Языковая система. Структура языка

§ 8. В предшествующем изложении неоднократно употреблялся термин «языковая система», однако содержание самого понятия системы не раскрывалось. Известно громадное количество определений этого понятия как вообще, так и применительно к языку. Мы не ставим своей задачей анализ всех этих определений, отметим лишь следующее. Понятие системы предполагает, что имеется некоторая совокупность элементов, которые определенным образом взаимосвязаны. Каждый из этих элементов обнаруживает свою качественную определенность только в составе целого, всей совокупности. Такую совокупность элементов и называют системой.

О существовании особой системы можно говорить тогда, когда элементы вступают в те или иные отношения с другими элементами не каждый сам по себе, но в составе организованного целого. Например, каждый игрок команды «относится» к игрокам другой команды, к зрителям прежде всего не как индивидуум, но как часть организованного целого — своей команды, которая в этом смысле является системой; можно сказать, что «на одном уровне» команда вступает в определенные отношения с другой командой, а не с отдельными ее игроками.

Наиболее важный тип систем — это функциональные системы. Элементы, составляющие такую систему, объединяются в организованное целое для определенной цели, и для достижения цели каждый элемент выполняет ту или иную функцию. Иначе говоря, фактором, объединяющим элементы в систему, выступает результат, цель, которые должны быть достигнуты системой; деятельность системы всегда направляется этой целью. Например, целью объединения игроков-спортсменов в команду, т. е. в систему, является игра с другими командами, где каждый из игроков выполняет определенные функции.

Деятельность системы по достижению заданного результата, ради чего собственно и существует сама система, не следует понимать как непременно сознательные действия. Например, можно говорить о корневой системе растения и о том, что основной целью этой системы является обеспечение растения водой и питательными веществами.

§ 9. Как правило, в системе, особенно функциональной, отношения, связывающие ее элементы, неоднородны: одни из них более тесные, другие — менее. Отличаются эти отношения и качественно. Соответственно в системе выделяются определенные группировки элементов, или подсистемы. Одни подсистемы соотносятся иерархически, т. е. подчиняются друг другу, другие функционируют «параллельно». Подобно тому как вся функциональная система нацелена на достижение некоторого общего /13//14/ результата, каждая ее подсистема должна обеспечить получение более частного результата, без которого невозможно в конечном счете выполнение задачи, стоящей перед всей системой в целом (см. также § 24). Например, цехи являются подсистемами по отношению к заводу как системе.

§ 10. Язык, без сомнения, принадлежит к числу очень сложных функциональных систем. Основная задача этой системы состоит в том, чтобы, как говорилось выше, сделать возможным общение между людьми. Все в языке, следовательно, подчинено одной глобальной цели — обеспечению обмена информацией. Подсистемами языковой системы выступают система фонем, система морфологических категорий и т. п., которые, в свою очередь, обладают собственными подсистемами.

Соответственно многие связи и отношения в языке оказываются очень сложными и опосредованными. Систему вообще и языковую систему в частности нередко определяют как совокупность элементов, «где все связано», а такую «всеобщую связь» объясняют следующим образом: если произойдет изменение какого-либо одного элемента, то оно скажется на всех остальных (коль скоро все связано). Однако такое понимание слишком прямолинейно. В силу существования многих подсистем, в свою очередь состоящих из собственных подсистем, которые все соотносятся как целое с целым, изменения могут ограничиваться рамками какой-либо подсистемы (или каких-либо подсистем), не затрагивая других фрагментов системы. Например, устранение двойственного числа из определенной подсистемы морфологической системы языка практически никак не сказывается на его фонологической системе.

§ 11. Наряду с понятием системы в языкознании широко используется понятие структуры. Наиболее оправданными представляются взгляды, согласно которым эти два понятия разграничивают следующим образом: если система есть совокупность элементов, связанных определенными отношениями, то структура есть тип этих отношений, способ организации системы. Структура, таким образом, выступает здесь не как самостоятельная сущность, соотносимая с системой, а как атрибут последней, ее характеристика. Если нам известно строение системы, т. е. известны ее подсистемы и их внутреннее устройство, тип связи между элементами подсистем и самими подсистемами, то можно сказать, что мы знаем структуру данной системы.

Подчеркнем, что в понятие структуры входит известное отвлечение от того, какова материальная природа элементов, образующих систему, поскольку одни и те же отношения могут существовать между элементами, материально весьма различными. Например, одна и та же формула — а формула это и есть способ фиксирования отношений между определенными элемен-/14//15/тами — может описывать колебания упругой среды вне зависимости от того, водная это среда или воздушная. Точно так же в языке можно обнаружить такие структуры, которые оказываются действительными для разных языков, хотя соответствующие отношения материально выражаются по-разному. Так, если в каких-то языках есть только три времени глагола: настоящее, прошедшее и будущее, то с этой точки зрения структура соответствующего фрагмента (подсистемы) морфологии одинакова для всех данных языков, хотя, разумеется, выражаться эти времена могут по-разному.

§ 12. Часто возникают разногласия по поводу того, что первично в системе: структура, т. е. отношения, или материальная субстанция ее элементов. Когда утверждают, что первичной, т. е. определяющей, является структура, то имеют в виду, что только при данном типе отношений элемент системы приобретает свое специфическое качество. Например, в физических свойствах русского звука к ничто не говорит о том, какую функцию он может выполнять. Только будучи включен в систему, данный звук приобретает свою функцию — означающего (см. § 14), предлога или суффикса уменьшительности. Причем существенно, что его материальные свойства в разных системах сохраняются, однако при включении в одну систему, т. е. в один тип отношений, он приобретает одну функцию, одно специфическое качество (предлога), а при включении в другую систему — другую функцию и другое специфическое качество (суффикса уменьшительности).

Указание на определяющую роль структуры для качественной характеристики элементов системы, безусловно, справедливо. Однако не надо забывать при этом, что отношения должны как-то реализоваться материально. Это означает, во-первых, что не всякая материальная субстанция приемлема при реализации тех или иных отношений[8]; во-вторых, для языка из его основной функции, коммуникативной, следует, что материальная природа языковых единиц не может изменяться произвольно, так как иначе нарушится общение. Например, для системы языка и его структуры безразлично, если мы «поменяем местами», скажем, показатели числа в глаголе, если читает будет значить читают, и наоборот. Однако ясно, что это нарушит взаимопонимание (если не будет предварительно закреплено специальным соглашением). Таким же образом должен существовать предел вариативности материального выражения тех или иных единиц языка. Например, для системы фонем французского языка было бы безразлично, если бы фонема /r/ произносилась как [x], фонологическая структура от этого не изменилась бы, од-/15//16/нако, скажем, слово rare, произнесенное как [xax] (пример С. И. Бернштейна), не было бы понятным.

Таким образом, единицы языка следует непременно изучать в их реальных (материальных) реализациях. Вместе с тем столь же непременным требованием является рассмотрение всех явлений языка в системе. Любые, даже наиболее, казалось бы, частные языковые явления получают верную интерпретацию только тогда, когда они рассматриваются не сами по себе, а когда во главу угла ставится вопрос о том, какое место в системе занимают данные явления. Приведем простой пример: сравним значение множественного числа существительных в русском языке и в санскрите. Так, санскритское слово kanyāh.переводится на русский язык как ‘дочери’ (им. пад.). Однако из этого не следует, что значение словоформы kanyāh.совпадает со значением словоформы дочери. Дело в том, что эти формы входят в разные грамматические системы: в санскрите существует еще двойственное число, поэтому kanyāh.противопоставлено форме единственного числа (kanyā‘дочь’) и форме двойственного числа (kanyē ‘две дочери’), т. е. означает «не одна дочь и не две дочери (больше, чем две)», в то время как словоформа дочери по соответствующему грамматическому значению противопоставляется только форме единственного числа дочь, т. е. означает «не одна дочь (больше, чем одна)».

§ 13. Следует упомянуть, что термин «структура» употребляется в языкознании и в несколько ином смысле: под структурой понимают также строение единиц языка, например, говорят о структуре слова, структуре предложения. Соответственно структурами называют также формальные конструкции, отражающие связи и отношения внутри языковых единиц. Сами эти единицы, которые в этом случае называют элементами структур, передаются обычно лишь в обобщенном виде, в виде определенных категорий. Например, говорят, что для китайского синтаксиса характерна структура П—С—Д (т. е. подлежащее — сказуемое — дополнение), а для бирманского синтаксиса — структура П—Д—С.

Между элементами структуры (в указанном здесь смысле) имеют место синтагматические отношения; между элементами системы, которые не принадлежат одной и той же «линейной» структуре, существуют парадигматические отношения.

ЛИТЕРАТУРА

Общее языкознание. Внутренняя структура языка. Под ред. Б. А. Серебренникова. М., 1972 (гл. 1).

Язык как система знаков

§ 14. Выше было выяснено, что язык представляет собой сложную систему. Что же выступает в качестве элементов тех многих подсистем, которые входят в языковую систему, т. е. системой чего является язык? Обычный ответ гласит: язык есть система знаков. Общее учение о знаках называется семиотикой, поэтому все, изложенное в настоящем разделе, относится к семиотическому аспекту изучения языка.

Согласно наиболее распространенной точке зрения знак есть двусторонняя сущность: сочетание материального означающего, иначе десигнатора, и означаемого — значения, закрепленного в языке за данным материальным способом выражения. Означаемое называют иначе десигнатом, или сигнификатом. Простейший пример: морфема вод (из слов вода, водяной, вóды и т. п.) — это знак, означающим которого выступает соответствующая звуковая оболочка (/vad/, /vad’/ или /vod/ — в зависимости от слова), а означаемым — значение «имеющий отношение к жидкости с такими-то свойствами».

В языке знаками выступают прежде всего морфемы, слова. Для того чтобы производить и воспринимать тексты, нужно владеть не только единицами языка — знаками, но также и правилами, по которым эти знаки функционируют. Поэтому язык определяют как систему знаков и правил их функционирования.

§ 15. Если отвлечься от (очень важных) правил преобразования одних знаков в другие (об этом см. §§ 68, 106–110), то можно выделить два основных типа правил функционирования знаков: правила, относящиеся к синтактике знаков, и правила, относящиеся к прагматике знаков.

Синтактика — это способ сочетания знаков друг с другом. Частным случаем правил синтактики являются правила порядка слов в предложении. Синтактика может самостоятельно передавать определенные значения, ср., например: англ. John has beaten up Bill ‘Джон избил Билла’ и Bill has beaten up John ‘Билл избил Джона’. В результате изменения порядка слов здесь изменяются синтаксические отношения и в конечном итоге значение предложения. Приведем также пример из русского языка, где происходит изменение значения при взаимной перестановке числительного и существительного: два дня и дня два (т. е. «примерно два дня»).

Прагматика — это способ употребления знака в зависимости от тех или иных задач человека, использующего его. К области прагматики относится, в частности, стилистика.

§ 16. Особый аспект — отношение знака к тому предмету (свойству, отношению), который он обозначает. Такой пред-/17//18/мет называют денотатом, или референтом, знака. Знак, как таковой, как правило, относится не к конкретному предмету, а к целому классу предметов; например, денотатом знака стол выступает все множество столов.

Целесообразно различать абстрактные и конкретные знаки: слово как элемент системы — это абстрактный знак, слово как элемент данного текста — это конкретный знак. Означаемое (десигнат) знака всегда абстрактно, будь это знак абстрактный или конкретный[9]. Что же касается денотата, то для абстрактного знака денотатом выступает обычно целый класс объектов (например, сосна), для конкретного знака денотатом часто, но не всегда, выступает данный конкретный объект (ср. Сосна — дерево хвойное и Сруби эту сосну).

Следует четко представлять себе, что если десигнат — это значение, то денотат — это предмет (или класс предметов). Одному и тому же денотату могут соответствовать разные знаки с разными десигнатами, например, у знаков автор «Кандида», Франсуа-Мари Аруэ и Вольтер один и тот же денотат.

§ 17. Важно подчеркнуть, что лингвистика изучает знаки и их компоненты, но не денотаты знаков. Иначе говоря, на первый план выступают не факты действительности, а способ их отражения в каждом конкретном языке, а затем и в языке вообще. Например, денотатом временных форм глагола выступает физическое время, законы которого, естественно, едины для всех, они изучаются физикой. Лингвистику, однако, интересует грамматическое время, при этом оказывается, что в одном языке (например, русском) есть три времени — настоящее, прошедшее и будущее, в другом (например, немецком) — настоящее, три прошедших и два будущих, в третьем (например, бирманском) — настоящее-прошедшее и будущее, в четвертом (например, китайском) — настоящее-будущее и два прошедших. В некоторых языках вообще как будто бы нет грамматической категории времени: так, исследователи ряда языков Юго-Восточной Азии, например лаосского, хотя и говорят о «видо-временных» показателях глагола, но относят эти показатели к средствам выражения категории вида, а не времени.

Двойное членение в языке. План выражения и план содержания

§ 18. Наличие двух сторон у языковых знаков — означающего и означаемого — позволяет любой текст и любой его фрагмент рассматривать и, в частности, членить с двух точек зрения: /18//19/ с точки зрения того, какие знаки в нем представлены, и с точки зрения характера означающих этих знаков и их сочетаний. С первой из указанных точек зрения текст можно членить на предложения, синтагмы, слова, морфемы. Это называют первым членением. Со второй точки зрения текст членится на произносительные группы разного рода, слоги, фонемы. Это называется вторым членением, а сам факт существования двух способов членения текста — двойным членением.

§ 19. Наиболее существенным видом второго членения выступает членение на фонемы. Необходимость второго членения этого типа, т. е. необходимость особых единиц типа фонем, вытекает из знакового характера языка, а также из относительной ограниченности памяти человека и возможностей его произносительно-слухового аппарата. В самом деле, для выполнения своей основной функции, коммуникативной, язык должен обладать отдельными знаками для всего того, что может послужить предметом сообщения. Ясно, однако, что число таких предметов практически бесконечно, и наличие абсолютно уникального знака со своим неповторимым означающим для каждого из них явно перегрузило бы возможности человеческой памяти и произносительно-слухового аппарата. Поэтому язык «выбирает» иной путь: вырабатывается сравнительно небольшое число элементов, фонем, которые, не являясь знаками, формируют, в разных комбинациях, материальные оболочки (т. е. означающие) чрезвычайно большого числа знаков.

§ 20. Существование двойного членения говорит о том, что, хотя означающие представлены определенными звучаниями, отдельные звуки и значения не соотносятся непосредственно: означающее всегда выделяется как некая глобальная нерасчлененная единица, которой в целом соответствует то или иное значение.

Л. Ельмслев, а за ним и другие лингвисты называют фонемы (и слоги), не являющиеся знаками, «фигурами»[10]. Принятие этого термина позволяет внести уточнение в определение языка: язык есть система фигур и знаков и правил их функционирования.

§ 21. Если членить текст можно с точки зрения знакового состава и с точки зрения состава означающих, то анализировать текст можно также применительно к тем значениям, т. е. означаемым, которыми характеризуются соответствующие знаки[11]. /19//20/ Аспект, связанный со структурой и свойствами означаемых, называется планом содержания.

В свою очередь, аспект, связанный со структурой и свойствами означающих, называется планом выражения. План выражения — это вся совокупность материальных средств языка, предназначенных для передачи тех или иных значений; означающие знаков, способы их фонетического оформления (например, типы интонации), синтактика знаков принадлежат плану выражения. План выражения, следовательно, более широкое понятие, чем совокупность означающих.

Чрезвычайно важно всегда учитывать, что для языка и соответственно для лингвистики существенны план выражения и план содержания не сами по себе, а в их соотношении. Изучая план выражения, мы должны рассматривать материальные средства языка под таким углом зрения: для чего существуют они в языке, чтó, т. е. какое значение, призваны выражать эти материальные средства? Изучение плана содержания должно руководствоваться аналогичным подходом, иначе говоря, во главе угла должен находиться вопрос: каким образом, при помощи каких материальных средств выражаются в языке данные значения? Таким образом, и форма, и значения изучаются в составе определенных знаков (а знаки — в составе систем).

§ 22. Неразрывная связь плана выражения и плана содержания не отрицает, однако, их относительной автономности. Такая автономность есть естественное следствие, вытекающее из факта двойного членения, а также из двух существенных свойств знаков: произвольности связи между означающим и означаемым знака и асимметричности этой связи. Тезис о произвольности связи означающего и означаемого констатирует, что, исходя из характера звучания и, шире, типа означающего, нельзя сделать какого-либо вывода относительно типа означаемого. Например, ничто в звучании, скажем, /stol/ не говорит о значении данного слова.

Тезис об асимметричности связи между означающим и означаемым указывает на то, что не существует регулярных соответствий между этими двумя сторонами знака. Одно и то же означающее может соответствовать разным означаемым, что имеет место при омонимии (ср. рожа «лицо» и «вид болезни»), полисемии (ср. грудь «верхняя передняя часть туловища», «бюст» и «верхняя передняя часть рубашки»), нейтрализации (ср. /rok/ — рок и рог); одно и то же означаемое может выражаться разными означающими, что характерно для синонимии (ср. негодяй и подлец). /20//21/

ЛИТЕРАТУРА

Бодуэн де Куртенэ И. А. Введение в языковедение. — И. А. Бодуэн де Куртенэ. Избранные труды по общему языкознанию. Т. 2, М., 1963.

Кацнельсон С. Д. Содержание слова, значение и обозначение. М. — Л., 1965.

Мартине А. Основы общей лингвистики. — «Новое в лингвистике». Вып. 3. М., 1963.

Наши рекомендации