Коммуникативные цели, речевые стратегии, тактики и приемы

Речевое общение, будучи особым видом целенаправленного человеческого поведения, требует анализа таких типов речевого общения, которые могут рассматриваться как образцовые в аспек­те культуры речи.

l. Мы предлагаем следующую классификацию типов речевого общения. По коммуникативной установке все речевые акты делят­ся на два больших разряда: информативные и интерпретативные.

По модальной характеристике информативные диалоги вклю­чают собственно информативные (или сообщения), дискутивные жанры и «предписывающие» виды общения. Инициальные репли­ки и роль лидера в разговоре предопределяют следующий этап типологизации диалогов (см. § 8). Интерпретативные диалоги мож­но разделить на следующие классы: целенаправленные и ненаправ­ленные. Целенаправленные по модальной характеристике, в свою очередь, делятся на диалоги, формирующие оценочную модельность (например, беседы типа: А миг этот ситчик правится: он в спальне будет прекрасно смотреться), и диалоги, формирующие модаль­ность другого типа (ср. например, ссоры, претензии, примирения). Ненаправленные диалоги различаются по тому, какой аспект лич­ности реализуется в разговоре: Я-интеллектуальное, Я-эмоциональ­ное, Я-эстетическое [3, 55].

2. Речевые стратегии выявляются на основе анализа хода диалогового взаимодействия на протяжении всего разговора. Мельчайшая единица исследования – диалоговый «шаг» – фрагмент диалога, характеризующийся смысловой исчер­панностью. Число таких «шагов» в диалоге может быть различным в зависимости от темы, отношений между участниками общения и от всех прагматических факторов.

Как правило, стратегию определяет макроинтенция одного (или всех) участника диалога, обусловленная социальными и психологи­ческими ситуациями. Стратегия связана с поисками общего языка и выработкой основ диалогического сотрудничества: это выбор то­нальности общения, выбор языкового способа представления ре­ального положения дел. Выработка стратегии осуществляется всегда под влиянием требований стилистической нормы.

Речевые стратегии соединяют в диалоге элементы игры и риту­ального речевого поведения (традиционные реплики, паузы, пого­ворки и «дежурные» топики, например о здоровье, о погоде). Игра – это также повторяющаяся модель речевого поведения в рамках стилистической нормы, она может быть сугубо стереотипной или представлять собой отступление от стереотипа поведения (ломка сте­реотипа). Так, например ирония-отрицание в бытовом диалоге пред­ставляет собой нетривиальную реплику: (разговор двух знакомых, которые давно не виделись): А. – Привет, Мариночка! – Б. – При­вет, лапуля! – А. – Давно не виделись … Ну, как Валя, Димочка? – Б. – У нас все по-старому. Растем понемножку. Как ты? – А. – А у нас – как везде… Сама понимаешь… – Б. – А так по виду вроде, ты процветаешь… – А. – Ага, процветаю цветочка­ми на блузке.

По отношению участников диалога к такому принципу органи­зации речевого общения, как солидарность, или кооперация, рече­вые стратегии можно разделить на кооперативные и некооперативные.

К кооперативным стратегиям относятся разные типы информа­тивных и интерпретативных диалогов; например, сообщение инфор­мации (инициатор–активный участник диалога); выяснение истин­ного положения вещей (спор, обмен мнениями по какому-либо во­просу; активны все участники); диалоги с ожиданием ответной реп­лики инициатором диалога и «диалоги», исключающие ответные реп­лики (к первому разряду относятся просьба, совет, убеждение, увещевания; ко второму – требование, приказ, рекомендация). Точную характеристику виду диалога дают глаголы, прямо выявляющие цель речи инициатора, – прошу, советую, умоляю, требую и т. д.; выра­жения благодарности, признания, в любви, извинения, выражение сочувствия, симпатии, дружеских чувств, комплименты.

К некооперативным стратегиям относятся Диалоги, в основе которых лежит нарушение правил речевого общения – доброже­лательного сотрудничества, искренности, соблюдения «кодекса» доверия, например: конфликты, ссоры, перебранки, претензии, уг­розы, проявление агрессии, злобы, ирония, лукавство, ложь, укло­нение от ответа.

Речевые стратегии намечают общее развитие диалога, которое полностью выявляется только в заключительных репликах, потому что, напоминаем, правил «управления» разговором нет и любой параметр прагматических характеристик речевого общения может оказать существенное влияние на результат диалога. Кроме того, выбранные рамки стилистики общения диктуют «сюжетные пово­роты» разговора и способы выражения. Ср. образное выражение семиолога Р. Барта: «…в каждом знаке дремлет одно и то же чудо­вище, имя которому – стереотип: я способен заговорить лишь в том случае, если начинаю подбирать то, что рассеяно в самом языке».

3. Речевые тактики выполняют функцию способов осуществления стратегии речи: они формируют части диалога, груп­пируя и чередуя модальные оттенки разговора (оценки, мнения, досаду, радость и т. п.). Так, например, в стратегии отказа в выпол­нении просьбы может быть тактика: а) выдать себя за некомпе­тентного человека (не способного к выполнению этой просьбы); б) сос­латься на невозможность выполнения просьбы в данное время (на занятость); в) иронии; г) отказа без мотивировки; д) уклониться от ответа, не обещать ничего определенного; е) дать ясно понять, что не желает выполнять просьбу. Все эти тактики основаны на некооперативной стратегии речевого поведения участника общения. Вне зависимости от выбранных способов выражения согласие достигнуто не будет, инициатора общения ждет коммуникативная неудача. Ср. один из вариантов такого диалога: (телефонный разговор) А. – Оля, здравствуй! –Б. – Здравствуй, Люда! – А. – Я хотела с тобой поговорить, когда забирала Андрея из сада, по, говорят, тебя не было. Кто Алешу забирал? – Б.–Игорь сегодня рано освободился и рано его взял из сада, сразу после полдника. А что? – А. – Нина Ивановна попросила меня сколотить «бригаду» – там в спальне надо обои переклеить. Пойдем в субботу? – Б. – Нет, Люд, не пойду. Во-первых, я никогда в жизни этим не занималась, я не умею клеить обои. Во-вторых, в субботу я работаю. А потом, что там стряслось, что надо переклеивать? Протечка? – А. – Да нет, не протечка, просто надо обновить. – Б. – Я пас. Созда­вайте «бригаду» без меня. Я и так целый месяц «работала на благо общества»: шила куклам платья, пальто, шапки. – А. – Ну, лад­но… Ире сейчас позвоню. До встречи. – Б. – Пока.

Особого рода речевые тактики нужны для установления кон­такта между говорящими (фатическое общение). Они основаны на кооперативных стратегиях и используют большой диапазон тактик для поддержания коммуникативной заинтересованности собесед­ников, активизации внимания и пробуждения интереса к теме раз­говора и участникам общения. При этом создается атмосфера разговора, где каждое высказывание имеет особый обертон смысла, часто используются слова-символы и клишированные конструкции. Так, например, в полилоге фатического общения с ненаправленными стратегиями (неопределенными стратегиями) может использоваться тактика привлечения внимания к себе (ср. речевой прием введения, такой тактики «А я…», «А у нас…»; ср. детское сти­хотворение С. Михалкова «А у нас в квартире газ. А у вас?..;»); например, в разговоре о способах приготовления дрожжевого теста между случайными собеседниками-попутчиками в электричке: «А я обычно кислое тесто ставлю так…». В таких репликах содержится и заявка на коммуникативное лидерство.

В спонтанно возникающих беседах, имеющих только конативные цели (установление речевого контакта), часто повторяются одни и те же тактики, например, предложение общеинтересной темы (мода, политика, воспитание детей, погода и т. п.), тактика привле­чения внимания и вовлечения в разговор многих собеседников, тактика эпатирования собеседников через отрицание привычных схем поведения или отрицание ценностных ориентиров в данном микро­социуме, направленная на укрепление, роли лидера.

Тактики осуществления определенной стратегии речи несут на себе печать национальной психологии. Это убедительно показа­но Е. М. Верещагиным, Р. Ратмайром, Т. Ройтером [9] на примере анализа речевых тактик «призыва к откровенности». Так, в рус­ской культуре преобладают прямые призывы к откровенности без разного рода частиц, смягчающих эти призывы. Кроме того, ссылка на нравственные нормы, апелляции к высшему нравственному им­перативу (к божеству, идеологическим ценностям) характерны для русской культуры, в то время как в немецкой культуре они встре­чаются чаще всего в общении с детьми. Ср., например, реплики, реализующие эту тактику: Где же твоя совесть?; С друзьями надо быть откровенным; Если ты мне не доверяешь, то лучше и не говорить вовсе; Разве это честно? А еще считаешь себя порядоч­ным человеком!

В направленных диалогах, информативной стратегии или стратегии побуждения к действию, обмена мнениями по ряду вопросов с целью принятия решений широко используются тактики неявно­го выражения смысла, неявного способа информирования, неожи­данной смены темы.

4. Приемы речевого воплощения стратегий и тактик могут быть разделены на тривиальные способы выражения смысла и нетривиальные. Тривиальные способы – это сложившиеся в языковой системе стереотипы выражения: в за­данном стилистическом ключе организуются ансамбли разноуровневых средств. При этом в тесном взаимодействии выступают лек­сические элементы и синтаксические конструкции, исторически сло­жившиеся соответствия порядка слов и моделей предложений, типы инверсий. Таким образом выявляется предназначенность единиц разного уровня для их употребления в составе единиц более высо­кого уровня, роль всех единиц в формировании смысла реплики. Так, например, правила выделения наиболее значимого компонен­та содержания высказывания позволяют говорящему по-разному представлять одну и ту же реальную картину (см. выше – § 5): Волна захлестнула лодку; Лодку захлестнуло волной; Лодку за­хлестнуло. Исторически сложившиеся способы выражения обусло­вили линейную организацию предложений.

Приемом вариативного представления реальных ситуаций явля­ется коммуникативная синонимия фрагментов предложений, напри­мер: Она купила туфли с замшевыми бантами, стянутыми пряж­ками и Она купила туфли с бантами и пряжками [27, 84–85].

Приемы выражения ролевых отношений в диалоге также стереотипизированы: варианты выражения извинения, просьбы сви­детельствуют о кооперативных и некооперативных стратегиях. Так, этическая традиция предписывает при выражении просьбы употребление не косвенного, а прямого речевого акта – Извините (а не Извиняюсь) – с использованием формы повелительного наклоне­ния. Просьба-предложение, наоборот, имеет предпочтительную фор­му выражения – косвенный речевой акт, например: Вы не спус­титесь со мной?; Вы не могли бы спуститься со мной?

Существуют неявные способы выражения смысла высказывания, точки зрения говорящего. Они опираются на известные факты, об­щепринятые оценки или мнения говорящего, ср.: Он все-таки пригнел на репетицию. Мнение говорящего – «не должен был прихо­дить». При его невнимательности немудрено наделать столько ошибок (известно, что он невнимателен). Эффективный прием «внедре­ния» в сознание адресата своего мнения – употребление определений с «непрозрачной» семантикой, представляющих собой небесспорное мнение; ср., например, подпись под фотографией в журнале «Бурда моден»: Это шикарное платье будет всегда иметь успех.

Средством выражения кооперативной стратегии являются раз­ные способы оценки собственной речи: вводные слова, кавычки в письмах и записках, слова, обозначающие собственное содержание, например (разговор двух знакомых): А. – Вчера сережку потеря­ла. Жалко… Помнишь, эти, с александритом? – Б. – Где же тебя так трепали? Извини, в какую толкучку, я хо­тела сказать, ты попала? Задела шапкой? Воротником? Здесь говорящий в ходе ответной реплики прогнози­рует реакцию адресата, пытается выразиться мягче, деликатней, осознав неуместность первоначального варианта. Ср. также: А. (про­должает рассказывать) – Она его выставила, «и он послушно в путь поте к», – Пушкина вспомнила – иначе не скажешь! Ср. сознательную «ритуализацию» фразы, использование мертвой, застывшей фразы, показывающей иронию говорящего (поиск такой же оценки у адресата): – Ну, конечно выполним и перевыполним, сохраним и умножим… А какой итог?

Важный прием осуществления целого ряда тактик при коопе­ративной и некооперативной стратегии – _м о л ч а ни е. Молчание может быть эквивалентом реплики-утверждения, обещания, просьбы, согласия, ожидания, запинки, оценки. Демонстративное молчание может иметь аффективную природу и преследовать цель прекратить разговор. «Многозначительное» молчание может выра­жать тактику определения ролей в разговоре или социально-роле­вых отношений. Функция молчания в структуре диалога очевидна из речевой ситуации. Замечательное явление – фоновое молчание, согласия, которое выражает атмосферу солидарности в общении и согласия между собеседниками. Ср.: Когда люди сочувственно встречаются в исчезающих оттенках, они могут молчать о многом и оче­видно, что они согласны в ярких цветах и густых тенях (А. И. Гер­цен. Былое и думы).

Главное и специфическое средство построения речевого обще­ния и реализации тактических задач – регулятивные элементы, принадлежащие к разным уровням языковой системы, объединен­ные общей функцией динамичной организации речевого взаимо­действия, например: неправда ли?

А. А. Романов называет эти элементы коммуникативными сиг­налами, средствами диалогической регуляции [38], предлагает клас­сификацию их в зависимости от целей общения и согласованности / несогласованности участников общения (при отсутствии коммуни­кативной заинтересованности одного из участников сдерживается и нейтрализуется стратегическая инициатива другого участника). Традиционное представление коммуникативного взаимодействия было бы неполно без разного рода регулятивных действий-реплик, которые и определяют «вектор» речевого общения. Регулятивные элементы имеют свою иерархию и строго дифференцируются в за­висимости от социальных и психологических ролей говорящих. К регулятивам относятся вводные слова и предложения, междоме­тия, вопросы, переспросы, слова-предложения да и нет, коммента­рий, оценочные суждения. В целом все показывают активность учас­тия в разговоре, направляют речевое общение. Ср. реплики-под­хваты: А. – Мы сейчас выясним, устроим обсуждение… – Б. – Научную конференцию; А. –Есть охота. Чайку бы… – Б. –Да… «Народ от праздности завел привычку трескать», как сказал Гоголь; реплики-вопросы: А. – Иду и что я вижу? Уже заседают; А.. – Ну плов, значит… Сначала масло, растительное, конечно, я люблю кукурузное. Потом морковь, потом лук… А вы?; реплика-рефлексия (самоконтроль): А. (детям) – Ну идите, еще поиграйте с Дашей. Ой, что я говорю? Уже обедать пора; А. – Прочти еще раз, если интересно. Или не надо?

Такого рода реплики – характерная черта стилистики разго­ворной речи. Они показывают правильность прогноза говорящего относительно уровня понимания адресата, выявляют тональность общения, намечают повороты в «сценарии» разговора.

Нетривиальные способы осуществления стратегий и тактик в речевом общении требуют нетривиальных мыслитель­ных «ходов» от адресата, так как передают смысл неочевидными средствами. Сюда относится косвенное информирование, вертикаль­ный контекст разговора, намеки. Причины применения таких при­емов речевого общения могут быть различными: неблагоприятная .ситуация разговора (например, чуждая коммуникативная среда), психологическая неподготовленность адресата для восприятия ин­формации явным способом, сокровенный смысл информации, для которого очевидная форма передачи представляется грубой.

Наиболее распространенный способ косвенного информирова­ния – н а м е к. Выделено шесть основных способов намекания [23, 465–466]: 1) через неопределенность, 2) через посылку, 3) че­рез дополнительность, 4) через апелляцию к интересам, 5) через двусмысленность, 6) через иносказание. Например, намек через неопределенность (описание отвлеченного типа, которое проециру­ется на конкретный факт): А. –Людей на каждом шагу подстере­гают всякие неприятности, случаи всякие там… А они усложня­ют жизнь, портят друг другу кровь. – Б. – Каким образом? – А. – Не надо было, я .тебе говорю, так рьяно критиковать Анну Дмитриевну на собрании. Весьма часто в разговорной речи встреча­ется намек через иносказание, когда описываемая в речи ситуация представляется как смысловой аналог реальной ситуации, напри­мер: «текст Один мой друг (А) познакомился с девушкой и влюбился в нее без памяти. Но он очень стеснительный и не знает, как рассказать ей о своем чувстве может использоваться для намека на ситуацию, субъектом которой является сам говорящий (В)» [23, 470].

В основе механизма разгадывания намека всегда лежит про­стейшая мыслительная операция – аналогия.

5. Специфическим для такой функциональной разновидности, так разговорная речь, является постоянное привлече­ние внимания собеседника. Поэтому запланированный говорящим экспрессивный эффект высказывания и эмотивная реак­ция слушателя определяют атмосферу диалога (см. об этом выше:. § 6, п. 5). Адресант стремится сообщить информацию необычным спосо­бом, в яркой, выразительной форме, используя языковые средства разных уровней с экспрессивным значением, а также стилистичес­кие единицы (тропы и фигуры). Все эти единицы- передают автор­ское отношение, показывают стилистическую «манеру» автора со­общения, его образное осмысление того или иного факта. Адресату также принадлежит важная роль в создании стилистической то­нальности речевого общения: адресат – камертон, по его реакции адресант проверяет свой стилистический прогноз. Правильный про­гноз – это «принятое приглашение» слушателя разделить с гово­рящий его мнение, отношение, оценку.

Разговорный язык, насыщенный эмотивными речевыми эле­ментами, создает экспрессивный фон на всем протяжении речевого общения (беседы, разговора); при этом находит свое воплощение творческое начало чувства-мысли, потому каждый разговор эстетически значим. Функциональная разновидность «раз­говорная речь» является «родиной» всей идиоматики языковой сис­темы, «полигоном» закрепления в языке окказионализмов, клиши­рованных фраз, синтаксических блоков. В разговорной речи проис­ходит процесс вторичного означивания языковых единиц разных уровней, переделка старых фразеологизмов, формирование новых. Так, в разговорной речи родилось парадоксальное словосочетание обречен на успех. Возникнув как окказионализм, шутка, этот обо­рот стал часто воспроизводиться в речи артистов и искусствоведов, вошел в повседневный обиходный сленг. При этом негативный от­тенок значения глагола обречен нейтрализуется.

Это выражение представляет собой широко распространенную в разговорной речи риторическую фигуру силлепсис – «любое ри­торически обусловленное нарушение правил согласования морфем или синтагм» [19, 143]. Ср. аналогичные образования: Мы живые или где?; Пришел без никому; Полчаса прошли, как одна копейка.

Риторика разговорной речи носит стихийный характер: она рождается в мгновенном реплицировании, в неподготовленном речетворчестве, поэтому она органично присуща дружеским беседам, непринужденным полилогам. Часто встречаются такие риторичес­кие фигуры, как перифразы, аллюзии, гиперболы, литоты, многосоюзие, градация, риторические вопросы, эллипсис, анафора, анти­теза. Таким образом, экспрессивные приемы разговорной речи яв­ляются основой ораторского искусства.

В разговорной речи возникли словосочетания орошаемое зем­леделие, орошаемое кормопроизводство, орошаемые бригады, ко­торые представляют собой клишированные конструкции, вобрав­шие в себя смысл длинных описательных высказываний, потеряв­шие внутреннюю форму.

В каждодневной разговорной практике родились словосочета­ния и фразы, метафоричность которых не ощущается, что дает основание употреблять их как нейтральные номинации в других функциональных стилях, например, ноющая боль, направленность личности, стоять навытяжку, находить общий язык, склоняться. к выводу, пришло в голову, плестись в хвосте, сводить концы с концами и т. д.

Потеря внутренней формы имеет место и у окказиональных об­разований, вошедших в словообразовательную систему языка как ус­военные единицы. Ср. продуктивный способ образования слов с суф­фиксом -к- на базе словосочетаний, показывающий возможности но­минации в краткой форме: неотложка (неотложная помощь), мотор­ка (моторная лодка), незавершенка (незавершенное строительство), жженка (подогретое сгущенное молоко), сгущенка (сгущенное моло­ко), зеленка (зеленая валюта), нетленка (нетленное произведение). Поиск необычного, выразительного способа оформления своих мыслей проявляется и как сознательное употребление говорящим ненормативных форм или категориальных значений слов; ср.: Ошеломившись, я пошла за разъяснениями к редактору; Очутюсь в другом городе, и тогда окажется…; Надо наискать средства; Его ушли с работы; Врачи возбранили ему выход на улицу.

Грамматические формы в несобствен­ной функции также представляют собой характерную черту стилистики разговорной речи, потому что связаны с нюансами про­явления в речевом общении социально-ролевых отношений участ­ников коммуникации – прагматическими факторами именно в дан­ной ситуации. Так, например, особой экспрессией обладают формы рода, нарушающие смысловое согласование: – Доченька, зай­ка ты мой, что ж ты наделал? Эти игрушки теперь не отмоешь. Ср. вариант зайка моя.

Несовпадение ролевых отношений в акте речи и форм катего­рий лица может иметь смысловой оттенок 1) «отстранение» от роли говорящего (не Я-предложения, например речь отца: – Если тебе отец говорит, то надо прислушаться к совету; речь матери: – Сейчас мама тебе помажет ссадину йодом, и все пройдет), если го­ворящий предлагает адресату стать субъектом оценки его действий; 2) «редукция» роли говорящего, употребление обобщенного «мы» вместо «я»: – Пришла наконец? Сейчас мы вас чаем напоим…, 3) показ со­участия, заинтересованности в делах адресата путем использования формы «мы», «наш» вместо «ты», «вы» «твой», «ваш»: – Ну так как оке наши орхидеи? (демонстрация заинтересованности в делах адресата человека, далекого от разведения орхидей); –Ну, как мы себя чувствуем? – (вопрос-участие); 4) предложение адресату стать субъектом оценки своих действий, состояний; ср. употребление форм 3-го лица местоимений и глаголов (часто в разговорах с детьми) – Не убирать? Рита будет еще играть? (вместо форм 2-го лица); – Виталю Ивановичу подложить еще салатику?

Транспозицией форм в разговорной речи объясняется сущест­вование в синтаксической системе языка моделей односоставных предложений – обобщенно-личных и безличных – для подчерки­вания точки зрения «со стороны»: – Ну что мне с ним (с сыном) делать? Своего ума не вставишь!; – Сколько ни говорят ему – он все свое.

На всех уровнях языковой системы разговорно-обиходная речь имеет свои «излюбленные» элементы: слова с экспрессивным зна­чением, слова и словосочетания, прошедшие этап вторичного означивания и имеющие дополнительный «обертон» смысла, суффиксы субъективной оценки (ситчик, лапушка, сынуля, деваха и т. п.); клишированные конструкции, предложения фразеологизированной структуры [см. 33]. Например: Смеху-то!; Что правда – то прав­да!; Пойду попрошу чем писать; Дай чем разрезать и т. д. [45; 47].

6. Успех коммуникативного взаимодействия – это всегда осу­ществление речевого, замысла говорящего и убеждение слушателя, а также его нужная эмоциональная реакция:

В качестве языковых средств убеждения выступают языко­вые единицы всех уровней, например, особо выделенные конструк­ции, ср.: Всем селом старались, чтоб дети пошли учиться перво­го сентября. В новую школу.

Аргументативную природу имеют все сложноподчиненные предложения, выражающие причинно-следственные отношения. Однако форма предложения может «эксплуатироваться» в тенден­циозных по содержанию высказываниях, например: Я буду про­должать ставить машину под окна, потому что я так привык. Синтаксический тип предложения затушевывает отсутствие аргу­мента у главной части предложения.

При убеждении корректным считается введение тезиса с ис­пользованием так называемых глаголов мнения. Пропуск или сознательное неиспользование этих глаголов делает предложение, истинность которого нуждается в доказательстве, бесспорным и, следовательно, соответствующим истине, поскольку факт умолча­ния воспринимается как отсутствие сомнений; например: Я счи­таю, он должен пойти туда и Он должен пойти туда. Высказы­вание из утверждения превращается в категорическое заявление, требование, приказ.

Средством убеждения может быть игра лексической много­значностью. Так, например, прилагательное настоящий может быть использовано как «неверифицируемый коммуникативный прием»: «Это слово – настоящий – часто в коммуникации закрепляется за абстрактными родовыми понятиями вроде человек, мужчина, жен­щина, ребенок и постепенно становится… неким средством семанти­ки убеждения, аналогичным универсальным высказываниям… На­пример (из словарной картотеки ЛО ИЯ): Кате все настоящие уче­ные, он был романтиком» [32, 164].

7. Стилистическая тональность речи каждого участника разго­вора создает эстетическую атмосферу общения. Каждая речевая ситуация имеет свою эстетику, и все языковые средства выполня­ют определенную эстетическую функцию. Они выявляют эстети­ческие категории красивого и безобразного, комического и траги­ческого, героического и будничного, гармонии и диссонанса, высо­ких идеалов и низменных побуждений, духовных устремлений, и земных интересов.

Важной тенденцией эстетики кооперативной неконфликтной стратегии является комическое.

Концепт «смеховая культура», введенный М. М. Бахтиным [5], раскрывает двойную природу смеха, комического начала. С одной стороны, смех сопряжен с освобождением от условностей и выра­жает презумпцию доверия к адресату и открытость к общим цен­ностным иерархиям. С другой стороны, смех может быть проявле­нием агрессивного начала, освобождения от мира культурных цен­ностей, от стыда, от жалости. Эту «снижающую» тенденцию М. М. Бахтин характеризует как специфически «народную смеховую культуру». Следовательно, в одном случае комическое начало в речи говорящего – это акт доверия и раскрытия говорящим своей индивидуальности в акте речи (т. е. проявление творческого начала в человеке, обогащение духовной жизни), в другом – это деструк­тивный элемент речевого общения, уничтожающий гармонию со­гласия. Так, поиск разрушающего комического обычно сопровождает намеренное снижение говорящим культурного уровня разгово­ра, его стремление занизить оценку своего статуса и статуса адре­са, его попытку панибратского общения.

Комический фон речевого общения создается говорящими с помощью юмористических прецедентных текстов, пословиц, крылатых выражений; оригинальность выражения, творческая новиз­на, яркость индивидуальности – благоприятная речевая ситуация для установления контакта, интимизации общения.

Тактика согласия в оценочном диалоге может находить свое выражение в подхвате адресатом реплики адресанта, в подборе «коммуникативного синонима», подтверждающего его мысль; напри­мер, юмористическая оценка, насмешка в следующем диалоге: А. – Но у нас Иванов / это такой товарищ / который по-моему вообще, занимает только место / прямо тяготится своим местом // – Б. – Да I/ Вот уж и Ольга говорит, что это просто / лопух // (запись Н. Н. Гастевой).

Функцию освобождения от условностей, сигнала увереннорти говорящих в своих оценках выполняют просторечные лексические элементы и слова с «ситуативной» семантикой в спонтанных диа­логах на серьезные темы. Они создают атмосферу разговора как общения людей, владеющих ситуацией: – Ну ты там проверил"? Фурычит? – Не уверен. Пытается (в разговоре медиков); – Ну, как / поползло? – Нет, прыгает.

Таким образом, принцип солидарности и кооперации в рече­вом общении эстетика комического преломляет в конвенцию упот­реблять общий для собеседников язык метафорического осмысле­ния, импровизации.

Контрольные вопросы

1. На какие разряды делятся диалоги по коммуникативной ус­тановке?

2. Какие виды модальности характерны для целенаправлен­ных и ненаправленных диалогов?

3. Как связана речевая стратегия говорящего с социальными, психологическими параметрами общения?

4. Какие ограничения на речевую стратегию накладывает сти­листическая норма?

5. Какую роль в реализации речевой стратегии играют эле­менты игры в диалоге?

6. Какие речевые тактики характерны для: а) кооперативной стратегии? б) некооперативной стратегии? в) установления комму­никативного лидерства?

7. Какие способы выражения называются тривиальными и не­тривиальными?

8. Как создается экспрессивность диалога? Какие риторичес­кие приемы характерны для разговорной речи?

9. Как создается эстетическая атмосфера диалога?

Жанры речевого общения

Первое четкое разделение форм речевого общения было про­изведено Аристотелем. Большая роль в выделении бытовых рече­вых жанров принадлежит М. М. Бахтину, который, не употребляя термина «прагматика», охарактеризовал необходимые прагматичес­кие составляющие речевого общения, подчеркнул важность роли адресата (Другого, в его терминологии), предвосхищения его ответной реакции. М. М. Бахтин определил речевые жанры как относи­тельно устойчивые и нормативные формы высказывания, в которых каждое высказывание подчиняется законам целостной композиции и типам связи между предложениями-высказываниями. Диалог он определил как классическую форму речевого общения [6, 264].

По типам коммуникативных установок, по способу участия партнеров, их ролевым отношениям, характерам реплик, соотно­шению диалогической и монологической речи различаются следую­щие жанры: беседа, разговор, рассказ, история, предложение, при­знание, просьба, спор, замечание, совет, письмо, записка, сообще­ние на пейджер, дневник.

1. Беседа. Это жанр речевого общения (диалог или полилог), в котором, при кооперативной стратегии, происходит: а) обмен мнениями по каким-либо вопросам; б) обмен сведениями о личност­ных интересах каждого из участников – для установления типа отношений; в) бесцельный обмен мнениями, новостями, сведениями (фатическое общение). Разные виды беседы характеризуются со­ответствующими видами диалогической модальности.

При обмене мнениями по каким-либо вопросам участники вы­ражают свою точку зрения, руководствуясь социокультурными сте­реотипами, выработанными веками приоритетами и ценностными ориентирами, общечеловеческими абсолютными истинами и нор­мами жизни. Поэтому данный вид диалогической модальности на­зывается аксиологической. Иллюстрацией такого типа беседы мо­жет быть разговор двух друзей о достоинствах того или иного на­правления в живописи, о вкусах; полилог о качестве изделий. Ли­тературными аналогами такого типа беседы могут быть разговоры «пикейных жилетов» о политиках в «12 стульях» И. Ильфа и Е. Пет­рова, алогичный, на первый взгляд, разговор о выборе раков («ма­ленькие – по три, большие, но по пять») в известной миниатюре, исполняемой Р. Карцевым и В. Ильченко. Как считает Н. Д. Арутю­нова, «наиболее паразитическая форма разговора о ценностях – сплетни; ср. разговор двух дам о губернаторской дочке в «Мертвых душах» [3, 54–55].

Второй тип беседы предполагает душевное «созвучие», похва­лы, одобрение, комплименты, искренние признания.

Третий тип жанра беседы – праздноречевое общение, в кото­ром участники снимают эмоциональное перенапряжение, упраж­няются в остроумии, рассказывая анекдоты, делают политические прогнозы, делятся своими заботами, ищут сочувствия, рассказыва­ют шутки и истории. Для этого типа бесед характерна эмоциональ­ная модальность.

Жанр беседы – это тот тип разговора, в котором, при различ­ных тактиках, доминирует стратегия солидарности во мнениях и согласия. Обмен информацией в беседе может быть одной из фаз речевого взаимодействия, вспомогательной тактикой, поэтому мо­дальность может выражаться вводными словами типа: Знаешь; Ты не можешь себе представить; И что ты думаешь там было?; Представь себе, что; эти модальные слова и реакция на них адре­сата (адресатов) – Не могу себе представить; Неужели; Разве; Откуда мне знать; Понятия не имею; – играют роль регулятивов в ходе беседы, обусловливающих вектор речевого общения. Поэ­тому именно к беседе правомерно отнести слова Н. Абрамова («Дар слова», 1901 г.) о том, что «разговор есть обмен симпатий».

Все вышеизложенные (см. § 5, 6) сведения о соотношении и взаимовлиянии прагматических факторов на ход речевого взаимо­действия могут быть применены к беседе, этому базисному виду общения.

2. Разговор. В этом жанре может реализоваться как кооперативная, так и некооперативная стратегия. По целям обще­ния различаются: а) информативный разговор; б) предписываю­щий разговор (просьбы, приказы, требования, советы, рекоменда­ции, убеждения в чем-либо); в) разговоры, направленные на выяс­нение межличностных отношений (конфликты, ссоры, упреки, об­винения). Целенаправленность – характерная черта разговора, в отличие от беседы, которая может быть праздноречевым жанром. Об особых чертах разговора свидетельствуют устойчивые выраже­ния, исторически сложившиеся в системе языка, например: У меня есть к тебе разговор; серьезный разговор; большой разговор; -нет приятный разговор; веселый разговор; пустой разговор; беспред­метный разговор; деловой, разговор.

Инициальная реплика разговора может быть показателем типа разговора. В разговоре первого типа она свидетельствует о заинте­ресованности говорящего получить нужную информацию. Для это­го типа характерно вопросно-ответное реплицирование, причем роль лидера, участника, направляющего ход разговора, играет спраши­вающий, с короткими репликами-вопросами, переспросами, уточ­нениями-вопросами, а роль «ведомого» – участник, владеющий знаниями, с репликами-ответами различной протяженности. Глав­ным условием успешности информативного разговора является со­ответствие мира знаний адресанта и адресата. Важное значение имеют также коммуникативная компетенция участников разговора, знание ими социальных норм этикета. К коммуникативной ком­петенции относится умение говорящими выбрать ситуативно умест­ную форму представления знаний, интерпретацию событий и фак­тов, нюансы использования косвенных речевых актов, небукваль­ных выражений.

Рааговоры второго типа, как правило, происходят между участ­никами, имеющими разные социально-ролевые характеристики, например между отцом и сыном, между соседями, имеющими раз­ный общественный статус. Мотивы разговора выявляются, глаголами: прошу, требую, советую, рекомендую, убеждаю, умоляю, при­казываю, настаиваю и т. д. В конфликтном разговоре, основанном на некооперативной стратегии и неумении говорящих соблюдать условия успешного общения, возможны различные тактики отказа в исполнении действия и соответственно тактики воздействия на адресата, системы угроз и наказаний.

Структура данного типа разговора, как, впрочем, и других, определяется не только речевыми правилами введения реплик со­гласия или отказа, но .и поведенческими реакциями участников об­щения. Эти поведенческие реакции в ведении разговора, ценны не только сами по себе, но и как мотивы включения в диалогическую реплику того или иного языкового элемента, того или иного способа выражения.

Следующий тип разговора – разговор, направленный на вы­яснение отношений, – имеет в своей основе некооперативную стра­тегию ссоры, конфликта, упреков, перебранки. Здесь нередко вер­бальной формой выражения агрессии становится насмешка, иро­ния, намек. Метаязык реплик: «Я такой и считайся со мной таким! То, что я говорю в такой форме, – значимо». В качестве негативной оценки выступает гипербола вопросы-отрицания, утверждение-от­рицание; например: Ты всегда так; Ты так думаешь?; Так он тебе и сделал! Стратегическую цель может преследовать молчание – же­лание прекратить общение.

3. Спор. Спор – это обмен мнениями с целью принятия решения или выяснения истины. Различные точки зрения по тому или иному вопросу тем не менее имеют общую фазу, в явном виде не выраженную языковыми формами, – заинтересованность в об­щении. Это обусловливает позитивное начало в диалоге или поли­логе, своего рода кодекс доверия, правдивость и искренность, вы­ражающихся в этикетных формах обращения, вежливости, истин­ности аргументов. Цель спора – поиск приемлемого решения, но одновременно это и поиск истины, единственно правильного реше­ния. В зависимости от темы спора возможно формирование эпистемической модальности (в спорах на темы науки, политики) или аксиологической модальности (в спорах о мире ценностей, по вопро­сам морали и т. п.).

Конструктивным началом в этом жанре речевого общения яв­ляется подчеркивание собеседниками общности взглядов, общнос­ти позиций. Декларация непогрешимости собственного взгляда, на­оборот, ведет к коммуникативной неудаче. В теории спора сущест­вует правило «презумпции идеального партнера», которое ставит в центр внимания предмет спора и запрещает затрагивать личные качества партнеров. Выражение несогласия говорящим, изложение его точки зрения, приведение доводов ее истинности целесообразно с использованием так называемых глаголов мнения (считаем, по­лагаем возможным и т. п.).

Участники спора, приводя различные доводы в защиту своей точки зрения, демонстрируют приверженность истине, а не только свое несогласие. Аргументация, или показ того, что высказывание истинно, имеет много приемов (см. выше, § 7). «Впечатление истин­ности» создается при сознательном использовании изъяснительных сложноподчиненных предложений типа: Само собой разумеется, чщо…; Известно, что… и т. п.; или предложений с частицами, на­речиями, отсылающими адресата к оценке истинности; например: Да, сын, слишком многое мы с матерью тебе прощали…

Помимо приведения объективных доводов и использования приемов скрытого спора при ведении спора иногда встречается «до­вод к личности». Это может быть или лесть адресату, чтобы он принял точку зрения адресанта, или, наоборот, прием психологи­ческого давления на адресата через унижение его человеческого достоинства, оскорбление чувств. Многие «доводы к личности» счи­таются в теории спора запрещенными приемами [34].

В бытовых спорах при стратегии примирения позиций умест­на тактика изменения темы: например, высказывание типа: Давай­те лучше о погоде. В любых спорных ситуациях к партнерам следует относиться уважительно, смотреть как на равных себе.

4. Рассказ. Это жанр разговорной речи, в котором преоб­ладает монологическая форма речи внутри диалога или полило­га. Главная стратегическая линия речевого общения – солидар­ность, согласие, кооперация, «разрешение» одному из участников осуществить свою коммуникативную интенцию, которая в основ­ном сводится к информации. Темой рассказа могут быть любые со­бытие, факт, которые произошли с рассказчиком или кем-либо дру­гим. Ход рассказа может прерываться репликами-вопросами или репликами-оценками, на которые рассказчик отвечает с той или иной степенью полноты.

Характерная черта жанра рассказа – целостность передавае­мой информации, обеспечиваемая связностью отдельных фрагмен­тов. В рассказе адресант, интерпретируя реальные события, вы­ступает в роли автора, произвольно, со своей точки зрения, оценивает их. При этом при помощи определенной функциональной пер­спективы предложений, порядка слов, интонации, вводных и встав­ных конструкций, частиц, наречий, перифраз (например: И Петя, этот Плюшкин, вдруг расщедрился…) адресант создает не только эпистемический ориентированный на мир знаний адресата) модальный план рассказа, но и аксиологическую канву повествова­ния (предлагает иерархию ценностных ориентиров, согласуясь о миром социокультурных стереотипов адресата).

Поддержка коммуникативной инициативы рассказчика и за­интересованность слушателей может проявляться в перебивах, реп­ликах-повторах, восклицаниях, не адресованных говорящему.

Тема рассказа и характер реальных событий (страшные, нейтраль­ные, смешные, поучительные) также определяют модальность речи.

Фразеология, идиоматика, аллюзивные прецедентные тексты и «модные» лексемы представляют собой и смысловые блоки, и способ представления себя говорящим как рассказчика.

5. История. Этот жанр разговорной речи, так же как и рассказ, является по преимуществу монологической речью, кото­рая учитывает все компоненты прагматической ситуации. Кроме того, важный прагматический фактор речи при рассказе «истории» – память. Этот фактор обусловливает структуру повествования и со­держание речи. Характерно, что истории не включают самого ад­ресанта как действующее лицо.

Коммуникативная цель истории – не только передача сведе­ний о происшедших ранее (в не определенный момент) событиях, но и подведение смыслового итога, резюме, сопоставление с оценкой современных событий и фактов.

B отличие от других видов речевого общения рассказ и история относятся к запланированным видам речи, «разрешенным» участни­ками коммуникативного взаимодействия. Поэтому коммуникативный успех здесь предрешен в большей степени, но не абсолютно.

Стилистика истории впитала все особенности разговорного синтаксиса: тематическую фрагментарность («мозаичность»), ассо­циативные отступления от «сюжета» повествования, эллиптирован­ные конструкции, вопросно-ответные ходы. Экспрессивность лексических элементов обусловлена культурным фоном ситуации об­щения, отражает спонтанность, неподготовленность повествования, поэтому в речи обилие конкретизирующих лексем, а также ввод­ных слов, показывающих контроль говорящего над ходом изложе­ния и способом выражения.

6. Письмо. Необходимым условием этого жанра речевого общения является искренность, которая возможна при внутренней близости родственных или дружелюбно настроенных людей. «Ха­рактерный для понятия искренности контекст согласия соответст­вует этимологическому значению слова: искренний означало «близ­кий, приближенный, находящийся рядом» [3, 26]. Какой бы модус ни преобладал в письме, сам факт адресации своих чувств-мыслей в письменной форме, предполагающей несиюминутное прочтение, свидетельствует о существовании у автора возможности использо­вать естественный способ экспликации себя как личности (а это является самым главным прагматическим условием всякого рече­вого общения).

Регулярность переписки определяется рядом факторов: а) от­ношениями между участниками этого вида речевого общения; б) внеш­ними обстоятельствами переписки; в) актуальностью для адресата тем; г) частотностью переписки.

И. Н. Кручинина, анализируя стилистические особенности это­го жанра, приходит к выводу о том, что непринужденность отноше­ний с адресатом – главное условие переписки, а «отсутствие этой предпосылки обычно сразу же ощущается как препятствие для общения И может даже привести к его прекращению; см., напри­мер, в письме Пушкина к Вяземскому: «Милый, мне надоело тебе писать, потому что не могу являться в халате, нараспашку и спустя рукава» (ноябрь 1825)» [25, 25].

Стихия разговорной речи в письме сказывается в диссонансе линейных синтаксических связей; это свидетельствует о «быстром проговаривании» пишущего, о произвольном характере тематичес­ких элементов в ходе изложения мыслей (например: О Вале я сме­ялась, когда читала о ее проделках…; что может быть аналогом конструкции кодифицированного языка: Что касается Вали, то я смеялась…). Эта тенденция «нанизывания», тематически важных, с точки зрения автора письма, элементов характерно и для форми­рования всей структуры письма: письмо может быть тематически дискретным, насыщенным ассоциативными элементами и добавоч­ными сообщениями.

Прагматическое условие солидарности и согласия в жанре письма находит свое формальное выражение в «формулах» при­ветствия и прощания, берущих свое начало в глубине веков.

7. Записка. В отличие от письма, этот жанр письменной разговорной речи в большой степени формируется общим миром чувства-мысли адресанта и адресата, одинаковой эпистемической и аксиологической модальностью, актуальностью одних и тех же обстоятельств. Поэтому содержание записки обычно кратко,; раз­вернутое рассуждение может заменяться одним–двумя словами, играющими роль намека.

Так, например, записка, оставленная в студенческом общежи­тии, может содержать всего два слова: «Звонили: Ждем». Адресат записки догадывается и об авторах записки, и об их коммуникативной цели. Ситуативная обусловленность и близкие отношения меж­ду адресантом и адресатом делают возможным свободное выраже­ние и недоговоренность; см., например, записку А. Н. Островского Н. А. Дубровскому: «Николка! Что ж ты не ведешь Ветлицкого и где тебя самого черти носят? Будешь ли ты меня слушаться! Ну, погоди ж ты!»

Так нельзя писать, я только так думал, а писать надо вот так:

«Милостивый государь

Николай Александрович,

Не угодно ли будет Вам пожаловать ко мне сегодня прямо из конторы к обеденному столу, чем премного обяжете глубокоуважа­ющего Вас и преданного А. Островского»

(окт. 1870)». [25, 26].

Неофициальный дружеский тон первой записки и сугубо офи­циальный характер второй объясняют неполноту конструкции пер­вой записки (куда ведешь?). Вторая записка не имеет модальных компонентов первой:, здесь не высказывается вероятность отказа и тактика воздействия на адресата.

В записке, как и в письме, возможна самопроверка адресантом способа своего выражения, хода мыслей; например: Пойду? (нет, побегу с утра пораньше). Кроме того, записка, как и письмо, может представлять собой не спонтанный поток чувства-мысли, а обрабо­танный, списанный с черновика, вариант, в котором «смягчены» и редуцированы неровности импровизации, неожиданность появле­ния в, сознании содержательных элементов высказывания.

8. Дневник. Дневниковые записи представляют собой тексты адресованной разговорной речи, а следовательно, имеют все стилистические особенности текстов, обусловленных много­факторным прагматическим пространством. Адресат текстов днев­ника – альтер-эго, надсубъект, «высшая инстанция ответного по­нимания» (в терминологии М. М. Бахтина), которая помогает пишу­щему выражать свои мысли, чувства и сомнения. Этот прагмати­ческий фактор заставляет автора дневниковых записей верифици­ровать точность выражения мыслей, вводить синонимы конкретизаторы, употреблять такие синтаксические приемы, как градация,, вопросно-ответные ходы, риторические вопросы; вводные слова и предложения, которые являются сигналами авторской рефлексии; см., например, фрагмент дневника Андрея Белого (запись 8 августа 1921 года; на следующий день после кончины А. Блока): «Я понял, что одурь, которая вчера напала на меня, от сознания, что «Саша» (жи­вой, на физическом плане) – часть Меня самого. Как же так? Я – жив, а содержание, живое содержание души моей умерло? Бес­смыслица?! Тут я понял, что какой-то огромный этап моей жизни кончен» [Литературная.газета. 1990. 1 августа].

Стилистика дневниковых записей обусловлена всеми ипоста­сями личности (Я-интеллектуалъное, Я-эмоциональное, Я-духовное и т: д.); в зависимости от преобладания того или иного начала меня­ется характер изложения. Дневниковые записи разделяются на два больших разряда. Одни дневники отражают ориентацию автора на описание дня как временного пространства. Это могут быть пере­числение сделанного, итог, размышления, анализ чувств и мыслей, планы и т. п. Дневники другого типа (они могут вестись нерегуляр­но) – «разговор» о себе во «времени, размышления о том, что вол­нует, своего рода «поток сознания» с ассоциативными подтемами «главных» мыслей дня. Дневниковые записи людей, ведущих творческую работу, представляют собой лабораторию творческих поис­ков и мало чем отличаются от /«записных книжек» и «рабочих тет­радей» писателей и поэтов.

Контрольные вопросы

1. Какая речевая стратегия и какие виды текстовой модаль­ности характерны для жанра беседы?

2. Какие, цели общения реализуются в разговоре?

3. Какое положительное начало присутствует в споре?

4. Как проявляется в жанре рассказа заинтересованность слу­шателей?

5. Что общего в жанрах «письмо» и «записка»?

6. В каких формах выражается метарефлексия говорящего или пишущего в различных жанрах разговорной речи?

7. Кто является адресатом дневниковых записей?

Наши рекомендации