А зубы! А губы!

– Я две ночи глаз не сомкнул, – прошептал Дэв. – Так боюсь, так боюсь.

Признался, что тоже немного волнуюсь.

– О, спасибо, спасибо, что поделились со мной.

Дэв сообщил, что он вегетарианец и приготовление потрохов вызывает у него дикую тошноту. Тут вмешалась Белинда:

– Дэв, ты здесь только для вида. Мы совсем не требуем, чтобы ты касался этой мерзости.

Я спросил Белинду, в чем конкретно заключается роль Дэва, и указал, что меня не предупреждали о соведущем.

– Ну да, просто мы еще раз посмотрели «пилота» и подумали, что надо добавить «оживляжа», – сказала она.

По счастью, Кэт тоже присутствовала на съемках. Она уже приготовила ингредиенты и разложила их по небольшим мискам. Я переоделся во все белое, а Дэв переоделся в красную шелковую рубаху и обтягивающие «ливайсы», и мы принялись неловко репетировать, имитируя движения поваров. Под конец репетиции Зиппо сказал:

– Кэт, подыщи нам каких-нибудь овощей и фруктов погрязнее, я тут кое-что придумал.

Через пять минут Кэт вернулась с пакетом, набитом морковкой, огурцами и дыньками, и вывалила все это на разделочный стол.

– Попробуй что-нибудь из этого сотворить, Дэв, – велел Зиппо. – Пять минут на репетицию, потом снимаем.

Дэв поманипулировал неприличными фруктами и овощами, словно фокусник, репетирующий трюк, затем поднял взгляд и сказал:

– Ну, я кончил, о чем можно судить по пятну на моих брюках.

Все в студии засмеялись, кроме меня, Кэт и Зиппо, который говорил по телефону с Лос-Анджелесом, споря о стоимости парика для только что проснувшегося Берта Рейнольдса.

В моей жизни бывали мгновения и похуже (никогда мне не забыть того ужаса, который я испытал, сидя в медпункте с моделью самолета, приклеившейся к моему носу посредством суперклея), но когда тебя затмевает какой-то Дэв со своими двусмысленными шутками – это немногим лучше. Меня отлимузинили домой, и там я погрузился в пучину омерзения к самому себе. Уже много недель я не брал в руки перо, не написал ни единого художественного или поэтического слова.

Я продал душу за чечевичную похлебку.

Четверг, 19 июня

Сегодня вечером Джастина спросила меня, не голубой ли я! Это все Пандора виновата! Я страстно влюблен в нее с тринадцати с половиной лет и не способен отдаваться эмоционально (и сексуально) другой женщине.

Пятница, 20 июня

Позвонил Зиппо и сказал, что смонтировал первые три передачи. Участие Дэва Сингха свели к абсолютному минимуму. Гротескное шоу с участием огурца и свиных ушей вырезано полностью.

Зиппо поведал мне, что они «подумывают о том, чтобы отказаться от Дэва». Я заметил, что, по моему мнению, это стало бы весьма мудрым решением. Зиппо попросил прислать по факсу список ингредиентов, необходимых для понедельничной записи. Я отправил три рецепта: пирог с гусиными потрохами, запеченое бычье сердце и экономичный суп для бедняков. Я уже собирался спросить, не желает ли Зиппо снять мой «Белый фургон», но он быстро сказал:

– Надо идти. На второй линии агент Голди Хоуп. Настаивает на равной цене париков.

Понедельник, 23 июня

Позвонила Пандора.

– Если прорежутся типы из «Новостей мира», отвечай: «Без комментариев».

В детали она вдаваться не стала. Просьба ее звучала зловеще. Мы поболтали о романе наших родителей, прибегнув к шифру: А. – это моя мать, Б. – ее отец. Пандора сказала, что В. (ее мать) позвонила вся в слезах и сказала, что в кармане куртки Б. обнаружила обертку от шоколадки «Кит-кэт».

– Боже! – простонал я. – А. лопает этот «Кит-кэт» по две штуки в день. Но откуда у В. такие подозрения? Почему Б. не может полакомиться «Кит-кэт»?

– Б. с 1989 года бойкотирует продукцию компании «Раунтри», – пояснила Пандора. – Протестует против жестоких условий, в которых трудятся сборщики какао.

– А. и Б. теряют бдительность, – резюмировал я.

Мы договорились обсудить ситуацию с А.Б.В. на следующей неделе.

Я вернулся в постель, так и не придя в себя после вчерашней телезаписи. Не желаю больше видеть, нюхать и даже трогать потроха.

От Дэва Сингха не отказались, как же. Если на то пошло, ему позволили окончательно распоясаться! Все в студии корчились от смеха от его жалких кривляний – кроме меня и Кэт.

Когда он жонглировал куриными желудками и ловил их в казан, я едва не покинул студию. Но будучи профессионалом до мозга костей, собрал волю в кулак и сохранил самообладание. А еще я отпустил несколько литературных афоризмом в попытке повысить интеллектуальный уровень передачи. Демонстрируя, как сделать подливку более темной посредством чайных пакетиков, процитировал следующий bon mot: «Женщина похожа на чайный пакетик – только в горячей воде понимаешь, насколько она крепка». Первой этот пассаж выдала Нэнси Рейган. Как mot пассаж не столь уж bon, но на Зиппо афоризм произвел колоссальное впечатление. Мне так кажется.

Между передачами Зиппо названивал в Лос-Анджелес, время от времени включая внешний динамик, чтобы мы могли послушать его маниакальные беседы о (явно обреченной на провал) «Свеженькой любви». Натан Стаг, режиссер «Любви», как они называют фильм промеж себя, завопил во весь голос:

– На хрен, Зиппо, нет такого парика, который поможет Берту Рейнольдсу вытянуть на тридцать пять! Не такого парика, ё… твою мать.

«Потрохенно хорошо» получается потрохенно плохо. Я выставлю себя на посмешище.

Четверг, 24 июня

Не мог заснуть до четырех утра, слушая шум дождя и волнуясь по поводу «Новостей мира». С тем же успехом мог бы волноваться из-за Олимпийских игр и выигрыша медали. Золотой.

В 5.30 позвонил Уильям и напомнил, что 1 июля у него день рождения. Как объяснить почти трехлетнему ребенку, чтобы он не звонил до девяти утра? Я люблю малыша, но иногда сожалею, что «Бритиш телеком» изобрела автоматический набор.

Хамфри два дня не видно.

Среда, 25 июня

Прочел про президента Клинтона, его голословно обвиняют в сексуальных связях. Сексом занимаются все, кроме меня. Даже Малькольм наслаждается плотскими отношениями с Аннеттой, женщиной, которая продает «Ивнинг стандарт» на Стрэнде. Ходил сегодня взглянуть на нее – с противоположного тротуара. В сравнении с ней Энн Уиддкомб выглядит как Кейт Мосс[47]. Ее затянутые в лосины бедра напоминают стволы красного дерева, между которыми американцы проезжают на своих автомобилях. Однако лицо у нее милое, а если ее пристойно постричь, то она станет выглядеть весьма недурно.

Я всегда знаю, когда Малькольм ночью с ней хорошо покувыркался. На следующее утро его исцарапанные лицо и шея залеплены газетной бумагой.

Малькольм убежден, что Хамфри украли «китаезы» и сделали из него отбивную с черной фасолью и имбирным соусом. Уверяет, что однажды в Вулвергемптоне в 1993 году обнаружил в пакетике с китайским рагу бирку с именем «Пушок». Малькольм отправился с этой биркой в санитарную инспекцию, но бюрократы подняли его на смех.

– Я тогда как раз увлекался «Дятлом»[48], – признался Малькольм, когда я спросил, как он повел себя в кабинете санитарного инспектора. – Этот самодовольный хрен вызвал какого-то мерзавца, и меня вышвырнули.

По его злому тону мне стало понятно, что Малькольм до сих пор имеет зуб на власти.

В два часа ночи позвонила Рози, умоляя меня вывезти ее с рок-фестиваля в Гластонбери. Она считает, что у нее траншейная стопа[49]. Земля в Гластонбери – сплошная топь. Рози потеряла обувь и два часа стояла в очереди к телефону. Я ее единственная надежда. Ответил, что в машине нет бензина, и посоветовал ей положиться на собственное заботливое и бескорыстное поколение.

Суббота, 28 июня

Сегодня в ресторан позвонил Луиджи и сказал, что несколько богатых инвесторов выступили с предложением спасти «Чернь». Предполагается сделать ремонт, а погреб превратят в кислородный бар! Нынешний ресторан переоборудуют в стиле рабочих кухонь 50-х годов, обставят неказистой мебелью того времени, а второй этаж (в том числе и моя квартира) превратятся в закрытый клуб для курильщиков.

Луиджи сказал, что курильщики, желающие вступить в клуб, должны принести справку от врача о том, что они не хитрые приспособленцы, а серьезные кандидаты.

По слухам, один из инвесторов – сам Майкл Кейн. Об этом знают немногие, и я поклялся хранить тайну. Из нынешнего персонала никого не оставят. Луиджи помогает своему зятю мыть окна в районе парка Кадоган. Я начал подыскивать место, где буду жить. Не хочу возвращаться на Глициниевую аллею: перерос провинцию.

Воскресенье, 29 июня

Отель «Савой» подвергся нашествию мышей. Каждому клиенту, который заметит мышь, предлагается бесплатная выпивка. Сегодня полтора часа сидел в Американском баре отеля, потягивая стакан газированной воды. Уделял особое внимание плинтусам, но грызунов не заметил. Везет как утопленнику.

Понедельник, 30 июня

Мне одиноко. Единственный, с кем я сегодня имел продолжительную беседу, – японская туристка, остановившая меня у универмага «Теско» на рынке Ковент-гарден (я там закупал оптом «Опал фрутс»). Японская туристка спросила, как добраться до Торки. С радостью отправил ее прямиком на вокзал Паддингтон, где она смогла бы купить билет до Девона. Предложил сесть в ее черное такси и проводить, но она отказалась.

Лежа в постели, представлял японку на пляже Торки, в черном бикини, но ничего не вышло. Даже пенис меня разлюбил. Может, я унаследовал от отца половое бессилие вкупе с плешивостью? Может, пора снова посетить доктора Нг? Если сегодня позвоню, то недели через три попаду на прием.

7 часов вечера.

Иду на прием к доктору Нг 17 июля в 10.10 утра. Хорошо еще, что ни один из моих разнообразных недугов не представляет угрозы для жизни.

Сегодня губернатор Гонконга Крис Паттен и принц Чарльз вернули Гонконг коммунистическому Китаю. Предсказывают, что к завтрашнему утру Гонконг подвергнется нападению китайских мародеров, алчущих джинсов «ливайс» и плееров «Сони». Гонконг будет объят пламенем. Вопрос: Почему Крист Паттен по столь торжественному случаю не облачился в парадную форму? Мог бы позаимствовать что-нибудь (треуголку?). Невозможно разрушать империю в обычном костюме – это просто неприлично.

Вторник, 1 июля

В 9 часов утра стоял у дверей магазина детской игрушки «Хэмлиз». Как только двери открылись, поднялся на эскалаторе в отдел маскарадных костюмов и потребовал одеяние Джереми Кларксона. Ответственное лицо по имени Кевин усмехнулось и ответило:

– У нас костюмы только вымышленных персонажей.

Я незамедлительно указал на безвкусный костюм Робин Гуда (для детей от четырех с половиной до восьми лет), к которому прилагались шляпа с пером, лук и стрела на присоске. Лицо по имени Кевин заявило, что Робин Гуд – «вымышленный персонаж», и пустилось в рассуждения о своей диссертации «Люди и мифы Ноттингемшира шестнадцатого века», за которую оно получило степень магистра в университете Ноттингема.

Я спросил Кевина, почему он сбывает детские маскарадные костюмы, тогда как ему присуждена степень магистра.

– Чтобы оплатить докторантуру, – ответил он.

Кевин уже наметил тему: «Кофе: влияние на английскую литературную жизнь, от доктора Джонсона до Мартина Эмиса».

Мое сердце колотилось в припадке свирепой зависти. Я спросил, каким образом подобная тема поможет ему найти хорошо оплачиваемую и достойную работу. Перебирая коробки со Спящей красавицей, Кевин сказал:

– Ну, например, меня возьмет на работу «Нескафе».

Я купил костюм Робин Гуда. Уильям должен гордиться наследием Восточного Мидландса.

Наши рекомендации