Пугачёвское золото на дне озера Инышко

Есть у нас места, которые в народе пугачёвскими зовут. Это в горах, недалеко. Сказывают, будто бы Пугачёв с войском там стоял, когда от царской армии отступал, и решил оставить лишний груз – золото. Задумал упрятать его на дне озера Инышко.

Когда сбросили бочонки с золотом, озеро начало затягиваться илом и землёй. В пяти-шести метрах над дном получилось как бы второе дно. Бочонки-то с золотом тяжёлыми оказались и, пробив одно «дно», упали на настоящее дно озера.

Говорили также, будто один богач захотел достать пугачёвское золото Разгородил озеро, пытался выпустить воду, но у него ничего не получилось. Будто бы озеро не захотело отдавать пугачёвское золото богачу, а может, само золото не захотело доставаться никому.

Предания о разбойниках и кладах

Рах- разбойник

Один разбойник много душ губил. Стоит раз в лесу, возле мёртвого тела (только что убил человека), вдруг ему кто-то и говорит: «Брось это! Нехорошее дело людей убивать!» Обернулся, смотрит: пустынник-старичок стоит. – «Да я, – говорит разбойник, – ничего больше не умею делать». – Великий грех! Спасай свою душу, пока время!» – говорит старичок. – «Да чем же я её спасу?» – «На, вот тебе два замочка!» Взял и продел ему по замочку в уши, а ключи себе взял. «Поди на горы, белях овец там найдёшь: паси их. Когда замочки из ушей у тебя выпадут, тогда значит, ты душу спас». Разбойник всё так и сделал: пошёл на горы, нашёл там овец и стал их пасти. О худом он вовсе забыл и много лет пас, а замки всё в ушах. Вот раз видит он, что едет большой дорогой кулак-купец, и думает себе разбойник: «А что, сколько этот купец из мужиков денег выжал? Все на него жалуются… Рады бы все деревни были, кабы его не было… Хорошо его убить!» Как подумал, так и сделал: купца зарезал, а деньги, которыя с ним были, по всем окрестным деревням роздал. И испугался разбойник, что опять старый грех совершил: человека убил. Глянул себе под ноги, а замочки из ушей выпали, на земле около него лежат. И подошёл к нему старичок и сказал: «Ты не человека убил, а свой грех!»

Разбойник Васька Журавлёв

Был ещё один разбойник, Васька Журавлёв. Неуловимый был. Поймают его, а он обязательно уйдёт из тюрьмы дня через два. Или стоскуется по жене, придёт домой. Побудет немножко и говорит её:

– Иди в полицию и скажи, что я дома. Награду возьмёшь за мою голову.

Ну, она не идёт. А он всё же её уговорит. Пойдёт она с доносом. К ней сразу и нагрянут. У бабы сердце в пятки: поймают её мужика, казнят. Обыщут весь дом, никого не найдут. Во дворе попадётся им какой-нибудь нищий или дворник старый да глухой. Вот и спрашивают раз дворника:

– Дедушка, не видел Ваську?

– Нет. Спит ещё на печи.

– Да нет его на печи.

– Ну, нет – тогда не знаю.

А сам еле двигается. Уйдёт только полиция, а следом записку приносят к приставу: «Все вы дурни набитые. Отдайте моей бабе выкуп за мою голову. Был я дома. С вами имел счастье разговаривать в образе дворника». Него делать, выдадут бабе деньги. Боялись его очень. Хитрый он был. Часто проводил он полицию переодеванием, и никогда его узнать не могли. А ему от этого двойная выгода: дома побудет и деньги баба получит.

Атаман Кудеяр

Теперь здесь поля да сёла, а когда-то, сказывали старые люди, были непроходимые леса, а в лесах тех жил знаменитый атаман Кудеяр. Бары пуще огня боялись Кудеяра. Когда они ехали лесом, то переодевались в крестьянскую одежду. Но Кудеяра трудно было провести, он по рукам узнавал, посмотрит на руки, а у барина руки гладкие да белые.

– А ну, – скажет, – слазь! Хоть ты и в другой коже, а сердце у тебя всё то же.

Сколько раз хотели поймать Кудеяра, да там, ищи ветра в поле. Как-то идёт царская стража Кудеяра ловить, а навстречу им мужичок.

– Ей, старина, – говорят, – а не знаешь ли тут Кудеяр?

– Как не знать, – отвечает тот, – сам видел, как он по сосне взбирался, до неба хотел добраться, а добрался или нет – про то не знаю.

Задрали те головы и смотрят, а мужичок смеётся.

– Дурак – как мешок, что в него сунут, то и несёт.

Сказал так-то и пропал. А это и был сам Кудеяр.

Кудеяр на барском пиру

А вот ещё такой случай был. Собрал богатый барин пир. Созвал он гостей, почитай, со всей округи. Лакеи снуют, музыка играет, вино рекой льётся, одним словом, господам – и то такой пир в диковинку. Ну, ладно, сели это за столы, а барину докладывают, что какой-то большой начальник приехал.

Подкатила эта тройка к барскому крыльцу, выходит начальник с виду молодой, но такой строгий. Провели его к столу, поднялись все и стали вино пить. А барин выпил стакан и стал бахвалиться:

– Все боятся Кудеяра, а вот я нет, только попадись он мне на глаза, так я его на первой осине повешу.

Встал тогда начальник, что приехал, и смеётся:

– А может, этот самый Кудеяр с вами за одним столом сидит?

Перепугались господишки, стали друг друга оглядывать, а начальник, что приехал, снял с головы парик и крикнул:

– А ну, кому хотелось увидеть Кудеяра?!

Наставил он на них пистолет, а бары от испугу в кучу сбились, стоят трясутся.

Засвистел Кудеяр, и тут же его люди сбежались. С барами тогда круто расправились, а добро барское крестьянам роздали.

Клады, Кудеяр и разбойники

<...> Около Хренниковой мельницы, по Ксизовской дороге, зарыто сорок бочек золота под плошавым корнем, в дурном верху. Кудеяр тогда давным-давно, при царе Иване Грозном, почту ограбил да и спрятал туда.

То же и на Лысой горе, Ендовиной называется, у Козьмином лесу – три кадки золота… Тут жили силачи-богатыри. У них была застава, городище. Ещё на моей памяти был тут огромный строевой лес, глухой-глухой, что и войти в него страшно; при шоссе было городище. Это, как бы сказать, курганок такой, небольшой; там и теперь ещё видны вороты и проезд.

Такое же городище было и в селе Козачьем (в семи верстах от первой заставы).

Никому они ни проходу, ни проезду не давали. Если одному из них не под силу справиться с кем, то один разбойник бросает другому топор, а тот уж понимает, что идти надо. Вот какая силища-то! Да что до сказу, мой дядя родной выкопал кости богатырские – одна кость до колена, нижняя, больше трёх аршин.

С водой ушёл

В воду уходил Криволуцкий. Подадут попить – он и уходил.

Сидел здесь, в волости, начал трубу разбирать (в трубу хотел податься). Отняли.

Хворь на себя напустил, кричит:

– Дайте водицы ковшик!

Подали ковшик. Он в ковшик – мырк! – и уплыл.

Он все земли прошёл. Один был такой по Алтийскому округу.

Не захочет в каморе сидеть – воду напустит. Все ревут:

– Тонем!

Их вода моет, а он стоит, смеётся. И уйдёт.

И воду хорошо знал, он на морях плавал.

То сидит в каморе, в окошко чувыркает, чувыркает… Птиц налетит много, заревут, закаркают. Он орёт:

– Откройте окошко, от этих птиц тошно!

Откроют – а он с птицами и улетит.

С шестнадцати лет пошёл он страдать.

Стал навыкать всяку всячину. Учился, учился и научился.

Он в волости сидел. Я полы мыть ходила туда. Он и говорит:

– Истопи мне баню.

А я:

– Нет, убежишь, пожалуй, с водой-то.

А он пятишку вынимает, даёт:

– На! Истопи!

Я ему баню истопила, он с водой и ушёл.

Лобовская шайка

Была на наших приисках лобовская шайка. Заступались они за бедных. Придут в деревню, зайдут к какой-нибудь старухе, попросят молочка или мяса, а у старухи нет ничего. Ну её и спрашивают, можно ли за деньги купить корову, то отвечает, что можно. Вот выложат они денежки на стол, и пойдёт старуха, приведёт корову. Молоко и мяско появятся. Побудут они немного, а когда уходить будут, то снова выложат деньги на стол и скажут: «Вот, бабашка, тебе денежки, купи коровушку, а мы, Бог даст, если зайдём когда-нибудь, то ты нас молочком и угостишь». Старуха, конечно, рада. Много таких случаев бывало. И всегда появляются там, где жить уж становится невмочь.

Легенды