К циклу лекций лля рабочих гётеанума 1 страница

РУДОЛЬФ ШТАЙНЕР

ПОЗНАНИЕ СУЩЕСТВА ЧЕЛОВЕКА В ОТНОШЕНИИ ЕГО ТЕЛА, ДУШИ И ЛУХА

О РАННИХ СОСТОЯНИЯХ ЗЕМЛИ

GA 347

Десять лекций, прочитанных для работающих

на строительстве Гётеанума в Дорнахе с 2 августа по 30 сентября 1922 г.

Перевел с немецкого Александр ДЕМИДОВ

МАРИЯ ШТАЙНЕР

Введение к выходу в свет публикаций из лекций Рудольфа Штайнера для работающих на строительстве Гётеанума с августа 1922 г. по сентябрь 1924 г.

Эти лекции можно было бы назвать диалогом, поскольку их содержание по настоянию Рудольфа Штайнера всегда определяли сами рабочие. Им было разрешено самим выбирать темы, он побуждал их задавать вопросы и делать сообщения, поощрял их самопроявление, их возражения. Рассматривалось и дальнее и ближайшее. Особенно интересными оказа­лись терапевтические и гигиенические стороны жиз­ни; видно, что об этих вещах рабочим приходилось заботиться каждый день. Но также затрагивались и все явления природы, бытие минералов, растений и животных, причем это рассмотрение выводило в космос, к первоистоку вещей и существ. В конце ра­бочие попросили дать им введение в духоведение, в познавательную основу для понимания Мистерии христианства.

Общая духовная работа сложилась на основе не­скольких курсов, которые доктор Роман Боос проводил Для интересующихся по окончании работ на стройке; позднее эти курсы проводились и дальше другими чле­нами Антропософского Общества. Позднее рабочие по­просили Рудольфа Штайнера принять их и утолить жа­жду знаний — и, если возможно, посвятить этому один час обычного рабочего времени, пока они еще бодры и могут сохранять восприимчивость. Это происходило в утренние часы после перерыва в работе. Могли прийти также некоторые служащие строительной конторы и еще двое или трое из узкого рабочего круга доктора Штайнера. Обсуждались практические вещи, напри­мер, разведение пчел для тех, кто интересовался пчело­водством. Когда Рудольфа Штайнера уже не было среди нас, экспериментальная агрогруппа опубликовала для своих членов конспект этих лекций в виде брошюры.

Многие проявляют большое желание ознакомить­ся с этими лекциями. Однако они были рассчитаны на особую аудиторию, и в той особой ситуации были импровизацией на темы, продиктованные обстоятельст­вами и настроением рабочих-слушателей; при этом они не предназначались для печати. Именно та форма, в ко­торой они были прочитаны, позволила сохранить све­жесть и непосредственность, которые не хотелось бы потерять. Была создана особая атмосфера взаимодей­ствия того, что жило в душе спрашивающего и в душе дающего ответ. Не хотелось бы упускать этот колорит, эту окраску в ходе педантичной редакторской пере­работки. Поэтому мы отважились по возможности ограничить ее. Пусть не все здесь соответствует стили­стическим литературным канонам, зато во всей своей непосредственности сохраняется настоящая жизнь.

ПОЗНАНИЕ СУЩЕСТВА ЧЕЛОВЕКА

В ОТНОШЕНИИ ЕГО ТЕЛА, ДУШИ И ДУХА

ПЕРВАЯ ЛЕКЦИЯ

Дорнах, 2 августа 1922 г.

Доброе утро, господа! Сегодня мы посвятим вре­мя тому, чтобы добавить кое-что к уже слышанному вами. Это даст нам возможность лучше понять чело­века и оценить его по достоинству.

Видите ли, я уже говорил в общих чертах о том, в чем состоят процесс питания и процесс дыхания у человека. Мы видели также, что питание по боль­шей части связано с жизнью человека, что питание состоит в том, что мы принимаем в себя питательные вещества, которые в нашем кишечнике находятся по­сле этого уже в безжизненном состоянии; затем эти питательные вещества наша лимфатическая система вновь оживляет, а потом они уже в живом состоянии переходят в кровь. Затем, будучи внутри крови, как вы знаете, эта ожившая пища приходит в соприкос­новение с кислородом, содержащимся в воздухе. Воз­дух вбирается человеком. Кровь изменяется. Это тот процесс, который протекает в груди. В то же самое время он дает нам возможность ощущения.

Итак, между процессом в кишечнике и процессом в крови задействована жизнь. И, в свою очередь, в про­цессах, протекающих в крови, между кровью и возду­хом оказывается задействованным то, что проявляется как наше душевное начало. Ну, а теперь нам надо заняться рассудком; надо попытаться понять, каким образом у человека становится возможным рассудок. Видите ли, узнать об этом стало возможным толь­ко, можно сказать, приблизительно шестьдесят лет тому назад. В прошлом, 1921 году можно было бы отпразд­новать шестидесятилетний юбилей этого события. Его никто не праздновал, так как у современных людей отсутствует стремление учреждать празднование чисто научных юбилеев. Открытие, сделанное в 1861 году, ко­торое можно было бы отметить в связи с его шестидеся­тилетием, является важнейшим научным открытием. Так что только последние пятьдесят-шестьдесят лет стало возможным говорить о вещах, о которых я хочу сказать сегодня. Открытие же это состоит в следующем. Недавно я сказал вам, как можно наблюдать за человеком: не надо экспериментировать самим, надо только внимательно принимать к сведению то, что является экспериментом самой природы над челове­ком, когда тот в какой-либо форме заболевает. Если после наблюдения удается понять, что произошло в физическом теле человека, когда он был болен, то такой эксперимент, такой опыт предоставлен нам са­мой природой, и мы на основе такого эксперимента могли бы продвинуться в познании.

Тогда, в 1861 году было открыто — открытие сде­лал Брок, — что у людей, имевших дефекты речи, при посмертном патологоанатомическом исследовании обнаруживаются те или иные повреждения левой третьей лобной извилины.

Как известно, если мы исследуем мозг, если мы сни­маем костную крышку черепа, костную оболочку, то мы можем увидеть этот мозг. Этот мозг имеет извилины: вот одна извилина, вот другая, вот здесь расположена третья извилина (изображается на доске). Эту извилину, поскольку она располагается здесь, на виске, называ­ют височной извилиной. Так вот, в любом случае, ес­ли человек имеет отдельные расстройства речи или если он вообще не может больше говорить, то в этой левой лобной извилине что-то не в порядке.

Подобные симптомы могут возникнуть у человека, перенесшего так называемое кровоизлияние в мозг. Кровоизлияние в мозг (apoplexia cerebri), инсульт, состо­ит в том, что кровь, которая в нормальном состоянии должна протекать по сосудам, вырывается из сосуда и изливается в окружающие сосуд ткани, где она при­сутствовать не должна. Такое кровоизлияние вызыва­ет удар, паралич. Итак, если кровь изливается ненор­мальным образом в область этой височной извилины, если эта височная извилина полностью выходит из строя, то как следствие человек не может больше гово­рить, наступает афазия. (Афазией называется расстрой­ство речи, при котором больной не может правильно строить речь — моторная или амнестическая афазия, либо не может понимать речь — сенсорная афазия. Мо­торная афазия возникает при очагах в левом полуша­рии мозга, в задней части третьей лобной извилины. Наблюдается также при локализации очага во второй лобной извилине. Сенсорная афазия возникает при очагах в левой верхней височной извилине. Амнести­ческая афазия возникает при очагах в левой темен­ной доле. Афазия встречается при различных забо­леваниях мозга, локализирующихся в этих областях; часто при сосудистых заболеваниях, черепно-мозговых травмах, опухолях, сифилисе мозга, арахноидите. Де­фекты речи могут быть врожденными, как алексия, заикание, истерическая афония и др. Терапевтический справочник. М., 1946, — примеч. перев.)

Видите ли, это очень интересная взаимосвязь. Мы можем сказать: человек говорит постольку, посколь­ку в его физическом теле левая височная извилина находится в здоровом состоянии. И теперь нам надо понять, что же это, в сущности, означает: что человек имеет здоровую левую височную извилину. Но чтобы это понять, нам придется рассмотреть кое-что еще.

Если умирают маленькие дети, и мы исследуем у них в мозгу указанное место — левую височную изви­лину, — то этот, так сказать, мозговой телефонный кабель представляет собой довольно однородную ка­шицу: именно до того, как ребенок научится говорить, все это представляет собой довольно гомогенную ка­шицу. Но по мере того, как ребенок учится говорить, у этой левой височной извилины образуется все боль­ше и больше мелких извилин. Они прорабатываются все более и более искусно. Так что можно сказать: если у совершенно маленького ребенка эта левая лобная извилина выглядит примерно так (изображается на доске), то у ребенка, который научился говорить, и у взрослых она выглядит так: она искусно проработана. Так что с мозгом нечто происходит примерно в то время, когда ребенок учится говорить. Не надо объяснять это как нечто сверхъестественное, это про­исходит в жизни обычным образом. Смотрите, если я передвину стол отсюда сюда, то ведь никто не ска­жет, что стол сам передвинулся. И точно так же я не имею права говорить: мозг сам по себе образовал эти извилины; я обязан как следует поразмыслить, что же произошло, что тут послужило причиной. Я должен задуматься над тем, отчего же, как нарочно, это образо­вание возникло именно в левой височной извилине. Видите ли, если ребенок учится говорить, то его тело при этом приходит в движение. Приходит в дви­жение та часть его тела, где расположены органы ре­чи. До этого, пока ребенок еще не может говорить, он представляет собой некое барахтающееся кричащее существо, и так далее. Пока он только вопит, кричит, его левая извилина представляет собой кашицу, кото­рую я вам только что изображал. Но чем больше он научается не только кричать, но от крика переходить к отдельным звукам, тем более проработанной оказы­вается эта лобная извилина. Так что можно сказать: если ребенок только кричит, следовательно, у него в указанном месте находится мозговая кашица. Однако вот он начинает не только кричать, но также издавать отдельные звуки. И тогда постепенно эта общая одно­родная кашица преобразуется в прекрасно прорабо­танную левую долю мозга.

Дело, господа, обстоит так: вы знаете, когда мла­денец кричит, крики его состоят по большей части из того, что называют гласными звуками, это А, Е. Итак, если ребенок только кричит, ему не нужна дифферен­цированно расчлененная левая лобная извилина; то, что производит он из себя при этом крике, не нуждает­ся в искусной проработке его мозга. Если быть немного повнимательней, можно заметить, что крики, издавае­мые ребенком, очень похожи на звук А. Только позднее ребенок начинает присоединять к своему крику звуки У и И. Постепенно ребенок, как вам известно, учится произносить согласные. Сначала ребенок кричит А; затем он учится присоединять М. Получается МА или ВА. Так постепенно из крика ребенок производит сло­ва; при этом он присоединяет к гласным согласные.

Каким же образом возникают эти согласные? Вам надо только обратить внимание на то, как вы произ­носите М. Вы должны при этом двигать губами. Этому вы должны были научиться в детстве с помощью под­ражания. Если вы поизносите Л, то вы должны двигать языком. Так что вам приходится что-то приводить в движение. Вы, следовательно, должны от беспорядоч­ного барахтанья, которое только и делает малыш, пе­реходить к упорядоченным движениям органов речи, к движениям, которые выполняются с помощью под­ражания. И чем больше присоединяет ребенок этих согласных — Л, М, Н, Р и так далее, к появляющимся только при криках гласным, тем больше дифференци­руется, расчленяется эта левая лобная извилина, тем более искусно она прорабатывается. Те же самые силы, с помощью которых ребенок научается согласным, прорабатывают эту левую лобную извилину.

Теперь мы можем спросить: каким же образом ребенок учится говорить с самого начала? Ребенок учится говорить только посредством подражания. Он учится говорить, двигать губами, и при этом он исходит из чувства подражания тому, как другие лю­ди двигают губами. Тут все является подражанием, имитацией. Это означает, что ребенок замечает, ви­дит, воспринимает то, что происходит вокруг него. И посредством этого восприятия — следовательно, посредством этой духовной работы над восприяти­ем — разрабатывается мозг. Как скульптор работа­ет с деревом, мрамором или бронзой, точно так же скульптурно прорабатывается и мозг благодаря тому, что ребенок двигается. Органы, которые он приводит в движение, распространяют свою подвижность вплоть до мозга. Когда я с помощью языка произношу звук Л, то язык посредством нерва приходит в связь с мозгом, связывается с другими органами. Это Л проходит вплоть до моей левой лобной извилины и создает там внутри такие фигуры. Это Л, следовательно, создает такую фигуру, где одно примыкает к другому, причем эта левая лобная извилина формируется подобно ки­шечнику. Звук М создает вот такие закругленные из­вилины. Итак, вы видите, в чем состоит работа над этой левой височной извилиной. Тут работает то, что благодаря восприятию приводится ребенком в дви­жение, — то, что он испытывает. С тех пор, как стало известно о связи между разрушением левой мозговой извилины при мозговом инсульте и потерей речи, стало возможным узнать и о том, что постоянно ра­ботает у ребенка над этой левой лобной извилиной, когда он учит согласные звуки. Это связано с тем, что глаза и все другие органы отмечают происходящее во внешнем мире. Что же происходит тогда во внеш­нем мире?

Видите ли, когда мы говорим, во время нашей речи мы дышим. Ведь мы дышим постоянно. И когда мы дышим, в тело человека проникает то, что возникает из дыхания, проникает этот толчок при вдохе, как я его называл вам; он проникает в челове­ческое тело, затем поднимается через спинномозговой канал вверх (изображается на доске) и входит в мозг. Итак, когда ребенок кричит, еще не умея выгова­ривать согласные, только кричит и дышит — в это время наверх всегда прорывается результат дыха­ния, этот толчок при вдохе. Он проникает наверх и входит в мозг.

Спросим себя: что же, собственно, входит в мозг? В мозг входит кровь. Она проходит всюду, это я объяс­нял вам в последние дни. Итак, посредством дыхания кровь все снова и снова подталкивается в мозг. Однако повсеместное проталкивание крови с помощью дыха­ния происходит, начиная с момента рождения ребенка, даже с еще более раннего времени, хотя в последнем случае эта работа производится иным образом. Когда ребенок рождается, он начинает дышать. Тогда под­нимается вверх тот толчок воздуха, который подтал­кивает кровь в мозг.

Таким образом, мы можем сказать: поскольку кровь с помощью дыхания подталкивается в мозг, постольку ребенок может только кричать. Он начинает говорить тогда, когда не только кровь подталкивается туда, но когда, скажем, с помощью глаз или каких-либо дру­гих органов, например, ушей, ребенок начинает подме­чать что-то, когда он начинает что-то воспринимать. Следовательно, когда ребенок начинает подмечать, запоминать движения других людей, он имитирует эти движения в себе; и тогда вверх поднимается не только поток крови: тогда от ушей, например, сюда постоянно входит другой поток (изображается на дос­ке). Вы видите, это другой поток. Этот другой поток проходит по нервам.

Итак, в левой височной извилине, в так называемой речевой извилине, как и во всем человеческом теле, встречаются кровеносные сосуды и нервные тяжи. На нервные тяжи воздействует то, что воспринимается извне, то, что подмечается вовне. Движения, которые ребенок делает, произнося согласные звуки, проника­ют через кровь в его левую речевую извилину. Эта последняя разрабатывается очень хорошо; при этом дыхательный толчок совместно с кровью сочетается с тем возбуждением, которое приходит от ушей или от глаз, так что единая кашицеобразная масса, находящая­ся здесь в промежутке между кровью (капиллярами и др. — примеч. перев.) и нервами, удивительным образом прорабатывается. Итак, вы можете видеть, что наш мозг — по крайней мере в этой его части, а в дру­гих его частях происходит то же самое — формирует­ся благодаря совместному осуществлению двух видов деятельности; одной — по восприятию, а другой — связанной с толчками, подгоняющими кровь к мозгу. Однако вам необходимо уяснить следующее: ре­бенок обучается речи вышеописанным образом; это означает, что разрабатывается его левая лобная извили­на. Но, господа, когда производят патологоанатомиче-ское исследование трупа, вскрытие, и рассматривают правую лобную извилину, располагающуюся симмет­рично, то она оказывается сравнительно непрорабо-танной. Следовательно, здесь мы имеем левую лобную извилину; она прекрасно проработана, о чем я говорил вам. Однако правая в течение всей жизни остается по большей части такой же, какой она была у ребен­ка, она остается неразработанной, нерасчлененной. Я мог бы сказать: если бы мы имели только правую лобную извилину, то мы могли бы только кричать. Лишь благодаря тому, что мы так искусно разработа­ли левую лобную извилину, мы можем говорить.

Только в том случае, если человек левша, если, сле­довательно, он имеет привычку выполнять свою рабо­ту не правой, а левой рукой, возникает нечто необыч­ное: если такой человек переносит левосторонний инсульт, то он не теряет дар речи. Если же затем его приходится подвергать вскрытию, то обнаруживается, что у него, то есть у левши, проработана именно пра­вая лобная извилина, тогда как у обычных граждан, у обычных людей (то есть у праворуких — примеч. перев.) прорабатывается левая лобная извилина.

Следовательно, движения руки и кисти принима­ют чрезвычайно значительное участие в этой прора­ботке мозга. Почему это происходит? Видите ли, это происходит вот отчего: если кто-то привык много ра­ботать правой рукой, то он при этом делает не только ту непосредственную работу, которую он выполняет с помощью правой руки, но он тогда привыкает и ды­шать правой стороной сильнее, применять с правой стороны большую силу дыхания. Он привыкает яснее слышать с правой стороны и так далее. Это показыва­ет нам то, что человек, привыкший использовать пра­вую руку, имеет общую тенденцию развивать с правой стороны большую деятельность, чем с левой. Но при этом как нарочно происходит то, что левая лобная из­вилина разрабатывается в том случае, если он право-рукий, тогда как правая лобная извилина разрабаты­вается, если он левша. Но почему это происходит?

Смотрите, господа: здесь (изображается на доске) у тела находится правая рука, здесь расположена го­лова, здесь вы имеете левую височную извилину. Те­перь давайте проверим, как идут нервы. Нервы идут так: здесь повсюду внутри проходят нервы. Если бы у вас не было этих нервов, вы не могли бы здесь, напри­мер, ощущать ни тепла, ни холода. Все это связано с нервами., Здесь вы повсюду имеете нервы, они подни­маются вверх через спинной мозг, входят в головной мозг. Но курьез состоит в том, что нервы, находящие­ся в правой руке, идут к левому полушарию мозга, а нервы, находящиеся в другой, левой, руке, входят в правую половину мозга. Здесь внутри нервы перекре­щиваются. Нервы перекрещиваются в мозгу; если я, например, выполняю какие-либо гимнастические или эвритмические упражнения правой рукой, то я при этом получаю ощущение вследствие того, что нерв становится передаточным звеном для этого ощу­щения. Но я ощущаю это левым полушарием мозга, поскольку нервы перекрещиваются.

Представьте себе, что ребенок охотнее делает все правой рукой. Тогда он и дышит немного сильнее пра­вой стороной, слышит немного лучше и даже видит немного острее с правой стороны. Человек больше напрягает свою правую сторону и посредством выпол­няемых движений развивает левую сторону мозга.

Вам надо представить, что у каждого из нас есть свойство немного жестикулировать при речи: «Ах!» (соответствующий жест), а если мы отказываемся от че­го-либо, то «Э!». Мы делаем жесты во время речи. Эти жесты становятся ощутимыми посредством наших нервов; жесты правой руки, которые мы делаем при речи, тоже ощущаются с помощью левого полушария мозга. И к тому же, если мы праворукие, то мы имеем тенденцию выговаривать гласные и согласные правой стороной нашей гортани сильнее, сильнее произно­сить звуки; деятельность, произведенная нами при этом, тоже сильнее ощущается нами с помощью левой половины мозга. А на этом основано то, что мозг, кото­рый первоначально был кашицей, прорабатывается все больше. Левой половиной тела мы пользуемся мень­ше: вот почему правая половина мозга разрабатывает­ся меньше, она остается кашицеобразной. Если же кто-то является левшой, то происходит обратное.

Из этого вытекают важные следствия для педа­гогики. Представьте себе; немного леворуких детей всегда имеется в школе, и о них можно сказать так: в то время, как у всех остальных очень хорошо разра­ботанной является левая височная извилина в мозгу, у этих леворуких, у левшей полностью формируется и разрабатывается правая височная извилина. Когда я обучаю ребенка письму, я задейстую его правую ру­ку. Дети, которые являются праворукими, при этом только усиливают в своей левой лобной извилине то, что они уже начинали разрабатывать, обучаясь речи. Од­нако те дети, которые являются леворукими, левша­ми — если я буду принуждать их непременно писать правой рукой, — будут разрушать все то, что выстрои­ли они в своей правой височной извилине благодаря речи. Они разрушают в себе все это; но поскольку при письме все же нельзя было бы допустить, чтобы лев­ша писал левой рукой, моя задача состоит в том, чтобы медленно и постепенно переносить у леворуких детей все, что они делали левой рукой, в правую, для того, чтобы они сначала выучились работать другой рукой, и только затем, значительно медленнее, чем другие дети, приступали к письму. Это ничего, если они нау­чатся писать немного позже.

Если я, обучая леворуких детей письму, начну вести процесс обучения в таком же быстром темпе, то я сделаю этих детей глупее; ведь я тем самым буду раз­рушать у них то, что они уже выработали и образова­ли в правой половине мозга. Следовательно, я обязан принять к сведению, что леворуким детям я должен преподавать письмо иным образом, нежели детям, ко­торые являются праворукими. Тогда в будущем они не станут глупее, но станут даже более разумными вслед­ствие того, что я медленно буду переводить у них ле-ворукость в праворукость и не стану вносить путаницу в их мозг, обучая сразу же писать правой рукой.

Видите ли, если хотят с помощью письма повли­ять на человека в целом, то в педагогическом смысле результат оказывается вообще противоположным желаемому. Сейчас существует сильная тенденция обучать человека всегда делать все обеими руками. Гем самым в его мозг вносится путаница. При этом обнаруживается лишь то, как мало знают люди, при­держивающиеся подобной тенденции — дать человеку возможность делать то же самое как правой, так и левой руками. Впрочем, если такая цель была бы по­ставлена, пришлось бы сделать и нечто другое. Что же надо было бы сделать? Сначала, господа, надо бы­ло бы изменить всего человека в целом! Пришлось бы очень медленно переводить одну деятельность с левой стороны на правую сторону, а деятельность с правой стороны медленно ослаблять. Что бы про­изошло в этом случае? Видите ли, тогда могло бы произойти так, что под этой поверхностью (изобра­жается на доске) левая височная извилина была бы разработанной, но снаружи, на наружной стороне оставалась бы кашицей. То же самое наступило бы и на правой височной извилине. Вместо того, чтобы два рода деятельности распределить по правой и левой стороне, я тем самым разделил бы каждую из височных извилин напополам: на внешнюю полови­ну и на внутреннюю половину. Тогда внутренняя половина стала бы более приспособленной к речи, внешняя же половина осталась бы больше приспособ­ленной к выкрикиванию гласных и согласных. Но ведь речь в целом является сочетанием криков и арти­куляции, членораздельного произношения. Это оста­лось бы на всю жизнь (то есть одна из форм моторной афазии — примеч. перев.).

Итак, вы видите, что беспорядочное вмешатель­ство по отношению к человеку не остается без по­следствий. Если хотят развивать педагогику в целом, особенно педагогику общеобразовательной школы, необходимо знать человека в целом. Ибо все, что пред­принимается в этой области, приводит к изменениям в человеке. Является поистине преступным, когда се­годня бездумно вмешиваются в человека, ориентиру­ясь только на внешние проявления, не видя при этом, как обстоит дело в действительности.

Лишь у небольшого количества людей использу­ются обе лобные извилины; обычно правая лобная извилина в большей степени пронизана кровеносны­ми сосудами, тогда как в левой извилине кровеносных сосудов меньше, она больше пронизана нервами. Во­обще во всем нашем мозге правая его часть больше служит для производительной деятельности крови, для повсеместной циркуляции крови, тогда как левая половина служит в большей степени для приема ин­формации, для восприятия.

Только когда мы узнаем, что мозг формируется под воздействием внешних влияний, мы сможем соста­вить себе понятие и о том, насколько сильными явля­ются эти влияния. А эти внешние влияния являются, конечно, необыкновенно сильными; ведь мы знаем, что под воздействием этих внешних влияний находит­ся все то, что происходит в мозгу. Следовательно, бла­годаря изучению происходящего в мозгу тогда, когда человек говорит, можно составить себе представление о том, чем же вообще является этот человеческий мозг. Видите ли, исследуя этот мозг все дальше, мы откро­ем и то, что его наружная оболочка, наружный, внеш­ний слой мозга пронизан кровеносными сосудами зна­чительно в большей степени, чем внутренняя часть мозга. Так что мы можем сказать: снаружи мозг более обогащен кровью, а внутри он больше обогащен нерва­ми. Итак, внутри мозг обогащен нервами; там внутри располагаются вот такие нервные тяжи.

Но как будет обстоять дело с ребенком, который учится говорить обычным образом, то есть с ребен­ком-правшой, праворуким, как будет у такого ребенка образовываться мозг? Видите ли, если взять еще со­всем юный мозг ребенка, то вокруг него располагает­ся насыщенное кровью покрывало (изображается на Доске). Это вид спереди. Эта сторона для человека правая, а вы, следовательно', видите ее слева; эта сто­рона находится от человека слева. Вот тут образуются все эти нервные тяжи, волокна. А поскольку это так, господа, поскольку тут внутри располагаются эти нервные тяжи, то если извлечь внутреннюю ткань мозга, она будет выглядеть белой, тогда как насыщенная кро­вью, располагающаяся вокруг мозговая ткань, — если извлечь ее наружу, — выглядит красновато-серой.

Если ребенок развивается дальше, если он учит­ся говорить и, следовательно, разрабатывает тем са­мым свою левую височную извилину, что происходит тогда? Видите ли, тогда происходит то, что эти нерв­ные тяжи вытягиваются сюда все больше; здесь же их меньше, здесь в первую очередь образуется крове­носная система (изображается на доске). Итак, внут­ренняя часть мозга у нормально развивающегося ре­бенка некоторым образом сдвигается влево; другие части сдвигаются соответственно. Мозг сдвигается в эту сторону, влево, и здесь, с левой стороны, он стано­вится все белее и белее. Он сдвигается сюда. Именно на таких несколько искусственно создаваемых вещах покоится все человеческое развитие.

А теперь от речи перейдем к дальнейшему. Ви­дите ли, есть языки, в которых, скажем, очень много согласных; есть такие языки, в которых очень много гласных: А, Э, И и так далее. Есть и другие языки, в них звуки как бы выдавливаются наружу: С, В, так что гласных звуков почти не заметно. Что тут, в сущ­ности, происходит?

Если кто-либо живет в одной местности — ведь это зависит от местности, так как языки различают­ся в соответствие с той или иной областью Земли, — итак, если кто-либо живет в местности, в которой образуется больше согласных, то что это означает? Это означает, что он в большей степени живет во внеш­нем мире, так как эти согласные образуются на основе внешнего. Итак, если кто-нибудь живет во внешнем мире, его белая часть мозга больше сдвигается влево. Если же кто-то живет в большей степени в своем внут­реннем мире, тогда эта белая часть мозга смещается меньше. Человек при этом больше предрасположен, чтобы из своего внутреннего мира извлекать наружу гласные звуки. В различных местностях Земли это происходит по-разному.

Давайте возьмем следующее, господа. Представь­те себе, что тут располагается Земля (изображается на рисунке), и в различных точках Земли стоят люди. Я хочу нарисовать это совершенно схематично; тут один человек, тут еще один человек. Итак, тут на Земле стоят различные люди. Именно так мы и стоим на Земле, хо­тя на этом рисунке не соблюдена пропорциональность, но стоим мы именно так. И человек, находящийся, ска­жем, здесь, обретает язык с преобладанием гласных, а другой обретает язык с преобладанием согласных.

Что же должно происходить в указанной местно­сти? Ну, происходить-то там может очень многое, но я хотел бы выделить для вас одно из того, что может там происходить. Представьте себе, что здесь находятся вы­сокие горы (изображается на доске), а здесь находится равнина. Итак, здесь — высокие горы, здесь — равни­на. Фактически если где-либо есть плоская равнина, то можно заметить, что речь там изобилует гласными звуками. Если же где-либо высоко, подобно башням громоздятся горы, то там речь имеет тенденцию изо­биловать согласными звуками.

Но, видите ли, дело не обстоит так просто, и мы должны задать себе вопрос: откуда же возникают эти горы, как возникают равнины? Дело обстоит так: (изо­бражается на доске) здесь повсюду простирается зем­ное царство; здесь светит Солнце. Когда-то вся наша Земля представляла собой кашицу, и горы должны были еще сначала выйти из этой кашицы наружу. Итак, Земля является в своей основе кашицей, а здесь горы поднимаются наружу.