Глава 9.Метод ассоциирования и амплификация

Вначале я хочу рассмотреть различный акцент в юнгианском и фрейдистском подходе к методу ассоциирования. Среди фрейдистов и нео-фрейдистов свободное ассоциирование считается главным методом получения материала для психоанализа. По Гринсону свободное ассоциирование имеет «преимущество перед всеми другими методами получения материала на аналитических сессиях» и не используется в неаналитической (zudeckenden) или поддерживающей терапии (1967, р. 46). В отличие от этого Юнг не работал методом свободного ассоциирования, предпочитая метод, названный им амплификацией. Якоби пишет:

Юнг считала, что свободное ассоциирование «всегда приводит к комплексу, но мы никогда не можем бытъуверены, что именно он и представляет значение сна... Конечно, мы всегда можем прийти к нашим комплексам любым другим способом/так как они являются центрами притяжения, собирающими все к себе.» Но иногда сон указывает совсем в другом направлении, чем содержимое комплекса, показывая, с одной стороны, естественную функцию, которая сможет освободить сновидца от комплекса, а с другой, путь, которому может последовать сновидец.(Jacobi1973, р. 84, citingJung, Kindertraumseminar, 1938-39).

Эти два утверждения абсолютно противоречат друг другу, так как аналитическая психология Юнга не может быть обозначена как анти-аналитическая, поверхностная или поддерживающая терапия даже в самых недоброжелательных критических описаниях. На самом деле, надо учесть, что Якоби ссылается только на сны, тогда как Гринсон говорит обо всем аналитическом материале. Этот стереотип, с которым мы часто сталкиваемся, что фрейдистский анализ эквивалентен методу свободных ассоциаций, а юнгианский анализ — методу амплификации, возможно, возник из-за того, что Юнг, экспериментально доказавший дихотомию сознательного и бессознательного в своих ассоциативных экспериментах, опубликованных в 1904 году, и абсолютно уверенно знающий методологию свободного ассоциирования, хорошо понимал его ограничения. Очень важно понимать, что мы имеем дело с бессознательным материалом, ранее не известным для пациента и состоящим прежде всего из коллективного бессознательного, которое не может быть привнесено в сознание методом свободного ассоциирования. Даже фрейдисты, вроде де Мармора (1970), отмечали эту проблему. Поэтому С. А. Мейер, говоря о методе амплификации Юнга, справедливо замечает, что он не подходит не к каждому и любому сну, а только к тем снам, «для которых обычные методы оказались не столь полезны» (1972, с. 21). Более того, Мейер утверждает, что амплификация «применима только к отдельным элементам сна,
по поводу которых анализируемый может дать мало ассоциаций или личного материала, но которые тем не менее играют важную роль в тексте сновидения. Классическое применение амплификации относится к тем элементам, которые кажутся явно странными и необычными. Значение таких образов остается непонятым из-за того, что они обычно только намекают на что-то и имеют фрагментарный характер».

Хорошо известно едкое замечание Юнга, высказанное им, когда он защищал свой метод амплификации, о том, «что с тем же успехом вместо свободных ассоциаций на сон можно использовать текст объявления или какое-нибудь предложение из газеты» («Практическое использование анализа сновидений» , C.W. 16, Par. 320). Но в другом отрывке тот же Юнг говорит, что «психологический контекст сновидений состоит из сети ассоциаций, которая естественным образом существует вокруг содержания сна» («Психология и алхимия, C.W. 12, par. 4). Трудно представить, чтобы исследователь вроде Юнга, так много работавший методом ассоциирования и получивший с его помощью среди прочих вещей важные данные о форме выражения и содержании бессознательных комплексов, смог бы полностью оставить этот метод единственно ради метода амплификации. По моему мнению, амплификация является очень существенным и важным методологическим дополнением ассоциативного метода, который работает только со «свободными» ассоциациями пациента,, и его следует использовать относительно часто. Я знаю из своего собственного опыта, что сама Иоланда Якоби (цитированная мною выше) работала со свободными ассоциациями. Я думаю, что едва ли есть аналитик в юнгианскои школе, использующий в анализе исключительно один только метод амплификации.

Хотя они довольно известны, мне кажется, полезным еще раз кратко описать два эти подхода. Свободные ассоциации основаны на том, что «спонтанно» возникает в пациенте, т.е. пациент не придумывает сознательно и логическим рациональным способом цепочку своих мыслей. Ему нужно отставить в стороне готовые логически обоснованные утверждения. Тогда будут высказаны пришедшие из бессознательного и заряженные чувствами образы, фантазии и воспоминания. Этот процесс имеет некоторое сходство с творческим процессом у художника. Шиллер однажды сказал в письме Кенеру: «Стража, выставленная у дверей разума, отходит, чтобы позволить открыто проявиться всему, что есть в душе». Стандартный вопрос аналитика в методе свободного ассоциирования: «Что вам приходит в голову по поводу этого?» Нет разницы, в какой именно форме прозвучал ответ. Услышав большое число спонтанных реакций, аналитик получает цепочку ассоциативно связанных элементов, указывающих на специфический комплекс так, что его можно будет поднять в. сознание. Можно представить этот процесс следующей графической схемой

|~х~|рис 1

рис 1

Каждая буква в цепочке ассоциаций обозначает отдельные «спонтанно» возникающие идеи, воспоминания, образы и т.п.Здесь «Ь» следует за «а», «с» за «Ь» и так далее, пока, в конце концов, цепочка ассоциаций не достигнет «х» и искомый комплекс не обнаружится.

Линия ниже цепочки ассоциаций, идущая прямо к букве «х» и связывающая отдельные буквы, нарисована, чтобы показать, что каждая отдельная ассоциация в сущности «несвободна», т.е. она не является абсолютно случайной, независимой и ничего общего не имеющей с содержимым комплекса. Каждая ассоциация имеет некоторую значимую связь с комплексом, который, как правило, сам человек не может у себя увидеть. Приведу пример для иллюстрации этой идеи.

Один пациент пришел в состоянии раздражения, опоздав на несколько минут на сессию, и начал с потока ругательств в адрес «типично женского поведения» дамы, которая вовремя не сообразила, что сигнал светофора уже изменился на красный, и продолжала безучастно и медленно двигаться перед его машиной, так что он был вынужден долго ехать через перекресток. Посетовав еще немного по поводу этой ситуации, он обобщил проблему и рассказал мне, как он сильно огорчается, когда чувствует себя запертым или сдерживаемым, когда что-нибудь мешает его продвижению, когда он не в состоянии достаточно быстро воспользоваться возникшей возможностью из-за каких-то помех. После этого я
задал ему вопрос: «Учитывая все, что вы сказали, я задумался, не относятся ли ваши слова к ситуации в анализе, поскольку, на предыдущей сессии вы говорили, что у вас есть чувство, что вам что-то мешает и тормозит аналитический процесс». Пациент откликнулся на мой вопрос, и оказалось, что ему чрезвычайно трудно на сессиях выражать свои чувства, особенно если они негативные, критические или связаны с раздражением, хотя сейчас он явно дал «зеленый свет» для них. В дальнейших ассоциациях он впервые высказался о том, что беспокоит его в отношении моего кабинета, моей позиции и поведения на сессиях; он перечислил моменты и темы, когда чувствовал дискомфорт, а также критические и агрессивные чувства. Таким образом, он впервые смог ввести негативные и критические переносные содержания в аналитический процесс. Благодаря возможности свободного ассоциирования на первоначальную тему, он смог ее расширить и установить некоторые связи между ней и генетическим материалом своих отношений с родителями. В течение этой сессии пациент привел много ассоциаций по поводу символической фигуры женщины, не начавшей сразу двигаться через перекресток на зеленый свет, и, благодаря этой цепочке ассоциаций смог обнаружить способность к ранее избегаемому прямому противостоянию авторитетной родительской фигуре. Я считаю, что в его случае не стоило отбрасывать метод свободного ассоциирования и настаивать на методе амплификации, который в принципе тоже можно было применить. Символическое переживание, описанное пациентом в начале сессии, было связано не только с его скрытыми агрессивными чувствами, но также относилось к очень специфическому символизму автомобиля и женщины в нем. Если бы я поступал здесь в соответствии с методом амплификации, то я бы возвращал ассоциации пациента снова и снова к символам автомобиля и женщины, что возможно привело бы его к теме проблем с анимой, прикрытых персоной. Как я показал в другом исследовании (Dieckmann 1976b), можно собрать бесконечные амплификации на символ автомобиля, и очень многие из них относятся фигуре анимы, среди которых, например, коллективный образ незнакомки, вызывавший сильные чувства у пациента.

Продвигаясь к обсуждению процедуры амплификации, сперва нужно сделать некоторые предварительные замечания. В аналитической практике мы обнаруживаем, что пациент может давать очень разные формы ассоциаций. Эти ассоциации молено разделить на две большие группы. Первая — это субъектные ассоциации, к которым относятся все те спонтанные мысли,

воспоминания и чувства, которые связаны с персональной историей жизни и индивидуальной душой пациента. Описанная выше цепочка ассоциаций состоит исключительно из такого типа субъектных ассоциаций. Конечно, как также видно из примера, субъективные ассоциации не всегда уводят в отдаленное или не столь отдаленное прошлое. К ним принадлежат также все текущие переживания, включая те, что относятся к констелляции переноса и контрпереноса на аналитических сессиях, планам на будущее и ожидаемым событиям. Эти субъектные ассоциации, называемые также «основанными на реальности ассоциациями», относящиеся к воспоминаниям сновидца о действительных событиях жизни, находятся в центре внимания аналитического подхода и метода интерпретации сновидений в нео-аналитической школе Шульца-Хенке (1949). Однако, концепция основанных на реальности ассоциаций, относящая все к действительным событиям жизни, является весьма проблематичной в условиях анализа, даив условиях не-аналитической терапии тоже. В атмосфере аналитической сессии воспоминания часто несут совершенно иную чувственную окраску й отражают совершенно другие поступки и переживания, т.е. на самом деле относятся к чему-то другому, или же являются фантазиями. Классический пример — это ошибка Фрейда, сделанная при анализе сновидения, когда он принял за реальное травматическое сексуальное переживание детства, сообщенное пациентом, и посчитал его лежащим в основе его болезни, тогда как на самом деле, как оказалось позже, эта история имела символический смысл и была продуктом собственной психики пациента. Конечно, конкретно мыслящему человеку может не понравиться, что на самом деле нет ничего четко установленного, на что можно уверенно положиться. Но в анализе позитивистская приверженность так называемому факту объективной реальности не играет существенной роли. Напротив, именно эмоциональное переживание пациентом данной ситуации имеет решающее значение, и оно гораздо больше зависит от символических событий и символообразующей функции психики, чем от конкретных событий. Как читатель уже вероятно заметил, я не рассматривал женщину в машине как конкретный факт, но скорее исследовал как символ. Динамика такого типа символических процессов является сущностью анализа. Цель индивидуации предполагает расширение опыта и интеграцию бессознательных символических процессов с внешней повседневной жизнью. Символические процессы влияют на скрытые мотивы, придающие форму переживаниям и поведению. Через эту ассимиляцию бессознательного внешний макрокосм и психический микрокосм начинают так взаимодействовать, что бытие человека становится более осмысленным и более полноценным.

Во второй группе объектных ассоциаций мы имеем дело со спонтанными мыслями, чувствами и воспоминаниями, которые не связаны с личным материалом. Чтобы проиллюстрировать, что имеется в виду, я хочу привести следующий пример. У одной пациентки был такой сон:

Мои родители купили дом при моем финансовом участии, благо обстоятельства позволяли. Он находился на озере. К сожалению, из окна дома нельзя было увидеть озеро, но был виден красивый сад, спускающийся к берегу. Единственным недостатком было то, что пол в доме был подобен болотистой почве. Погода была очень дождливой, но я думаю, что это болото возникло из-за находящейся неподалеку бойни, так что было бы лучше не покупать этот дом. Странно, что и нижние и верхние этажи были болотистыми. Я вышла в парк. В стороне виднелось низкое здание с большим холлом, где не было ничего кроме стульев. Возможно, это был какой-то клуб. Из этого здания можно было видеть озеро. Я подумала, что нам не мешало бы купить и этот дом. В этом здании был деревянный настил. И было неизвестно, есть ли под ним болото.

Сновидице было около тридцати, и она работала в социальной службе. До последнего времени она жила очень скромно на относительно небольшой доход, «студенческой жизнью», как она говорила. Более того, она жертвовала значительную часть своих доходов в Фонд социальной помощи. В тот период, когда ей снился сон, она попала в такую ситуацию, что могла бы заработать много денег, если бы оставила прежнюю социальную службу. Поэтому она пребывала в сомнениях.

Для ясности изложения я не буду перечислять все ее ассоциации на той сессии по порядку. Я разбил их на две группы. Первая группа относится к субъектным ассоциациям и начинается с ее сообщения о возрастании ее доходов и об открывающихся перед ней теперь возможностях. Она вспомнила, что давно хотела дом такого типа на полуострове и фантазировала, как будет жить там с собакой и принимать множество гостей. Раньше она частенько обращалась к этим фантазиям, но потом забыла их на несколько лет. Далее она сказала, что недавно ее мечты вспыхнули с новой силой и, возможно во сне всплыла та старая забытая фантазия. Двумя днями раньше она встречалась со своим пожилым коллегой, он владел красивым домом с ценными антикварными вещами. Красивые старинные вещи ее особенно привлекали, она питала к ним слабость. Она фантазировала, что теперь при желании могла бы позволить себе приобрести эти старинные вещи. Хотя она обещала себе, учитывая свой новый статус, не принимать каких-либо обязательств по социальной службе, если работа не оплачивается, ее попросили помочь в экстренной ситуации; и она была уверена, что это стоило сделать, несмотря на отсутствие оплаты. Сердце не позволяло ей отказаться от этого дела. Две группы спонтанных воспоминаний, мыслей и чувств содержали объектные ассоциации и относились к пьесам Бертольда Брехта. В отношении дома на озере она вспомнила «Медленное восхождение Артура Юи» (Brecht1976). В замаскированной форме пьеса намекала на расцвет национал-социализма в Германии. В начале пьесы Хинденбург дает взятку, чтобы получить выгодную должность и дом у озера. Параллель здесь очевидна. Пациентка чувствовала, что в ней поднимается демон, жадный до денег и власти, стремящийся к достижению своих целей любой ценой, не учитывая интересы других людей. Она столкнулась с Гитлером в себе. Трясина коррупции, описанная в драме Брехта, появилась в ее сне в мотиве дома на болоте, из которого даже не видно озера. Кроме того, во сне она сомневалась, не был ли другой дом с видом на озеро, который она хотела купить, так же построен на болоте, что было замаскировано красивыми досками пола.

Вторая ассоциация относилась к скотобойне около первого дома, бывшей причиной грязи и болота. В отношении скотобойни она снова вспомнила Брехта, пьесу «Святой Джон со скотного двора», описание обычного человеческого конфликта, выраженного в следующих стихах:

Человек! Две души томятся В твоей груди! Не отрекайся ни от одной:

Лучше живи с обоими в непрерывных метаниях!

Будь двумя в одном! Здесь и там!

Оставайся и с низким и с высоким,

Оставайся простодушным и лукавым,

Оставайся двойственным!

(Brecht1961, p. 256f)

Эти две ассоциации помещали ее личный конфликт в контекст коллективного человеческого конфликта, которого она до той поры избегала, живя, как хотела, и погружаясь в свою слишком богемную «студенческую жизнь». Теперь она будет переживать этот конфликт всю свою жизнь «в непрерывных метаниях». Ей нужно найти позицию, в которой она сможет соединить противоположные стороны, чтобы затем стать «одним».

В добавление к объектным ассоциациям, которые пациент предлагает по поводу сна, существует целое полотно возможных объектных ассоциаций, которые аналитик не должен бояться привнести в анализ, если они помогают пониманию материала пациента. К ним можно отнести различные мифологемы, фигуры типа Жанны Д'Арк, взятые из мировой истории, а так же фигуры великих диктаторов и негативных демонических фигур, описывающие негативную сторону отцовского архетипа. Подобным же образом уместно здесь сделать сравнение с Фаустом Гете, а так же привести распространенные мотивы из мифов о расчленении на части и образе бойни в качестве символа предварительного этапа в процессе обновления и трансформации (Юнг обсуждает этот мотив в «Видениях Зосимы» (С. W. 13), аяв своей интерпретации «Безрукой девицы» (Dieckmann 1967b).

Только после того, как архетипическое содержание символизма сна высветится и обогатится через множество объектных ассоциаций, можно попытаться расширить его содержание методом амплификации. Перевод слова amplificareозначает «расширить, раздуть, увеличить, умножить, вынести на яркий свет». Следовательно, метод амплификации гораздо лучше сохраняет близость к объекту, т.е. к исследуемому символу сновидения или фантазии, чем метод ассоциации. Амплификация, как заметил С. А. Мейер (1972), не столько пытается связать содержимое сна с сознанием сновидца, как оставить его в бессознательном. Поэтому субъектно-объектные отношения не представляют проблемы для этого метода. Это обогащение символа постепенно или внезапно приводит к прояснению его значения, которое также спонтанно может войти в сознание и таким образом стимулировать процесс трансформации. Так же, как в игре-головоломке, в которой нужно собрать картинку, амплификация создает целостную картину из отдельных кусочков и способствует пониманию символа. Амплификация не является линейным процессом вроде ассоциаций, концентрическими кругами она снова и снова возвращает к выбранному символу. Иоланда Якоби (1943) изобразила этот процесс в выразительных рисунках, которые мы не можем здесь воспроизвести.

На практике создается впечатление, что фактически бесконечные ассоциации ведут к стереотипным выводам, относительно картины драйвов (влечений) и первичных процессов, и что этот метод очень слабо помогает пациенту в овладении ими и проработке с целью достижения по — настоящему трансформирующих переживаний. Сибенталь (1953) детально обсуждал проблему, можно ли вообще говорить что-нибудь уверенно относительно структуры сновидений при использовании метода свободных ассоциаций. Метод амплификации позволяет использовать способность символов трансформировать энергию и стимулирует трансцендентную функцию. Гобсон (1971) отмечал, что акцент Юнга на методе амплификации восходит к 1911 году, когда тот в период своего творческого кризиса написал «Символы трансформации» (C.W. 5). В своей автобиографии Юнг (1962) рассказал, как он пришел к обретению своего собственного пути, целиком разойдясь с Фрейдом. В особенности идея Хартмана об автономной, творческой и компенсаторной функции бессознательного оказала сильное влияние на Юнга. Эта концепция была близка юнговской «личности номер два», которая не могла ужиться с адаптированной персоной позитивистского ученого.

Амплифицируя мифологические образы, соответствующие фантазиям мисс Миллер, Юнгу удалось предсказать последующие события в ее психологической динамике, и его выводы подтвердились (C.W. 5). В предисловии к той книге Юнг отмечал, какие современные знания нужны, чтобы приводить такие аналогии:

Как только эти параллели начинают разрабатываться, они занимают очень много пространства, из-за чего представление случая становится такой трудоемкой задачей. Но можно надеяться, что всегда, чем глубже вы идете, тем шире становится основа...Для этого необходимо много сравнительного материала, но его нельзя расходовать только на сравнительную анатомию. Знание субъективного содержания сознания дает очень мало, но оно сообщает нам все-таки что-то о реальной скрытой жизни души. В психологии, как и в любой науке, довольно обширные познания в других предметах являются необходимым материалом для исследовательской работы. (C.W. 5, p. XXV-XXVI).

Это знание из других областей, не относящихся к специализированной аналитической литературе, т.е. из мифологии, этнологии, сравнительной истории религий, символизма, сказок и т.п., является необходимым условием для продуктивного использования метода амплификации, поскольку он дает аналитику реальное понимание глубины любого символа. Но, с точки зрения метода, такого типа знание само по себе недостаточно. Нужно уметь донести его до пациента; вот почему аналитик должен не бояться делиться подобными аналогиями с пациентом, причем важно, чтобы эти аналогии подходили к ситуации пациента ив то же время соответствовали его способности их понять. Конечно, опасностью этого метода является затопление пациента амплификациями, которые он не в состоянии переварить. Поэтому на практике я стараюсь предлагать аналогии умеренно и тщательно взвесив, сможет ли пациент отнестись к ним эмоционально.

Есть красивая легенда про Будду, дающая повод задуматься и иллюстрирующая важность этого момента. По легенде Будда остановился в лесу и набрал охапку листьев. Он показал их ученикам и сказал, что так же, как листья в его руках такая малость по сравнению со всей листвой в лесу, его учение только немногое из того, что он знает, но он пытается передать ученикам только ту часть, которая будет полезна им для достижения просветления. Аналитику не следует давать пациенту больше зелья знаний, чем последнему необходимо и чем он сможет усвоить и интегрировать для исцеления или

решения своей проблемы. Передозировки в амплификации могут стать ядом или инфляцией, точно так же, как и передозировки лекарств в медицине.

Завершая нашу дискуссию, мы должны поднять еще один вопрос: к какому психическому материалу приложим метод амплификации? Ответ сравнительно прост: ко всему, что сознание может понять и инкорпорировать как истинный символ. Это относится не только к сновидениям, фантазиям, активному воображению, галлюцинациям, медитативным образам и т.п., ной к воспоминаниям, внешним объектам и эмпирическим переживаниям, поскольку все они имеют символический характер для самого человека. В первом примере с женщиной, упустившей зеленый свет, я заметил истинный символ в юнговском понимании этого слова; но в том случае не было возможности обогатить символ посредством амплификации. Поскольку в этой книге нет возможности обсудить детально, что имеется в виду под символом, я отсылаю интересующегося читателя к работе Якоби «Комплекс. Архетип. Символ» (1957), а так же к другой моей работе (Dieckmann 1972a).

Помимо или за фасадом всех наших сознательных переживаний действует другой бессознательный уровень психики. Он говорит на другом языке, символическом языке, и наша задача как аналитиков научиться понимать его. В предисловии к первому изданию «Собрания сочинений по аналитической психологии» (С. W. 4), Юнг обозначил точку зрения своей школы как символическую в отличие от каузально-редуктивного подхода психоанализа Фрейда. Символической функцией психики, способной синтезировать пары противоположностей, является трансцендентная функция. Здесь не имеется в виду одна из основных функций, таких, как мышление, чувства, интуиция или ощущение, это комплексная функция, состоящая из нескольких факторов, обеспечивающая переход от одной установки к другой. Всякий раз, когда подготовленное сознание вступает в процесс, осваивает символ и, действительно, прорабатывает его так, что происходят изменения, играет роль трансцендентная функция.

Не все является символом. Можно столкнуться с важными и значимыми символами, какие, например, часто бывают в особых снах, но не заинтересоваться их смыслом. По поводу такой ситуации Юнг приводил аналогию с Персифалем (С. W. 14. Par. 753). Если же работает трансцендентная функция, то даже банальные события и объекты могут принести глубокие переживания -и трансформацию. В заключение приведу пример.

Пациенту было за тридцать, и он страдал от относительно тяжелой реактивной депрессии, когда пришел на терапию. В дополнение к депрессивному компоненту у него были сильные элементы навязчивости. Он был человеком очень рациональным, сухим судебным чиновником. Ситуация, вызвавшая его депрессивное настроение, была прямо связана с кризисом середины жизни и с его ощущением покорности судьбе, будто у него нет больше возможностей для продвижения и ему предстоит жить той же семейной жизнью, в той же квартире, так что можно просчитать всю его будущую жизнь до пенсии. После того, как в процессе его длительного анализа наступило некоторое освобождение от навязчивых мыслей и его индивидуация началась, следующее событие произошло прямо перед одной из сессий. В тот год, после оттепели и солнечной погоды в конце апреля, неожиданно выпал снег, как раз перед днем той сессии пациента. Из-за климатических перемен крокусы, примулы и ранние тюльпаны стояли расцветшие в снегу в саду в окрестностях моего дома. Пациент любовался этим красивым зрелищем по пути на сессию, но, -дойдя до двери, неожиданно остановился, очарованный одним красным бутоном тюльпана. Он был захвачен, как он сказал, очень сильным и трогательным переживанием. Неожиданно он почувствовал себя подобным цветку, и с этой фантазией исчезло долго мучавшее его ощущение бессмысленности и угнетенное состояние. У него появилось ощущение, что он снова стал живым и целостным, как он выразился, полноценным человеческим существом, способным цвести и увядать. Конечно, через некоторое время он оторвался от этих мыслей, упрекнул себя в глупости и неразумности и позвонил в мою дверь.

Но вскоре, после начала сессии он изменил свое мнение и решил рассказать мне об этом событии, хотя и с явным чувством стыда. Он заметно расслабился, когда понял, что я отнесся к его фантазиям серьезно, а не отбросил их как бессмысленные. Конечно, я использовал метод амплификации. Пациент сам стал думать о символе голубого цветка Германского романтизма и первоцвета, который По фольклорным представлениям способен открыть дорогу на небо. Я также напомнил ему сказку Андерсена о Дюймовочке, рожденной из цветка.

Затем я сообщил ему о символизме розенкрейцеров — тайного общества, пытавшегося соединить естественнонаучный и религиозно-мистический мир, которые в их времена пришли в острое противоречие. Это подвело нас к беседе о всех тех цветах ( в том числе о цветке лотоса, из которого родился Будда), которые связаны с символизмом Самости и, следовательно, о целостности личности. Пациент постепенно стал постигать, что его индивидуации и погружение в свое бессознательное вели его к тому, чтобы через гностический опыт (знание через непосредственные переживания), он смог соприкоснуться со своей Самостью в форме, понимаемой на Востоке как Дао. После той сессии это переживание вступило в сознание и запечатлелось. Следом пришли явные изменения и значительное улучшение его состояния, так что в ходе дальнейшего анализа его симптомы постепенно полностью исчезли.

С помощью амплификации «значение» символа тюльпана повлияло на сознание сновидца, и этот новый опыт оказался для него трансформирующим. Даже если символ до конца не понят, благодаря своей природе, он сильно воздействует и на пациента, и на аналитика. Приведенный пример кажется мне убедительной иллюстрацией ценности использования метода амплификации.