Ларри Янг, Брайан Александер

Химия любви

Научный взгляд на любовь, секс и влечение

Larry Young, Brian Alexander

The chemistry between us. Love, Sex, and the Science of Attraction

This edition is published by arrangement with Tessler Literary Agency and Andrew Nurnberg Literary Agency.

Copyright © Larry J. Young and Brian Alexander, 2012. All rights reserved.

© Перевод, издание на русском языке, оформление. Издательство «Синдбад», 2014.

Каждой семье, в которой живет любовь

Люди повинуются прежде всего инстинкту и лишь потом – доводам разума.

Теодор Драйзер. Сестра Керри

Введение

Представление о любви как о некой неразгаданной тайне, возможно, уходит корнями в глубь веков – настолько прочно оно укоренилось в человеческом сознании. Платон называл любовь «иррациональным желанием». Когда Коул Портер[1]артистично вскидывал руки и обреченно вздыхал: «Что такое эта любовь?» – он задавал вопрос, волнующий большинство из нас. В этой песне (из его классического репертуара) человек доволен своей «серой» жизнью до тех пор, пока в нее таинственным образом не проникнет любовь, переворачивая всё вверх дном и превращая его в глупца.

Рано или поздно всем нам приходится ощущать те волнующие изменения в поведении, которые происходят, когда в нашу жизнь входит любовь. Жажда секса кажется неутолимой. Мы до такой степени хотим его, что готовы платить за одно только напоминание о нем, способствуя финансовому благополучию Хью Хефнера, Джимми Чу[2]и экономики Лас-Вегаса. Сочетание эротического желания и возникающей вслед за ним любви, возможно, самая великая сила на земле. Люди убивают за любовь. Мы вступаем в брак с женщиной, у которой есть дети, и с радостью принимаем на себя заботу о них, хотя, будучи холостяками, не имели ни малейшего желания обзаводиться потомством. Мы меняем религиозные взгляды, а то и обращаемся в веру. Мы оставляем теплый Майами и переезжаем в морозную Миннесоту. Мы думаем о том и делаем то, что прежде не могли даже вообразить, соглашаемся на образ жизни, который не представляли себе, и все это – под влиянием любви. А когда любовь заканчивается, мы, как некогда довольный жизнью герой песни Портера, пытаемся понять, что пошло не так и как мы могли быть такими глупцами.

Как же это происходит? Каким образом два совершенно незнакомых человека не просто приходят к выводу, что было бы неплохо связать свои жизни, но решают, что они должны их связать? Как мужчина может говорить, что любит свою жену, и при этом заниматься сексом с другой женщиной? Почему мы поддерживаем отношения даже после того, как влюбленность уходит? Как можно влюбиться не в «того» человека? Как люди находят подходящего партнера? Как начинается любовь? Что заставляет матерей заботиться о своих детях? Почему наши симпатии направлены на людей определенного пола? Что, в конце концов, означает быть мужчиной или женщиной – где и как рождается и формируется это представление?

Когда Ларри начинал свои исследования для докторской диссертации по нейробиологии на зоологическом факультете Техасского университета, он и не думал искать ответы на все эти вопросы. Он просто изучал необычный вид ящериц. (Позже мы объясним, что в этих ящерицах необычного.) Ящерицы сами по себе не давали повода размышлять о тайнах человеческой любви, однако у Ларри начали возникать определенные соображения, когда он обнаружил, что, если ввести им некое вещество, то их половое поведение окажется целиком и полностью под его контролем. Всего одна молекула, действующая на мозг, производила кардинальные изменения в их брачном поведении. Для научной карьеры Ларри это открытие стало поворотным моментом. Он не был первым, кто выявил подобные свойства у вещества. Как вы скоро узнаете, по этому пути прошли целые поколения исследователей. Изучая их работы и проводя собственные исследования, Ларри (как и другие ученые) приходил к своему пониманию социальной нейробиологии – науки, изучающей наши отношения с окружающими. Постепенно он начал осознавать, что процессы, происходящие в нашем мозге, могут дать ответ на те загадки, которые так долго заводили людей в тупик. Эта книга – попытка описать увиденную им картину.

До сих пор Платон, Портер и иже с ними только разводили руками, пытаясь объяснить любовь, поэтому попытка сделать то, что не удалось им, кому-то может показаться безнадежной затеей. И все-таки мы, объединив усилия, решили попробовать, потому что результаты новых научных исследований доказывают: интуиция не подвела Ларри. Привязанность, желание и любовь не настолько таинственны, как мы привыкли думать. На самом деле любовь не приходит и не уходит. Сложным любовным поведением управляет всего несколько веществ в нашем мозге. Молекулы этих веществ воздействуют на определенные цепи нервных клеток и через них влияют на принятие нами решений, порой таких, которые кардинальным образом меняют нашу жизнь.

Поведение, порожденное любовным чувством, включающее различные символы и ритуалы, кажется нам тайной за семью печатями, поскольку мы почти не имеем над ним власти. При этом мы предпочитаем думать, что глубинные инстинкты не управляют нами и статус «царя природы» ограждает нас от страстей. В конце концов, есть же у человека лобные доли – большие, сложно устроенные участки коры головного мозга. Обладание этим высокоинтеллектуальным инструментом успокаивает нас, и мы тешим себя мнимой уверенностью, что в процессе длительных эволюционных изменений возвысились над нашими дальними родственниками – не особенно умными, подчиняющимися инстинктам животными. Врач и нейробиолог из Стэнфордского университета Джозеф Парвизи называет это человеческое убеждение «кортикоцентрической предвзятостью[3]». Мозг состоит из ряда структур, которые реагируют на множество нейрохимических веществ. Вопреки распространенному мнению ни одна из областей мозга не «выше» и не «ниже» любой другой. Поведение не всегда формируется в результате поочередной, «ступенчатой» работы соподчиненных мозговых структур. Оно скорее продукт взаимодействия разных отделов мозга. Это не значит, что люди сдаются на милость своих иррациональных влечений, и мы не отстаиваем в книге такую точку зрения. Разум действительно помогает человеку усмирить свои желания, однако мы обязаны учитывать и мощность природного двигателя. Мозговые цепи желания и любви оказывают такое мощное воздействие, что легко подавляют рациональное начало, делая наше поведение игрушкой движущих сил эволюции. Как писал Парвизи, в XIX веке «считалось, что люди принципиально отличаются от животных своей способностью сознательно подавлять инстинктивные желания благодаря рациональному мышлению и чистому разуму. Однако времена изменились. С некоторых пор мы допускаем, что истинно человеческие ценности, такие как сострадание и чувство справедливости, имеют биологическую основу и что у животных есть культура».

Речь в этой книге идет как о людях, так и о животных, и на то есть причины. Животные способны много рассказать о человеческой любви и нашем сексуальном поведении. Нередко можно услышать высказывания в духе «животные не люди», но так в основном говорят те, кто пытается оспорить необходимость исследований поведения животных. Да, действительно, животные не люди. Но когда дело доходит до ухаживания и размножения, животные – даже те из них, кого считают примитивными, – испытывают на себе влияние тех же веществ, что и мы. Эти вещества запускают определенное поведение и у животных, и у людей. У человека сохранились элементы поведения, аналогичные тем, что есть в поведении животных, потому что у него в организме присутствуют такие же, как у животных, химические вещества, а также потому, что в его мозге сохранились определенные нервные клетки (нейроны), восприимчивые к этим веществам. Работа нейронов как раз и обеспечивает соответствующее поведение. Конечно, у человека вся эта сложная система несколько иная, чем у животных, она подстроена под его особенности, но тем не менее она есть и она побуждает его к действиям.

Возможно, вы смотрели по телевизору передачи о функциональной магнитно-резонансной томографии и других технологиях, применяемых в исследованиях человеческого мозга. Людям дают послушать музыку, предлагают решить математическую задачу или показывают фрагмент футбольного матча и получают изображения с потрясающей цветовой гаммой, на которых видна реакция той или иной области мозга, выделенной зеленым или красным цветом. Эти эксперименты очень ценны, о некоторых из них вы прочтете в нашей книге. Однако магнитно-резонансная томография и подобные технологии отнюдь не единственный и даже не самый мощный инструмент для изучения поведения. Их используют так часто и с таким энтузиазмом лишь потому, что это один из немногих этичных способов заглянуть внутрь живого человеческого мозга. К сожалению, результаты таких тестов позволяют скорее строить предположения, чем что-либо утверждать. С другой стороны, новые техники изучения животных позволяют ученым понять, как внешние воздействия влияют на поведение, какие вещества участвуют в этих процессах и что при этом происходит в мозге. Эксперименты на животных, дополненные изучением человека с помощью методов магнитно-резонансной томографии, помогают ученым разобраться в механизме таких эмоций, как страх и тревога. Благодаря этим открытиям созданы лекарства для лечения человеческих фобий и посттравматических нервных расстройств.

Кто-то возразит, что секс и любовь у человека слишком сложны и слишком загадочны, чтобы объяснять наше половое и романтическое поведение, полагаясь на результаты опытов на животных. Мы готовы к таким возражениям. Из этой книги вы узнаете, что у некоторых животных, – например у нашей скромной маленькой соседки степной полевки, – поведение поразительно похоже на человеческое. Полевки образуют моногамные связи. Они «влюбляются». Тоскуют, потеряв партнера. Спешат вернуться домой. Занимаются сексом, реагируя на химические сигналы. Они обманывают своих «супругов». Самцы демонстрируют поведение, характерное для самцов, а самки – характерное для самок, потому что с момента оплодотворения яйцеклетки до момента, когда зверьки станут взрослыми, их мозг развивается строго заданным образом, как это происходит и с человеческим мозгом. Оказывается, точно такие же гены, какие отвечают за поведение полевок, влияют и на наше поведение.

Разумеется, мы расскажем о последних открытиях, сделанных в области исследований на людях. Вы узнаете, что недавно появилась возможность управлять человеческими эмоциями с помощью тех самых веществ, которые использовались в опытах на животных.

Несмотря на всю важность вопроса о романтической любви, проблемы, затронутые в этой книге, выходят далеко за пределы темы романтических отношений – они касаются природы нашего общества. То, что социальная нейробиология рассказывает о любви, относится и к нашей жизни в целом, и к миру, в котором мы существуем. Люди, страдающие аутизмом, социальной тревожностью, шизофренией, явно избегают малейших социальных взаимодействий: названные нарушения психики уничтожают способность человека вступать в отношения с другими людьми. Любое общество, любая культура – это здание, построенное из кирпичиков, скрепленных социальными связями, начиная от первого взгляда матери на своего ребенка, от дружеских рукопожатий и улыбок покупателя и продавца и кончая первым поцелуем влюбленных. Поэтому всё, что нарушает прочность этих связей, оказывает такое же сильное влияние на общество, как и на отдельного человека.

Намерение изложить перед вами великую теорию, в которой объединены закономерности работы мозга, секс и любовь, теорию, дающую ответы на вопросы, тревожившие античных философов и Коула Портера, заставляет нас немного робеть, отчасти потому, что выводы, предложенные в этой книге, могут оказаться спорными. Важно помнить, что многое из того, о чем вы прочтете на этих страницах, – всего лишь гипотезы о природе любви. Эти гипотезы основаны на научных данных, но пока не нашли строгого подтверждения в рамках научной теории. Мы считаем свою книгу смелой попыткой объяснить то, что прежде казалось необъяснимым. В конечном итоге критики и читатели сами решат, достигли мы поставленных целей или нет. По крайней мере, прочитав эту книгу, вы будете намного больше знать о любви, о том, почему ее следует считать вовсе не безумием, а заложенным в нас механизмом действия. Впрочем, мы допускаем, что это знание вряд ли вас утешит, когда однажды февральским утром вы проснетесь в незнакомом заснеженном городе, где-нибудь в Миннесоте.

Глава 1

Мозг: мужской или женский?

Чуть более шестидесяти лет назад Симона де Бовуар в своей книге «Второй пол» написала: «Человек не рождается женщиной, а становится ею». Высказывание де Бовуар превратилось в универсальный девиз феминисток и дизайнеров моды. Вероятно, модельеры не до конца понимают смысл, вложенный де Бовуар в эту фразу. Она считала, что тендерное поведение навязано женщине патриархальным обществом, а модельеры полагают, что женственность можно придать человеку, надев на него изящное платье и пару туфель на высоком каблуке. Всё же суть тут одна: женское и мужское поведение – результат воздействия извне. Между тем сведения о детях из маленького городка Лас-Салинас в Доминиканской Республике показывают, что Симона де Бовуар ошибалась.

Луис Гуэрреро не собирался оспаривать мнение великой французской мыслительницы – его просто заинтересовала одна странность. В конце 1960-х он, молодой врач, работающий в госпитале Санто-Доминго, узнал кое-что необычное о нескольких детях из Лас-Салинаса, а именно: тамошние девочки превращались в мальчиков. Почему?

Коренной житель Доминиканской Республики, Гуэрреро в те годы не имел возможности заняться серьезным исследованием явления, с которым столкнулся. Однако он о нем не забыл и, когда приехал в США для прохождения интернатуры по эндокринологии в Медицинском колледже Корнелльского университета, заинтересовал этой темой местных специалистов. Вот тогда исследователи из университета отправились в Лас-Салинас, чтобы разобраться в происходящем.

Преодолеть сто пятьдесят миль от столицы Доминиканской Республики Санто-Доминго до Лас-Салинаса оказалось непростой задачей. В начале 1970-х дороги большей частью были грунтовыми. «На крутых поворотах наши машины скрипели, как будто вот-вот развалятся», – вспоминает Гуэрреро. Лас-Салинас был тогда бедным городом. Кровли домов вместо черепицы были крыты пальмовыми листьями. Главная улица, Калле Дуарте, представляла собой пыльную дорогу без асфальтового покрытия. В домах не было водопровода, а в некоторых и туалетов. Люди мылись в реке. Те из мужчин, кто не работал на соляных копях, давших городу имя, рубили деревья, чтобы получать печной уголь, или возделывали небольшие участки земли. Даже сегодня в городе нет ничего способного привлечь гостей. Ближайший пляж из тех, которые сделали Доминиканскую Республику любимым местом отдыха туристов со всего мира, находится в пятнадцати милях от Лас-Салинаса. С запада к городу примыкает кладбище. За ним открываются старые соляные копи – искрящиеся шрамы на теле природы. Сейчас Калле Дуарте заасфальтирована, большинство домов покрыто кровельным железом и оснащено водопроводом, но в целом тут мало что изменилось.

Группа исследователей из Корнелла выяснила, что два десятка детей, о которых шла речь выше, при рождении выглядели как вполне обычные девочки. Они имели женские гениталии, включающие половые губы и клитор.

Естественно, в семьях их растили как девочек. Повзрослев, эти девочки начинали носить ободки для волос и платья (если, конечно, они у них были). Они занимались домашними делами, которые обычно поручались девочкам, в то время как мальчики гуляли на улице и развлекались как могли. Затем, после начала полового созревания, у этих девочек вырастал пенис. Такое явление случалось на протяжении многих поколений, так что местные даже придумали ему название: guevedoces , или «пенис в двенадцать». Таких детей называли «мачиэмбра» (machihembra – «сперва женщина, потом мужчина»), и в конце концов девочки действительно становились мужчинами. Половые губы у них превращались в мошонку с яичками. Тембр голоса снижался, увеличивалась мышечная масса. Фотография одного девятнадцатилетнего «мачиэмбра» демонстрирует четко выраженную мускулатуру крепкого боксера среднего веса. Менялось и их поведение. Они старались выглядеть как мальчики, присоединялись к деревенским парням в их играх и начинали ухаживать за девушками. Большинство женились. У некоторых появлялись дети. Переход во взрослое мужское состояние не всегда происходил с легкостью, и между «мачиэмбра» и остальными мужчинами на протяжении жизни сохранялись различия. Их пенисы были чуть меньше среднего размера, у них плохо росла борода. Волосы с возрастом не выпадали. Кроме того, у них были и проблемы в общении: представьте, каким издевкам подвергается подросток-школьник, если его приятели знают, что когда-то он был девочкой. И всё же после периода полового созревания они становились полноценными мужчинами. Но главное, они воспринимали себя как мужчин.

За год до описанных событий психолог Джон Мани выступил перед ежегодным собранием Американского научного общества с сообщением о проведенном им потрясающем эксперименте. Еще в 1955 году Мани заявил, что в тендерном отношении новорожденный младенец – это «чистый лист». У него может быть мужской или женский набор хромосом, половые органы мальчика или девочки, однако, утверждал Мани, словно вступая в диалог с Бовуар, биологический пол не диктует человеку половую идентичность. Как и Бовуар, он настаивал, что поведение, свойственное тому или иному полу, навязывается родителями, обществом и культурой: воспитание сильнее природы.

По разным причинам в США примерно один на тысячу или две тысячи младенцев, по статистике, рождается с нечетко выраженными гениталиями. У девочки может быть увеличенный клитор, похожий на половой член, у мальчика – неопущенные яички и микропенис (или никакого пениса вообще). Изредка новорожденный оказывается истинным гермафродитом, то есть обладает и женской и мужской половой системой. Прежде в таких случаях всегда возникал вопрос: как поступить? Обычно принимали решение оставить всё как есть, но после 1973 года многие стали разделять и открыто поощрять точку зрения Мани. Уже давно хирурги, оперирующие детей с нечетко выраженными гениталиями, говорят: «Проще выкопать ямку, чем вкопать столбик», то есть создать пенис гораздо сложнее, чем псевдовлагалище. Поэтому многие врачи просто-напросто с помощью скальпеля наделяли «не определившихся» детей женским полом (в том числе имевших мужской набор хромосом). Мани настаивал, что если в таких случаях проводить пожизненное лечение гормонами, сопровождая его соответствующим влиянием со стороны общества и родителей, у ребенка проблем не будет. Он дал врачам и родителям разумную отговорку, в которой они нуждались. Мало кто сомневался в его словах.

Мани был уверен в том, что его теория верна, но никаких точных данных о том, что именно общество создает половую идентичность человека, не существовало. Да и как можно было провести подобный эксперимент? В идеале следовало взять ребенка с нормальным хромосомным набором, нормальными половыми органами и трансформировать его гениталии в гениталии противоположного пола. Это никак не согласовывалось с этикой. Более того, тогда никто даже не думал проводить наблюдения за «измененным» ребенком, сравнивая его с контрольным индивидом (нормальным ребенком, живущим в той же среде). Такие данные могли бы послужить на пользу делу. Как это часто бывает, помог случай.

В 1965 году в канадской семье Реймер родились однояйцевые близнецы, два совершенно нормальных мальчика Брюс и Брайан. После неудачной хирургической операции на крайней плоти Брюс практически лишился пениса, и родители ребенка обратились к Мани, который сразу понял, что несчастье, случившееся с Брюсом, – идеальная ситуация для контрольного эксперимента. У Брюса и Брайана были одинаковые гены, они родились от одной матери и будут расти в одном доме. Поскольку до злополучного хирургического вмешательства Брюс был нормальным мальчиком, его принадлежность к мужскому полу не вызывала вопросов, как могло бы быть, если б он родился с неопределенными гениталиями или гермафродитом. Если Брюс станет вести себя как типичная девочка, а Брайан – как типичный мальчик, никто не поставит под сомнение точку зрения Мани, согласно которой именно общество, а не природа оказывает основное влияние на тендерное поведение человека.

Реймеры последовали совету Мани. Брюсу удалили яички и начали давать ему гормоны – эстрогены. Его воспитывали как девочку, звали Брендой и позволили Мани сделать сенсационное заявление, которое позже стало известно как «случай Джона-Джоан». На собрании Американского научного общества Мани заявил, что эксперимент прошел удачно. Брат подопытного ребенка, Брайан, вел себя так, как должен вести себя восьмилетний мальчик: он был сделан, по словам Мани, «из хлопушек, линеек и батареек», любил активные игры. Тем временем Бренда, само очарование, занималась платьями и куклами. После этой научной встречи журнал Time сообщил, что Мани в своем выступлении представил «серьезные свидетельства в пользу защитников прав женщин: традиционные модели мужского и женского поведения можно изменить… Мани… убежден, что почти все тендерные различия определяются культурой, а значит, они являются приобретенными».

В 1898 году одна из первых феминисток Шарлотта Перкинс Гилман в своей работе «Женщины и экономика» заявила, что «женского ума не существует. Мозг – это не половой орган. С таким же успехом можно говорить о женской печени». Феминистки второй волны приняли идеи Мани как научное доказательство того, что выше уровня плеч мужчины и женщины не имеют существенных врожденных различий. Результаты исследования в Лас-Салинасе ставили подобные умозаключения под сомнение. Ученые из Корнелла обнаружили двадцать четыре человека с «пенисом в двенадцать». Они происходили из тринадцати различных семей, и все семьи, кроме одной, вели свой род от женщины по имени Альтаграсия Карраско, которая жила семь поколений назад. Очевидно, в основе явления лежала генетика.

Судя по хромосомному набору, «мачиэмбра» были нормальными мужчинами. При рождении у них имелись неопущенные яички, остававшиеся в брюшной полости. То, что походило на половые губы, на самом деле было зачатком мошонки. Клитор был не клитором, а половым членом, ожидающим сигнала к развитию – сигнала, который не был получен, пока зародыши росли и развивались в утробе матери. Иначе говоря, «мачиэмбра» рождались псевдогермафродитами. Они выглядели как девочки, но на самом деле были мальчиками. Отклонение в развитии вызывала мутация – ошибка в гене, где записана информация о синтезе белка под названием 5-альфа-редуктаза. Этот белок является ферментом – веществом, ускоряющим химические реакции в клетках. Таким образом, одна мутация нарушала целый ряд взаимосвязанных процессов.

В клетках ни один процесс не начинается сам по себе – для его запуска клетка должна получить сигнал. В роли сигналов выступают химические вещества, например гормоны. Если такие вещества поступают к клетке извне, например из крови, они прикрепляются к ее рецепторам – особым структурам, расположенным внутри клетки или на ее поверхности. Рецепторы, восприняв сигнал, передают его генам, и в клетке начинается синтез того или иного белка. Половые гормоны (мужской тестостерон и женский эстроген) запускают процессы формирования половых органов. Информацию о начале формирования простаты, пениса и мошонки передает половой гормон под названием дигидротестостерон (ДГТ), за его производство отвечает вышеназванный фермент 5-альфа-редуктаза. Если нарушен синтез 5-альфа-редуктазы, то и синтез ДГТ происходить не будет. Тестостерон, который обычно присутствует в крови зародыша, прикрепляется к тем же рецепторам, что и ДГТ, и мог бы запустить нужные реакции, но он не настолько мощный гормон, чтобы заменить собой ДГТ. Вот почему мутация в гене 5-альфа-редуктазы приводит к тому, что клетки плода «мачиэмбра» не получают сигнала к созданию мужских гениталий: сказывается отсутствие ДГТ. Зато когда дети достигают половой зрелости, их яички начинают вырабатывать очень большое количество тестостерона. Его многочисленные молекулы массово «атакуют» рецепторы клеток, из которых развиваются половой член и мошонка: тестостерон берет не качеством, а количеством, и – пожалуйста – «девочки» превращаются в мальчиков.

После периода полового созревания ДГТ уже не играет такой важной роли в организме, однако клетки некоторых тканей, в том числе такие, которые создают волосяной покров и формируют простату, сохраняют к нему чувствительность. В организме «мачиэмбра» сигнал, поступающий к этим клеткам, очень слабый, поэтому у псевдогермафродитов из Лас-Салинаса плохо росла борода, была маленькая простата, а линия роста волос на голове сохранялась на протяжении жизни. Волосяные фолликулы на голове мужчины чувствительны к ДГТ. В зависимости от генетических особенностей чувствительность к ДГТ может с возрастом приводить к облысению. (Когда вы видите рекламу, показывающую мужчину, которому не терпится в туалет или привлекательную женщину, которая гладит пышную шевелюру своего приятеля, поблагодарите «мачиэмбра» из Лас-Салинаса. Такие лекарства, как аводарт для увеличения простаты и пропеция для роста волос, содержат вещества, снижающие активность фермента 5-альфа-редуктазы.)

Ученые из Корнелла разгадали одну загадку, но наткнулись на другую. Если Мани прав и половая идентичность, а также соответствующее тендерное поведение формируется в основном под влиянием общества, почему тогда молодые люди, которые в первые годы жизни были «девочками» и воспитывались как девочки, с готовностью принимали свою новую мужественность? Да, они сталкивались с некоторыми сложностями, но перемена пола их не шокировала. Видимо, не новоприобретенный половой член, а что-то другое подсказывало им, что они всегда были мужчинами. Из первоначальной группы «мачиэмбра», находившейся под наблюдением специалистов из Корнелла, лишь один человек после подросткового периода продолжал играть «женскую» роль, и то, по словам Гуэрреро, он скорее всего сохранил свое амплуа, только чтобы легче было налаживать сексуальные контакты с девушками.

Спустя год после появления в Sience статьи о детях из Лас-Салинаса Мани в ярких красках поведал о том, что ждет Бренду Реймер в будущем. «Сейчас ей девять лет, у нее женская половая идентичность, составляющая яркий контраст с мужской половой идентичностью ее брата. Некоторые из пациентов [лечившиеся у Мани] уже стали подростками или взрослыми. Их пример позволяет ожидать, что близнец в плане эротического поведения и в половой жизни будет поступать как женщина. Продолжая терапию эстрогеном, Бренда будет сохранять нормальный женский облик и сексуально привлекательную внешность. Также она сможет стать матерью, усыновив ребенка».

В 1979 году известные сексологи Роберт Колодны, Уильям Мастерс и Вирджиния Джонсон опубликовали примечательную книгу – «Учебник по половой медицине», где подчеркивали важность трансформации Бренды. «Детское развитие этой девочки (с генетической точки зрения – мальчика) с поразительной точностью идет по женскому сценарию, и своим поведением она очень отличается от брата-близнеца. Нормальность ее развития – важный показатель того, что половая идентичность пластична, а вклад социального обучения и среды в половое самоопределение человека относителен». Точка зрения Мани стала медицинской истиной. Однако в том же году одна из членов корнелльской группы, Джулианн Императо-Макгинли, написала статью для New England Journal of Medicine , в которой расширила тему первого научного отчета об исследованиях 5-альфа-редуктазы. Императо-Макгинли категорично заявила, что формирование мужской половой идентичности зависит главным образом от того, подвергается ли воздействию полового гормона (тестостерона) мозг плода в период внутриутробного развития, затем – в младенческий период и в период полового созревания, а не от того, как воспитывают ребенка – как мальчика или как девочку.

Рут Блейер, врач, профессор медицины, специалист по исследованиям женщин в университете Висконсина, а также известная феминистка, основавшая в Мэдисоне книжный магазин и кафе «Лисистрата» (названное в честь героини одноименной пьесы Аристофана, убедившей греческих женщин воздерживаться от секса с мужчинами), написала в журнал разгромное письмо. Блейер училась нейроанатомии в университете Джона Хопкинса. Цитируя исследование Мани, она выразила сомнения в «научной объективности и применимости методов», использованных группой из Корнелла.

«Авторы даже не попытались найти иное объяснение» переходу «мачиэмбра» от женской половой идентичности к мужской, «что поистине удивительно», отмечала она в своем письме. Конечно, девочки были вынуждены вести себя как мальчики, настаивала Блейер, ведь у них рос половой член! Все вокруг начинали относиться к ним как к мальчикам. Чтобы вести себя как девочка в такой ситуации, пришлось бы игнорировать ожидания окружающих. Кроме того, писала она, девочки в этом обществе ущемлены в правах. Они не могли бегать и играть, как мальчики, потому что занимались домашними делами. Любой здравомыслящий человек сделает вывод, что быть мальчиком гораздо лучше. «Я опасаюсь, – добавляла она, – что это исследование, как и другие работы, наполненные ложными умозаключениями, ошибочной логикой и узкими интерпретациями, будут использованы… в качестве доказательства того, что мозг плода развивается по неизменяемому шаблону в зависимости от наличия или отсутствия андрогенов…»

Через несколько месяцев после публикации письма Блейер четырнадцатилетняя Бренда Реймер, которая жаждала быть мужчиной, изменила свое имя на Дэвид. Великий эксперимент Мани не просто провалился – он оказался полной катастрофой. Оставаясь в роли Бренды, молодой Брюс Реймер ненавидел платья. Когда Брайан отказался делиться с ним машинками и конструкторами, Брюс-Бренда скопил деньги и купил свои собственные. Он сам приобретал игрушечные пистолеты, чтобы играть с Брайаном в войну.

Правда оказалась неудобной не только для Мани. В 1970 году журналист Том Вольф высмеял левые политические взгляды, насаждаемые богатыми и социально успешными. Он назвал их «шиком радикалов». Через десять лет «шик радикалов» стал культурой большинства. Одна из ее самых оберегаемых догм заключалась в том, что врожденные различия между людьми – предубеждение. «Люди увлеклись идеей самодельного общества», – вспоминает Дик Свааб, первопроходец в области изучения связей между мозгом и половой принадлежностью, проводимых в Нидерландском институте нейробиологии. «Всё было самодельным, и [теория Мани] вписывалась в эту концепцию», а Дэвид Реймер, бывшая Бренда, был для всех ходячим упреком. Возможно, именно поэтому миф Мани развенчали лишь семнадцать лет спустя. В 1997 году сексолог-исследователь Милтон Даймонд из Гавайского университета и канадский психиатр Кит Сигмундсон (лечивший Брюса-Бренду под надзором Мани) опубликовали в Archives of Pediatrics and Adolescent Medicine статью, которая обесценила триумф Мани. Брюс-Бренда не только изменил свое имя на Дэвид – ему сделали операции по удалению молочных желез, сформированных под влиянием эстрогенов, и хирургическим путем создали подобие пениса и яичек. Он начал принимать тестостерон, устроился работать на бойню, женился и помогал своей жене воспитывать ее детей. К сожалению, ему так и не удалось полностью справиться с перенесенными испытаниями. В 2004 году Дэвид Реймер застрелился. Это была его третья, наконец удавшаяся, попытка. Однако даже сегодня, по словам Даймонда, у Мани есть последователи в США и по всему миру. Его точка зрения все еще отражена в некоторых университетских программах тендерных исследований, основанных на таких представлениях, как «социальное конструирование пола».

И «мачиэмбра», и Дэвид Реймер всегда были мужчинами, поскольку их мозг был мужским. Неважно, как выглядели их гениталии; никакая социализация не могла этого изменить.

Организационная гипотеза

У коров редко бывают близнецы. Но если они рождаются и если это две телочки или два бычка, фермеру очень повезло. Однако когда у коровы рождаются разнополые близнецы, телочка в таких парах обычно оказывается фримартином. Об этом хорошо знают скотоводы и владельцы молочных ферм: для них такое явление было поводом для расстройства на протяжении сотен и даже тысяч лет. Происхождение термина «фримартин» неизвестно, но уже в XVII веке так называли телок, рожденных с братом-близнецом. Телка-близнец почти всегда стерильна, а ее брат совершенно нормален.

В 1916–1917 годах Фрэнк Лилли из Чикагского университета собрал некоторые сведения о фримартинах. Он выяснил, что их половые железы зачастую представляют собой нечто среднее между мужскими и женскими. Телка была гермафродитом – итог оплодотворения двух разных яйцеклеток двумя разными сперматозоидами, из которых развились два эмбриона разного пола и кровеносные системы которых контактировали через плаценту. Лилли сделал вывод, что у зародыша мужского пола половые гормоны начинали вырабатываться раньше, чем включалась гормональная система зародыша женского пола. (Гормон тестостерон был выделен только в 1935 году, поэтому Лилли не пользовался этим термином.) Поскольку кровеносные системы плодов сообщались, женский зародыш тоже получал мужские гормоны и приобретал признаки самца.

Благодаря подобным исследованиям в науке прижилась идея о том, что гормоны играют важную роль во внутриутробном развитии плода, но лишь в 1959 году (через пять лет после того, как Мани опубликовал свою теорию пола) ученые пришли к пониманию того, как гормоны эмбриона влияют на будущее поведение взрослого организма. В научной статье «Организационное действие пропионата тестостерона, внутриутробно вводимого в ткани, стимулирующее брачное поведение у самки морской свинки» много неясностей, что обычно для прорывных научных работ. И всё же этот труд стал краеугольным камнем организационной гипотезы. Ларри и его коллеги уверены в том, что в ходе событий, описанных организационной гипотезой, между нейронами формируются связи (мы будем называть их «нейронные цепи»), которые составляют основу нашего любовного поведения.

Суть эксперимента очень проста. Чарльз Г. Феникс и его коллеги вводили в ткани беременным морским свинкам тестостерон и смотрели, что происходит с потомством. Если беременной самке давали большую дозу тестостерона, детеныши женского пола рождались с «неопределенными» половыми органами. Позже Феникс вызывал у этих зверьков течку, делая им инъекцию гормона, и имитировал брачное поведение самца, поглаживая самкам область гениталий. Эту процедуру он назвал «фингеринг» – «касание пальцами». Если самка морской свинки в настроении, она будет прогибать спину и подставлять зад, приглашая самца к спариванию. При виде этой позы ухаживающий самец забирается на самку. Самки, родившиеся от матерей, которым вводили тестостерон, почти никогда не демонстрировали позу спаривания. Вместо этого они забирались на других самок, притом не реже, чем обычные самцы. Гормон изменил не только их тело, но и поведение. Следовательно, он изменил их мозг.

Феникс вводил тестостерон и нормальным взрослым самкам, но на них гормон не оказывал такого же действия, как на зародыши. Ключевые события, в чем бы они ни заключались, явно происходили в период внутриутробного развития: пока плод находится в матке матери, его мозг приобретает мужскую или женскую организацию. Мало того, оказалось, что для «настройки» мозга на женский или мужской лад важно учитывать стадию внутриутробного развития. На каком-то этапе организм эмбриона становится чувствительным к воздействию тестостерона, и если ввести беременной матери гормон, когда это «окн

Наши рекомендации