Православная церковь в процессе интеграции сербского народа Старой Сербии.

Говоря о выживании сербского народа в Старой Сербии в течение последних шести веков, несмотря ни на какие угрозы его существованию, необходимо особенно подчеркнуть роль Православия. Православная церковная община была той организацией, где сербы сплачивались и объединялись для достижения общих целей. Православие напоминало им славное прошлое и давало надежду на конечную победу. Именно православие было связующей нитью с поддерживавшей их мощной Россией. Православная вера и связанные с ней обычаи и традиции были фактически основным стержнем сербского национального духа. Изменявшие своей вере и переходившие в ислам постепенно не только забывали веру отцов, но и меняли привычки, а затем их потомки и вовсе растворялись в безграничном исламском море. Потомки сербов-потурченцев в дальнейшем часто смешивались с многочисленным албанским мусульманским элементом[553].

* * * * *

Основой всего православного сербского организма Старой Сербии были церковные общины. Именно они поддерживали православную церковь и были основным источником ее существования, в их ведении была деятельность начальных школ, которые, в конечном итоге, были главным инструментом укрепления сербского самосознания в Старой Сербии. Они были на протяжении нескольких веков турецкого ига главными представителями райи в их отношениях с мусульманскими соседями и властями. В более позднем периоде они стали основой для локальной сети четнической организации. Церковные общины существовали в столь важной функции практически у всех православных народов Балканского полуострова под властью Османской империи[554].

Общины особенно активно стали возникать с 30-ых годов XIX века, когда турецкое правительство перестало безоговорочно запрещать строительство и восстановление православных храмов[555]. Процесс формирования общины шел с формирования инициативной группы, которые добывали у властей разрешение на строительство или восстановление храма[556]. По завершении строительства создавалась сама община, совет которой состоял из 8-12 человек (ремесленников, торговцев или богатых крестьян). Община регулярно собиралась на заседания, имела председателя и печать[557].

Кроме непосредственной деятельности по сбору денег для церкви и заботы о церковном здании община выполняла еще множество функций. Она имела судебно-нотариальную компетенцию в гражданских делах. Выдавала свидетельства о наследстве, заверяла завещания и договоры купли-продажи, внося эти документы в свои учетные книги. Специальный школьный совет, формировавшийся в рамках общины, занимался устройством местной общинной начальной школы и контролем над педагогическим процессом[558].

Турецкие власти официально не признавали церковные общины в качестве институтов власти или самоуправления, но de facto[559] обращались с председателями общин как с полномочными представителями православного народа. Председатель часто получал статус "меджлис-векила" (депутата народа) в "меджлисах" (судах), когда дело касалось православных[560]. Неоднократными были и попытки лишить сербов этого института насильственными методами, с тем, чтобы подорвать эту основу сербского национального организма в Турции[561].

Непосредственными представителями церкви в парохиях (приходах) были священники. До 80-ых годов XIX века они в Старой Сербии обычно вербовались из грамотных и достаточно сведущих в церковных вопросах молодых людей. Поскольку обычно к этой категории относились дети священников, то часты были священнические династии, когда несколько поколений одной и той же семьи давало своему селу или городку приходских священников.[562] Священники жили как засчет регулярных сборов, которые были поделены на всех правосланых жителей парохии, так и от нерегулярных даров, которые они получали за выполнение треб.

Территория Старой Сербии была поделена на несколько епархий[563]. Однако важнейшими в контексте нашего исследования являются рашко-призренская и скопская. Митрополиты и епископы, осуществляли контроль над священниками и, de jure, над образовательными институтами православной паствы, играя важную роль в укреплении национального самосознания сербского народа в Старой Сербии. Эти высокие духовные лица существовали за счет "мирии" (т.е. десятины), которую они имели право собирать со всех православных душ своей епархии. Кроме того, они получали вознаграждение за рукоположение священника, процент от прихода каждого священника и различные выплаты от сербского правительства (если речь идет о главах рашко-призренского и скопского епископств).

Представителями митрополита в крупных городах, входивших в его епархию, были "митрополичьи наместники", которые, как правило, избирались из духовных лиц. Они занимались предварительным разбором местных духовных дел, требовавших внимания митрополита, собирали "мирию", представляли митрополита перед местными властями и курировали вопросы местных православных школ[564].

Важным процессом, происходившем в XIX веке внутри Православной церкви в Турции, было разделение интересов до того времени более-менее единого "рум-миле" ("православной части подданных" или, дословно, "византийского народа"). С образованием национальных государств и активным ростом национального самосознания в деятельности церкви все более усиливались противоречия на этнической почве. Забыв наставления Св.Писания[565], священнослужители и миряне разных национальностей вносили губительные распри в Церковь и рвали ее единое тело на куски.

Константинопольская патриархия находилась в Стамбуле, и ее возглавляли, по ряду объективных и субъективных причин, греческие иерархи. Они иногда поддавались соблазну использовать свое положение в узконационалистических греческих целях или просто в своекорыстных интересах[566]. Естественно, что подобная политика вызывала ответную реакцию на благодатной почве болгарского, сербского и румынского национализмов. В 1870 г. султанский фирман закрепил объединение ряда болгарских епархий в один экзархат. Непризнание в 1872 году на поместном соборе в Стамбуле законности болгарского экзархата раскололо Православную церковь внутри Турецкой империи. Оставшиеся в рамках Константинопольской патриархии сербские и цинцар-влашские церковные общины также выражали недовольство и стремились получить разную форму автономии.

Следы бурных дискуссий по поводу дальнейшей судьбы сербских православных приходов в Турции остались в обширной подборке документов известного исследователя Старой Сербии Йована Хаджи-Васильевича[567]. Возмущенные мздоимством, невниманием к интересам паствы и открытым пренебрежением к народным интересам сербские миряне и священнослужители задумывались над возможными планами реформы сербской церкви. Так, еще в 1874 году Печская церковная община выслала Константинопольскому патриарху предложение о решении церковного вопроса в сербских краях и проект будущего устройства сербской церковной организации в этих краях[568]. То, что в епархии, населенной, в основном, сербами, епископскую кафедру занимал обычно грек, было большой проблемой. В условиях турецкой империи, когда церковь была не только духовным, но и светским оплотом своих членов, понимание и забота владыки о насущных интересах своей паствы было крайне важно. Даже митрополит Мелентие(1854-1895) - грек, хорошо знавший язык славянского населения Старой Сербии и проявлявший заботу о сербских интересах[569], уже не мог удовлетворить растущих потребностей сербского населения. Поводом для крайнего обострения отношений стала передача им в 1867 году Цинцар-Влашской общине старинной сербской святыни в Призрене – церкви Св.Спаса[570]. Митрополит вызывал неоднозначное отношение сербских прихожан и даже, иногда, стремление к его смещению.[571] Раздражение заставляло сербское население угрожать Константинопольской патриархии тем, "что может произойти то же, что и в Болгарии"[572]. Однако, до событий Восточного кризиса все попытки поставить сербского владыку на епископские кафедры в Скопье и Призрене были обречены на провал[573].

Однако, после активизации сербской работы на южном направлении после 1885 года этот процесс сдвинулся с мертвой точки. Долгие и кропотливые переговоры велись дипломатическими представителями Сербии. Переписка премьер-министра Сербии и сербского посла Стояна Новаковича отражает характер этих переговоров. Фактически, они приняли вид торгов, причем, чем меньше было сербского элемента в епархии, тем больше хотели получить греческие представители Патриархии, предвидя крупные конфликты с экзархистами[574]. В 1895 году Новакович предоставил Джорджевичу конкретные "расценки услуг Патриархии": "Переговоры с Патриархией начаты в 1886 году после болгарской войны на основе того, что Патриархия даст нам два или три епископских места, а мы ей дадим определенную оговоренную заранее сумму денег, примерно около 12000 динар за три или два места владыки. Если бы обсуждалось Скопье, тогда бы, в любом случае, пришлось идти этим путем. Что касается Призрена, то можно надеяться на завершение этого дела без денег"[575]. В результате всех этих посланий в 1898 году сербские попытки увенчались успехом, и во главе Рашко-Призренской епархии встал епископ–серб. Вскоре и во главе Скопской епархии был поставлен епископ-серб.

Кроме усилий вокруг места владыки, большие затруднения вызывала охрана сербских святынь и служителей церкви от агрессивного мусульманского албанского населения, не пропускавшего случая вновь и вновь обогатиться за счет православных.[576]

Особенно тяжелым было положение Дечанского монастыря в Метохии, где албанское население со времен раннего средневековья было значительным по количеству[577]. Дипломатические акции Сербии не вызвали никакого существенного изменения в реальном состоянии дел в вилайете. Тяжелое материальное положение монастыря было усугублено и позицией очередного настоятеля Иоаникия (1896-1901), стремившегося найти выход из сложных условий в сговоре с австрийским консулом и открыто выступавшего против сербских национальных интересов. Лишь в 1901 году, после долгих усилий удалось прекратить его сложные интриги и сместить с места главы монастыря. Монастырь, являвшийся важной православной святыней, находился в глубоком кризисе. В 1901 году в Призрене даже был основан "Комитет по защите Высоких Дечан". Продолжение затруднений вынудило сербское правительство, не способное самостоятельно разрешить сложившиеся вокруг бедствовавшего монастыря проблемы, начать в 1902 году переговоры с Россией и в 1903 году передать ее монахам монастырь в пользование.[578]

Важным аспектом анализируемой нами проблемы было то, что Православие занимало важное (а может быть и важнейшее) место среди глубинных ценностей сербского народного сознания. Хотя в бытовой жизни были нередки случаи дружеского союза, взаимовыгодного контакта и даже побратимства с мусульманами, в некоторых случаях моральные установки сербов были крайне жесткими.

Защита народной веры и ненависть к потурченцам оставались важными ценностными ориентирами жителей Старой Сербии[579].

Несмотря на то, что сербское правительство после окончания Восточного кризиса в конце XIX века не поддержало четнические операции на территории Старой Сербии, сербское население Косова, Метохии и приграничных территорий самостоятельно выполняло свои ежедневные моральные обязанности по защите православия. Показательный случай описывает сербский офицер пограничной стражи Алекса Богосавлевич, имевший большой опыт общения с албанцами и относившийся к ним весьма объективно[580]. Албанцы, жившие в Турции, долго охотились на священника приграничного сербского села Н.Печанаца (выходца из города Печ в Метохии), отличавшегося принципиальностью в отстаивании православной веры. Однажды несколько албанцев перешли границу и подкараулили свою жертву из засады. Впрочем, преимущество неожиданности не помогло нападавшим, и завязалась активная перестрелка. Н.Печанцу удалось застрелить двух из нападавших албанцев. Лишь заклинившее ружье позволило нападавшим приблизиться и, воспользовавшись численным превосходством, одолеть мужественного священника, зарезать его, ограбить и, в знак своей победы, унести его отрезанную голову. Узнавшие об этом сербские прихожане срочно собрали общий сбор. На нем крестьяне, имевшие печальный опыт бесполезного ожидания помощи от властей, решили действовать сурово и молниеносно. В отместку за убийство любимого и уважаемого Н.Печанца они решили убить любого мусульманского ходжу. Так как все мужское население вызвалось участвовать в выполнении этого почетного задания, то пришлось даже тянуть жребий. Вытянувшими жребий оказались опытный в подобного рода акциях старик и молодой 17-летний парень. После долгих поисков в глубине турецких территорий им удалось найти одного ходжу, которого они и убили, а после, отстреливаясь от преследовавших их албанцев, вернулись в Сербию. Как вспоминал 17-летний участник событий, лично застреливший ходжу, отрезанную у убитого ходжи голову они возложили "…на могилу попа, и положили ему под крест, чтобы ему было спокойнее лежать в гробу без головы."[581]

Таким образом, стремление к отстаиванию своей веры было так сильно развито у сербов Старой Сербии, что любые действия, направленные на охрану веры, не считались недопустимыми. В биографии С.Андреевича-Игуманова, известного сербского благотворителя[582], чей моральный облик не подвергается сомнению ни одним сербским историком, Костич упоминает без всяких комментариев как одну из его заслуг следующий эпизод:"Покойный Сима свою православную веру ценил больше своей жизни. Так, когда он был молод, один турок хотел заставить Симу обругать веру и крест, Сима однажды утром подкараулил его на берегу Быстрицы, убил и бросил в Быстрицу"[583].

Впрочем, противостояние мульманской экспансии выражалось не только в вооруженных столкновениях с фанатичными представителями ислама. Многочисленны были случаи, когда сербские девушки, похищавшиеся мусульманами, предпочитали мученическую смерть перемене веры[584].

В Старой Сербии и Македонии взаимные претензии сербской и болгарской сторон порой доходили до невероятных размеров.[585] Одной из важнейших точек преткновения, актуальных в контексте нашей темы, стало противостояние экзархистов и патриархистов. Это противостояние, в частности, выразилось не только в исключительно насильственных методах по отношению к противной стороне, но и в "мудром" политиканстве, когда церковные-общины мигрировали от одного стана к другому, стремясь получить материальную выгоду, или просто в зависимости от того, какая из четнических группировок (просербская или проболгарская) были сильнее в крае[586].

События младотурецкой революции и перемены, которые попытались ввести новые политики, не изменили ход жизни церкви и ее паствы в Старой Сербии. Новый режим, как и прежний, не признал сербскую национальность в официальной статистике. С точки зрения укрепления сербского влияния в Старой Сербии и Македонии важным событием стало назначение в 1910 г. викарным епископом велешско-дебарского Варнавы Росича. С его поставлением за епископа вся территория Старой Сербии перешла под управление сербских епископов, дополнив тот результат, которого Сербия добилась с продвижением своих кандидатов в рашко-призренской и скопской епархиях[587].

Младотурки, пытаясь успокить волнения в Македонии, предпринимали решения о разделах церковного имущества. Монастыри должны были отходить к тем седам, на чьей земле они существовали[588]. Приходские церкви передавались той общине (патриархистской или экзархистской), представители который были большинством в приходе. Меньшинство должно было получать от государства компенсацию на постройку нового храма, причем компенсация отпускалась в зависимости от размеров меньшинства[589]. Однако вместо примирения новый передел вызвал лишь обострение противостояния между конкурирующими сторонами.

Некоторые попытки примирения и поиска компромисса между сербским и болгарским правительствами были сделаны в связи со стремлением создания Балканского союза, направленного против Турции. Но на практике до улучшения отношений между экзархистами и патриархистами так и не дошло[590].

* * * * *

Оценивая результаты просветительской работы в Старой Сербии, можно сказать, что они, в целом, оказали большое влияние на поддержание сербского национального духа в Старой Сербии. Несмотря на смену политических партий у руля власти, мы можем аргументированно утверждать, что культурно-пропагандистская деятельность сербского правительства и неправительственных сербских учреждений в Старой Сербии развивалась с 1885 по 1903 гг. в соответствии с планом М.Гарашанина. Существенной была роль МИД Сербии, оказывавшего поддержку, хотя и не всегда достаточную, сербским учебным заведениям в этом крае.

Важным этапом развития сербской культурно-просветительсской активности в Старой Сербии стал конец 90-ых годов XIX века. Упорядочение деятельности учебных заведений, назначение сербских кандидатов на посты глав Рашко-призренской и Скопской епархий, стабилизация роли государственных и негосударственных учреждений в проведении культурных акций - все это стало высшей точкой расцвета, достигнутой в рамках преимущественно мирной тактики, которой придерживались сербские государственные и негосударственные учреждения в Старой Сербии.

Именно с 90-ых годов начал раскручиваться маховик террора проболгарских чет, сербские торговцы подверглись бойкоту, а сербский элемент все активнее стал вымываться из городов и сел под натиском албанской анархии[591]. Очевидным стало то, что паллиативные меры не могут быть единственным средством. Несмотря на продолжение и даже развитие сербских акций в области культуры и просвещения, на повестке дня встала потребность вооруженной помощи сербскому населению в Старой Сербии.

Под защитой четнической организации культурно-политические сербские институты смогли в относительной безопасности просуществовать до 1908 г. Блеснувший после младотурецкой революции луч надежды на радикальное изменение положения в Старой Сербии оказался миражом[592]. Поэтому прежнее полуосадное существование сербских учителей, священников и просто авторитетных людей продлилось до 1912 г.

Наши рекомендации