Структурах и смысловой сфере личности

Выполненный нами в предыдущем разделе философский ана­лиз жизненных отношений, связывающих субъекта с миром и конкретизирующихся в жизненных смыслах объектов и явлений действительности, позволяет дать ответ на вопрос о природе и он­тологическом статусе смысловых образований и вплотную подойти к психологическому исследованию форм существования смысла в структуре личности, сознания и деятельности, превращающих его в регулятор жизненных процессов, то есть к исследованию собствен­но смысловой сферы личности. Нам предстоит раскрыть суть отно­шения между объективно-содержательной стороной смысловых образований, охарактеризованной в предыдущем разделе, и конк-

А

2.3. общее представление о смысловой сфере личности 125

ретно-психологическими формами и механизмами их существова­ния!! функционирования, феноменология которых будет описана и систематизирована в последующих главах.

Это отношение есть отношение превращенной формы. Понятие превращенной формы, разработанное в трудах М.К.Мамардашвили (1968; 1970), описывает инобытие некоторой реальности в инород­ном субстрате, характеризующееся ее подчинением формообразую­щим закономерностям последнего. «На место предмета как системы отношений становится квазипредмет, привязывающий проявление этих отношений к какой-либо субстанции, конечной и нерасчлени­мой, и восполняющей их в зависимости от ее "свойств"» (Мамар-дашвили, 1970, с. 388). В отличие от классического отношения формы и содержания, в случае превращенной формы отсутствуют обособленные содержательные определения: «... форма проявления получает самостоятельное "сущностное" значение, обособляется, и содержание заменяется в явлении иным отношением, которое сли­пается со свойствами материального носителя (субстрата) самой формы (например, в случаях символизма) и становится на место действительного отношения» (там же, с. 387). В результате этого превращения и слияния само исходное содержание претерпевает оп­ределенные трансформации: исходная система отношений сво­рачивается, редуцируются и выпадают опосредующие звенья и промежуточные зависимости; обнажаются одни характеристики предмета, функционально значимые в данной превращенной фор­ме, и стираются другие, не имеющие значения для соответствующих нспектов его функционирования. Все эти трансформации определя­ются не чем иным, как свойствами субстрата, в котором получает воплощение исходное предметное содержание.

Понятие превращенной формы привлекалось как объяснитель­ное при анализе структур сознания и их соотношения с порождаю­щей их системой реальных бытийных отношений (см. Мамардашвши, 1968). Лишь претерпевая ряд трансформаций, обусловленных фор­мообразующими закономерностями самого сознания, реальность «...определяет сознание, представляется в нем тем или иным опре­деленным образом, содержанием, смыслом, значением, скрывая в го же время от него самое себя и механику преобразований» (там же, с. 21). Во всех этих формах «...реальные отношения объективно опушены и заменены определенными преобразованими (до и неза-нисимо от сознания)» (там же, с. 20). Сознание при этом понима­ется в самом широком смысле, практически отождествляясь со всей сферой психического у человека; в качестве примеров превращен­ной формы М.К.Мамардашвили называет не только значения, смыслы и символы, но и, в частности, мотивы. Если, однако,

глава 2. Онтология смысла

применительно к проблеме значения идея превращенной формы давно и продуктивно эксплуатируется в психолингвистических ис­следованиях (Леонтьев А.А., 1975; Тарасов, 1979 и др.), то по отно­шению к собственно личностным структурам — в частности, к тем же мотивам и смыслам — эту работу еще предстоит проделать.

Анализ смысловых образований под этим углом зрения целесо­образно начать с отказа от самого термина «смысловое образова­ние». Как явствует из предыдущей главы, понятие смыслового образования получило уже несколько существенно различающихся определений; более того, это понятие то относится к конкретным качественно определенным структурам, то используется как обоб­щающее родовое понятие, объединяющее целый ряд конкретных разновидностей смысловых образований, то описывает некоторую сложную систему, включающую целый ряд смысловых элементов. Нам же крайне важно все эти моменты различать, поскольку наше исследование предполагает последовательное движение от описа-1шя функционально специализированных элементов к организации смысловой сферы личности как целого. Поэтому вместо понятия смысловых образований мы вводим два новых понятия: смысловых структур и смысловых систем. Понятие смысловых структур высту-^пает как обобщающее родовое понятие для описываемых ниже спе­цифических элементов структурной организации смысловой сферы личности; понятие смысловых систем относится к особым образом организованным целостным многоуровневым системам, включаю­щим в себя целый ряд различных смысловых структур.

В наиболее общем определении смысловые структуры являются превращенными формами жизненных отношений субъекта. Жизнен­ные смыслы и стоящие за ними более или менее сложные системы действительных жизненных отношений субъекта даны его сознанию и включены в его деятельность в превращенной форме смысловых структур, которые в совокупности образуют систему смысловой регу­ляции жизнедеятельности субъекта. Эта система обеспечивает подчи­нение деятельности субъекта логике жизненной необходимости, логике отношений с миром; в то же время, как отмечалось выше, раз­витие и усложнение смысловой регуляции расширяет возможности человека произвольно строить свои отношения с миром.

Как уже говорилось выше, специфика превращенной формы во многом определяется субстанцией, к которой привязываются превра­щенные отношения. Исходный предмет замещается квазипредметами или квазиобъектами, существующими объективно, дискретно и са­мостоятельно. М.К.Мамардашвили приводит в качестве примера та­ких квазиобъектов «...труд и капитал, имеющие цену; материальные знаки различных видов языков, несущие в себе непосредственное

2.3. общее представление о смысловой сфере личности

значение объектов; запоминающие и кодирующие устройства в элек­тронных машинах и т.п. В этих предметах нет и на деле не может быть непосредственной связи между стоимостью и трудом, между знаком и объектом и т.д. Но именно из этого прямого замыкания связи на некоторого "носителя" и развивается новое, восполненное (или вос­полняющее) отношение, которое дает структуру и последователь­ность объективной видимости и которое обозначает или косвенно реализует процесс, не проступающий прямо в этом явлении» (Ма-мардашвили, 1970, с. 388). Такими квазиобъектами, замещающими в структуре личности ее действительные жизненные отношения, и яв­ляются смысловые структуры.

Согласно изложенным представлениям, классификация смыс­ловых структур должна опираться на выделение видов психологи­ческих квазиобъектов, которые могут служить субстратом для превращенной формы жизненных отношений. В роли таких квази­объектов может выступать психический образ и стоящие за ним ин­дивидуально-специфические измерения субъективного опыта, определяющие его организацию; актуальные установки, задающие направленность предметно-практической и психической деятель­ности и стоящие за ними обобщенные латентные диспозиции, оп­ределяющие спектр потенциальных поведенческих реакций по отношению к определенным объектам и ситуациям; конкретные предметы жизненного мира, требующие осуществления по отно­шению к ним определенной деятельности и стоящие за ними иде­альные модели должного, обладающие способностью многократно порождать деятельность, выступая перед субъектом каждый раз в ниде новых и новых конкретных предметов. Соответственно, мы мо­жем выделить шесть видов смысловых структур: личностный смысл и узком значении термина, понимаемый как составляющая созна­ния (Леонтьев А.Н., 1977), смысловой конструкт, смысловую уста­новку, смысловую диспозицию, мотив и личностную ценность.

Выделение этих шести разновидностей смысловых структур не является продуктом чисто логического анализа. В следующей главе мы поочередно обоснуем на эмпирическом материале необходи­мость выделения каждой из этих структур и объяснительную цен­ность соответствующих понятий. При всем различии характера и функциональных проявлений перечисленных структур они тес­нейшим образом связаны между собой. Один и тот же жизненный смысл, преломляясь в структуре личности, может принимать различные превращенные формы и выступать в разном обличьи. На­пример, объективное j&ecTO и роль денег в жизни человека (их жизненный, смысл) может проявляться в экспериментальных эффектах субъективной переоценки физических размеров монет

глава 2. Онтологиясмысла

(личностный смысл), в забывании долгов (смысловая установка), в готовности взяться за тяжелую и нудную, но хорошо оплачивае­мую работу (мотив), в преувеличенно бережном обращении с до­рогими вещами (смысловая диспозиция), в выборе знакомств или супруга по признаку материальной обеспеченности (смысловой конструкт), в жизненной ориентации на достижение материально­го благополучия, богатства (личностная ценность). Каждая из этих психологических структур является специфической превращенной формой одного и того же жизненного смысла; в целостной системе смысловой регуляции жизнедеятельности личности все они взаи­мосвязаны. Вместе с тем это все же разные психологические струк­туры, существенно различающиеся по своим структурным и функциональным характеристикам. Можно сказать, что взаимосвя­зи этих структур принадлежат к личностному измерению, к плос­кости жизненных отношений, в то время как различия между ними обусловлены спецификой их строения и функционирования как ре-гуляторных образований психики. По сути, смысловые структуры личности представляют собой точки взаимопроникновения двух плоскостей или измерений человеческой жизни — психического и личностного. Это взаимопроникновение происходит путем вопло­щения смысловой реальности в превращенной форме в определен­ных структурах психики. Тем самым смысловые структуры личности могут быть названы одновременно смысловыми структурами психи­ки, поскольку им присуща как бы двойная природа. Они вовлече­ны одновременно в две системы взаимосвязей, в два движения. Своим смысловым содержанием они причастны сфере жизненных отношений и включены в локализованную в ней сеть смысловых связей. Своей формой, с которой связаны различия между разны­ми смысловыми структурами, они обязаны своему специфическо­му месту и роли в структуре механизмов регуляции процессов деятельности и психического отражения, в которой они тесно пе­реплетаются с другими, несмысловыми регуляторными структура­ми и механизмами.

На рисунке 3 изображена схема функционирования взаимосвя­зей вышеназванных смысловых структур, то есть тех взаимосвязей, которые реализуются в процессах смыслообразования. Как следует из схемы, эмпирически регистрируемые воздействия на сознание и деятельность оказывают только личностные смыслы и смысловые установки конкретной деятельности, порождаемые как мотивом этой деятельности, так и устойчивыми смысловыми конструктами и диспозициями личности. Мотивы, смысловые конструкты и диспо­зиции образуют второй иерархический уровень смысловой регу­ляции. Высший уровень систем смысловой регуляции образуют

2.3. общее представление о смысловой сфере личности

ЛИЧНОСТНАЯ ЦЕННОСТЬ

СМЫСЛОВАЯ ДИСПОЗИЦИЯ

ЭМПИРИЧЕСКИ РЕГИСТРИРУЕМЫЕ ЭФФЕКТЫ

Рис. 3. Функциональные взаимосвязи смысловых структур.

Треугольником на схеме обведены структуры и их связи,

существующие и реализующиеся в пределах одной

отдельно взятой деятельности

ценности, выступающие смыслообразующими по отношению ко всем остальным структурам. Иначе выглядят связи между теми же структурами в генетическом разрезе, однако генезис смысловых си­стем и структур представляет собой отдельную проблему.

Коснемся вначале различий между этими структурами. Во-пер­вых, половина из перечисленных личностных структур не может быть, строго говоря, отнесена к структуре личности из-за того, что личностный смысл, смысловая установка и мотив (согласно опре­делениям, которые будут даны в следующей главе), не являются ус­тойчивыми, инвариантными образованиями. В отличие от смысловых конструктов, смысловых диспозиций и ценностей, обладающих трансситуативным и «наддеятельностным» характером, они скла­дываются и функционируют лишь в пределах конкретной отдельно взятой деятельности; выход их за рамки этой деятельности и приоб­ретение устойчивости означает трансформацию их в другие, устой­чивые структуры. Вместе с тем теснейшие генетические связи между

глава 2. Онтология смысла

структурами актуальной деятельности и устойчивыми элементами структуры личности не позволяют разорвать их даже в теоретичес­ком анализе.

Второе различие связано с плоскостью функционирования каждого из выделенных квазиобъектов. Установки и диспозиции релевантны плоскости предметно-практической и психической деятельности; их эмпирическое изучение возможно посредством фиксации (объективной или путем внешнего наблюдения) особен­ностей протекания этой деятельности. Личностные смыслы и смыс­ловые конструкты релевантны плоскости сознания, образа мира субъекта; их эмпирическое изучение возможно на основе анализа различных форм самоотчетов испытуемых. При этом необходимо учитывать, что непосредственные регуляторные воздействия на структуры деятельности и образа мира оказывают, как мы увидим в следующей главе, только личностные смыслы и смысловые ус­тановки; изучение же смысловых конструктов и диспозиций воз­можно лишь путем экспериментального разделения устойчивых и ситуативных компонентов систем смысловой регуляции.

Еще более опосредованным образом связаны с сознанием и про­цессами деятельности мотивы и ценности; специфическим свой­ством мотива выступает, в частности, то, что он задает границы отдельной деятельности и тем -самым границы функционирования личностных смыслов и смысловых установок. Фактически единствен­ным методом, позволяющим экспериментально выделить влияние мотива, является навязывание испытуемому более или менее искус­ственного мотива; естественные же мотивы крайне трудно отделить в эксперименте от личностных смыслов и смысловых установок, исключительно через посредство которых они и проявляются. То же, но еще в большей степени, относится к ценностям. Вместе с тем трудности эмпирического изучения некоторых из перечисленных смысловых структур не мешают нам рассматривать их как элементы единой системы объяснительных понятий. Подробно эта система будет представлена в следующей главе.

2.4. пути и механизмы порождения смыслов

Вернемся теперь к онтологическому плану анализа, в частности, к вопросу о механизмах порождения смыслов. В разделе 2.2. мы пред­ставили в самых общих чертах онтологическую картину жизненных отношений и строящихся на них смысловых связей, на основе кото-

2.4. пути и механизмы порождения смыслов___________________ 131

рых происходит приобретение все новыми объектами и явлениями действительности жизненного смысла для субъекта. Эти представле­ния о смыслообразовании, детализируемые и уточняемые в последу­ющих главах, описывают динамику саморазвития смысла в форме переходов от одного носителя к другому. Этот процесс подразумевает заданность смыслообразующих источников; в нем, строго говоря, не возникают новые смыслы, а уже существующий смысл переходит в новую форму существования или на новый носитель. Источником из­менений выступает при этом некоторая априорно существовавшая высшая смысловая инстанция, высший смысл.

Но откуда берутся эти высшие смыслы, по отношению к кото­рым уже нельзя обнаружить смыслообразующие связи, ведущие еще дальше? На уровне самых общих смысловых ориентации (к нему мы относим такие психологические образования как потребности, личностные ценности, мировоззрение, смысл жизни и самоотно­шение) смыслообразование невозможно, ибо смысловые структу­ры этого уровня не наполняются смыслом из какой-то еще более высокой смыслообразующей инстанции — такой инстанции нет. Процессы смыслообразования на этом уровне берут свое начало, они определяются общими смысловыми ориентациями с содержа­тельной стороны, но не определяют их. Развернутая в разделе 2.2. модель жизненных отношений и смысловых связей позволяет объяс­нить формирование смысловой регуляции жизнедеятельности пос­ле того, как в жизненном мире субъекта выделились смысловые узлы, точки дальнейшей кристаллизации смыслов, то есть после юго, как некоторые точки жизненного мира оказались выделены, получили особый для субъекта статус.

На какой основе происходит это выделение? В разделе 2.2. мы ограничились указанием на потенциальную возможность взаимодей­ствия между субъектом и объектом или явлением, определяемую со­ответствием их объективных свойств и характеристик. Это указание, однако, не объясняет того, почему именно те, а не иные точки при­обретают особую значимость. Здесь уместно вспомнить метафоричес­кое понимание В.В.Налимовым (1989 а, б) личности как фильтра, который, накладываясь на бесконечный континуум смыслов, обра-чующий мир, проявляет лишь некоторые из них. Чем же определя­ются качественные особенности этого фильтра? В одной из работ (Леонтьев Д.А., 1992 а) мы попытались сформулировать критерии необходимости потребностей — сохранение и развитие субъекта и социального целого, к которому он принадлежит. Однако, по мень­шей мере для человека, эти критерии могут объяснить порождение лишь какой-то части, но отнюдь не всех ключевых для его жизнеде­ятельности смыслов.

глава 2. Онтология смысла

Наиболее глубокий анализ этой проблемы мы находим в работе А.М.Лобка. «Представим себе живое существо, у которого есть ин­терес ко всему на свете, и у которого всякий без исключения пред­мет вызывает равновеликий интерес. Иначе говоря, представим, что у этого живого существа есть только мотивированность к окружаю­щему его предметному миру, но при том нет никаких механизмов отбора, нет никаких механизмов внутренней редактуры. Такого рода живое существо не сможет сделать ни шагу, как знаменитый бури­данов осел. Или будет с тупым упорством умалишенного последова­тельно и внимательно изучать каждый предмет, который будет попадаться ему на пути: на что ни упадет в очередную секунду его взгляд, то и будет предметом его очередного аффектированного или вялотекущего интереса» (Лобок, 1997, с. 53).

Для реального животного, как указывает А.М.Лобок, проблема решается просто: абсолютной точкой отсчета всей его жизнедеятель­ности выступает генетическая видовая программа, а все, что выходит за ее пределы, является ничего не значащим фоном. «Набрасывая на мир сетку своей, биологической размерности, животное вычленяет из мира некий свой, видовой фрагмент и подчеркнуто игнорирует все остальное... Для двух представителей одного и того же вида мир упорядочен принципиально одинаково» (там же, с. 41—42). «Нор­мальное животное — это то, которому интересна лишь та часть окру­жающего его мира, которая имеет непосредственное отношение к осуществлению его видовых биологических потребностей. Животное, которое рискнуло бы выйти за границы такого рода интереса, просто невозможно» (там же, с. 54—55).

Именно таким «невозможным животным» является, по мнению A.M.Лобка, человек, у которого «мы сталкиваемся с феноменом ин­дивидуально-неодинаковой упорядоченности мира» (там же, с. 43). Характерным для человека является то, что его потребности, при­вычки и интересы носят принципиально надвидовой, личностный, то есть неповторимый и невоспроизводимый характер и не могут быть объяснены какой-либо универсальной матрицей. Как же возможно объяснить организацию человеком своих отношений с миром «по индивидуальному проекту»? А.М.Лобок вводит в качестве объясни­тельного понятия категорию мифа — мифа культурного и мифа ин­дивидуального. «Миф как принципиально иллюзорная, сочиняемая самой человеческой культурой точка отсчета, позволяющая человеку выбрать там, где привычные для животного средства выбора не по­могают... Именно миф оказывается тем высшим регулятором, кото­рый упорядочивает отношение человека к всепредметному миру и позволяет человеку не сойти с ума перед лицом открывающихся ему бесконечных предметных возможностей... Именно миф расставляет

2.4. пути и механизмы порождения смыслов 133

перед человеком систему своеобразных "указателей": что должно яв­ляться более ценным, а что — менее, что должно являться более зна­чимым, а что — второстепенно и третьестепенно по своей значимости. Именно миф — иллюзорная и нелепая конструкция с точки зрения внешнего наблюдателя — создает систему тех базовых ориентиров, которые позволяют представителю той или иной культурной общно­сти твердо знать, каким факторам окружающего предметного мира следует отдавать предпочтение» (там же, с. 56—57).

Другими словами, выделение в жизненном мире субъекта веду­щих смысловых ориентиров, которые становятся в дальнейшем смыслообразующими основаниями его жизнедеятельности, осуще­ствляется на основании индивидуально-неповторимых актов смыс-лопорождения, лишь небольшая часть которых может быть описана в понятиях объективной или витальной необходимости. Еще раз под­черкнем, что психологической основой формирования и изменения общих смысловых ориентации личности являются не процессы смыслообразования — порождения смысла от какого-то более об­щего смысла, — а порождение смысла в непосредственном взаимо­действии с миром. Смыслообразование и смыслопорождение можно метафорически сопоставить соответственно с зажиганием огня от другого огня (факела от костра) и с высечением искры из кремня. В первом случае уже существующий огонь (смысл) просто переносит­ся на новый носитель, во втором — он возникает по естественным закономерностям из источника, который сам не имеет огненной (смысловой) природы.

Теоретический анализ позволяет говорить о следующих психоло­гических механизмах порождения смысла: замыкание жизненных отношений, индукция смысла, идентификация, инсайт, столкнове­ние смыслов, полагание смысла. Этот перечень является, насколько нам известно, первой попыткой систематизации механизмов смыс-лопорождения. Он представляет собой эмпирическое обобщение и, следовательно, не является закрытым.

1. Замыкание жизненных отношений. Сутью замыкания (как мы его будем далее называть для краткости) является встреча субъекта с объектом или явлением, результатом которой становится неожи­данное спонтанное обретение этим объектом весомого жизненного смысла, то есть важного места в жизни субъекта. Этот механизм отчасти схож с такими механизмами как импринтинг (см., напри­мер, Вилюнас, 1990), опредмечивание потребности (Леонтьев А.Н., 1971), фиксация установки (Узнадзе, 1966). Отличие заключается в гом, что во всех этих трех случаях потребность в объекте полагается уже имеющейся к моменту встречи; она лишь находит свой пред­мет, который приобретает смысл в свете ее, то есть здесь речь идет

глава 2. Онтология смысла

о смыслообразовании. В случае же замыкания нет основания предполагать наличие априорной потребности, более того, в ряде случаев такое замыкание приводит к фрустрации имевшихся по­требностей.

Одним примером является любовь с первого взгляда, которая не всегда бывает опредмечиванием имевшейся романтической потреб­ности («душа ждала кого-нибудь»), но порой, напротив, вступает в конфликт с имевшимися потребностями и оказывает разрушитель­ное воздействие на сложившуюся структуру жизни зрелого человека, не дав ничего взамен. Другой пример — формирование наркотиче­ских и квазинаркотических зависимостей (собственно наркотики, ал­коголизм, курение, азартные игры, компьютерные игры и другие зависимости). Третий пример — увлечение рискованными видами спорта (альпинизм, виндсерфинг, авто- и мотогонки и т.п.), которое невыводимо из структуры иных потребностей (см. об этом Rheinberg, 1987; Csikszentmihalyi, 1990); смысл этой деятельности самодостато­чен и порожден переживанием уникальных ощущений, с которыми человек сталкивается в этой деятельности («Весь мир на ладони, ты счастлив и нем, / И только немного завидуешь тем, / Другим, у кото­рых вершина еще впереди» — В.Высоцкий). Вспомним, наконец, та­кую замечательную литературную иллюстрацию как новеллу О.Генри «Фараон и хорал» (1955). Бродяга промозглой осенью пытается, как обычно, попасть в тюрьму, где тепло и кормят. После нескольких не­удачных попыток, проходя мимо церкви, он слышит доносящуюся оттуда органную музыку, которая переворачивает его душу, и он ре­шает бросить бродяжничать, пойти работать и вообще начать жизнь сначала. В этот момент его арестовывают и сажают в тюрьму за бро­дяжничество. Примеры замыкания жизненных отношений можно было бы множить, но и приведеных уже достаточно для того, чтобы увидеть: в результате такого замыкания рождается качественно новый жизненный смысл, невыводимый из имевшихся ранее у субъекта смыслов, потребностей и ценностей.

2. Индукция смысла представляет собой придание смысла (смыс­ловую рационализацию) деятельности, изначально лишенной смыс­ла, которую человеку приходится выполнять под теми или иными внешними принуждениями. Механизм индукции выражен формулой «стерпится — слюбится» и основан на потребности человека прида­вать смысл всему, что он делает. Так, работа, выполняемая по при­нуждению, может постепенно затягивать и даже начать нравиться, жена и муж, сосватанные родителями в патриархальной модели бра­ка, познакомившись на своей свадьбе, постепенно строят вторич­ную смысловую основу фактически уже осуществляющихся по ритуалу семейных отношений. Есть и примеры творческой индукции

2.4. пути и механизмы порождения смыслов 135

оригинального смысла бессмысленной деятельности, в частности, следующая легенда из жизни группы декабристов, сосланных на каторгу (Л.Я.Гозман, личное сообщение). Один из надзирателей, ненавидевший декабристов и не упускавший случая поиздеваться над ними, однажды заставил их перетаскивать большую кучу кам­ней с одного места на другое. Когда куча была перенесена, он зас­тавил переносить камни обратно. Затем еще и еще раз. Его целью было бессмысленной работой расшатать дух заключенных, вывести их из себя. Но они смогли придать этой работе смысл, задавшись^ целью вывести из себя надзирателя прилежным перетаскиванием камней. Легенда гласит, что им это удалось. Экспериментально-пси-хологическим эквивалентом этой ситуации можно считать тот факт (обнаруженный А.Карстен в ее известных экспериментах по пресы­щению), что эффект пресыщения не наступал, когда испытуемый ставил свою собственную цель — утомить экспериментатора! (Зей-гарник, 1986, с. 89).

Особая роль принадлежит индукции смысла как механизму фор­мирования смысловой регуляции в раннем онтогенезе. На это обра­тил внимание еще Л.С.Выготский, отметивший, что вначале мать осмысливает спонтанное движение ребенка как указание; оно ста­новится жестом для других, не будучи еще жестом для себя. «Пер­воначальный смысл в неудавшееся хватательное движение вносят, таким образом, другие... Ребенок приходит... к осознанию своего жеста последним» (Выготский, 1983 а, с. 144). Как показывают, на­пример, исследования во многом опирающегося на работы Выгот­ского Дж.Шоттера, способность ребенка осмыслять свои действия, переживать их как имеющие смысл, а не просто причинно обус­ловленные, выступают как практический навык, формирующийся в результате индуктивного приписывания им смысла его матерью (Shatter, 1975; 1976; 1978).

3. Идентификация с определенной социальной группой или об­щностью в процессе социогенеза приводит к присвоению смысло­вых ориентации, характеризующих культуру данной социальной ipynnbi. Осознание себя, скажем, православным, мужчиной, бо­лельщиком «Спартака», ставит человека лицом к лицу с системой смыслов, выработанных соответствующей социальной группой. Наи­более концентрированной формой выражения смысловых ориента­ции социальной группы служит система групповых ценностей. Механизмы усвоения индивидом ценностей группы были подроб­но рассмотрены нами ранее (Леонтьев Д.А., 1996 б, 1997 б; см. так­же ниже раздел 3.6). Как правило, к моменту осознания индивидом своей принадлежности к определенной социальной группе он уже разделяет заметную часть ее смысловых ориентации, что, собствен-

глава 2. Онтология смысла

но, и служит основанием для отождествления себя с данной груп­пой. Следствием такого отождествления является, однако, приня­тие и других смыслов и ценностей, входящих в «ценностное ядро» (Леонтьев Д.А, 1997 б) данной группы.

А.М.Лобок считает, что основой присвоения смыслов «своей» социальной общности является общий миф. «Люди, погруженные в один и тот же миф, понимают друг друга с полуслова.... Миф — это тайный язык смыслов, сама суть которого состоит в том, чтобы сделать данную культуру эзотеричной, непроницаемой для предста­вителей других культур» (Лобок, 1997, с. 21). А.М.Лобок рассматри­вает миф как «смыслонесущую» реальность, как то, что дарует человеку смысл. «Любой миф предлагает человеку некую условную ценностную систему отсчета, весьма и весьма условное представле­ние о приоритетах, весьма и весьма условную систему представле­ний о том, что является самым важным, что — менее важным, а что — совсем ничего не значащим фактором человеческого суще­ствования» (там же, с. 73). Условность смыслообразующей иерар­хии, заключенной в культурном мифе, состоит в том, что нет никаких причин, рациональных оснований, объясняющих именно такую, а не иную ценностную иерархию. Но вместе с тем эта систе­ма ценностей не является произвольной: будучи создан, миф ста­новится основанием общей идентичности представителей данной культуры, социальной группы. Вопрос о правильности или истин­ности мифа лишен смысла; принимая, разделяя миф, я тем самым ставлю себя внутрь той культуры, социума, который сплочен имен­но этим мифом, а усомнившись в нем или в производном от него смысле, я просто оказываюсь в позиции чужого по отношению к ней. «Смысл есть высшее знание не потому, что он несет в себе объективную истину, а потому, что он несет в себе знак принад­лежности той или иной культуре» (там же, с. 86).

4. Инсайт, или просветление — внезапное усмотрение смысла там, где только что еще ничего не было. Смысл возникает в созна­нии как бы ниоткуда, почти мистическим образом. Каждому знако­мы такие переживания, большие или малые по своей значимости и влиянию на жизнь. М.К.Мамардашвили в своей психологической топологии пути вводит два нетрадиционных постулата, проливаю­щих свет на феномены смыслового инсайта. Во-первых, в каком-то смысле истина всегда уже есть около нас в любой момент. Во-вто­рых, мы не приходим к ней в результате прямого и целенаправлен­ного движения. Мы можем войти в состояние, из которого эта истина вдруг откроется, лишь «по кривой, выйдя в другое измере­ние, которое открывается тем, что мы делаем с собой сами» (Ма-мардашвили, 1995, с. 332). Мамардашвили говорит в этой связи о

2.4. пути и механизмы порождения смыслов

том, что сознание находится, как правило, в неструктурированном состоянии, не дающем увидеть истину, и привести к истине может не движение, не исследование, а определенная структура, которую может придать сознанию какое-то переживание, текст, произведе­ние искусства и т.п. «Истина появляется тогда, когда твоя, действи­тельно тобою испытанная жизнь как бы всплывает в тебе очищенная и ясная» (там же, с. 15).

5. Столкновение смыслов происходит при встрече субъекта — но­
сителя внутреннего смыслового мира — с другими смысловыми ми­
рами. Перед субъектом встает проблема сопоставления разных
вариантов осмысления действительности, которые могут различать­
ся по степени полноты, разработанности, а также содержательно,
и характеризоваться разной степенью противоречивости. Столкно­
вение с иным смысловым миром приводит к осознанию относи­
тельности своего, и результатом взаимодействия двух смысловых
миров может являться либо обогащение смыслового мира субъек­
та, либо его более или менее радикальные перестройки, связан­
ные не только с обретением новых смыслов, но и с разрушением
старых. Возможно, конечно, и безрезультатное столкновение. Раз­
личные ситуации и эффекты столкновения смысловых миров будут
приведены ниже, в разделе 4.1., на материале диалогического об­
щения со значимыми другими — носителями иных смысловых ми­
ров — и взаимодействия с искусством — активности, направленной
не только и не столько на усвоение информации, сколько на озна­
комление с альтернативными смысловыми перспективами, смыс­
ловыми мирами.

6. Полагание смысла — это особый экзистенциальный акт, в
котором субъект своим сознательным и ответственным решением
устанавливает значимость чего-либо в своей жизни. Обратимся к
примерам. «Уильям Джеймс испытывал периоды глубокой депрес­
сии, когда ему было около тридцати. В это время он учился в Евро­
пе, изучая психологию. Потеряв веру в свободу волеизъявления, он
был совершенно подавлен мыслью, что все его поступки не более,
чем простые реакции, как у павловских собак, и тогда невозможно
достижение никаких целей. Состояние депрессии длилось несколь­
ко месяцев, и он уже подумывал о самоубийстве. Наконец, ему при­
шло в голову поставить на свободу. Он решил, что, просыпаясь
утром, он будет верить в свободу хотя бы на один день. Он выиграл
свою ставку. Вера в свободу обернулась самой свободой.

В качестве другого примера можно назвать Блэза Паскаля, фран­цузского физика семнадцатого века. Свое открытие он тоже назвал ставкой. Он поставил на то, что во Вселенной есть смысл. Как он сам писал, он решил, что если он прав, постулируя существование

глава 2. Онтологиясмысла

Бога, то это принесет ему счастье и наполнит жизнь смыслом, а если ошибается, он ничего не теряет, кроме жизни» (Мэй, 1994, с. 130)

То, что Джеймс и Паскаль, а вслед за ними и Р.Мэй называли ставкой, есть не что иное как осознанно выбранная вера во что-то, принятая по собственному решению. Это может быть вера в Бога, свободу, коммунизм, добро, зло, прогресс и т.д. и т.п. Такая созна­тельно выбранная вера не имеет внешнего обоснования, что отра­жено в знаменитом афоризме Тертуллиана: «Верую, ибо абсурдно». Абсурдно — значит, не имеет никакого рационального обоснова­ния. Вера обоснована только самим решением верить, в котором по­лагается смысл. Но парадоксальным образом само это решение создает тот смысл, который ложится в основание всей дальнейшей жизни.

Теперь, охарактеризовав настолько подробно, насколько это возможно на нынешнем этапе исследования, онтологию и механиз­мы порождения смыслов, вернемся к двум другим планам существо­вания смыслов — в превращенных формах.

2.5. феноменологический аспект смысла: смысл в структуре сознания