Об обороне земской 1 страница

СТАТУТ ВЕЛИКОГО КНЯЖЕСТВА ЛИТОВСКОГО 1529 ГОДА

ПРЕДИСЛОВИЕ

Статут 1529 г. — развернутый кодекс феодального права, действовавшего в Великом княжестве Литовском, — представляет большой научный интерес. Он дает богатый материал для изучения экономических, общественных и правовых отношений в XV — начале XVI вв. как на территории собственно Литвы, так и на территории Белоруссии. Статут 1529 г. был написан на белорусском языке того времени. Это обстоятельство определяет его большое значение и как лингвистического памятника периода образования белорусской народности.

В XVI в. Статут напечатан не был. Списки его в течение первой половины XVI в. дополнялись новыми статьями. Переводы текста Статута с белорусского языка на латинский (1530 г.) и польский (1532 г.) также остались в рукописях.

Подготовка текста к изданию Отделом правовых наук велась по фотокопиям трех списков Статута 1529 г. на белорусском языке, подлинники которых хранятся: один в Государственной библиотеке им. Салтыкова-Щедрина (Ленинград), второй в Варшавской народной библиотеке и третий в Курнике (Польская Народная Республика).

В рукописном отделе Государственной библиотеки им. Салтыкова-Щедрина находится рукопись Статута 1529 г. размером 19x15,5 см, в картонном, обтянутом кожей переплете, озаглавленная «Права писаные старого Статоутоу и даны Великому князству Литовскому, Рускому, Жомоитскому и иных через наяснеишего пана Жикгимонта з божее милости короля полского, великого князя литовского, руского, пруского, жомоицкого, мазовецкого и иных многих». За этим заглавием следует грамота Сигизмунда I о даровании государству писаного права. На корешке переплета наклеена этикетка с надписью «Summata ex Statuto Sigismundis Litvanico. Stuck». На внутренней стороне лицевой части переплета имеется запись: « Wydo-byty z pomiedzy xiazek sprowadzonych w r. 1816 d. 1 wrzesn., z biblioteki pojezuickiej, stuckiej, a w...ny do Biblioteki [4] Uniwersyt. Wilenski». На первом за переплетом листе (оторванном) есть заглавие рукописи на польском языке: «Statut Litewski Stary czyli pierwszy r. 1529 MSS ruskim pismem». Ниже следует надпись (судя по почерку, сделанная во второй половине XIX в.): «Из библиотеки Виленской римско-католической академии». О принадлежности этой рукописи Виленской духовной академии говорит также оттиск круглой гербовой печати с русским двуглавым орлом и оттиск овальной печати со словами: «Bibliotek. Akadem. Vilnensis» на непронумерованной странице, следующей за страницей 279.

Рукопись содержит 140 листов или 279 страниц. В ней недостает листа с первыми тремя артикулами раздела XIII, вырвано несколько листов между страницами 264 и 265, поэтому артикул 10 раздела XIII на странице 264 обрывается словами: «а естли бы покрадено клет з скарбными речи», а на странице 265 начинается артикул 17: «Коли бы тот в кого лицо...» Текст Статута заканчивается на странице 275, на страницах 276— 279 имеются записи, не относящиеся к Статуту. Следовательно, первоначально в рукописи листов было больше, и они не имели постраничной нумерации, которая сделана позже.

Текст Статута написан белорусской скорописью конца XVI— начала XVII в. с характерными для нее длинными, загнутыми влево хвостами букв д, р, у, щ, с характерным з в виде идущей под строку линии с наклоном влево и другими признаками. На то, что временем появления этой рукописи является конец XVI— начало XVII в., указывает и водяной знак на бумаге: овальная с красивыми узорами рама, внутри которой перекрещиваются три копья. Почти тождественный водяной знак есть на бумаге украинского документа, датированного 1585 г. ¹. Подобные, но далеко не тождественные водяные знаки встречаются и на других документах с 1582 до 1609 г. ².

На свободных от текста Статута страницах находятся разнообразные записи, сделанные в позднейшее время на белорусском и польском языках. Одна запись упоминает короля Владислава IV. Из других записей видно, что в первой половине XVII в. рукопись принадлежала Яну Казимиру Пашкевичу; в 1654 г. рукопись находилась у Людвига Доморовского, о чем последний на свободных от текста страницах дважды сделал собственноручную запись; потом она была у Казимира Клокоц-кого, в XVIII в. находилась в иезуитской библиотеке Слуцка, а оттуда попала в Вильно. В связи с закрытием Виленской католической духовной академии часть книжного фонда ее библиотеки, в том числе и рукопись Статута 1529 г., попала в Петербург и упоминается в числе рукописей Публичной библиотеки в отчете за 1857 г. [5] Именно об этой рукописи писал профессор Виленского университета И. Данилович в журнале «Dziennik Wilenski», т. I, № 3—7, 1823 г. Он отметил перестановку листов со страницами 25—26 и 27—28, отсутствие нескольких листов в разделе XIII, наличие записей, не относящихся к тексту Статута, водяной знак, привел латинское название рукописи «Summata ex Sta-tuto...», но неправильно его прочитал: вместо «Sigismundis Litvanico» — «Sigis. III. Lithuania)». Поскольку рукопись хранилась в Слуцке и на корешке ее переплета написано слово Слуцк, И. Данилович назвал ее Слуцкой.

Кроме описанной выше Слуцкой рукописи, И. Даниловичу были известны еще два списка Статута на белорусском языке. Первый из них — приобретенный в 1820 г. в Варшаве графом Титом Дзялынским экземпляр размером in folio написан на хорошей бумаге с водяным знаком подковы и двумя крестами, похожим на герб города Гданьска. Второй список — рукопись в четверть листа, написанная на бумаге с водяным знаком в виде креста. Основываясь на содержащейся в рукописи дарственной записи с упоминанием фамилии Фирлей, И. Данилович назвал этот список Фирлеевским. Вслед за И. Даниловичем и мы будем называть эти рукописи: одну — списком Дзялынского, а другую — Фирлеевским списком.

В результате изучения этих трех списков Статута 1529 г. И. Данилович пришел к выводу, что Фирлеевский экземпляр был написан вскоре после 1529 г., список Дзялынского сделан в 60-х годах XVI в. и ближе к Фирлеевскому, чем к Слуцкому. Слуцкий список был написан еще позже. Об этом свидетельствует, кроме характерного водяного знака, также и само заглавие рукописи: «Права писаные старого Статоутоу...», где слово старого указывает на существование нового Статута, т. е. Слуцкий список мог появиться только после издания Статута 1566 г. или даже после издания Статута 1588 г.

Сравнение почерка Слуцкого списка с почерком списка Дзялынского также дает основание говорить о большей древности последнего. Так, например, в описке Дзялынского буква омега употребляется b своем древнем греко-славянском начертании, в Слуцком же списке эта буква сильно видоизменена и имеет такое же начертание, какое встречается в других белорусских рукописях конца XVI—первой трети XVII в.

О Фирлеевском списке нельзя сказать ничего, потому что до сего времени он не разыскан, и неизвестно, сохранился ли он. Список Дзялынокого хранится в Курнике (Польская Народная Республика) и входит в собрание документов «Законы и Статуты Великого княжества Литовского с 1457г. до 1563г.» Фотокопия этого списка получена Отделом правовых наук АН БССР от Академии наук Польской Народной Республики. [6] Хранящийся в Варшавской народной библиотеке список Статута 1529 г. до сего времени не был использован и опубликован. Об этой рукописи упоминает д-р П. Баньковский в статье, напечатанной в польском архивистическом журнале «Archeion», кн. 18, 1948 г. Прежде этот список находился в библиотеке Замойских, о чем свидетельствуют оттиски печати на 1, 3 и 458-й страницах рукописи. Поэтому в дальнейшем изложении и в разночтениях мы будем называть этот список списком Замойского.

По своему содержанию список Замойского соответствует списку Дзялынского.

Правописание списка Замойского дает основание предполагать, что он древнее списка Дзялынского. В последнем буква ь употреблена лишь 4 раза, в списке Замойского эта буква употребляется постоянно, хотя и неправильно: вместо нее часто пишется е. Вероятнее всего, список Замойского появился вскоре после 1529 г. В нем буква е на месте ь употребляется не только в безударных слогах, но и под ударением, следовательно, писец в произношении не различал ь и е. Вот некоторые примеры написания буквы е вместо ь: в суде, заповедных, две, на вечность, светки, вечно, сена и многие другие.

Хотя список Замойского и старше списка Дзялынского, нет оснований полагать, что последний сделан с первого. В списке Замойского имеется ряд пропусков и ошибок, которые отсутствуют в списке Дзялынского. Вполне естественно, что если бы для последнего оригиналом служил список Замойского, то писец перенес бы оттуда пропуски и ошибки. Вот некоторые пропуски и ошибки в списке Замойского, отсутствующие в списке Дзялынского:

Раздел и артикул	Список Замойского	Список Дзялынского
II, 6	на тот не приехал	на тот рок не приехал
III, 10	не маеть господар	не маеть
IV, 7	четвертая шацунку	четвертая часть шацунку
V, 9	справу	справу поручити
VI, 16	и до права	и до права позывал
VII, 7	пожога двору	пожога двору сталася
VIII, 1	ловы, селы, озера	ловы, лесы, озера
IX, 7	шкоду и млын збудовати	шкоду справити и млын збудовати

и другие.

Список Замойского отличается также от списка Дзялынского тем, что в нем (как и в Слуцком списке) почти всегда употребляется польское слово вшакже вместо слова ведже, веджо, характерного для списка Дзялынского. Слово веджо в списке Замойского встречается всего два раза: в разделе VII, артикул 16 и в разделе VIII, артикул 4. Вшакже — не [7] единственный полонизм в списке Замойского. Здесь встречаются и другие полонизмы: навенцей вместо наболшей (III, 17), вшенде вместо везде (I, 25), юж вместо вжо (XI, 11), едно вместо одно (VIII, 5), несколько раз употреблено ма вместо мает и мамы вместо маем.

По всей вероятности, оба эти списка восходят к экземпляру, имевшему недочеты в нумерации артикулов. Об этом свидетельствует путаная нумерация в обоих списках артикулов раздела X. В списке Дзялынского вместо номера восьмого артикула повторен номер 7, поэтому остальные два артикула этого раздела пронумерованы на один номер меньше. В списке Замойского второй артикул имеет двойной номер: 2 и 1, третий артикул помещен под номером 2, четвертый артикул сначала был помечен номером 3, а затем писец исправил его на 4. Артикул 5 имеет номер 4, а далее нумерация идет по порядку, заканчиваясь номером 9, хотя раздел X состоит из десяти артикулов.

Изучение списков Дзялынского, Замойского и Слуцкого, первых двух по фотокопии, третьего по оригиналу, показывает, что все они содержат ошибки писцов, пропуски слов. Иногда эти ошибки затрудняют понимание текста Статута 1529 г., поэтому при исследовании и переводе его на русский язык мы пользовались всеми списками.

В сборнике «Законы и Статуты Великого княжества Литовского» тексту Статута 1529 г. предшествует перечень всех разделов и артикулов, который дается в приложении. При сравнении этого оглавления с заголовками текста оказалось, что они различаются между собой, причем эти различия состоят не только в разночтениях, но и в количестве артикулов: в тексте артикулов больше, чем в оглавлении, причем лишние артикулы в тексте не имеют нумерации. Приведем примеры. Артикулом без номера «Повинен кождый войну служите» начинается раздел II; артикулом без номера «Опекун, яко прирожоный, так уставленый, што бы за омешканьем детем впустил, дети, доросши лет, мають правом поискивати» начинается раздел V; артикулом без номера, не имеющим заглавия, начинается раздел VI. В разделе X в тексте лишний по сравнению с оглавлением первый артикул «Хто бы купил именье должное, а тот, хто долг мел, десять лет молчал». Видимо, писец списка Дзялынского присвоил ему первый номер и тем самым изменил нумерацию первых шести артикулов. Но с седьмого артикула нумерация осталась без изменения, поэтому в разделе X этого описка два артикула помещены под седьмым номером.

Упомянутое выше оглавление, вероятно, представляет собой фиксацию более ранней редакции Статута 1529 г., а лишние [8] по сравнению с оглавлением артикулы представляют собой, по-видимому, вставки из юридических источников, появившихся после 1529 г. В Слуцком списке лишние артикулы включены в общую нумерацию.

В Слуцком списке содержится на 29 артикулов больше, чем в списках Дзялынского и Замойского. Такое несоответствие объясняется тем, что, как было сказано выше, в Статут 1529 г. постоянно вносились дополнения и изменения. Как правило, эти добавочные артикулы помещены в конце разделов после артикулов, которыми заканчиваются разделы в списках Дзялынского и Замойского.

Из добавочных 29 артикулов 15 в несколько иной редакции находятся в тексте Статута 1566 г. Их нумерация не соответствует нумерации артикулов Слуцкого списка Статута 1529 г., часто они включены в другие разделы. В этом можно убедиться из приведенной таблички, в которой римские цифры обозначают номера разделов, арабские — номера артикулов.

Слуцкий список Статута 1529 г.	Статут 1566 г.	Слуцкий список Статута 1529 г.	Статут 1566г
I, 27	IV, 66	VIII, 21	IX, 18
IV, 16	V. 15	IX, 18	X, 15
V, 14	VII, 8	IX, 19	X, 16
V, 15	VII, 9	XI, 14иХ1, 15	XII, 14
VI, 9	VI, 14	XIII, 25	XIV, 14
VI, 28	IV, 56	XIII, 27	XIV, 21
VIII, 20	IX, 19	XIII, 28	XIV, 22

14 артикулов Слуцкого списка Статута 1529 г., которых нет в списках Дзялынского и Замойского, отсутствуют и в Статуте 1566 г. Это—IV, 17; V, 20; VI, 30; VI, 31; VI, 35; VI, 36; VIII, 22; IX, 20; X, 11; X, 12; XII, 8; XII, 10; XIII, 26.

Наличие в Слуцком списке этих 14 артикулов дает основание полагать, что источником всех 29 артикулов, отсутствующих в списках Дзялынского и Замойского и включенных в Слуцкий список, был не Статут 1566 г., хотя Слуцкий список и появился позднее его, а какие-то другие юридические источники.

Вполне закономерен вопрос о месте появления списков Дзялынского, Замойского и Слуцкого. Все они написаны в Белоруссии. Это доказывается употреблением буквы е на месте «ь» не только в безударном положении, но и под ударением.

Впервые текст Статута 1529 г. был напечатан на белорусском языке, но латинскими буквами в 1841 г. в книге «Zbior praw Litewskich od roku 1389 do roku 1529», Poznan. В основу этого издания был положен список Дзялынского, а разночтения к нему даны по Фирлеевскому и Слуцкому [9] спискам. Кроме того, в этом издании приведен перевод Статута на латинский язык, так называемый Пулавский список.

Сравнение этого издания Статута 1529 г. с фотокопией списка Дзялынского показывает, что издатели не были достаточно внимательны и допустили в тексте ряд ошибок и искажений. Сравнение Слуцкого списка с теми ссылками на него, какие сделаны к списку Дзялынского, свидетельствуют, что издатели невнимательно читали Слуцкий список и приписывали ему то, чего в действительности в нем нет. Ошибок в ссылках на Слуцкий список в познанском издании 1841 г. содержится значительное количество. Приведем несколько примеров только из раздела VII.

Артикул	Слуцкий список	Ссылка на Слуцкий список в познанском издании 1841 г.
	противня	54 противная
	"было" есть	7 "было" нет
	не всхотят	30 не всхочет
	выпосажоных	38 было выпосажоных
	слуги его были, одна-б были	47 слуги однаго бы были
	и пограбил	60 и покгвалтил

В 1854 г. в 18-й книге «Временника Московского общества истории и древностей российских» был опубликован текст Статута 1529 г., напечатанный кириллицей. Однако и это издание имеет много серьезных недостатков, которые в значительной мере снижают его научную ценность.

Прежде всего издатели, подготовившие эту публикацию, не сумели разобраться, какой список Статута 1529 г. они кладут в основу своего издания. Текст Статута к печати был подготовлен по копии, снятой с рукописи, хранившейся в то время в Вильно, которая поэтому получила название Виленской. Разночтения к тексту этой рукописи были даны по познанскому изданию 1841 г., в результате чего имеются ссылки на Фирлеевский, Дзялынского и Слуцкий списки. Таким образом, издатели «Временника Московского общества истории и древностей российских», не зная, что рукопись, хранившаяся в Вильно и названная ими Виленской, и Слуцкий список — это один и тот же экземпляр Статута 1529 г., ввели читателей в заблуждение относительно количества известных в научной литературе списков этого памятника.

О том, что публикация Статута 1529 г. во «Временнике Московского общества истории и древностей российских» была осуществлена именно по Слуцкому списку, а не по какой-то иной рукописи, свидетельствует ряд фактов и в первую очередь отсутствие заглавия трех первых артикулов раздела XIII, отсутствие листов в разделе XIII с артикулами И —16. Издатели [10] восполнили эти пробелы, перенеся недостающие артикулы из списка Дзялынского. ³

Используя для выявления разночтений не подлинные рукописи, а их перепечатку, содержащую, как указано выше, многочисленные ошибки и искажения, издатели «Временника Московского общества истории и древностей российских» еще больше увеличили их количество путем перенесения в свое издание ссылок на Слуцкий список, которые, будучи ошибками познанского издания, расходились с текстом имеющейся у них копии Слуцкого списка. Для иллюстрации приведем несколько примеров искажения текста по сравнению со Слуцким списком, взятых из раздела VII.

Артикул	Слуцкий список	Временник Московского общества истории и древностей российских"
	довести своего	довести своею
	в той пофалце	а в той пофалце
	або забитем	або забитье
	охромил	а охромил
	ездил по пиром	ездил по пивом
	посполу ходили	посполу доходили
	и тую годовщину	о тую годовщину
	поприсягнути самотрет	поприсягнути самотрету
	а один брат	и один брат
	Титул: “Хто бы отца и матку забил"	титула нет
	близкостью прирожоною к тому маючих	близкость прирожоную к тому маючих
	иному другому засел	иному дорогу засел
	А ведже так	А ведже пак
	к присязе	и присязе
	межи собою	межи бою
	тогды ним ся жеребеи	тогды чiй ся жеребеи
	невинна бити	невинна быти
	Устава годовщине шляхетской о вины противня господара	Устава годовщине шляхетской и вины против нас господаря
	без чсти быти	без чети быти
	а на кого быть переведено	а на кого бы то переведено

Такие и им подобные расхождения между Слуцким списком и изданием «Временника Московского общества истории и древностей российских» имеются во всех разделах Статута. Это отчасти объясняется недосмотром издателей, отчасти же тем, что они вносили исправления в неясные места текста Слуцкого списка по списку Дзялынского, опубликованному в познанском [11] издании. Этим издание Статута в значительной степени обесценивается, так как отступает от своего оригинала.

Учитывая все эти обстоятельства, Отдел правовых наук АН БССР в основу настоящего издания положил список Дзялынского, оговорив в подстрочных примечаниях разночтения со Слуцким (по оригиналу), Замойского (по фотокопии), Фирлеевским и Пулавским (по познанскому изданию 1841 г.) спискам.

При подготовке текста Статута 1529 г. к изданию сохранившиеся списки были тщательно изучены и сверены со старыми публикациями. Текст Статута подготовлен к печати в соответствии с «Правилами издания исторических документов» Академии наук Союза ССР (1956 г.). Выносные буквы поставлены в строку. Имеющиеся в тексте титлы (гдръ, кнзьство, мцъ, члвкъ) раскрыты. Знаки препинания расставлены по правилам пунктуации нашего времени, если смысл текста не вызывал сомнений. Если же возникали сомнения в отношении правильности понимания текста, то знаки препинания не ставились.

В разделах II, V, VI и XI Статута дана двойная нумерация артикулов (в квадратных скобках и без скобок). Это объясняется тем, что список Дзялынского содержит больше артикулов, чем более древний, теперь неизвестный список. Не получившие номеров дополнительные артикулы были вписаны позже и вошли в список Дзялынского без нумерации, не нарушая нумерации более древнего списка Статута. В настоящем издании Статута без скобок дана более древняя нумерация артикулов, в квадратных скобках—нумерация всех артикулов по порядку.

В связи с тем, что без специальной лингвистической подготовки чтение текста Статута в значительной степени затруднено, настоящее издание сопровождается переводом его на русский язык. Переводчики стремились не отступать от подлинника, насколько это представлялось возможным, однако перевод не является подстрочным. Некоторые специфические термины, не имеющие синонимов в русском языке, но употребляющиеся в исторической литературе (врадник, паны рада, державца, маршалок, вдовий столец и др.) оставлены без перевода. В ряде мест переводчики вынуждены были ограничиться смысловым переводом, отступая от текста оригинала.

Вынесенные в словарь-комментарий слова и термины для удобства пользования расположены в алфавитном порядке и их объяснение дано только применительно к Статуту 1529 г., а поэтому пособием для перевода и объяснения других историко-юридических памятников, особенно документов позднейшего времени (XVII—XVIII вв.), служить не может. В качестве иллюстрации тех или иных слов и терминов приводятся выражения из текста Статута, причем номер раздела обозначен римскими цифрами, а артикул — арабскими.

В качестве введения публикуется статья академика В. И. Пичеты «Литовский статут 1529 г. и его источники». [12] Отдел правовых наук Академии наук Белорусской ССР считает своим долгом выразить сердечную благодарность Академии наук Польской Народной Республики, любезно предоставившей фотокопию текста Статута 1529 г. по списку Дзялынского, а также академику АН БССР В. Н. Перцеву и кандидату исторических наук З. Ю. Копысскому за сделанные ими ценные замечания при подготовке издания к печати.

Комментарии

1. I. Каманiн i А. Вiтвiцка. Водяни знаки на пaпepi украiнських документiв XVI i XVII вв. (1566-1651), Киев, 1923, филигрань № 140.

2. Там же.

3. См. «Временник Московского общества истории и древностей российских», кн. 18, 1854, стр. 98, примечание под звездочкой; стр. 101, примечание 7.

ЛИТОВСКИЙ СТАТУТ 1529 г. И ЕГО ИСТОЧНИКИ ⁴

К началу XVI в. Великое княжество Литовское сложилось как феодальная магнатская монархия. Паны и князья, располагавшие огромным земельным фондом, представляли собой крупную силу как в экономическом, так и политическом отношении. Они фактически стали руководителями всей внутренней и внешней политики Великого княжества Литовского. Действуя через «Господарскую раду» и «вальные сеймы», которые были вынуждены созывать великие князья для разрешения очередных государственных вопросов, в особенности для сбора денежного налога — «серебщины», превратившейся после опубликования привилея 2 мая 1447 г. из регулярной денежной подати в чрезвычайный сбор (общешляхетский привилей освободил класс землевладельцев от ежегодного сбора серебщины). Благодаря привилею 2 мая 1447 г. великий князь литовский стал полностью зависеть от феодальной знати в финансовом отношении. Привилей Александра и Сигизмунда еще более расширили политические права крупных титулованных и нетитулованных землевладельцев-католиков. Магнаты держали в своих руках суд и управление. Благодаря отсутствию письменного законодательства великокняжеские судьи в центре и в провинциях судили, руководствуясь обычным правом — великокняжескими решениями и действующими законодательными актами, «Правдой Русской». Господствующее положение магнатов долго не вызывало энергичного противодействия со стороны шляхты. Однако во второй половине XV в. происходит процесс консолидации класса землевладельцев в феодальное сословие. Благодаря господарским данинам на вотчинном или условном праве увеличилась прослойка средних и мелких [14] землевладельцев, составлявших основную военную силу Великого княжества Литовского.

Шляхта, до того не имевшая большого веса в общественно-политической жизни Великого княжества, отказывается теперь быть только объектом власти со стороны феодальной знати. Шляхта начинает присутствовать на сеймах сначала в качестве молчаливого наблюдателя, а затем в качестве самостоятельно действующей политической силы, стремящейся ослабить политическое влияние земельной аристократии и придать политике правительства желательное для нее направление. Естественно, что шляхта в первую очередь стремится ослабить преобладание магнатов в суде, освободиться от произвола выносимых ими судебных решений и подчинить их действию общешляхетского права. Поэтому требование кодификации законодательства было одним из основных требований в политической программе шляхты.

Хотя отдельные белорусские и украинские земли сохраняли свои особые права, закрепленные в «Областных привилеях», но общешляхетский привилей, распространявший свое действие на всех землевладельцев Великого княжества Литовского, создавал условия для оформления единого феодально-шляхетского права, в кодификации которого была одинаково заинтересована как литовская, так и белорусско-украинская шляхта, тем более, что общешляхетское право не лишало белорусских и украинских шляхтичей тех местных привилегий, прав и преимуществ, которыми они пользовались согласно «Областным привилеям».

В первой четверти XVI в. изменилась и политическая структура Великого княжества Литовского. С ростом экономических связей между отдельными областями Великого княжества постепенно исчезала феодальная раздробленность и укреплялся авторитет центрального правительства на местах. Укрепление политического единства Великого княжества Литовского тоже настоятельно требовало кодификации феодального права, действию которого был бы подчинен весь класс землевладельцев.

Развитие производительных сил и общее усложнение экономической жизни требовали законодательного регулирования отдельных сторон частноправовой деятельности шляхетского сословия. Общий экономический подъем в Великом княжестве сопровождался значительной мобилизацией земельной собственности. Покупка и продажа имений и отдача их в заставу, право наследования недвижимого имущества и право завещаний, организация суда и судебного процесса, юридическое оформление классовых привилегий шляхетства требовали точного юридического определения. В кодификации феодального права в особенности были заинтересованы среднепоместные и мелкопоместные прослойки шляхетства, стремившиеся обеспечить себя от произвола феодальной аристократии.

Правовые нормы «Правды Русской» и «Областных [15] привилеев» не соответствовали новым экономическим отношениям, новой расстановке классовых сил. Равным образом устарел и Судебник Казимира Ягеллончика.

В период политического засилья феодальной знати собственность и личность шляхтичей не были достаточно защищены законом. В Великом княжестве Литовском господствовал произвол и насилие. Постоянные «гвалты» и «наезды» на шляхетские имения были обычным проявлением феодального произвола. Но прежде всего законодательного оформления требовали феодально-крепостнические отношения. Шляхта была особенно заинтересована в этом, чтобы не допустить ухода крепостных крестьян к крупным землевладельцам, чтобы не лишиться рабочих рук.

Таковы те новые экономические и социально-политические явления в жизни Великого княжества, которые настоятельно требовали кодификации права.

* * *

Кодификация феодального права становится неизбежной и необходимой на известной стадии социально-экономического и политического развития феодального общества. Так, когда была ликвидирована феодальная раздробленность на Руси и образовалось единое Русское государство, оказалось необходимым уничтожение местных особенностей в организации суда и правления. Введение единого судебного кодекса укрепляло положение великокняжеской власти и вместе с тем подрывало на местах политическое значение боярства и княжат, продолжавших жить воспоминаниями и традициями периода феодальной раздробленности. Великокняжеское правительство Ивана III стремилось уничтожить феодальный произвол и подчинить местных феодалов действию единого закона, обязательного для всех.