Глава 27. скажи это три раза

Когда Кейл очнулся, он лежал на спине. Доктор Коди сидела на коленях рядом. Вокруг него происходило что–то, чего он не видел. Руки Захары умело и легко обёртывали окровавленную ткань вокруг его ноги: один раз, два – затяжка, узел. Кейл зашипел сквозь зубы. Холодный странный воздух отдавал металлической пылью. В животе всё переворачивалось.

Где мы?

– Всё хорошо, – её голос звучал как бы издалека. – Мы прорвались. Мы на посадочной палубе звёздного разрушителя.

Кейл перевернулся и попытался оглядеться. Боль в икре была испепеляющей и настолько сильной, что язык не поворачивался что–то сказать. Он судорожно втянул воздух через зубы и задержал дыхание, пока не убедился, что его не стошнит. Затем он опять глянул на доктора Коди – в глазах немного прояснилось. Хан и Чуви стояли позади неё у закрытого стыковочного люка.

– Где брат? – спросил Кейл хриплым голосом.

– Он там. С ним всё хорошо. Не шевелись.

Кейл повернул голову и увидел Трига на полу у внешней стены стыковочной шахты. Брат сидел, положив голову на колени, и качался, уставившись в пустоту. Выглядел он неважно. Кейл вспомнил его удивлённые слова: «Там отец», – при виде пришедшего за ним яростного существа. Придёт ли братишка в себя от потрясения?

«Скажи, не молчи», – велел он сам себе и вспомнил детское суеверие: скажи что–то три раза, и оно сбудется.

– Оно меня укусило? – спросил Кейл.

Захара ещё сильнее затянула импровизированную повязку.

– Не слишком туго? Надо остановить кровотечение.

– Оно меня укусило?

– Они ползут по шахте, – пробормотал Хан Соло, сделав нервный шаг назад, и глянул на доктора Коди и Кейла. – Мы скоро сможем идти?

Кейл слышал царапанье – оно раздавалось изнутри стыковочной башни. Руки стучали и царапали с той стороны шахты. Грызня. Эти существа из баржи проползли вверх за ними, к башне, понял он. Сейчас они ломают свои хрупкие ногти и зубы о металлическую трубу, пытаясь выбраться. Он вспомнил, что увидел, когда выглянул в станцию пилотирования баржи. Невозможно, но так оно и было. Воспоминания дополнились звуком их голода и злобы вместе с пронизывающей болью в ноге.

Трупы с баржи–тюрьмы ожили, и среди них был его отец.

Отец его укусил.

Слюна приобрела какой–то медный привкус. Кейл подался вперёд, открыл рот, но его не вырвало. Впрочем, желудок всё равно сокращался, словно сопротивляясь умиранию, как мог бы сказать старик–отец. «Мёртвый старик–отец», – вертелось в голове. Диафрагма дёргалась и расслаблялась с противной настойчивостью мускульной судороги.

– Слушай, парень, – услышал он голос Соло, чьё нетерпение пробило толстую пелену страха, накопившуюся в мыслях, – пора идти.

– А куда посоветуешь? – спросила доктор Коди.

– Если доберёмся до капитанского мостика разрушителя, может быть, заставим эту зверюгу лететь.

Чуви с сомнением заворчал.

– Это же корабль, так? – продолжил Хан. – Ты же летал на таких? Ты на всех летал. Осталось только пройти… – он неопределённо махнул рукой, – мимо этого.

Кейл вытер глаза и посмотрел туда, куда махнул Хан. Основной посадочный док и ангар представляли собой бескрайнюю дюрастальную пустыню, края которой простирались настолько далеко, что терялись из виду. Вот и сейчас перейти эту пустыню казалось невыполнимой задачей. И всё же…

– Поднимите меня, – сказал он.

Доктор Коди протянула руку. Он взял её и поднялся, расправив спину. Доктор Коди вела его. Сначала он думал, что это поможет, что он сможет опереться и на больную ногу.

– Не спеши, – предостерегла она. – Нет нужды торопиться.

Боль ударила, как ножом. Кейл упал на пол с тихим возгласом, похожим на стон, и посмотрел, что с ногой. Из раны плеснула кровь, пролилась на жгут и потемнела. Он заметил, что на него смотрит Триг, но не мог понять, беспокоится ли брат о нём или о том, что видел внизу. Какая разница! Теперь было уже всё равно: пролившаяся кровь красноречиво свидетельствовала о том, как обстоят их дела.

– Ты так не сможешь идти, – заметила доктор Коди.

– Подожди секунду.

– Ты истечёшь кровью ещё до того, как мы пройдём посадочный док.

– Я буду в порядке.

Она посмотрела на него, пригнулась и прошептала:

– Послушай меня и пойми правильно. Если не дать тебе отлежаться, ты просто умрёшь, – не поворачивая головы, она указала на Трига, сидящего на корточках. – Прямо у него на глазах. Ты этого хочешь?

Кейл помотал головой.

– Я останусь с тобой, – сказала она уже громче, чтобы все слышали. – Хан и Чуви, отведите Трига на капитанский мостик.

При упоминании своего имени мальчик вздрогнул, будто его толкнули, выпрямился и помотал головой.

– Нет, – он посмотрел на старшего брата, – я останусь с Кейлом.

– Подойди сюда, – велел Кейл.

Триг встал и подошёл.

– Я же сказал, что никому не дам тебя в обиду, – напомнил Кейл, – и я сдержу обещание. Но для этого нужно, чтобы ты сейчас же пошёл с ними.

Триг опять отчаянно замотал головой и заплакал.

– Мне страшно, – громко прошептал он. – Лицо отца…

– Послушай меня, – перебил Кейл. – Это был не отец.

Триг уставился на него.

– Это был кто–то другой. Мы же знаем, какой был отец. Мы помним, каким он был, и это был не он, – он помедлил. – Ты согласен?

– Но…

– Ты согласен?

Триг кивнул.

– Иди. Я догоню.

– Что с тобой будет?

– Мы с доктором Коди догоним вас, когда сможем.

– Обещаешь?

– Обещаю.

Кейл был рад, когда Коди взяла Трига за плечи и развернула его к Соло и вуки. Смотреть на испуганное и опечаленное лицо брата было невыносимо, но Кейл задержал взгляд ещё на мгновение.

– Триг?

Брат обернулся и сверкнул глазами.

– Я люблю тебя, – сказал Кейл.

– Тогда не гони меня.

– Доктор, возьмёшь бластер? – поинтересовался Соло.

– Ты дашь мне свой бластер? – удивилась Захара.

– Ну, – Хан отвёл взгляд. – Сама знаешь, если эти твари выберутся из шахты…

– Ничего, обойдусь.

– Уверена?

Она кивнула.

– Мы здесь долго не задержимся, – она глянула на Трига. – А с тобой ещё увидимся.

Кейл проследил за выражением лица брата, но Триг ничего не ответил и даже не кивнул. Он ушёл за Ханом Соло и Чубаккой.

Глава 28. Незабываемое

Они молча пошли по ангару.

Хан шёл первым, бластер болтался у него на боку. Казалось, они с Чубаккой знают, куда идти, так что Триг лишь сонно семенил следом. Вуки то и дело оборачивался, фыркал или ворчал, будто нюхал воздух и ему не нравился запах. В таких случаях Хан говорил: «Да, знаю», – но продолжал идти вперёд.

Тишина висела над ними чёрным облаком. Единственным звуком были шаги и эхо этих шагов от просторного стального пола, да скрип звёздного разрушителя в чёрном вакууме космоса. Больше никаких звуков не было вообще, что только подчёркивало размеры корабля и бесконечность окружающей его пустоты.

Триг всё это ненавидел.

В этой тишине его разум начинал блуждать, и «блуждать» ещё мягко сказано. Мысли просто дичали, носились в голове туда–сюда, будто сумасшедший, который порешил свою семью и останавливался то там, то здесь, чтобы покумекать над тем или другим результатом дел своих рук.

Откуда у меня такие мысли?

Ответ был хорошо известен.

Он вспомнил тварь, которая кинулась на него из спасательной капсулы. Он так и не рассказал о ней никому, даже брату. Эта тварь когда–то была заключённым, человеком, на нём была тюремная роба, но обстоятельства превратили его в нечто совсем иное. Одутловатое мёртвое лицо и впавшие чёрные глаза уже лишь отдалённо напоминали человеческие, а в злобном рычании, с которым она выпрыгнула из капсулы, и вовсе не было ничего человеческого. Тварь целилась ему в горло, и только благодаря быстроте реакции Трига ей не удалось осуществить свои намерения.

Он бросился в коридор и нырнул в техническую шахту, уцепившись за внутреннюю стену, а тварь упала вниз с безумным завывающим криком. Цепляясь за стену немеющими пальцами, Триг слышал, как тварь с хрустом ударилась о дно шахты – её лёгкое дыхание сорвалось, но, продолжая испытывать голод, она ещё карабкалась вверх, чтобы достать его.

Триг всё вспоминал этого заключённого, как бы страшны ни были воспоминания, и понимал, что главное – не думать о другом.

О другой твари, которая хромала по станции пилотирования к стыковочной шахте.

Той самой, с лицом отца.

То лицо, тоже распухшее и обвисшее, свисало с черепа, как плохо подогнанный противогаз, растянутый по линии глазниц. Эта картинка всё не выходила у Трига из головы. Он вспоминал, как это лицо улыбнулось ему, будто узнав. И всех остальных: стражников и заключённых.

«Это не отец, – повторял он себе. – Кейл сказал, что это не он, и ты мог сам в этом убедиться. Отец умер, ты с ним простился. Кем бы ни была эта тварь, это не отец».

И он почти поверил самому себе.

Почти.

Если не вспоминать глаза.

У отца самыми запоминающимися были глаза: тускло–синие радужки с золотистыми крапинками, тёмные проницательные зрачки, подвижные и ясные. Они выхватывали тебя, и тебе казалось, будто кроме тебя никого больше нет. Триг любил разговаривать с отцом. Отец умел рассмешить его одним взглядом.

У той твари были глаза отца.

Услышав позади в главном ангаре разрушителя какую–то возню, Триг резко обернулся. Он чувствовал, как кровь пульсирует в кончиках пальцев. Но там ничего не было, только широкий и плоский дюрастальной пол, а далеко позади, на другом краю, почти теряющиеся из виду съёжившиеся фигурки брата и доктора Коди.

«Я схожу с ума», – подумал он. Эта мысль совсем не напугала его. Наоборот, Триг почувствовал некоторое облегчение. За последние несколько дней он совсем потерял контроль над реальностью, и видения только усугубляли положение. Сумасшедший – почему бы нет? А что ещё думать, если мертвецы встают и впиваются тебе в шею?

А если мертвецом был твой отец?

Но Кейл сказал…

«Кейл ошибся, – пробормотал Триг, – просто ошибся». И он кивнул своим словам, ведь быть сумасшедшим значит иметь право говорить правду. Больше не надо притворяться, что ты в порядке, и это хорошо.

Он опять услышал тихую возню позади и резко обернулся, но ничего не заметил. Брата и доктора Коди больше не было видно – расстояние и недостаток освещения поглотили их очертания. Или преследующие твари уже их съели, и они умерли; что означало новую встречу вскоре, ведь так?

В конце концов болезнь вернёт их. Может быть, она всех возвращает.

Тригу казалось, будто он погружается в тёплую глубокую ванну. Слух притупился, в глазах помутнело, по доку побежали глубокие тени. Неудивительно, что Империя бросила звёздный разрушитель здесь, во всеми забытом углу галактики. Эта болезнь была страшнее всего, о чём он когда–либо слышал. Дарт Вейдер со своими неисчислимыми армиями казался невинным по сравнению с этой заразой. Триг размышлял, и ему хотелось одновременно блевать и смеяться, потому что так вели себя сумасшедшие, когда их отцы возвращались из мёртвых и нападали.

– Парень? Эй, парень…

Он заметил, что остановился. Перед ним стоял Хан Соло и смотрел на него через толстую и неподвижную воздушную подушку. Триг видел, как двигаются его губы, как он хмурит брови, задавая свой вопрос:

– Ты…

Но, хоть убей, Триг не мог понять, что же Хан говорит. Будто Соло говорил на другом языке. Мужчина стал трясти его за плечи, и мягкий воск, забивший Тригу уши, медленно растаял, прочистив слух.

– …в порядке? – спросил Хан.

При звуке его голоса Триг почувствовал, как застоявшийся воздух вокруг него зашевелился, утратил затхлость, как если бы он только что появился из невидимого кокона и сделал первый вдох. В носу закололо, а горло заболело, будто он проглотил слишком большой кусок. Триг понял, что сейчас опять расплачется. Даже если слёз больше не было.

Хан стоял и смущённо смотрел на него.

– Отец… – только и смог вымолвить Триг.

Хан открыл было рот, но промолчал. Стоявший слева Чубакка пригнулся и обнял Трига – будто обернул в тёплое, немного пахнущее плесенью одеяло. Триг чувствовал, как бьётся сердце вуки. Мягкий успокаивающий рык вырвался из глубины широкой груди. Он медленно высвободился.

– Ладно, – Хан прочистил горло. – Ты в порядке?

Триг кивнул. Это была ложь. Он был не в порядке, совсем не в порядке. Но ему стало лучше. Немного.

Мальчик огляделся. Они стояли у небольших кораблей, которые были видны ещё с другой стороны дока: старые ржавые посудины, использованные спасательные капсулы, захваченные повстанческие корабли и челноки, небольшой кореллийский фрахтовик. Техника лежала кучами вокруг них, как небольшая коллекция космического хлама.

Вуки вопросительно гаркнул.

– Неа, – отозвался Хан, – сомневаюсь, – он ткнул пальцем. – Можем подняться на основную палубу, не отставай.

– Ага, – сказал Триг, так как от него ждали какого–то ответа.

– На капитанский мостик дорога неблизкая. У таких штук дистанции на километры. Но если тут есть двигатель, то мы его заведём.

Триг кивнул, и они продолжили свой путь.

Где–то позади, вдали, раздался новый звук.

Крик.

Глава 29. Волна

Захара дёрнулась в сторону и оглянулась на стыковочную шахту. Доносящиеся изнутри крики были просто нечеловеческие. То был острый и полный ненависти визг сотен голосов: «И–и–и–и–и…» Математические склонности требовали начертить график волны его колебаний. Он давил на барабанные перепонки, потом пропадал вовсе, но вновь появлялся на той же частоте и уровне громкости.

Кейл простонал. Он что–то бормотал. Она пригнулась, чтобы лучше слышать.

– …трежьте её…

Захара посмотрела на него, удивлённая тем, что разобрала из его слов. А если бы не разобрала – то вот он, в полном сознании, смотрит в глаза и показывает на перебинтованную ногу.

– Доктор, пожалуйста. Вы должны её отрезать.

Поднялась новая волна криков: «и–и–и–И–И–И–и–и–и…» – и Захара переждала, пока звуки утихнут.

– Что?

«и–и–и–И–И–И–и–и–и…»

– Отрежьте её.

«и–и–и–И–И–И–и–и–и…»

– Это необязательно, – ответила она. – Не сейчас.

«и–и–и–И–И–И–и–и–и…»

– Я чувствую, как оно поднимается по мне. Отрежьте её, – его глаза были испуганные, но совершенно ясные. – Пожалуйста, мне плевать на боль. Просто отрежьте её.

«и–и–и–И–И–И–и–и–и…»

– Не могу.

– Тогда убейте меня.

Крики вновь усилились, ещё громче прежнего, звук поднимался и опускался по той же схеме. Это продолжалось в течение всего их разговора. Захара перекрикивала звуки, чтобы Кейл её слышал.

– Твой брат пошёл с Ханом и Чубаккой налаживать связь и искать медикаменты. Поверь, мы выберемся из всего этого. Нога сильно болит?

– Она не болит.

– Что?

– Это другое. Ноге не больно. Я просто чувствую, где отец… где меня укусили, – он широко раскрыл глаза, блестевшие как битое стекло, и она услышала, как воздух свистит у него в носу. Битву с паникой Кейл проиграл вчистую. – Развяжите ногу, чтобы я её видел. Я вам покажу.

– Нужно, чтобы нога была туго перебинтована.

– Оно проходит сквозь меня!

– Кейл, не надо!

Он сел и стал по очереди срывать окровавленные жгуты с икры. Захара попыталась помешать, но он остановил её одним взглядом, продолжая счищать с себя холщовые полосы, которые она вырвала из собственной куртки. Последний кусок довершил влажную красную кучу.

– Видите? – на лице Кейла мелькнули одновременно ужас и торжество. – Я же говорил.

Захара пригляделась. На икре не хватало куска плоти размером с кулак. Голая большеберцовая кость проглядывала сквозь разорванные мышцы и сосуды. Повреждённая плоть вокруг раны посерела. Она с зачарованным ужасом смотрела, как та же серая тень поднималась по ноге, мимо колена к бедру, пульсируя и покрываясь желеобразной плёнкой. Будто какая–то рука у мальчика под кожей подбиралась всё ближе и ближе к груди.

– Уберите её! – взвизгнул Кейл, как крикуны из шахты. – Отрежьте её! Выкиньте её! Избавьте меня от неё!

Захаре показалось, что время остановилось. Ей вдруг вспомнилось, как один из преподавателей на Риннале сказал на лекции: «Придёт день, и вы столкнётесь с ситуацией, к которой окажетесь полностью неподготовлены как физически, так и эмоционально. Тогда вы и узнаете, какие из вас врачи, насколько вы подвержены страху и как хорошо вы выучились».

Она рывком раскрыла карман брюк и вытащила медкомплект. Внутри лежали скальпели, марля, бинт – самые простые медицинские средства. Кейл продолжал орать. Серая пульсирующая опухоль продвинулась мимо талии, забралась на живот, превращая розовую кожу в бесцветную с крапинками массу. Захару чуть не стошнило – будто мясо гнило изнутри.

Он умирает. Или хуже того. Не медли.

Взяв из комплекта скальпель, Захара коснулась заострённым концом голой плоти прямо под пупком. На мгновение крики Кейла превратились в визг боли. Он уставился на её руки, когда она ширила разрез, пробиваясь пальцами сквозь слой подкожного жира к сведённым брюшным мышцам. На верхней губе и лбу пробился холодный пот. Она выкинула эту мысль из головы и сосредоточилась на том, что открывалось её взору.

Мускульные жилы скользили меж её пальцев, как натянутые влажные нити пряжи. Она видела их в своём сознании, чувствовала непривычную теплоту под ними – это навязчивое присутствие; эту штуку, которая прорубала себе извилистый путь наверх. Кончиками пальцев она почувствовала лёгкое шевеление – и сжала руки. Что–то вдруг дёрнулось и выплеснулось на неё из–под мышечного слоя – густой слизкий перламутровый гной обволакивал ей кисти рук.

Крики из шахты стали просто оглушающими.

Захара отдёрнула руки и стала смотреть, как мутноватая жидкость сначала сгустилась, потом дёрнулась, и наконец обернулась перчатками вокруг её рук в поисках открытых ран, через которые можно было бы пробраться внутрь. Чем больше это находилось на воздухе, тем сильнее вокруг воняло. Захара вытерла руки о брюки, с трудом сдерживая позывы рвоты и повторяя себе, что если она даст слабину сейчас, то уже никогда не соберёт свою волю в кулак.

Лицо Кейла побледнело, приобрело серый оттенок. В шоке, не мигая, мальчик смотрел на неё. Захара надеялась, что он потеряет сознание. Пока этого не происходило, но он хотя бы перестал орать.

– Придётся опять залезть тебе внутрь, – сказала она. – Надо убедиться, что я удалила всё.

Не успел он ответить, как она засунула руку в разрез, пошевелила там в ожидании, что дёргающаяся слизь опять набросится на пальцы, но ничего не почувствовала. Опустив глаза, она увидела, что серо–чёрный цвет гниения так и остался над линией талии, но не продвинулся дальше.

– Кажется, получилось.

Глубоко вздохнув, она перевела взгляд на Кейла. Он всё же потерял сознание, закрыв глаза и завалившись набок. Захара подобрала сорванную с него рубашку, сложила и прижала к ране, чтобы остановить кровотечение. Прижимая жгут, тяжело дыша, она мечтала, чтобы сердце замедлило биение до обычного уровня. Она не понимала, помогла ли больше или навредила. Однако Кейл был ещё жив и дышал. Если бы она ничего не сделала, результат мог быть совсем другим.

Чуть позже, когда она немного успокоилась, Захара поняла, что в стыковочной шахте рядом с ними всё стихло.

Крики прекратились.

А потом, откуда–то издалека, она услышала другой звук, неясный ответный рык.

Что–то на другом конце звёздного разрушителя уже кричало в ответ.