Самая грубая тринадцатилетняя девочка в мире

Когда я вошел в комнату, она даже не взглянула на меня и продолжала яростно теребить нитку, вылезшую из стула. С утра стул был еще в порядке, но теперь из него определенно торчала нитка. Так девочка пытается убедить мир, что выбранный ею путь – лучший, вернее, единственный возможный. Если она решила, что нитка должна торчать, она будет торчать. И если у вас хватит глупости с этим не согласиться, она набросится на вас и будет терзать до тех пор, пока вы не примете ее точку зрения.

Она оказалась у меня, потому что ее обвиняли в особо тяжких издевательствах над старушками. Она подошла к пожилой женщине на автостоянке супермаркета и приказала выйти из машины. Когда старушка не послушалась, она вытащила ее из машины, выполнила классический «хэдлок»[1]и начала дубасить.

Как мило.

Странно, но, судя по рассказу полицейских, пока всё это происходило, охранник супермаркета подошел и спросил пожилую даму, знакома ли она с девочкой. В перерывах между ударами старушка сказала, что не знает ее. Да уж, этот парень точно не был Шерлоком Холмсом. Таким образом, юная особа, о которой идет речь, была сначала доставлена в тюремную камеру, а потом – к местному социальному работнику. Пару раз в неделю я покидаю офис, чтобы пообщаться с детьми и их семьями, и эта маленькая радость тоже попала ко мне в список Когда я спросил социальных работников, чего они от меня хотят, те лишь пожали плечами. Что ж, по крайней мере, честно. Эта девочка была одной из тех, кто даже самых стойких людей мог привести в замешательство.

Итак, я вошел, и, должен признать, мне было страшно любопытно. Дети вроде нее всегда привлекали мое внимание: я хотел знать, что их всех объединяет. Я сразу же понял, что передо мной злобная молодая особа – дело было не только и не столько в том, как она выглядела, а в том, что над ее головой, казалось, постоянно парят мрачные грозовые тучи. Эта девочка была такой злой, что создавала вокруг себя собственную погоду, и самолетам пришлось бы облетать ее стороной, чтобы не попасть в зону турбулентности. Она была одета в выцветшие рваные джинсы, почти волочащиеся по полу, что соответствовало моде подростков ее возраста, и черный балахон «Adidas» с капюшоном. Еще на ней были ярко‑красные кеды, и мне почему‑то вспомнился Клоун Красти[2].

Я сел напротив, и она сделала то, что всегда делают дети вроде нее – использовала прием «Я тебя в упор не вижу», – хотя мы оба знали, что на самом деле она меня видит. Она просто хотела дать мне понять, что я не заслуживаю даже такого микроскопического усилия, какое потребуется, чтобы перевести на меня взгляд. Мы просидели так около минуты, и я почти физически ощущал волны враждебности. Она выглядела как разгневанный, жужжащий рой пчел, удивительно похожий на тринадцатилетнюю девочку.

После нескольких минут молчания (которым я позволил тянуться довольно долго, чтобы показать, что для меня всё это не так уж важно) я едва успел открыть рот, чтобы сказать: «Ну…»

И вдруг – бум! – ее взгляд, полный яда, метнулся вверх.

В джунглях Южной Америки живет маленькая желтая лягушка по имени Phyllobates terribillis (или ужасный листолаз). Ее кожные выделения настолько ядовиты, что слизи одной лягушки хватит, чтобы убить семь человек Она настолько опасна, что, бывало, собаки и дети умирали, попив воды оттуда, куда она макнула свой перепончатый пальчик.

Так вот, в тот момент взгляд девочки стал ядовитым, как ужасный листолаз.

«Отвали, мужик, – бросила она. – Я с тобой не разговариваю. Ты, блин, самый уродский тип во всем гребаном мире».

Хм‑м…

Я получил отличное образование, и немедленно сделал вывод, который обычные люди (не психологи, а люди вроде вас, уважаемый читатель) могли бы и не сделать: я не очень‑то нравлюсь этой девочке. Еще я знал, что она надеялась расстроить мои планы, заставив выбежать из комнаты в слезах. Как ни странно, но она мне сразу понравилась. Вам просто не может не нравиться тот, кто может быть так груб, несмотря на то что вы еще ничего не сказали. Взрослые иногда бывают грубыми, но редко достигают такого уровня дерзости и желчи. Если бы эта девочка была из металла, она была бы винтовкой.

Разумеется, я ни капли не обиделся и даже нисколько не возмутился. Во‑первых, у меня есть несколько строгих правил, или основ, которые я использую, чтобы понять грубость подростков. Мы еще вернемся к этой проблеме и рассмотрим ее подробнее. Во‑вторых, я довольно долго и скрупулезно рылся в Интернете – и обнаружил, что в мире есть как минимум три человека уродливее меня: мужчина из Восточной Европы, отвратительный фермер из Кентукки и женщина из Бристоля, при виде которой поморщился бы даже слепой. Если бы девочка назвала меня четвертым по уродливости человеком в мире, я бы, может, и удивился, но этого не произошло. Она сказала, что я – номер один, и это было ее огромной ошибкой. Она не подготовилась.

Большую часть последних двадцати лет я работал с самыми разными подростками, и как только меня не называли – вы даже не представляете. Надо мной глумились лучшие из лучших, их глаза вылезали из орбит так далеко, что могли бы начать вращаться вокруг Земли. За это время я освоил пару приемов этой игры. Возможно, это была самая грубая тринадцатилетняя девочка, которую я встречал, или даже самая грубая тринадцатилетняя девочка во всем мире, но мне уже приходилось работать с такими детьми.

Так что я не заплакал и не убежал. Я наклонился вперед в своем кресле и улыбнулся:

«Знаешь, забавно, что ты это заметила, потому что раньше я был просто потрясающим красавцем, но это мне только мешало. Так что я пошел к одному своему приятелю, который работает пластическим хирургом, и спросил, не мог бы он меня немного перекроить. Как видишь, – сказал я, указывая на себя пальцем и странно улыбаясь, – он проделал просто охренительную работу».

И тут произошло два события.

Сначала она засмеялась.

А потом сразу же взбесилась даже сильнее, чем только что смеялась.

Просто отлично.

Стоит ли говорить, что я твердо решил снова заставить ее смеяться.

Многим трудно это понять, но мне нравится работать с несносными подростками. Мне нравится их странное поведение, анархическая философия и способность превращать самые простые и ясные вещи в Новый Орлеан во время урагана. И больше всего я люблю самых грубых, сердитых и трудных.

Самая потрясающая вещь в подростках – это то, что они еще не обрели навык посылать вас «на…», как это делают взрослые – затушевывая свои слова тысячей едва уловимых нюансов. Они посылают вас прямо и открыто, экономя ваше время.

Еще одно преимущество работы с подростками – то, что я сам могу ругаться как хочу, а это отличное развлечение. Мне нравится сквернословить, да и всегда нравилось, и теперь я могу делать это профессионально. Даже самого буйного и упрямого ребенка можно победить или переманить на свою сторону потоком хорошо отточенных на хрен то и на хрен это. Я бы вряд ли смог вписаться в мир бизнеса и корпораций со всеми их скользкими, двусмысленными и ложными «пошел ты на…». Лично мне нравятся старомодные «пошел ты на…» – в открытую, чтобы все слышали.

Возможно, именно это огромное удовольствие от работы с сердитыми, грубыми и неприятными подростками и сделало меня профессионалом. Я много лет работал с детьми из «самых низов». Это было то еще развлечение. С некоторыми из этих детей и их семьями вы встретитесь в этой книге, а также и с совершенно нормальными детьми, со всеми – от вооруженных подростков‑грабителей до чувствительных отличников. Мы поговорим о ленивых детях, злых детях, грубых детях, жутких детях, пугливых детях, робких детях, грустных детях и об обыкновенных испорченных и плохих детях. Обо всех.

Когда имеешь дело с подростками, нужно придерживаться нескольких базовых принципов. На их стороне молодость и энергия, на нашей – возраст и опыт. Я расскажу вам обо всем, что мне удалось узнать за долгие годы работы с трудными детьми.

Прежде всего, я собираюсь показать, что правила игры гораздо проще, чем большинству из нас кажется в эти времена зацикленности на детях и чувстве собственного достоинства.

Тем не менее будьте внимательны: эта книга не о том, как стать идеальными родителями, потому что идеальные родители – настоящая заноза в заднице. Они надоедливы и заставляют остальных почувствовать себя плохими родителями (да и просто плохо себя почувствовать). Они похожи на детей, с которыми вы когда‑то ходили в школу, тех самых, у которых всегда была чистая парта, идеальная кожа и которые всегда всё выигрывали. Может, они и были лучше других, но тусоваться с ними желающих было немного. К тому же идеальные родители – законченные лжецы (и вообще идеальных родителей не существует), а их дети обычно становятся серийными убийцами или чиновниками, а иногда и тем и другим.

Так что эта книга скорее о том, как быть «достаточно хорошими» родителями. «Достаточно хорошее» хорошо само по себе. Немного лучше – и вы начнете вызывать раздражение.

Говоря о раздражающих вещах, давайте ненадолго остановимся на телевизионных реалити‑шоу. Не стоит обвинять телекомпании – они делают такие шоу, потому что мы их смотрим. Реалити‑шоу – это вред, который мы сами наносим себе. Но я упомянул о них, чтобы напомнить вам о стратегии. Если вы хотите стать победителем и выиграть миллион долларов, вам нужна стратегия.

Перехитрить, переиграть, пережить.

Обмануть, обыграть, продержаться как можно дольше.

Вы увидите, что из этого списка можно сделать всё. Но наградой будут не деньги, а ваш собственный уцелевший рассудок.

Завершить великое приключение по воспитанию детей и остаться при этом в здравом уме – достойная цель. Хорошая новость: это вполне достижимая цель. И еще одна хорошая новость: если вы не слетите с катушек, то будете получать огромное удовольствие от времени, проведенного в своей семье.

Итак, пока ваши подростки не свели вас с ума и даже если они уже начали разгибать пальцы, которыми вы цепляетесь за краешек отвесной скалы рассудка… продолжайте читать.

Примечание

Все упомянутые в этой книге дети и члены их семей изменены до неузнаваемости. Сам великий Шерлок Холмс не смог бы их узнать.

Возможно, Опасный Мышонок[3]и сумел бы их найти, но ведь он всего лишь персонаж мультфильма, и никто не станет воспринимать его всерьез. Если Мышонок вдруг заявится к вам с расспросами, подсыпьте ему крысиного яда.

Никого еще не сажали в тюрьму за убийство персонажа мультфильма.

Вступление

Грабители банков и рыба

Поведение в подростковом возрасте (от 13 до 19 лет) похоже на ограбление банка. Кого‑то детство покидает медленно и вежливо, скромные требования грабителей аккуратно написаны на сложенном листке бумаги и переданы кассиру прямо в руки, чтобы не поднимать шума. У других всё происходит так, будто кто‑то пробил стену грузовиком и оставил за собой дымящиеся руины и требования выплат по страховке.

Иногда расставание с детством проходит профессионально: все понимают, что другая сторона просто делает свою работу. Родители воспитывают, а подростки бунтуют, грабители грабят, а копы их ловят. Никто не обижается, не задевает чужие чувства и не злится. Но бывает, что всё проходит с перестрелками, воющими сиренами и перекрытыми дорогами. Никто не собирается брать пленных или идти на уступки. Тогда вам остается только пригибаться пониже и молиться о том, как бы выбраться из этой переделки живым.

Эта книга о том, как выжить.

Кстати говоря, ее было гораздо сложнее писать, чем «Прежде чем ваш ребенок сведет вас с ума»[4]. Прежде всего потому, что почти все родители маленьких детей хотят одного и того же: чтобы Джонни ел овощи, ходил в туалет, слушался старших и вовремя ложился спать. Когда все эти условия выполнены, большинство родителей вполне оправданно чувствуют себя счастливыми. С подростками гораздо сложнее, потому что проблемы, с которыми сталкиваются родители, крайне разнообразны.

Мои попытки написать эту книгу начались с того, что я составил список проблем всех семей, с которыми мне пришлось работать. Список получился немаленький. Тогда я решил, что, возможно, проще спрашивать родителей напрямую, и обратился к посетителям своего сайта и попросил присылать мне на электронную почту темы, разбор которых они хотели бы увидеть в этой книге.

Я получил много писем. Почти сразу стало ясно, что очень многие люди отчаянно пытаются понять своих детей – начиная с обычных тринадцатилетних грубиянов и кончая беременными пятнадцати‑летками с пристрастием к алкоголю и наркотикам и четырнадцатилетками, смысл жизни которых был в том, чтобы достать каждого человека на планете, – и с этим связано огромное количество проблем. Через некоторое время список стал чудовищно длинным. Разобрать все эти уникальные случаи было возможно, только написав труд толще, чем трилогия Толкиена, а меня вовсе не тянуло на подвиги. Темы накапливались быстрее, чем я успевал писать, и всё потому, что у подростков врожденная способность подкидывать родителям уникальные задачи и попадать в исключительные ситуации.

Но не вините их – это их работа.

Я был несколько сбит с толку. Я столько лет работал с детьми и их проблемами, и оказывается, не могу об этом написать. Я знал, что хотел сказать, но почему‑то не мог собраться с мыслями. Тогда я взял блокнот и стал рисовать забавные каракули.

На размышление всегда требуется время, и я сделал себе кофе.

Немного посмотрел телевизор, сделал еще кофе и нарисовал еще несколько каракулей.

Проверил электронную почту.

Я зашел на YouTube и посмотрел все видео с Эдди Иззардом, Билли Коннолли и «Flight of The Conchords»[5], которые смог найти. Они потрясающе смешные, но это мне мало помогло.

Я на секунду задумался, не подстричь ли лужайку, но решил, что не стоит. Вместо этого я снова проверил электронную почту и сделал еще кофе.

И думал, думал, думал…

В конце концов я понял, в чем проблема: я пытался накормить голодных людей рыбой, а надо было дать им удочку. Даже если я буду писать день и ночь без перерыва, мне не хватит времени, чтобы решить отдельные проблемы родителей и их таких разных и уникальных детей. В каждом случае придется начинать с нуля. Ни у кого нет опыта, как растить именно ваших детей, и никто, включая вас, не знает, какие проблемы принесет новый день. Вам не нужно знать, как быть с тем, что уже случилось, вы должны знать, что делать с совершенно непредсказуемыми событиями, которые еще только произойдут.

Именно этим моя книга отличается от рыбы. У рыбы ограниченный срок годности. Вы приготовили рыбный пирог? Отлично, но когда вы снова проголодаетесь, холодильник будет тоскливо пуст. Мне нужно было написать о том, что поможет родителям справиться с ситуацией, которую трудно даже представить.

И тогда я решил, что не буду давать людям рыбу. Вместо этого я расскажу и покажу, как ловить ее в любых условиях.

После этого ослепительного озарения я начал больше думать о том, что я делаю, когда работаю с семьями. У меня самого тоже никогда не было толстого руководства по психологии с универсальными советами для каждой конкретной ситуации. Я не мог выскользнуть из комнаты и посмотреть в суперкниге, что делать с шестнадцатилетним парнем, который хочет бросить школу и стать профессиональным музыкантом (хотя совершенно не умеет играть на гитаре), но, вместо того чтобы осваивать инструмент (лучший способ начать карьеру гитариста), всё свободное время проводит за курением травки и видеоиграми.

Я не мог поискать в оглавлении случай, когда четырнадцатилетняя девочка решила, что лучший способ добиться личной свободы – забеременеть от совершенно незнакомого человека (которого она пытается найти, выбираясь из окна своей спальни в два часа ночи и блуждая по улицам). Ей кажется, что, если у нее появится ребенок, она сразу заживет собственной жизнью, и тогда взрослым придется оставить ее в покое. Могу поспорить, что я встречал девочек с таким планом действий чаще, чем вы можете представить.

Каждый раз, когда я работал с новой семьей, я встречался с чем‑то совершенно уникальным, единственным в своем роде. Конечно, существуют какие‑то типичные модели, но в пределах этих моделей есть 1,98 квадриллиона неповторимых вариаций.

Ни у кого из нас нет большой толстой книги с ответами. Но чтобы понять происходящее, я использую так называемые нерушимые основы, которые храню в памяти (они должны быть нерушимыми, чтобы выдержать продолжительную атаку подростковой неразумности), потом обращаюсь к некоторым базовым принципам и разрабатываю практичный и простой план. Если это не срабатывает, я повторяю всё сначала и придумываю новый план.

Не важно, с чем я сталкиваюсь и насколько запутанно это выглядит на первый взгляд. Какой бы безнадежной ни была ситуация, я поступаю именно так нерушимые основы, базовые принципы, простой план.

Так я пришел к выводу, что лучшее, что можно сделать, – это поделиться всем этим с вами, чтобы вы тоже могли пользоваться моей схемой.

Эта книга разбита на пять частей.

I. Нерушимые основы

Самая суть того, что вам предстоит понять, чтобы разобраться в поведении подростков и в том, что стоит за их странными поступками.

II. Базовые принципы

Десять базовых правил – залог успешного плавания по океану подросткового возраста.

III. Простые планы

Три совсем простых шага, чтобы понять, как действовать дальше, если вы вдруг зашли в тупик.

IV. Соединяя всё вместе

Живые примеры того, как семьи использовали стратегии и принципы (о которых я расскажу в этой книге), чтобы взять ситуацию под контроль.

V. Конец света

С чумой, вампирами и непримиримыми разногласиями. Об этом чуть позже.

Я знаю по собственному опыту: когда речь идет о подростках, проблемы никогда не бывают четко разграничены. Наоборот, всё крайне запутано. Одно перетекает в другое. Когда родители говорят, что у их чада проблемы с наркотиками, тут же выясняется, что к этому прилагается целый букет других неприятностей. Вы сами в этом убедитесь, читая предпоследний раздел «Соединяя всё вместе». Никогда не бывает так, что проблема только в наркотиках, только в сексе или только в школе.

Эта книга о том, что делать, когда вы не знаете, что делать. Не существует универсальных решений, но если бы я сидел рядом с вами и помогал разобраться с проблемами вашей семьи, я бы использовал именно эти основы, принципы и простые планы, чтобы решить, как вам помочь. Неважно, в чем заключается проблема, – в том, что ваш сын курит травку, или угоняет машины, или занимается и тем и другим; в том, что ваша дочь стала грубой, или забеременела, или и то и другое… Стратегии, о которых пойдет речь, – это способ понять, что происходит с детьми и чем вы можете им помочь.

Эта книга о том, что делать.

Часть I Нерушимые основы

Все хорошие полководцы знают: чтобы победить на поле боя, необходимо занять командные высоты. Чтобы принимать лучшие решения, нужно видеть, что происходит.

При воспитании детей всё происходит примерно так же. Вам нужно видеть полную картину происходящего, даже если вы под огнем. Особенно если вы под огнем.

Когда я говорю о командных высотах на родительском поле боя, речь идет не столько о высоте, сколько о позиции, об отношении. По моему опыту, отношение, с которым родители подходят к задаче, решает всё, так что в этом разделе я дам информацию, которая позволит построить нерушимые основы и понять, что происходит с вашими детьми и почему они делают то, что делают.

Когда вы поймете, что ими движет и почему, то увидите в происходящем больше смысла. А возможно, поймете, почему их действия зачастую выглядят бессмысленными и почему это нормально.

У подростков не всё в порядке с головой. Может, это звучит жестко, но так оно и есть. Подростки могут отдаленно напоминать нормальных людей, но это не значит, что они нормальны. Вовсе нет.

Если вы поймете таинственные принципы, согласно которым действуют их тела и мозги, ваш путь станет значительно легче.

Основа первая

Извлечение уроков из ампутации

Как‑то раз несколько лет назад я пошел выгуливать собаку, а когда вернулся домой, обнаружил, что мой младший сын, которому не было еще и двух лет, разделен на две части. Одна из них была побольше и выглядела на удивление спокойной, а другая, та, что поменьше, состояла из кончика его безымянного пальца и лежала на окровавленной бумажной салфетке. Мой младший сын ловко сунул пальцы в щель между дверью (там, где петли) и косяком как раз тогда, когда старший сын закрывал дверь. Об остальном позаботились законы физики.

Собака с энтузиазмом слизывала кровь с пола (лужа оказалась довольно большой). Моя теща, дама прекрасная во всех отношениях, к сожалению, именно тот человек, которого вы меньше всего хотели бы видеть, если кто‑то порезался. Вся зеленая, она лежала на диване. Моя жена держала на руках нашего малыша, его палец был обмотан окровавленными бинтами, а старший сын вертелся рядом и выглядел подавленным. Одаренный чуткой совестью, он переживал, что убил брата. Мой тесть, к тому времени только вышедший на пенсию после того, как много лет проработал анестезиологом, в общем‑то, держал ситуацию под контролем. Для него в случившемся была и светлая сторона – появился повод навестить своих друзей в больнице, так что всё было не так уж плохо.

После короткой задержки, чтобы успокоить всех, кто в этом нуждался, я собрал всю семью и пулей помчался в больницу. Там нас проводили в маленькую белую комнату, где специалисты сняли бинты и осмотрели обрубок.

«Выглядит достаточно аккуратно, – сказала врач. – Я уверена, что мы сможем его пришить».

Отлично.

Она повернулась ко мне: «Могу я увидеть остальную часть пальца?»

Я нахмурился: «Остальную часть?»

«Да, маленький кусочек, который был отрезан».

Твою же…!

«Я э‑э‑э… Я выбросил его в мусорное ведро», – сказал я, понимая, что премия «Отец года» мне уже не светит.

Она посмотрела на меня как на идиота, что было вполне справедливо: «Вы сможете его достать?»

Я сказал, что смогу, и вышел.

Я вел машину как маньяк, пытаясь придумать, что сказать копам, если меня остановят. Меня не остановили. Ситуация в доме была гораздо менее ясной, чем я думал. Оказалось, что в мусорной корзине полно того, что напоминает срезанную подушечку пальца маленького мальчика. Я сузил «круг подозреваемых» до двух крошечных кусочков, больше всего похожих на то, что я искал, и снова поехал в больницу.

Повторив свою безбашенную поездку, я подумал, что мы впервые вышли куда‑то с сыном, оставив дома его часть. Я прошмыгнул в дверь и понесся по коридору, как каталка «скорой помощи». Изрядно запыхавшись, я отдал медсестре два кусочка. Она сказала, что один из них – палец, а другой, скорее всего, апельсин. У меня промелькнула мысль: что, если вместо пальца пришить кусочек апельсина? Но я решил, что это будет непрактично.

Через полчаса мы шагали по коридору вместе с нашим бедным малышом. Его везли на каталке. Мы были напряжены и расстроены и волновались. То, что с ним произошло, казалось нам одной из худших вещей в мире.

В другом конце коридора появилась женщина с инвалидной коляской, в которой сидела девочка лет одиннадцати, завернутая в одеяло с изображением розового плюшевого мишки. Девочка была бледной, очень худой и без волос. К коляске была прикреплена капельница для химиотерапии, жидкость попадала прямо в трубку, скрывавшуюся под одеялом. Мать говорила с дочерью, пока они шли по коридору, и хотя болтали они о каких‑то пустяках, я слышал в голосе матери непередаваемый ужас.

Проходя мимо нас, она взглянула на нашего мальчика с окровавленными бинтами на пальце и сочувствующе улыбнулась, как обычно делают родители, но ее глаза были запавшими и пустыми.

Я не знаю, что произошло с той маленькой девочкой. Я не знаю, как закончилась эта история. Но как только эти двое прошли мимо, мы с женой посмотрели друг на друга. «Ну‑ка соберись, на хрен, и перестань ныть!» – читалось в наших глазах. Частичная ампутация миленького маленького пальчика нашего сына показалась нам ерундой. Мы стали самыми счастливыми родителями на планете. Мы были ими в ту минуту.

Проблемы не равнозначны. Одни проблемы гораздо серьезнее других. Видеть, как твой ребенок умирает от голода в лагере для беженцев в Дарфуре, по моему скромному мнению, значительно хуже, чем иметь дочь, забеременевшую в четырнадцать лет. Сидеть в приемной отделения детской онкологии и ждать специалиста по лейкемии в миллиард раз хуже, чем ждать адвоката вашего сына у здания суда по делам несовершеннолетних. Проблемы не равнозначны. Ни капельки. Как только мы об этом забываем, то сразу же встаем на скользкую дорожку жалости к себе. Увязнуть в этом болоте легко, а выбраться очень сложно. Если бы мне пришлось выбирать между приемной адвоката и приемной онколога, я бы, не задумываясь, выбрал адвоката.

Я не хочу сказать, что не бывает моментов, когда вы совершенно оправданно испытываете отчаяние или парализующий страх, я верю, что обе этих вещи – неотъемлемая часть нашей жизни, но я действительно считаю, что, пока есть жизнь, есть надежда. Пока вы и ваши близкие живы, у вас есть варианты.

Всегда может быть хуже, имейте это в виду. Вместо этой книги вы могли бы читать что‑то о детской лейкемии. А где‑то кто‑то читает.

Может, это и не самая приятная мысль (даже очень неприятная), однако это правда. Так что первая и, наверно, самая главная нерушимая основа сводится к простому равенству:

Жизнь = Варианты

Основа вторая

Причуды ПОЛОВОГО созревания

Становление подростков удивительный и в то же время невероятно странный период.

Кажется, они только что вышли из детства, научились пользоваться туалетом, ходить и читать, но тут их тело неожиданно взрывается. Едва они решили, что противоположный пол – это отстой, как вдруг однажды утром они просыпаются и осознают, что противоположный пол загадочно привлекателен. По странной и непредсказуемой иронии природы их тела выбирают именно этот момент – когда они отчаянно пытаются произвести впечатление на противоположный пол, – чтобы окончательно потерять рассудок.

Их гениталии начинают вести себя так, будто хотят сделать ставку на фондовой бирже, и, когда подростки действительно начинают заботиться о том, как они выглядят в глазах окружающих, их лицо покрывается полчищами прыщей. Если ты – парень, твой голос превращается в сломанную трубу; если ты – девочка, ты становишься неуклюжей, неловкой и одержимой тем, как выглядит твое тело, потому что знаешь: мальчики (и другие девочки) тоже заняты тем, как выглядит их тело.

Именно в тот момент, когда ты начинаешь беспокоиться о том, как привлечь противоположный пол, ты превращаешься в прыщавого нервного уродца. Как будто твое тело все эти годы дожидалось сигнала, чтобы окончательно слететь с катушек.

Это сбивает с толку, если ты подросток, но родителям приходится не легче, ведь их ангелочки внезапно становятся колючими и раздувшимися и всё время лезут в бутылку. Впрочем, меняются не только их тела; иногда кажется, что исчезает всё – разум, чувство юмора, речь. Порой изменения выглядят просто сверхъестественными, когда дочка‑ангел превращается в демоническую тварь.

Как это могло произойти?!

Мы считаем, что подростковый возраст – отдельный этап, но это не совсем так. Мы становимся взрослыми благодаря пересечению двух разных процессов: первый – половое созревание, или физическое развитие тела, а второй – взросление, или формирование поведения. Это разные процессы, но они связаны между собой. Их синхронность и взаимосвязь оказывают существенное влияние на то, какой взрослый получится из подростка.

Биологические часы

Известно, что во время полового созревания происходит масса самых разных вещей, но вы не задавались вопросом: откуда ваше тело знает, когда именно пора начинать? Как оно узнаёт, что пришло время действовать? Ученые, эти трудолюбивые и любознательные ребята, потратили немало времени, изучая подростков, стерилизуя хомячков и мучая овец, чтобы это выяснить.

Говоря о половой зрелости, мы имеем в виду гормоны. Довольно долго существовало упрощенное мнение, что где‑то внутри подростков в кровеносную систему выливается большое ведро гормонов, на какое‑то время дети сходят с ума, а потом всё успокаивается. Оказывается, всё немного сложнее. У всех нас есть эволюционный будильник, установленный на то время, когда рост, возраст и запас энергии в наших телах придут в равновесие.

Когда биологический будильник прозвонит, клетки мозга выделяют особый гормон, который и запускает механизм выделения половых гормонов. Это приводит к физическому развитию половых органов и трансформации некоторых областей мозга. И всё это ведет к тому, что ученые довольно неуклюже описывают как «развитие половых признаков под действием сенсорных стимулов» и «проявление копулятивного поведения при определенных социальных обстоятельствах».

Чего?

Проще говоря, это выделение комбинации гормонов, производимых мозгом, а в дальнейшем и половыми органами, которое приводит к безудержному интересу и желанию «вака‑вака». На смену мыслям о куклах Барби и башенках из Лего внезапно приходят мысли о собственном внешнем виде и сексе. Детские плакаты с машинками и персонажами мультиков сменяются постерами с полуголыми поп‑звездами сомнительной репутации.