Новый взгляд на спектакль «Наместник»
Небрежное обращение Рольфа Хоххута с фактами в его пьесе «Солдаты» вызвало серьезные вопросы о степени доверия к первому спектаклю Хоххута – «Наместник». В 1971 году, когда начальник штаба рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера и руководитель СС в оккупированной Германией Италии генерал Карл Отто Вольф, освободившись из тюрьмы, стал решительно высказываться против самого замысла спектакля «Наместник», эти сомнения еще больше окрепли. Папа Пий XII никак не мог быть «гитлеровским папой», поскольку Гитлер считал его одним из своих главных врагов {600}.
Согласно показаниям генерала Вольфа, осенью 1943 года фюрер приказал ему похитить Пия XII из Ватикана. Гитлер обвинял папу в саботаже своих усилий по обеспечению расовой чистоты Германии и в ниспровержении Муссолини. Он хотел немедленно организовать это похищение, однако генерал Вольф заявил, что для выполнения данного приказа понадобится как минимум шесть недель. В конце концов генерал Вольф убедил Гитлера отменить план из‑за резко негативной реакции общественности, и фюрер вынужденно отказался от своей идеи {601}.
Найденные позже в секретном архиве Ватикана документы доказывают, что генерал Вольф смог предупредить Святой престол о плане Гитлера. Узнав о нем, Пий XII сказал своим старшим епископам, что, если его схватят нацисты, это будет означать его незамедлительный уход с поста главы Римско‑католической церкви и необходимость избрания его преемника, который в любом случае продолжит борьбу против нацистов {602}.
Спустя несколько месяцев после разоблачительных заявлений генерала Вольфа председатель КГБ Юрий Андропов признался главе Департамента внешней информации Румынии: «Если бы мы знали тогда то, что знаем сейчас, мы бы никогда не выступили против Пия». Тем самым он, конечно, имел в виду неверное поведение Советского Союза, ведь, осознав очевидность ненависти Гитлера к папе Пию XII, Советский Союз не стал бы организовывать кампанию по клевете на Пия XII, называя его «гитлеровским папой».
Как отреагировала Москва на разоблачения Вольфа? По существу, она проигнорировала их и предприняла новые попытки оклеветать Пия XII. Западные газеты продолжали пестреть заголовками о книгах и статьях, посвященных спектаклю «Наместник», так как пресса хотела заставить читателей поверить в то, что Пий XII и в самом деле был «гитлеровским папой». Клевета на Пия XII продолжала гулять по свету.
Однако если сегодня мы внимательно и досконально изучим «Наместника» через призму разоблачений Вольфа, а также документов и свидетельств из первых уст, то мы неизбежно придем к выводу о принадлежности этого спектакля к дезинформации . Одно из доказательств этому можно найти, определив отношение спектакля «Наместник» к катынскому расстрелу. Сотрудники НКВД СССР, используя немецкое оружие и боеприпасы, в 1940 году расстреляли в российском селе Катынь (вблизи Смоленска) и его окрестностях двадцать две тысячи пленных офицеров польской армии, польских полицейских, представителей интеллигенции, гражданских лиц. Тела захоронили в братских могилах. Во время правления Хрущева, когда председателем КГБ был генерал Иван Серов, Кремль выдвинул свою версию этой трагедии, обвинив в этих убийствах оккупационные немецкие войска {603}.
На протяжении долгих лет Германия и Советский Союз обвиняли в катынском расстреле друг друга. Во время Нюрнбергского процесса в марте 1946 года защита Геринга попыталась поднять вопрос о Катыни, но советская комиссия во главе с кремлевским мастером по клевете Андреем Вышинским[64]выступила с решительным протестом, и катынская трагедия на этом процессе не обсуждалась {604}.
В период с 1939 по 1941 год известный своей жестокостью генерал Серов понес ответственность за депортации в контролируемых Советским Союзом странах Прибалтики и Польше. Он возглавлял политическую полицию на Украине и фактически казнил тысячи польских военнопленных. В то время партийным руководителем на Украине был Хрущев, и он ответственен за смерть сотен тысяч украинских крестьян. Не случайно Хрущев получил прозвище «украинского мясника» {605}.
Когда Хрущев, продвинувшись по службе, перебрался в Кремль, он назначил Серова главой КГБ, и совместными усилиями они организовали операцию по введению международной общественности в заблуждение, чтобы отвлечь ее внимание от обвинений в адрес Советского Союза в катынском расстреле. Хрущев приказал построить огромный мемориальный комплекс в маленькой деревне Хатынь, выбранной из‑за схожести названия с Катынью, расположенной недалеко от Минска, в Белоруссии, в настоящее время – Беларусь, и в итоге увековечить память советских граждан, предположительно убитых там немцами.
За несколько лет до окончания строительства мемориального комплекса в Хатыни Хрущев попал в опалу, однако этот комплекс со временем стал местом паломничества. Так, в 1974 году Леонид Брежнев торжественно сопровождал президента США Ричарда Никсона во время его визита в белорусскую Хатынь. Однако все оказалось очередной ложью {606}. В британской газете «Дэйли телеграф» 3 июля 1974 года появилась статья под названием «Хатынь – еще один обман»:
«Визит президента Никсона к мемориалу в белорусской деревне Хатынь создал ошибочное впечатление, что Россия создала памятник жертвам расстрела польских офицеров в Катынском лесу. В действительности же Хатынь и Катынь – это два совершенно разных места. Хатынь, через букву «х», – это небольшая деревня примерно в сорока восьми километрах на северо‑восток от Минска, столицы Белоруссии. Катынь, которая произносится так же, как и пишется, – это российское село примерно в двадцати четырех километрах западнее Смоленска. Хатынь находится в двухстах пятидесяти восьми километрах западнее Катыни… Русские пытались стереть Катынь из карт и книг по истории. Статья о Катыни была удалена из Советской энциклопедии 1953 года издания. Туда не пускают туристов, там не создано никакого памятника. И вот в 1969 году русские объявили об открытии «мемориального комплекса» на месте деревни Хатынь. Это была одна из девяти тысяч двухсот разрушенных немцами белорусских деревень и одна из ста тридцати шести деревень, все жители которых были убиты».
Советская ложь продолжалась до 13 октября 1990 года, когда Михаил Горбачев официально признал ответственность Советского Союза за убийства в Катыни {607}.
Когда пьеса «Наместник» была опубликована впервые, то есть в 1963 году, КГБ все еще пытался убедить мир, что Советский Союз не причастен к катынскому расстрелу. Сам Хоххут, конечно же, не мог что‑либо знать о тайных усилиях КГБ скрыть факты об этой трагедии. Эксперты КГБ по клевете, работающие над «Наместником», не упустили, однако, шанса вписать в текст пьесы то, что было им на руку.
В пьесе итальянская семья евреев, принявшая христианство и живущая рядом с резиденцией папы римского, собирает вещи, готовясь искать убежище в монастыре. Отец и дед спорят о катынском расстреле, сообщения о котором появились в новостях. Дед заявляет: «Я знаю немцев лучше, чем ты… Это Сталин убил их». Сын настаивает на том, что это сделали немцы, обращая внимание на то, что «в их телах были найдены немецкие пули». В этот момент в комнату врываются офицер‑эсэсовец и два итальянских фашиста‑боевика, они хватают семью и отправляют ее в концлагерь {608}. Суть сцены, не имеющей никакого отношения к действию пьесы, заключается в том, что немцам нельзя доверять и они – виновники трагедии в Катыни. Несомненно, для Хоххута данный эпизод не представлял особого интереса, однако он представлял интерес для Москвы.
Исторические аспекты спектакля «Наместник» содержат очередные косвенные доказательства того, что эту пьесу создали эксперты по дезинформации . «Исторические пояснения», опубликованные вместе с пьесой, словно предугадывали те аргументы против Пия XII, которые будут использованы в его очернении в течение следующих сорока лет. Данный факт, наряду с остальными, указывает на коллективное авторство. Более того, один из пунктов «Исторических пояснений» выдает почерк советских спецслужб и идеально иллюстрирует то, как создается эффективная дезинформация :
«Как известно из разговора Пия XII с Адольфом фон Харнаком[65], папа, равнодушный скептик, также «не доверял» и истории. Именно по этой причине он хладнокровно рассчитал, что у него хороший шанс быть канонизированным при условии, если он сам приложит необходимые усилия в этом направлении. Что он и сделал. Однако его непопулярность в Ватикане явилась не единственным фактором, который вызывал сарказм у румынского монсеньера, который, в частности, заявил, что Пий XII уже канонизировал папу Пия Х и начал необходимые мероприятия по канонизации папы Пия IX, имея целью создать прецедент для своего собственного возвышения» {609}.
В предыдущем абзаце читателю предлагают необоснованную информацию о Пие как о «равнодушном скептике», об антипатиях высокопоставленных священнослужителей Ватикана, а также о том, что он разработал план, направленный на собственную канонизацию. Все эти обвинения имеют клеветнический характер и совершенно безосновательны. Более того, сюда искусно приплетено уважаемое имя Адольфа фон Харнака, ведущего немецкого протестантского теолога, жившего после 1890 года в Берлине, в том числе между 1925 и 1929 годами, когда Пачелли был папским нунцием в Веймарской республике. Вполне вероятно, два религиозных деятеля могли встретиться в то время, когда оба жили в Берлине, независимо от того, имеются ли этому фактические доказательства. Таким образом, Харнак стал тем «зерном истины», которое придало дезинформации правдоподобность в этом абзаце «Исторических пояснений».
Во время, когда не было интернета, Хоххут вряд ли имел доступ к каким‑либо документам о частных высказываниях Адольфа фон Харнака, происходившего из хорошо известной берлинской семьи и умершего еще до рождения Хоххута. Однако исследователи, работавшие под руководством генерала Агаянца, несомненно, могли наткнуться на имя Харнака, когда прочесывали секретные архивы КГБ в поисках идей, как можно запятнать имя Пачелли в связи с его проживанием в Берлине.
Документами, на которые офицеры по дезинформации могли опереться в качестве отправной точки исследования, несомненно, стали многотомные отчеты Арвида Харнака, а его КГБ считал своим самым важным немецким агентом во время Второй мировой войны. Арвид проживал в Берлине и был племянником Адольфа фон Харнака. Его призвали в армию в 1930 году, и Арвид потерял связь с советской разведкой во время ее «чисток», однако 17 сентября 1940 года возобновил работу на нее благодаря вновь назначенному заместителю руководителя советской резидентуры в Берлине Александру Михайловичу Короткову, который дал ему новый оперативный псевдоним – «Корсиканец». Арвид руководил разведывательной сетью, состоявшей где‑то из шестидесяти агентов, добывавших ценные сведения экономического и политического характера {610}. 7 сентября 1942 года Арвида арестовало гестапо, спустя три месяца ему вынесли смертный приговор и казнили {611}.
Маловероятно, чтобы Хоххут имел доступ к каким‑либо документам о частных высказываниях Адольфа фон Харнака, умершего в 1930 году. Однако в архивах КГБ могли быть отчеты Арвида, сделанные в то время, когда его завербовал первый раз советский куратор, с перечислением всех членов семьи и знакомых. Такую информацию вновь завербованные лица обычно предоставляют для того, чтобы их кураторы оказали содействие в организации разведывательной деятельности. За обеденным столом семьи Харнаков присутствовали интересные гости, обсуждались интересные темы, и не исключено, что Арвид похвастался советской разведке о встрече своего дяди с папским нунцием. Возможно, такого и не было, но для дезинформации это не имело никакого значения. Тем не менее отчеты Арвида могли вдохновить генерала Агаянца на сочинение главы «Адольф фон Харнак» в «Исторических пояснениях». Таким образом, можно создать практически любую клевету, оформленную как обычный диалог, не нуждающийся в документальном источнике.
На самом деле на вопрос, когда именно Пий XII стал главным героем спектакля «Наместник», до сих пор нет ответа, что не может не удивлять. В интервью с Патрицией Маркс, которое первоначально передали по радио в Нью‑Йорке в феврале 1964 года, а затем весной 1964 года опубликовали в журнале «Партизан ревью», Хоххут подробно рассказал о появлении своей пьесы. Сначала он отказывался что‑либо говорить: «Это случилось давно, и мне трудно вспомнить, с чего все началось». Затем Хоххут сказал, что сделал несколько заметок о Курте Герштейне, нацистском офицере. По заявлениям Герштейна, он пытался предупредить о плане нацистов по уничтожению евреев. «Я хотел написать небольшую историю о нем, это было довольно давно, – сказал драматург, а затем продолжил: – Однако позже, в 1956 году, я встретил в Австрии человека, который участвовал в уничтожении людей в газовых камерах в Освенциме, …а также прочитал отчеты, в которых были упоминания этой темы. И после этого мне стало ясно, какой должна быть пьеса. В это же время была опубликована книга «Третий рейх и евреи», в которой содержался рассказ Герштейна. Затем, в 1958 году, появилась книга, в которой были документы об отношении Ватикана к депортации евреев из Рима… Это все, что я могу сказать. Это было семь лет назад. Все это тогда сложилось, как мозаика» {612}.
Хоххут никогда не называл имени этого «человека в Австрии», столь важного для создания пьесы, он не назвал также и имени разговорчивого «епископа» в Ватикане, предоставившего ему, как позже утверждал Хоххут, материалы о папе. Если уж об этом зашла речь, то он никогда не раскрывал также личности «отставного офицера британской разведки» и/или «польской леди», якобы сообщивших информацию для второй пьесы Хоххута – «Солдаты» {613}.
Хоххут внезапно понял, что данная информация являлась драматургическим материалом для пьесы: «Мне не нужно было придумывать сюжет пьесы, ее можно было написать, основываясь на реальных событиях. Я имею в виду то, что сцена, когда Герштейн врывается к папскому нунцию, должна была стать драматической кульминацией пьесы». Интервью с Маркс продолжается следующим образом:
«Госпожа Маркс: То есть получается, папа сначала вообще отсутствовал в пьесе?
Господин Хоххут: Как я уже говорил, в пьесу включены некоторые документы об отношении Ватикана, о которых в пьесе уже упоминалось. Просто сюжет был доработан таким образом, что главным оппонентом [фиктивного отца] Риккардо [Фонтаны] мог быть только высший духовный авторитет, потому что такие требования, которые он выдвигал, мог выдвинуть только высший духовный авторитет» {614}.
«Рыба гниет с головы» – таким лозунгом руководствовался Кремль во время «холодной войны», и его пропагандистская машина делала все возможное, чтобы подвергать нападкам лидеров своего главного противника – США. Москва изображала президента Гарри Трумэна «мясником Хиросимы», президента Дуайта Эйзенхауэра – «акулой» военно‑промышленного комплекса, разжигающего войну, а президента Джона Ф. Кеннеди – высокомерным миллионером, действовавшим так, будто весь мир принадлежал ему. Поэтому стало ясно, что «высший духовный авторитет», папа собственной персоной, должен был не только появиться на сцене, но и стать главным героем пьесы. В краткой беседе с Патрицией Маркс Хоххут повторил выражение «высший духовный авторитет» три раза, словно мантру, вбитую им в голову: «Главным героем пьесы должен был стать папа Пий XII». Тем не менее имеется доказательство того, что это решение принял не Хоххут, а первый режиссер‑постановщик пьесы, агент влияния КГБ Эрвин Пискатор.
* * *
Как такой неизвестный, недостаточно образованный писатель, как Рольф Хоххут, мог убедить известного театрального режиссера Эрвина Пискатора хотя бы просто взглянуть на его пьесу, совершенно непонятно. Хоххут заявляет, что показал рукопись в своем офисе. Коммерческий директор Хоххута, Карл Людвиг Леонгард, был настолько впечатлен этой пьесой, что распорядился о ее корректурных гранках. Наряду с данным обстоятельством Леонгард неплохо разбирался в бизнесе и поэтому решил посоветоваться со своим начальником в штаб‑квартире медиаконцерна «Бертельсманн» в Гютерсло. Тот будто бы ответил Леонгарду, что данное произведение для издательства слишком вызывающе, так как издательский дом ориентировался на книги для семейного чтения. Тогда Леонгард направил гранки в «Роволт» – крайне левый издательский дом, поддерживавший связи с коммунистическими кругами {615}.
Здесь‑то и появляется одна из легенд, как именно Пискатор получил в свое распоряжение пьесу «Наместник». Согласно одному из биографов Хоххута, в феврале 1962 года «неизвестный тридцатидвухлетний автор позвонил Пискатору, чтобы обсудить пьесу, которую их общее издательство посчитало интересной. Это был Рольф Хоххут, и он вел речь о пьесе «Der Stellvertreter », или «Представитель» {616}. Вот вариант честной, незамысловатой истории.
Однако Пискатор дает более интересную версию их первой встречи:
«Когда весной 1962 года я был избран художественным руководителем театра «Фрайе Фольксбюне» в Берлине, … мне позвонил господин Ледиг‑Роволт. Его друг Карл Людвиг Леонгард, выступавший в роли посредника, предложил первую работу молодого немецкого писателя, которая была больше, чем «просто» пьеса… Мне прислали ее не в рукописи, как обычно, а в гранках, сделанных не издательским домом «Роволт» [возможным издателем пьесы], а издателем, который после типографского набора признался, что ему не хватило смелости опубликовать ее» {617}.
Пискатор добавляет: «Ни у кого не возникло и мысли о том, что эту пьесу можно поставить, поскольку она выходила за все возможные рамки» {618}.
Пискатор взял представленную ему рукопись. Сначала ему нужно было сократить гигантский размер пьесы Хоххута с восьми часов сценического представления до двух. Пискатор писал:
«Конечно, сложно сделать версию для сценической постановки из «целой» пьесы, вырезать пьесу из пьесы. … В любом случае я согласился с издательским домом «Роволт», что одновременно с берлинской премьерой пьесы будет издана книга как необходимая основа и дополнение» {619}.
Заметьте, Пискатор обещал, что именно он подготовит книгу для публикации ко дню премьеры спектакля, а также, судя по всему, и «документальное приложение», то есть большое количество дополнительных сведений, изданных как «Исторические пояснения» {620}. В биографии Пискатора говорится следующее:
«Спектакль поставили только через год после того, как Пискатор впервые ознакомился с текстом, который он получил весной 1962 года. Благодаря бережному личному участию Пискатора в постановке спектакля удалось избежать скандала, которого так боялись, по крайней мере в Берлине… Постановщик премьеры в Берлине наполовину урезал пьесу, наполовину сократил количество действующих лиц и полностью сосредоточил всю многогранную драматургию на отношении папы Пия XII к гонениям на евреев» {621}.
Как Пискатор и обещал, он своевременно отправил рукопись вместе с «Историческими пояснениями» издательскому дому «Роволт», чтобы книгу издали одновременно с премьерой спектакля.
Хоххут был «совершенно убежден, что, если бы Пискатор не поставил этот спектакль во «Фрайе Фольксбюне», он бы никогда не смог поставить в немецком театре ни одной из своих работ» {622}. Хоххут говорил: «Наместник» – это политика» {623}, и в этом спектакле Пискатор нашел идеальный инструмент для своего политического театра – он создал школу драмы, и именно она, в свою очередь, создала ему имя.
«Благодаря этому спектаклю моя работа в театре обрела смысл», – сказал Пискатор о «Наместнике» {624}. В конечном итоге данное положение вещей привело к созданию «эпического, политического театра, как раз такого, за который я боролся тридцать лет и более» {625}. «Не думаю, что умалю авторов, которые работали со мной в 1920‑х годах, если скажу, что именно таким я тогда и представлял себе идеальный спектакль, и он был написан только сейчас…» {626}
Конечно, если бы речь шла о художественном проекте, а не политическом мероприятии, то Пискатора обеспокоили бы явные нарушения в спектакле «Наместник» того самого театрального жанра, о чем говорил и сам Хоххут {627}. Присутствие на сцене Пия XII преследовало целью сосредоточиться скорее на его личности, чем на изложении истории {628}. Спектакль пытался доказать, что даже если Пий во время войны и не был сторонником нацизма, то он все же боялся коммунизма больше, чем Гитлера {629}. Конечно, у подобных утверждений не имелось никаких документальных доказательств {630}. В спектакле Пискатора даже присутствовала аллегорическая фигура безымянный доктор, которого кто‑то сравнил с Менгеле[66], игравшего важную роль в развитии событий на сцене {631}. Это определенно выходило за рамки документального театра.
В письме Пискатора от августа 1962 года он сообщал художнику по декорациям и свету: «Сценические элементы должны быть точны до мельчайших деталей, однако постановка должна помочь мне выйти за пределы документированной реальности» {632}. Ни Пискатор, ни Хоххут не были верны театральному формату. Вместо этого они просто использовали спектакль для достижения своих политических целей {633}.
В конечном счете Пискатор сосредоточил в спектакле основное внимание на заклятом враге Хрущева – Пие XII, названном нацистским пособником. А чего было еще ожидать? Аналогичным образом в то время оклеветали всех религиозных деятелей, не устраивавших Кремль. Спектакль показывали в Берлине только две недели, и он получал в лучшем случае противоречивые рецензии {634}, но против изображения в нем Пия XII выступили практически все, кто не понаслышке знал о деятельности папы во время войны. Однако, как уже отмечалось, советская машина дезинформации в последующем доработала спектакль «Наместник», перевела его на несколько языков, организовала зрелищные постановки спектакля и поставила по нему получивший широкую известность фильм, обеспечивая «Наместнику» на каждом этапе громкую рекламу.
И вновь Пискатор, служа целям Москвы, торжествовал победу {635}.
Глава 18