Еще день, два, и рай настанет... 4 страница

Два молодые человека, студент и офицер, друзья с детства, были одних лет и оба красивы, но не похожи друг на друга. Борис был высокий белокурый юноша с правильными тонкими чертами спокойного и красивого лица; Николай был невысокий курчавый молодой человек с открытым выражением лица. На верхней губе его уже показывались черные волосики, и во всем лице выражались стремительность и восторженность.

Николай покраснел, как только вошел в гостиную. Видно было, что он искал и не находил, что сказать; Борис, напротив, тотчас же нашелся и рассказал спокойно, шутливо, как эту Мими-куклу он знал еще молодою девицей с неиспорченным еще носом, как она в пять лет на его памяти состарелась и как у ней по всему черепу треснула голова. Сказав это, он взглянул на Наташу. Наташа отвернулась от него, взглянула на младшего брата, который, зажмурившись, трясся от беззвучного смеха, и, не в силах более удерживаться, прыгнула и побежала из комнаты так скоро, как только могли нести ее быстрые ножки. Борис не рассмеялся.

-- Вы, кажется, тоже хотели ехать, maman? Карета нужна? -- .сказал он, с улыбкой обращаясь к матери.

-- Да, поди, поди, вели приготовить, -- сказала она, уливаясь.

Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях.

XII.

Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи-барышни, в гостиной остались Николай и Соня-племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из-под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin 125 с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.

-- Да, ma chère, -- сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. -- Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chère. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба-то? -- сказал граф вопросительно.

-- Да ведь война, говорят, объявлена, -- сказала гостья.

-- Давно говорят, -- сказал граф. -- Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chère, вот дружба-то! -- повторил он. -- Он идет в гусары.

Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.

-- Совсем не из дружбы, -- отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. -- Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.

Он оглянулся на кузину и на гостью-барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.

-- Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? -- сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.

-- Я уж вам говорил, папенька, -- сказал сын, -- что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, -- говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью-барышню.

Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.

-- Ну, ну, хорошо! -- сказал старый граф, -- всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, -- прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.

Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:

-- Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, -- сказала она, нежно улыбаясь ему.

Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. -- В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно-озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.

-- Как секреты-то этой всей молодежи шиты белыми нитками! -- сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. -- Cousinage dangereux voisinage, 126 -- прибавила она.

-- Да, -- сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. -- Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.

-- Всё от воспитания зависит, -- сказала гостья.

-- Да, ваша правда, -- продолжала графиня. -- До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, -- говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. -- Я знаю, что я всегда буду первою confidente 127 моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.

-- Да, славные, славные ребята, -- подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. -- Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chère!

-- Какое милое существо ваша меньшая, -- сказала гостья. -- Порох!

-- Да, порох, -- сказал граф. -- В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.

-- Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.

-- О, нет, какой рано! -- сказал граф. -- Как же наши матери выходили в двенадцать-тринадцать лет замуж?

-- Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? -- сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. -- Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей... Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.

-- Да, меня совсем иначе воспитывали, -- сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.

Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.

Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.

-- Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что-нибудь необыкновенное, -- сказала гостья.

-- Что греха таить, ma chère! Графинюшка мудрила с Верой, -- сказал граф. -- Ну, да что ж! всё-таки славная вышла, -- прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.

Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.

-- Что за манера! Уж сидели, сидели! -- сказала графиня, проводя гостей.

XIII.

Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.

Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.

Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. "Пускай ищет", сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что-то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой-невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что-то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.

-- Соня! Что с тобой? Можно ли это? -- сказал Николай, подбегая к ней.

-- Ничего, ничего, оставьте меня! -- Соня зарыдала.

-- Нет, я знаю что.

-- Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.

-- Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из-за фантазии? -- говорил Николай, взяв ее за руку.

Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.

Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. "Что теперь будет"? думала она.

-- Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, -- говорил Николай. -- Я докажу тебе.

-- Я не люблю, когда ты так говоришь.

-- Ну не буду, ну прости, Соня! -- Он притянул ее к себе и поцеловал.

"Ах, как хорошо!" подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.

-- Борис, подите сюда, -- сказала она с значительным и хитрым видом. -- Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, -- сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.

-- Какая же это одна вещь? -- спросил он.

Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.

-- Поцелуйте куклу, -- сказала она.

Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.

-- Не хотите? Ну, так подите сюда, -- сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. -- Ближе, ближе! -- шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.

-- А меня хотите поцеловать? -- прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.

Борис покраснел.

-- Какая вы смешная! -- проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.

Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.

Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.

-- Наташа, -- сказал он, -- вы знаете, что я люблю вас, но...

-- Вы влюблены в меня? -- перебила его Наташа.

-- Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас... Еще четыре года... Тогда я буду просить вашей руки.

Наташа подумала.

-- Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать... -- сказала она, считая по тоненьким пальчикам. -- Хорошо! Так кончено?

И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.

-- Кончено! -- сказал Борис.

-- Навсегда? -- сказала девочка. -- До самой смерти?

И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.

XIV.

Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с-глазу-на-глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.

-- С тобой я буду совершенно откровенна, -- сказала Анна Михайловна. -- Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.

Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.

-- Вера, -- сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. -- Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или...

Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.

-- Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, -- сказала она, и пошла в свою комнату.

Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.

Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.

-- Сколько раз я вас просила, -- сказала она, -- не брать моих вещей, у вас есть своя комната.

Она взяла от Николая чернильницу.

-- Сейчас, сейчас, -- сказал он, мокая перо.

-- Вы всё умеете делать не во-время, -- сказала Вера. -- То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.

Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.

-- И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, -- всё одни глупости!

-- Ну, что тебе за дело, Вера? -- тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.

Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.

-- Очень глупо, -- сказала Вера, -- мне совестно за вас. Что за секреты?...

-- У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, -- сказала Наташа разгорячаясь.

-- Я думаю, не трогаете, -- сказала Вера, -- потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.

-- Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, -- сказал Борис. -- Я не могу жаловаться, -- сказал он.

-- Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, -- сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. -- За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, -- сказала она, обращаясь к Вере, -- потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis 128 (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие -- делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, -- проговорила она скоро.

-- Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком...

-- Ну, добилась своего, -- вмешался Николай, -- наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.

Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.

-- Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, -- сказала Вера.

-- Madame de Genlis! Madame de Genlis! -- проговорили смеющиеся голоса из-за двери.

Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.

-----

В гостиной продолжался разговор.

-- Ah!chère, -- говорила графиня, -- и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons,129 нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.

-- Ах, душа моя! -- отвечала княгиня Анна Михайловна. -- Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, -- продолжала она с некоторою гордостью. -- Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого-нибудь из этих тузов, я пишу записку: "princesse une telle 130 желает видеть такого-то" и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.

-- Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? -- спросила графиня. -- Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?

-- Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, -- говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.

-- Что он постарел, князь Василий? -- спросила графиня. -- Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, 131 -- вспомнила графиня с улыбкой.

-- Всё такой же, -- отвечала Анна Михайловна, -- любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriené la tête du tout. 132 "Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, -- он мне говорит, -- приказывайте". Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, -- продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, -- до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, à la lettre 133 нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. -- Она вынула платок и заплакала. -- Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении... Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, -- ведь он крестил Борю, -- и назначить ему что-нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.

Графиня прослезилась и молча соображала что-то.

-- Часто думаю, может, это и грех, -- сказала княгиня, -- а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один... это огромное состояние... и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.

-- Он, верно, оставит что-нибудь Борису, -- сказала графиня.

-- Бог знает, chère amie! 134 Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё-таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. -- Княгиня поднялась. -- Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.

И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.

-- Прощай, душа моя, -- сказала она графине, которая провожала ее до двери, -- пожелай мне успеха, -- прибавила она шопотом от сына.

-- Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chère? -- сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. -- Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chère. Ну, посмотрим, как-то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.

XV.

-- Mon cher Boris, 135 -- сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. -- Mon cher Boris, -- сказала мать, выпрастывая руку из-под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, -- будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё-таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть...

-- Ежели бы я знал, что из этого выйдет что-нибудь, кроме унижения... -- отвечал сын холодно. -- Но я обещал вам и делаю это для вас.

Несмотря на то, что чья-то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.

-- Мы можем уехать, -- сказал сын по-французски.

-- Mon ami!136 -- сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.

Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.

-- Голубчик, -- нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, -- я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен... я затем и приехала... я родственница... Я не буду беспокоить, голубчик... А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.

Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.

-- Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, -- крикнул он сбежавшему сверху и из-под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.

Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.

-- Mon cher, voue m'avez promis, 137 -- обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.

Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.

Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.

В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по-домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.

-- C'est donc positif? -- говорил князь.

-- Mon prince, "errare humanum est", mais... -- отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.

-- C'est bien, c'est bien...138

Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.

-- Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь... Ну, что наш дорогой больной? -- сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.

Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.

-- Неужели? -- воскликнула Анна Михайловна. -- Ах, это ужасно! Страшно подумать... Это мой сын, -- прибавила она, указывая на Бориса. -- Он сам хотел благодарить вас.

Борис еще раз учтиво поклонился.

-- Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.

-- Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, -- сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.

-- Старайтесь служить хорошо и быть достойным, -- прибавил он, строго обращаясь к Борису. -- Я рад... Вы здесь в отпуску? -- продиктовал он своим бесстрастным тоном.

-- Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, -- отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.

-- Вы живете с матушкой?

-- Я живу у графини Ростовой, -- сказал Борис, опять прибавив: -- ваше сиятельство.

-- Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, -- сказала Анна Михайловна.

-- Знаю, знаю, -- сказал князь Василий своим монотонным голосом. -- Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est décidée à épouser cet ours mal -léché l Un personnage complètement stupide et ridicule.Et joueur à ce qu'on dit.139

-- Mais très brave homme, mon prince,140 -- заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. -- Что говорят доктора? -- спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.

-- Мало надежды, -- сказал князь.

-- А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, 141 -- прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.

Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.

-- Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, -- сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: -- я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем...Они еще молоды... -- Она наклонила голову и прибавила шопотом: -- исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, -- она нежно улыбнулась, -- всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.

Князь, видимо, понял, и понял, как и на вечере у Annette Шерер, что от Анны Михайловны трудно отделаться.

-- Не было бы тяжело ему это свидание, chère Анна Михайловна, -- сказал он. -- Подождем до вечера, доктора обещали кризис.

-- Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son âme... Ah! c'est terrible, les devoirs d'un chrétien... 142

Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошла одна из княжен-племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно-несоразмерною по ногам длинною талией.

Князь Василий обернулся к ней.

-- Ну, что он?

-- Всё то же. И как вы хотите, этот шум... -- сказала княжна,

оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.

-- Ah, chère, je ne vous reconnaissais pas, 143 -- с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. -- Je viens d'arriver et je suis à vous pour vous aider à soigner mon oncle. J`imagine, combien vous avez souffert, 144 -- прибавила она, с участием закатывая глаза.

Княжна ничего не ответила, даже не улыбнулась и тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позиции расположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.

-- Борис! -- сказала она сыну и улыбнулась, -- я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? -- обратилась она к князю.

-- Напротив, -- сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. -- Je serais très content si vous me débarrassez de ce jeune homme...145 Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него,

Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз

и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.

XVI.

Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё-таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.

Наши рекомендации