Поведенческий (дескриптивный) подход, к принятию решений.

Противоположную смысловую конструкцию принятия решений предлагает поведенческий подход, который бросает вызов самонадеян­ности человека, уверенного в своих способностях устанавливать «объ­ективные» причины целеполагания, предпринимать рациональные действия, уверенно проектировать будущее. В противоположность таким установкам дескриптивная философия оценивает принятие решений как процесс, в эпицентре которого находится человек с его ре­альными интересами, традициями, персональным опытом и состояни­ями сознания. Принимая решение, человек руководствуется не только разумом, но и эмоциями, т.е. включает в оценку ситуации (и во взаи­модействие с другими людьми, участвующими в целеполагании) свою интуицию, заблуждения, стереотипы и многие другие воззрения, отражающие его собственную человеческую природу. Это означает и то, что, даже осуществляя служебную деятельность, люди непременно ис­пользуют частные, бытовые стимулы и мотивы поведения.

Наличие мощного эмоционально-чувственного мотивационно­го фундамента не дает человеку возможности адекватно оценивать сложные и, как правило, комплексные общественные проблемы, оценку которых трудно, а порой и невозможно свести к ясным показателям. Да и подходящих для решения проблемы альтернатив (включая и те, которые в принципе можно было бы включить в управленческое решение) чаще всего существует гораздо больше, чем может быть известно челове­ку. Так что возможности человека оказываются принципиально ограни­ченными по сравнению с реально существующими проблемами и сопут­ствующими им обстоятельствами. Поэтому при принятии решений ему в основном остается рассчитывать на удачное стечение обстоятельств, а не на позитивные последствия заранее рассчитанных им шагов.

Коротко говоря, по мнению сторонников поведенческого подхо­да, такие аргументы демонстрируют, что неролевые факторы способ­ны качественно изменять траекторию действий человека и структуру принятия решений. В силу этого признается, что целеполагание не яв­ляется сугубо рациональным процессом, результаты которого можно описывать количественными подходами.

Эти общие принципы по-своему развиваются в рамках различных научных школ и направлений. По мнению А. А. Дегтярева, к ним мож­но отнести бихевиористскую модель (Г. Лассуэлл, Д. Лернер и др.), инкременталистскую теорию (Ч. Линдблом, И. Дрор и др.), концепции групповой репрезентации (Р. Даль, Ф.Шмиттер и др.), постструктуралистские подходы и целый ряд других теорий, акцентирующих внима­ние на различных проявлениях «человеческого материала» в процессе принятия решений.

Так, бихевиористы на первый план выдвигают психологические факторы принятия решений, делая упор на движущей роли социокультурных состав­ляющих, внутренних мотивах человека, его неформальных связях, латентных механизмах целеполагания и других аналогичных параметрах этого процес­са. Характерно, что представители этого направления развитие собственных подходов увязывают с критикой внутренней противоречивости рационализ­ма. Так, считают они, если рационализм предполагает разумные формы активности, то такие объективно существующие в государстве явления, какхаризма, интуиция лидеров, блеф, интриги, манипуляции и прочие иррацио­нальные факторы, следует признать рационально действующими фактора­ми. В таком случае даже способность лидеров порождать утопии также сле­дует считать вполне рациональным фактором.

Наиболее ярким представителем этого направления по праву считается Г. Лассуэлл, еще в первой половине прошлого века описавший механизмы влияния ценностных установок на различных уровнях политической системы и превращения частных интересов в общественные цели. В настоящее время, развивая его идеи, сторонники ценностного подхода (М. Зей, Дж. Марч и др.) настаивают на приоритете культурного фактора в принятии решений. По их мнению, в культурном ядре социального контекста берет свое начало и сама рациональность. Поэтому только соответствие решений культурным нормам (отражающим характер совместного взаимодействия людей и их обществен­ные преференции) обусловливает разумность человеческих акций. При этом другие теоретики (Ван дер Вен) подчеркивают, что критерием приемлемого выбора решений (отбора альтернатив) является сочетание культурных цен­ностей с краткосрочной целесообразностью человеческих замыслов. Одна­ко, руководствуясь уже сформированными у него ценностными предпочте­ниями, человек весьма произвольно интерпретирует историю, культурные традиции и актуальные интересы общества. Поэтому, хотя культурные детер­минанты и проявляют свое господствующее положение в принятии решений, само решение представляет собой, образно говоря, «контекстного иждивен­ца», отражающего результат культурного взаимодействия акторов в той или иной ситуации.

В рамках этого подхода своеобразна и теоретическая позиция постструкту­ралистов, которые превращают человеческий фактор в еще более важную, но весьма подвижную и неопределенную величину. В частности, они счита­ют, что принятие решений (будучи проявлением разнообразных механизмов властвования) генетически зависит от образцов мышления человека, посто­янно изменяющихся в процессе артикуляции им своих целей и в контексте осуществления различных форм его жизненной самопрезентации. Таким же принципиальным значением для выработки целей обладают нормы и правила общественного дискурса, складывающиеся под влиянием разнонаправлен­ных стратегий человека и демонстрирующие непрозрачность поведенческих мотивов и двусмысленность общественных связей, влияющих на характер функционирования институтов.

Однако подлинным манифестом поведенческого подхода можно считать инкременталистскую модель Ч. Линдблома, основания кото­рой были изложены американским ученым в статье «Наука доведения дел кое-как» (1959). И хотя исходным замыслом теоретика было стрем­ление соединить нормативный и поведенческий подходы, тем не менее, он создал вполне целостную теоретическую оппозицию рационализму по вопросам соотношения целей и ценностей, целей и средств, оцен­ке эффективности решений, роли всесторонности анализа при поста­новке целей, использованию там теоретических инструментов, а также прочих аспектов принятия решений.

Наиболее общим основанием позиции Линдблома- как практи­чески у всех сторонников поведенческого подхода - стало убеждение, что интересы являются тем источником, который движет управляющим актором и мотивирует его действия при реализации поставленных це­лей. Однако динамика предпочтений ЛПР и их контрагентов, а также различия в интерпретации ими своих потребностей обусловливают разнообразие мыслей и действий всех участвующих в целеполагании акторов, что превращает принятие решений в конфликтное перепле­тение позиций и интересов. Это «пристрастное взаимное приспособ­ление» акторов друг к другу (которое Линдблом трактует как «политику»), с одной стороны, активирует взаимные возможности и надежды (обладающие существенным потенциалом интенсификации), а с дру­гой - ограничивает возможности агентов (обладающих не только оп­ределенными интересами, но и ресурсами). Такая ситуация усиливает фрагментацию взаимных действий, обостряет внутренние конфликты между участниками принятия решений. Причем если интересы каких- либо акторов не учитываются, то они, начиная сопротивляться, акти­вируют противоположные потоки в целеполагании, что увеличивает управленческие издержки и рассеивает общественные выгоды.

В силу этого Линдблом считал, что: в принятии решений должны быть представлены все интересы акторов, влияющих на содержание целей при решении проблемы (признавая при этом ограничения, сни­жающие возможности малых групп); должен соблюдаться баланс ре­сурсов гражданских групп; необходимо поощрять мобилизацию неор­ганизованных групп и снижать финансовое превосходство одних групп по отношению к другим. Иначе говоря, он настаивал на необходимости совмещения различных позиций акторов, рассматривая достижение компромисса как условие успешного целеполагания. Таким образом, он полагал, что критерием правильности, успешности принятого ре­шения является сам факт выработки компромиссного варианта сов­местных действий (т.е. согласие относительно конкретной цели, а не паритет ценностей и оценок проблемы), а приращение результатов управленческой деятельности возможно только при эволюционном характере взаимодействия участников целеполагания. Это показывало непродуктивность принятия решений, опережающих уровень развития общества и уровень его внутренней консолидации.

Линдблом утверждал, что в условиях неопределенности, дефици­та информации и наличия неравновесных отношений акторов и ихразличных интерпретаций интересов ЛПР не может тратить время на всесторонний анализ проблемы. Поэтому в подавляющем большин­стве случаев ЛПР не удается прояснить исходные ценности перед тем, как начать рассматривать альтернативы действий и тем более решать противоречия между этими ориентирами и целями. В рамках такой ситуации ЛПР может сконцентрировать свое внимание лишь на тех вариантах решения задачи, которые свидетельствуют о реальных воз­можностях управления проблемной ситуацией (в то время как иные проекты относятся им к области риторики). В целях экономии ресурсов и времени ЛПР вынужден учитывать имеющиеся прецеденты, накопленный опыт, а также прежние обсуждения схожих вопросов. В ряде случаев такие действия предопределяют наличие неких политических циклов, демонстрирующих типичность подходов ЛПР при решении однородных задач (что Линдблом называл «сериальностью»).

Понятно, что в такой ситуации ЛПР приходится принимать реше­ния, не имея четких представлений о будущем. В результате выбор цен­ностей и целей (вариантов поведения), а равно и определение соответ­ствующих им средств (и логически, и практически), посути, происходят одновременно (что ученый называл «согласованием целей политики»). Причем осуществление этих действий идет в процессе приспособления к уже сложившейся и динамично развивающейся ситуации. Эту ориен­тацию на предметную целесообразность действий ЛПР (означающую, что проблема решается без ее полного осмысления) Линдблом называл «исцелением». При этом сближение мотивов и стимулов действий че­ловека заставляет ЛПР избегать абстрактных (идеализированных) ус­тановок при принятии решений (М. Хейц). Решая противоречие между желательными и допустимыми целями, но ориентируясь на фактиче­ски приемлемые действия, ЛПР постоянно упрощает анализ ситуации, игнорируя декларативные политические принципы и строго разделяя цели, предназначенные для публичного обсуждения и практического решения. По этой причине ЛПР вместо рационализированных подхо­дов применяет тактику «разрозненных» (инкрементальных) действий, которые, с одной стороны, ориентированы на практическое достиже­ние интересов, а с другой - обусловлены его внутренним состоянием. Такие действия (в рамках тактики «изолированного градулизма») направлены на последовательное улучшение управленческой ситуации и исключение рисков утопических заблуждений. И хотя Линдблом признавал, что в ряде случаев чрезмерная неопределенность ситуации может спровоцировать ЛПР на совершение крупных ошибок, все же он считал, что такие исключения только подтверждают правило.

Как можно видеть, центральная идея Линдблома состоит в том, что реальный процесс целеполагания ориентирован на решение кон­кретных проблем, а не на воплощение какого-то отвлеченного идеала и нормы (которые к тому же никогда не могут быть определены с до­статочной точностью). Принятие решений представляет собой процесс последовательного ограничения действий ЛПР реально существующи­ми обстоятельствами (включая его субъективное состояние), наклады­вающими пределы выдвигаемым им целям и рассматриваемым вари­антам их достижения. При этом выбор целей и эмпирический анализ идут параллельно друг с другом, побуждая участников этого процесса к соглашениям и компромиссам. Последовательно сравнивая проб­лемную ситуацию со своими интересами, ЛПР неуклонно сужает роль теорий, основанных на интерперсональном опыте, и концепций, ори­ентируясь на все более предметные и конкретные показатели ситуации. Поэтому в целом данный процесс сориентирован не на оптимальное, а на удовлетворительное решение, которое подходит лишь для реали­зации ближайших задач. Поэтому он считал, что не нужно стремиться к обладанию полной информацией, поскольку каждый участник это­го процесса неизбежно привносит в решение какую-то долю сведений о проблеме, что является достаточным основанием для начала взаим­ных действий. И поскольку реальность всегда разнообразнее замыслов ЛПР и она вносит множество поправок даже в состоявшиеся решения, инкременталисты никогда не отождествляют результаты реализации решений с их последствиями.

Одним словом, инкрементализм признает, что в государстве существенную роль при выработке целей играют не только институ­циональные (организационные, нормативные) факторы, но и поли­тические обстоятельства, морально-этические и иные субъективные условия. Это обусловливает ориентацию ЛПР на адаптацию своих ограниченных возможностей к реальному контексту (а в условиях «взаимной адаптации конкурирующих сторон» главным техноло­гическим инструментом принятия решений становится коррекция действий). Неизбежность компромиссов ограничивает рациональ­ные подходы ЛПР, предопределяя локальный характер разумных действий, неспособных выстроить единую логику целеполагания. Линдблом считал, что рациональный подход «предполагает наличие таких интеллектуальных способностей и интеллектуальных ресурсов, какими люди просто не обладают; такой подход вдвойне абсурден в отношении политических решений, когда... время и деньги, кото­рые могут быть выделены под конкретную политическую проблему,жестко ограничены. В итоге особую значимость для государственного управленца приобретает тот факт, что административным ведомствам фактически дается указание не применять (рациональный) метод на практике. Другими словами, предписываемые им функции и ограни­чения – политического или правового характера – фокусируют их внимание на сравнительно узком круге значимых факторов и альтер­нативных решений из всего бесконечного спектра альтернатив, на ко­торые только хватает нашего воображения».

Впрочем, в инкременталистской теории все же существуют эле­менты рационального подхода, для наличия которых существуют две основные предпосылки при принятии решений. К ним относятся: со­гласие между участниками по поводу целей и ценностей, а также на­личие знаний, достаточных для точной оценки последствий, связанных с реализацией тех или иных альтернатив.

Первый момент имеет крайне важное значение для принятия решений в государстве, поскольку показывает необходимость постоянного взаимодействия (в рамках переговорного процесса, поддержания деловых коммуникаций) его различных структур и институтов (в том числе и высших структур, которые обладают правом вето на вырабатываемые цели). Другими словами, любое го­сударство для разработки перспективной стратегии нуждается не столько в интеллектуальном (идейном, ценностном) объединении всего общества, сколько в наличии институтов представительства интересов различных групп и слоев общества, взаимодействие которых и будет способствовать поиску компромис­сных решений. Это важно даже в тех случаях, когда результаты таких переговоров будут свидетельствовать о незначительных изменениях по сравнению с сущест­вующей практикой.

В то же время, по мнению многих сторонников Линдблома. в силу различия интересов, ресурсов и позиций полная договоренность между участниками (в том числе и институциональными) принятия решений даже в государстве практически невозможна. Так, по мнению американского ученого Ч. О. Джонса, ситуация полного согласия по разрабатываемым решениям может касаться очень ограниченного числа технических и административных проблем, но в основном она недостижима даже при определении общественного интереса (содержания общественного блага) при урегулировании острых и злободневных проблем. В таком случае инкрементализм будет отражать «драматургический» характер принятия решений, демонстрируя всю сложность фактического разруливания практических проблем в сложно организованном государстве и обществе.

На практике элементы рационального подхода в инкременталист­ской теории проявляют себя в основном в пошаговой тактике после­довательного продвижения к цели, позволяющей минимизироватьвозможные потери от принятого решения. Шансы для использования рационального метода появляются и тогда, когда длительное обсужде­ние проблемы расширяет возможности для заключения компромисса, или завершается жизненный цикл решения, или когда резко сокраща­ется численность участников решений, или применяется единый идео­логический подход к проблеме. Впрочем, практика показывает, что переговоры между представителями различных институтов и структур чаше всего понижают требования к уровню решения проблемы (с оптимального до приемлемого) и что такой односторонний характер рацио­нализма не избавляет ЛПР от рисков неправомерных решений. Однако, в конечном счете инкрементализм показывает, что рационализм – это своеобразный результат сочетания множества нерациональных, сию­минутных действий управленцев.

В конечном счёте, мы видим, что предложенный метод (который, по определению самого автора, может быть охарактеризован как метод ветвей, в отличие от приоритета рациональных подходов, демонстри­рующих корневой метод) предполагает учет последовательных ограни­чений, накладываемых обстоятельствами на целевую программу. В то же время надо подчеркнуть, что инкрементализм представляет собой не стихийное саморегулирование, а форму направленного движения, отличающуюся от стихийных (например, рыночных) самокоррекций государственной политики.

Раскрывая преимущества этого управленческого подхода, Дж. Квинн указывает, что на практике ЛПР должны стремиться опе­режать официальную систему информирования и добиваться большей осведомленности о решаемых проблемах, расширять число новых под­ходов и точек зрения, усиливать политическую поддержку своим про­ектам, повышать гибкость решений и готовность к переменам, избе­гать ловушек линейной логики при постановке целей и т. д. Но все эти действия показывают, что на практике цели выбираются в зависимости от имеющихся у управленца ресурсов, а принятие решений осущест­вляется путем проб и ошибок.

По мнению ряда специалистов, в частности Т. Саати, инкременталистская методика убедительно демонстрирует, что «логический анализ не способен выработать эффективное решение социально-тех­нических проблем». И хотя при применении инкременталистского ме­тода выработка общей стратегии (а порой даже координация действий)либо затруднена, либо отсутствует, тем не менее, структуры управления сохраняют основания для принятия инновационных решений, а при­сущие этому процессу издержки компенсируются внимательным от­ношением ЛПР к динамике проблемы. По сути, этот метод особенно привлекателен для тех, кто не хочет утратить достигнутого, и прежде всего для бюрократии, поскольку возможные незначительные измене­ния способны уберечь ее от фундаментальных ошибок. Важно и то, что лишенное всестороннего рассмотрения альтернатив инкрементальное управление обладает значительно меньшей стоимостью анализа. Не­льзя не видеть и того, что инкрементализм - при всей своей устремленности в будущее - представляет собой метод явного улучшения сложившейся политики, стремящийся исправить ошибки прошлого. Его управленческий смысл состоит в позитивном дополнении прово­димой ранее политики предметно направленными действиями, сохра­няющими актуальное значение.

Как можно заметить, «человеческое» отношение сторонников поведенческого подхода к управленческим возможностям ЛПР интерпре­тирует принятие государственных решений как процесс, принципиаль­но открытый для постоянных отклонений человека от принятых норм и стандартов. Это демонстрирует тот факт, что рациональные усилия субъектов власти и управления в принципе недостаточны для осущест­вления намеченной программы действий. Таким образом, сторонники такого подхода утверждают главенствующую роль «неорационализма», сочетающего рассудочные подходы с обусловленными культурными и психологическими состояниями акторов с различными девиациями и формами оппортунистического поведения.

В этом смысле принятие государственных решений выступает как такой тип взаимодействия акторов, при котором последние формируют свои цели в условиях, принципиально превышающих их возможности к рациональному пониманию будущих действий и их последствий. Та­кое положение демонстрирует, что разработка государственных целей неразрывно связана с доминированием субъективности, действием спонтанных факторов (нарушающих институциональные нормы), сла­бой ролью формальных процедур, дискретным характером постановки задач и т. д. По сути, такой подход акцентирует внимание на неустра­нимости хаотических связей в системе государственного управления, препятствующих выработке устойчивых тенденций и закономерностей в принятии решений. В конечном счете, такая принижающая рациональные возможности человека интерпретация принятия решений ведет к абсолютизации переменных параметров целеполагания, пред­полагая необходимость перманентной идентификации действующих акторов, качественной оценки баланса интересов, ресурсов и других составляющих целедостижения применительно к каждой вновь реша­емой задаче.