Отношение церкви к эвтаназии

Церковь полностью осуждает эвтаназию. Осуждение касается всякого посягательства на человеческую жизнь – как аборта, так и эвтаназии.

Однако в вопросе об отказе от искусственного жизнеобеспечения церковь не так категорична и выдвигает следующие критерии:

1. В случае наличия малейшего шанса на выход из коматозного состояния необходимо использовать все возможные методы для того, чтобы поддержать жизнь пациента, поскольку дело спасения человеческой жизни стоит любых усилий. Это особенно важно тогда, когда больной не способен самостоятельно высказать своего согласия.

2. Если коматозное состояние является необратимым и безысходным, то не обязательно использовать мучительные и дорогостоящие методы как материального, так и личного характера, поскольку все это лишь продлило бы агонию без какой-либо надежды на то, что больной придет в сознание. Но обязательным является оказание обычного лечения (особенно гидратация и парентеральное питание). Следует повторить, что определение необратимости и безнадежности на возвращение к сознанию всегда является одним из наиболее сложных и сомнительных.

3. Искусственное поддержание жизни при полном отсутствии мозговой деятельности, прямой ЭЭГ, отсутствии рефлексов, дыхания и сердцебиения было бы надругательством над умершим и его смертью и тяжелым ударом для родственников покойного.

Этические проблемы суицида

Проблема суицида или, говоря немедицинским языком, самоубийства, отнюдь не относится к числу проблем, поставленных современной биомедицинской этикой. Напротив, она, скорее традиционная проблема этики. Запрет на самоубийство, имеющийся практически во всех великих мировых религиях, ставший традиционным, находил отражение и в ряде философских концепций. Так, в этике Канта «само­убийство не дозволено ни при каких условиях. Человечность в на­шем лице неприкосновенна, это нечто святое, доверенное нам; че­ловеку подчинено все, лишь на себя самого он не должен посягать». Хотя были и иные мнения, в том числе вполне авторитетные, так, широко цитируется мнение Сенеки: «мудрый живет не сколько должен, а; сколько может». Если вернуться к религиозному видению суицида, то все религии, такие, как иудаизм, христианство и ислам, свое неприя­тие самоубийства обосновывают тем, что жизнь была дарована Бо­гом и люди не должны покушаться на разрушение этого дара. При этом в тех же религиях можно встретить такие явления, как мученичество, например, причем принятое добровольно и во славу Господа. Как правильно расценить такого рода поступки?

Из истории мы знаем, что ритуальный, связанный с культурными традициями суицид – явление, известное давно и распространенное в разных культурах. Начиная от древнеиндийских культовых самосожжений вдов, самоубийств кельтских или японских воинов в случае поражения, унижения или немощи, образцы самоубийства как ритуала нередко появлялись в разные времена. Однако в современном мире, конечно, мы живем в эпоху, когда многими людьми правит разум индивидуалистический и прагматический, поэтому этика должна искать другие основания, если она хочет опровергнуть аргументы в защиту самоубийства.

Поверхностный, основанный только на интуиции взгляд приводит нас к выводу, что люди в здравом уме не могут пытаться покончить с собой, а потому отношение к суицидентам должно быть отношением к людям, находящимся в болезненном состоянии и не отвечающим за свои поступки, недееспособным. Следовательно, обоснованно будет всячески препятствовать осуществлению суи­цидального намерения. Это значит, что даже если вы не совершаете преступления, когда совершаете самоубийство, вы не имеете права делать этого и любой человек может воспрепятствовать вашему действию. Косвенно эту позицию поддерживает то, что большинство тех, кого уда­лось спасти, не предпринимают повторных попыток суицида.

В то же время, эмпирически доказано (в нашей стране работами основателя отечественной суицидологи – А.Г.Амбрумовой), что лишь небольшая часть совершающих суицидальные попытки лиц являются страдающими психическими расстройствами. Чаще всего в основе суицида лежит состояние так называемой социально-психологической дезадаптации, когда человек имеет трудности приспособления к окружающему миру и находится в таком состоянии, когда доминируют несвойственные ему ранее переживания тревоги, депрессии, обиды, эмоциональной нестабильности. Более того, известно, что хотя человек, прежде чем подойти к мысли о суициде, должен дойти до крайней степени отчаяния, большинство из нас в определенные периоды жизни рассматривают возможность самоубийства. Следовательно, огульно трактовать любого, совершающего суицид как психически больного нет оснований.

Что же можно взять за основу этического подхода к суицидентам? Если считать любого человека носителем как рационального, так и иррационального, в том числе аффективно-обусловленного начала, то следует любой поступок человека трактовать как полимотивированный, как результат продуманных, устойчивых и случайных, второстепенных намерений. Принцип уважения автономии личности требует от нас уважения в первую очередь ее качеств автономной личности, то есть рационального начала. При этом неустойчивые намерения человека, обычно следствие ситуации и неблагоприятных обстоятельств, могут представлять собою иррациональное и, как правило, пре­ходящее желание умереть. При этом свершившееся самоубийство необратимо и человек не имеет шанса пересмотреть свое решение, то есть, совершив самоубийство, человек сам лишает себя возможности автономного выбора.

Решение по­кончить с жизнью во многом определяется тем, какой представля­ется жизнь человеку, который его принимает, а его представления о жизни может быть ситуативно, необъективно или зависеть от того, как к данному человеку относятся другие люди, а может даже только один человек. Не зря психологи иногда говорят, что суицид – это коммуникативный акт, по крайней мере, для части случаев. Но качество такой коммуникации и ее деструктивность настолько высоки, что, с одной стороны, порождают невообразимое чувство вины у оставленных родных и близких, с другой стороны, приравнивают самого суицидента к агрессору, лишают его статуса морального субъекта. Конечно, не всякий суицид возможно подвести под данное рассуждение. Если больному онкологическим заболеванием или СПИДом грозят неисчислимые страдания и боль, и это ведет к превентивному отказу от жизни, здесь агрессивный посыл поступка отступает. Можно согласиться с выбором, который делают люди в некоторых отчаянных ситуациях, когда един­ственной альтернативой оказывается неприемлемая жизнь. Но и в этом случае длительные сожаления и нередко трагические последствия суицида для родственников погибшего нельзя отрицать.

Неоспоримо, что множество различных вариантов суицида, его близость к психическим расстройствам, необычным состояниям, особенно – отчаянием, и именно это заставляет нас рекомендовать активное вмешательство, препятствующее осуществлению задуманного человеком. Чем более отчетливо в состоянии человека звучит его психическая неуравновешенность или иная неполноценность, тем более оправдан патернализм, отеческое и опекающее отношение. Но применительно к любому случаю только активное вмешательство, или стратегия отсрочивания, может помочь разобраться в мотивах суицида, в его условиях, обстоятельствах, в степени их исправимости, поскольку невмешательство полностью исключит какую-либо возможность повлиять на решение, принятое наспех, ситуативно или психически неуравновешенным субъектом. Наше вмешательство может дать человеку время все обдумать еще раз и как-то перестроить свою жизнь, в том числе с нашей помощью, что­бы она стала более приемлемой.

ТЕМА 6