Развитие ранней привязанности: вызов всемирного масштаба

Нам потребовалось несколько миллионов лет для формирования взаимоотношений мать/ребёнок, и всего 15 лет для их разруше­ния.

Начиная со времен Второй мировой войны, и далее, с ускоре­нием, в 1960 гг., мы предприняли самый масштабный социальный эксперимент, который когда-либо проводился в западном мире: матери детей младшего и дошкольного возраста пошли работать вне дома, отлучившись от своих малышей. Это не только изме­нило всю нашу культуру: религиозные взгляды, модель семьи, традиции, привычки питания, количество детей в семьях и уро­вень дохода семьи, но также разрушилось формировавшиеся к тому времени отношения между матерью и ребёнком, заменив их на совершенно новый вид привязанности. Условия обучения тому, как становиться человеком посредством отношений в период ран­него детства, были перевёрнуты с ног на голову. На сегодняшний день, мы, вероятно, являемся единственным видом млекопита­ющих, у которого мать и младенец не остаются неразлучными в течение, по крайней мере, первых двух-трёх лет с момента рожде­ния. Спросите об этом горилл или голубых китов, они в недоуме­нии покачают головами.

В моей родной стране, Дании, понадобилось всего 15 лет (1960-1975), чтобы вывести 80% всех женщин в дневное время из дома на фабрики и в учреждения. Два великих стабилизатора общества - культура рабочего класса и культура сельской жизни исчезли практически за ночь. Семья, как культурный стержень, распалась на "членов семьи, встречающихся меж другими заняти­ями". Первое последствие: количество детей, рождённых дома, а не в больнице или клинике, сократилось с 85% в 1955 до менее 1% в 1975 году. Первый физический контакт для младенца перестал быть добровольным решением родителей, и стал решением, кото­рое принимают медики, а родители стали лишь наблюдателями, иногда по ту сторону стеклянной стены. Мягко говоря, решения медперсонала не всегда оказывались мудрыми, и сегодня мно­гие взрослые страдают от последствий раннего отлучения. Как и их матери. Принуждённое раннее отлучение вредит не только младенцам, но и их родителям. Матери, физически отлучён­ные от своих новорожденных детей - даже на короткое время -часто переживают интенсивное, иррациональное чувство вины, склонны чувствовать себя оторванными и отчуждёнными от ребёнка и испытывают чувство некомпетентности и неуверен­ности в своих попытках истолковывать потребности ребенка и знаки, которые он им подает. Они становятся неуверенными в решениях о том, как им следует обращаться с ребенком. Есте­ственно, это часто провоцирует взаимную петлю недоразумений и нереализованных потребностей между матерью и ребёнком. Не говоря уже об отце, которому, не присутствуя при родах и не имея физического контакта с ребёнком, сложно демонстрировать пре­данность малышу, прибывшему из больницы уже спустя опреде­ленное время после рождения.

За изменением рабочих привычек, с отставанием примерно в 5 лет (параллельно с увеличением числа работающих вне дома жен­щин) последовал резкий рост числа разводов, в результате чего в Дании сформировался новый тип семьи: социально незащищён­ные и переутомлённые матери-одиночки. Такое развитие событий послужило причиной разрушения гораздо большего количества

семей, чем можно было ожидать в результате изменения стиля жизни и адекватной переориентации. Рост благосостояния семьи, при двух работающих родителях, влечет за собой снижение чис­ленности потомков: на сегодняшний день жители Европы состав­ляют 25% от всего населения земного шара, а еще через 20 лет этот показатель будет составлять всего 17%.

И, наконец (если вы всё еще со мной), дедушки и бабушки исчезли из семей, забрав с собой все свои традиционные знания о том, как справляться с восемью детьми, непрестанными родами, детскими болезнями и приготовлением вкусной еды, предоставив своим оза­даченным потомкам свободу становиться хорошими родителями, в той мере, в какой им самим это удастся. Консультанты, семейные журналы и другие заменители частично заняли их место.

Сегодняшние среднестатистические родители к моменту, когда появляется их первый ребёнок, уже относительно пожилые. Им самим никогда не приходилось заботиться о своих младших братьях и сестрах, они уже с раннего возраста встречались с боль­шим количеством новых людей, но почти не видели своих бабушек и дедушек, и когда они держат в объятиях своих первенцев, они ничего не знают о том, что и как следует делать, а лишь преиспол­нены амбиций по поводу себя и своих детей!

Изменились и проблемы, возникающие у детей в процессе ста­новления их личности. Невротическая личность (с глубокой при­вязанностью, но застрявшая в конфликте 3-5 летнего возраста между самореализацией и жестким супер-эго) исчезла по мере того, как изменились структура семьи и морально-ценностный кодекс, а на смену ей пришел умный, избалованный, находящийся в эмоциональном замешательстве ребёнок, не знающий твёрдых ролевых моделей и опыта подчинения авторитетам, а также склон­ный следовать только своим собственным соображениям; позже такой ребенок из игромана превращается в нарциссического, бега­ющего по 6 часов в день, или просто утомлённого своими иллюзи­ями и навязчивой идеей вечной молодости взрослого.

Теория детской психологии неохотно пытается приспособиться к этой перемене. На самом деле, наша философия воспитания,

методы (такие как игровая терапия и разговорная терапия), а также общие идеи о том, что нужно детям, по-прежнему направ­лены на решение проблем невроза. И, к сожалению, как показы­вает опыт моей практики, в случаях тех немногих детей с острыми нарушениями привязанности, эти методы часто оказываются прямо противопоказанными. Мы делаем акцент на том, что дети должны сами принимать решения, проявлять социальную иници­ативу и взаимодействовать в течение дня в изменяющихся груп­пах. Это подходит для большинства детей, имеющих поддержку взрослых, однако, это слишком сложно для тех детей, которые лишены доверительных отношений с домашними.

На сегодняшний день, 80% всех датских детей в возрасте от 1 до 3 лет, большую часть времени бодрствования проводят в яслях или в детском саду. Эти же цифры, в большей или меньшей сте­пени относятся и ко всем индустриализованным странам. В Дании в 1948 году затраты среднестатистической семьи на присмотр за ребенком составляли 25% от семейного бюджета. Теперь дети рас­сматриваются как категория расходов, как проблема, и, в то же время, роскошь - по этой причине их теперь так немного и они у нас так поздно появляются. Сегодня ребенку приходится с ран­него возраста встречаться с более или менее предсказуемым коли­чеством взрослых и другими детьми, которые часто в калейдоско­пическом порядке сменяются в течение дня.

Одним из наиболее важных критериев надежного/автономного родителя является его доступность для ребенка, и я могу лишь предполагать сколько детей на самом деле ощущают доступность присматривающих за ними профессионалов.

Как говорит нам наука, новорожденный до 3-х летнего воз­раста может привязаться к 4-5 взрослым, и всё же вырасти при этом нормальным, здоровым взрослым. Детский сад служит очень удачным дополнением усилиям родителей (возможно потому, что он устроен с опорой на семейные правила), равно как и поводом для беспокойства за очень маленьких детей, которым приходится проводить долгие дни в учреждении вместе с многими другими детьми и лишь несколькими профессионалами. Исследование в

области детских садов проводимое NICHD (2003) выявило, что детский сад является хорошей возможностью для здорового ухода за детьми, но в то же время, у детей в возрасте младше 2-х лет, про­водящих много часов в детском саду, появляется больше проблем поведения. И хоть это исследование недостаточно подробно для того, чтобы выявить точные причины происходящего, оно дает нам повод переживать о том, насколько маленькие дети способны выдерживать разлуку с родителями. Даже бывшие социалисти­ческие страны, где государство обеспечивало бесплатные услуги присмотра за детьми, в то время пока мать находится на работе, сталкиваются лицом к лицу с проблемой, что многие родители не в состоянии позволить себе квалифицированный уход для своих детей, если для выживания они вынуждены работать на 2-х или 3-х рабочих местах.

Одним из самых дорогих товаров в сегодняшнем обществе является профессиональный уход за детьми в те долгие часы, которые оба родителя проводят на работе. Его цена все время рас­тет по сравнению с другими бытовыми расходами, так как уход за детьми нельзя рационализировать или компьютеризировать, как многие другие общественные функции - ведь он основывается на личном контакте.

Разумеется, в отношении ухода за маленькими детьми мы не говорим о «старых добрых временах» - быть может, в западном мире у детей лучших условий никогда не было, и детская смерт­ность никогда не была ниже нынешней. Сегодня мы живем в обществе, построенном на полной занятости женщин в рабочем секторе, а это значит, что все общество должно сделать своей обя­занностью поддержку семьи, особенно в первые годы материнства. Длительный отпуск по уходу за ребенком после родов, множество благоприятных условий и возможностей для безопасного ухода за младенцем/маленьким ребенком, если родители работают, бес­платное обучение и повышение квалификации, когда мать возвра­щается на работу из отпуска по уходу за ребенком., Учитывая то, какой большой вклад делают женщины в экономический рост -это невысокая цена для общества. Более того, это особенно необходимо в странах со стремительно развивающейся промышленно­стью, где матерям приходится работать длинный рабочий день за низкую заработную плату.

Сколько детей в результате этого потеряло надежную привя­занность, если в период становления ранних отношений имели место столь резкие перемены? Прибегая опять к датскому при­меру, в нашей системе, каждой новоявленной матери окружная медсестра наносит несколько бесплатных визитов в период с рождения ребёнка и до достижения им 3-х лет. Эти медсестры заявляли (1992), что в общем, 80% из всех детей чувствуют себя в психологическом смысле безопасно и хорошо развиваются -с многочисленными ранними контактами они справляются бла­годаря стабильной связи с относительно гармоничными родите­лями. Таким образом, для общества в целом, мы ещё не достигли панического уровня - пока не достигли. Однако, и это довольно серьёзно, у 15% наблюдаются умеренные признаки депривации, такие как неправильное питание (ожирение, недоедание или худоба, нехватка витаминов), и признаки нехватки чувства без­опасности, которые проявляются в ограниченной способности изучать окружающий мир. В их жизни было слишком много раз­водов, учреждений, и сменяющихся людей, чтобы считать жизнь счастливым опытом. Несмотря на стремительное увеличение рас­ходов на школьное образование, полностью оплачиваемых госу­дарством, 1/3 всех выпускников ощущают себя неудачниками в системе, и, как правило, имеет довольно низкую самооценку. По данным государственной статистической службы в период с 1985 по 1999 гг. число специальных школьных занятий с детьми, имеющими социо-эмоциональные проблемы, увеличилось на 300%, притом, что для других детей с особыми потребностями число спецзанятий осталось прежним (Amtsraadsforeningen 2000).

У 5% всех датских детей наблюдаются явные признаки выра­женной депривации, серьёзный дефицит способности к контакту, страдание от психологических последствий насилия, сексуаль­ных злоупотреблений, недоедания и т.д. Эти дети практически всегда вырастают людьми с задержкой психоэмоционального

развития, страдающими тяжелыми личностными расстрой­ствами или психозами.

Мы смогли бы правильнее оценить эти происходящие в ходе воспитания детей перемены, и лучше справиться с ними, не слу­чись они так быстро. Нарушение связи, вероятно, исходит не только из природы социальных изменений (дети в некоторых традиционных культурах все детство успешно воспитываются в группах), а скорее по причине скорости перемен, препятствующей постепенной адаптации к новым жизненным условиям.

Разрешите проиллюстрировать сказанное описанием пережи­ваний английского антрополога Тэрнбуля (1987). Он жил с пле­менем Аиков в горных регионах Уганды и нашёл людей, которые крали друг у друга за спиной, игнорировали детей и стариков, и, очевидно, считали мошенничество и обман своего рода искус­ством. Он встретил всего одну единственную девочку, которая каким-то образом попыталась привязаться к родителям, но роди­тели её наказали, сочтя подобное поведение крайне неестествен­ным. Впоследствии девочка умерла, а родители просто выбросили её труп зверям. Обычно дети там с 3-х летнего возраста жили шай­ками, без каких-либо ролевых моделей, и уже с 2-х лет крали пищу, чтобы выжить. Вы, конечно, можете сказать, что это происходило где-то далеко, но Тэрнбуль захотел понять, отчего в этом племени было так много людей с нарушениями привязанности. Он изу­чил их историю и обнаружил, что 40 годами ранее это было куда более многочисленное, доброе и очень дружное племя охотников-собирателей. Неожиданно правительство отняло у них земли, на которых они охотились, не оставив им времени на то, чтобы при­способиться к новым условиям жизни в горах, где прежде они лишь временно отдыхали, в результате их культура полностью пришла в упадок.

Другой пример: в Гренландии эскимосские племена тысячеле­тиями приспосабливались к жизни малыми охотничьими общи­нами вдоль побережья. Они имели богатые традиции в области воспитания и ухода за детьми. Среди традиций была такая: весной всё племя отправлялось на 3-х дневный пикник в горах, где родив-

шиеся зимой малыши учились ходить, и всякая новая попытка сделать шаг вперёд, несмотря на трудности и осечки, празднова­лась всеми членами племени. Аналогично и все другие аспекты воспитания сопровождались у них соответствующими ритуалами. Примерно в 1960-х годах датское правительство почти всех мест­ных жителей "убедило" переселиться в свежепостроенные города. Спустя 15 лет очень большой процент представителей следующего поколения принадлежал к числу плохо приспособленной, алкоголичной, психотической и потерявшей идентичность молодежи, с катастрофически растущим показателем самоубийств. Даже сегодня, самоубийства среди гренландской молодёжи - явление довольно частое. Та же судьба постигла американских индейцев.

Крах коммунизма и распад общества в целом, в России, Румы­нии и других странах породили огромное количество брошенных детей, выживающих в уличных шайках, а также усыновлённых детей, доставляющих головную боль несчетному числу приёмных родителей, ожидавших, что любовь залечит любые раны и кото­рые, в конечном счете, сами стали жертвами. Помню, как в 1988 году на работе во время обеденного перерыва один из сотруд­ников сказал: "Давайте построим новый флигель для румынских детей из приёмных семей" - к сожалению, его роковое предвиде­ние оказалось в значительной степени правильным. Хоксберген (2004) провел широкомасштабные исследования, касаемо усы­новленных в Голландию детей из других стран, в первую очередь, 74 ребенка, усыновленных из Румынии. По окончании осмотра и тестирования детей он пришел к выводу, что половина из них страдает от тяжелых нарушений привязанности (НП).

Другая крайность по шкале«перемены/традиции»проявля-ется в общинах, которые отказались от развития в пользу ста­бильности и тесных связей, например Амиши в Северной Аме­рике, среди которых, благодаря их стабильному образу жизни, практически не встречаются люди с выраженными нарушениями привязанности или какими-либо другими серьёзными измене­ниями личности. Даже те психопаты, которые по законам ста­тистики должны существовать, являются безопасными за счет

довлеющих над ними традиций и сильных социальных законов повседневной жизни.

Эти примеры приведены для иллюстрации идей о том, что слишком быстрые изменения в обществе могут оказаться силь­нее адаптационной способности многих семей и индивидуумов, и во многих случаях могут привести - в следующем поколении - к легко распознаваемым физическим симптомам или нарушениям психического равновесия личности. Отличие между теми, кто -благодаря стабильной родительской заботе - адаптируется и теми, кто не адаптируется, растёт.