Все люди имеют равные права на внешнюю свободу.

Может быть, именно это и есть определение справедливости, которое человечество пытается найти, но пока так и не нашло?

Конечно же, эта мысль не нова и за последние две с лишним сотни лет она не один раз звучала в разных редакциях.

"Декларация независимости Соединенных Штатов Америки", (4 июля 1776 г.) [20, с.34] :

"Мы считаем самоочевидными истины: что все люди созданы равными, и наделены Творцом определенными врожденными и неотъемлемыми правами, среди которых - право на жизнь, на свободу и на стремление к счастью".

Категоричность своего утверждения Т.Джефферсон существенно ослабил целым рядом элементов, составляющих это утверждение:

П это не есть истина, а только мы (члены конгресса) так считаем;

П ссылка на Творца требует признания факта его существования, следовательно, на это утверждение могут ссылаться не все;

D "созданы равными", а что дальше? Возникновение неравенства в течение жизни человека не исключается, даже если христианское понимание этих слов не допускает возникновения неравенства и в дальнейшем;

П собственно, в чем "равными"? Вопрос остается открытым;

D и главное - определенными неотчуждаемыми правами. Ничего не сказано ни о том, какие это права, ни даже об их равенстве у всех людей.

"Декларация прав человека и гражданина", (1789 г.) [104, с.205] :

"Люди рождаются и остаются свободными и равными в правах. Общественные отличия могут основываться лишь на соображениях общей пользы".

Степень категоричности, как мы видим, уже значительно выше. Уже нет ни ссылки на Творца, ни речевого оборота "мы считаем", уже ясно, что речь идет о равенстве в правах. Более того, сказано, что не только во время рождения, но и после люди остаются равными в правах. Однако, второе предложение - большая ложка дегтя. Так и вспоминается: "Все равны, но некоторые (по соображениям "общей пользы") равнее".

"Всеобщая декларация прав человека", (10 декабря 1948 г.) [64, с. 134]:

"Все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах".

Здесь уже нет никаких оговорок о возможности неравенства для некоторых, однако, опять неясно, что же становится с правами в течение жизни. Не имеется ли в виду, что в продолжении жизни человек может по собственной воле (вине) потерять некоторые права? Например, право на свободу?

Этот беглый анализ некоторых высоких достижений человеческой мысли в области прав человека показывает, что наша формулировка Аксиомы 5, по меньшей мере, им не уступает. Тем не менее, во избежание возможности неверного толкования, дадим разъяснения по поводу некоторых, употребленных в Аксиоме 5, терминов.

"Все люди" в данном контексте означает, что ни для каких людей не может быть сделано исключение ни в сторону сокращения у некоторых из них прав на внешнюю свободу, ни в сторону их увеличения. Независимо ни от чего. Независимо от пола, расы, цвета кожи, языка, религии, политических или иных убеждений, национальности, социального происхождения, принадлежности к каким-либо меньшинствам, имущественного положения или любых иных обстоятельств.

"Равные права" в данном контексте означает, что если мы признаем за каким-либо человеком свободу действовать тем или иным образом, значит мы признаем такую же свободу действовать таким же образом и за любым другим человеком. "Люди свободны в меру их равенства и равны в меру их свободы" [52, с.25].

Утверждаемое в Аксиоме 5 едва ли не самое важное в нашей аксиоматической системе. Именно это утверждение есть логическая основа естественных прав человека. Для подтверждения наличия у человека этих прав нет необходимости утверждать, что "такова природа вещей", что все люди "сотворены по образу и подобию", нет необходимости ни в какой-либо еще дополнительной сущности. Достаточно Аксиомы 5. Если у всех людей равные права на внешнюю свободу, мы не сможем найти таких двоих людей, из которых один был бы в рабстве у другого. Либо в такой паре у одного из них (у раба) прав на внешнюю свободу меньше, чем у другого, а это нарушение Аксиомы 5, либо их права равны и тогда никто из них не раб. Следовательно, право на свободу, на личную свободу, на свободу от рабства прямо вытекает из Аксиомы 5.

Право на жизнь одного человека означает, что никто другой не может, не нарушив этого права, покуситься на его жизнь. Это не значит, что никто вообще не может покуситься на жизнь человека. Мы знаем, что покушаются и часто успешно. Но мы именно потому и называем убийцу, успешно покусившегося на жизнь другого человека, преступником, что, убивая, он нарушил, отнял у убитого право на жизнь. Для того, чтобы лишение жизни одного человека другим было оправдано, необходимо, чтобы у убиваемого не было права на жизнь. Не нарушая Аксиомы 5 и при этом отказывая убиваемому в праве на жизнь, мы должны отказать в этом праве и всем остальным! А если мы не согласны отказать в этом праве хотя бы одному

человеку, например, себе, мы обязаны признать, в силу Аксиомы 5, такое право и за всеми остальными, в том числе и за убиваемым. Значит, тот, кто лишает его жизни -преступник. Причем, преступник только потому, что у всех людей, а значит и у убиваемого есть право на жизнь. Если мы кому-то, а значит и всем остальным, согласно Аксиоме 5, в праве на жизнь отказываем, убийство - не преступление.

Единственное исключение - необходимая оборона, случай, когда в конфликт вступают два равных права на жизнь. Только защищая одно право на жизнь ценой уничтожения другого права на жизнь, человек не совершает преступления.

Следствием Аксиомы 5 является запрет на смертную казнь ввиду невозможности её осуществления. Смертная казнь невозможна без палача, того (тех), кто опустит топор, нажмет на курок, повернет рубильник, сделает смертельную инъекцию и т.п. В паре "палач-жертва" для того, чтобы палач не был преступником -убийцей, у одного из них, а именно у жертвы, должно быть меньше права на жизнь, чем у другого. По распространенным сегодня представлениям смертный приговор суда лишает преступника права на жизнь. Но тогда у осужденного право на внешнюю свободу становится не равным этому праву у других людей, а это грубое нарушение Аксиомы 5, следовательно, такое заключение в нашей аксиоматике невозможно. Чисто умозрительно можно попытаться решить задачу неравенства прав палача и жертвы, назначив палачом человека, у которого право на жизнь больше, чем у других. Однако, признавая Аксиому 5, мы не сможем найти такого человека, т.к. все люди имеют равные права на внешнюю свободу, в том числе на жизнь. Таким образом, не нарушая Аксиомы 5, мы не сможем осуществить смертную казнь, не сможем найти среди людей кого-либо, кто мог бы её осуществить.

Все эти рассуждения проистекают из Аксиомы 5, от абсолютного и безусловного равноправия на внешнюю свободу, равенства прав и обязанностей каждого человека правам и обязанностям каждого другого. Очевидно, что это не единственная точка зрения на этот вопрос. Многие не уважаемые люди считали и считают иначе. Иначе считают и некоторые уважаемые люди. Например, Б.Н.Чичерин так обосновывал свою иную точку зрения: "Справедливость отнюдь не требует, чтобы те, которые носят в себе сознание свободы и права, которые в состоянии думать и говорить, подчинялись налагаемым на них тяжестям на одинаковом основании с теми, которые не способны ни к тому, ни к другому" [107, с.65]. Для Аристотеля прирожденное неравенство между взрослым и ребенком, мужчиной и женщиной, свободным и рабом, эллином и варваром настолько очевидны, что эта очевидность с легкостью переходит в естественность. Не будем сейчас спорить с уважаемыми Б.Н.Чичериным и Аристотелем. Обратим внимание лишь на то, что отличная от изложенной в Аксиоме 5 точка зрения существует, но она оставляет не обоснованным логически вопрос наличия у человека каких-либо естественных (не пожалованных государством) прав.

Внешняя свобода каждого человека не может быть безграничной хотя бы потому, что каждый человек живет среди других людей.

Аксиома 6.