Социальная каузальная атрибуция

Одна из проблем общения представителей разных этнических общностей, как и других больших групп, состоит в том, что они не понимают причин поведения друг друга и делают ложные атрибуции. Изучение каузальной атрибуции к началу 70-х годов XX в. заняло одно из ведущих мест в американской, а затем и мировой социальной психологии. Однако результаты многочисленных исследований, проводившихся на интериндивидуальном уровне, в перспективе межличностных отношений, не могли быть перенесены на уровень отношений между социальными общностями, этническими в том числе. Как отмечал швейцарский исследователь Ж.-К. Дешам, «бесполезным было бы изучение процессов атрибуции без учета отношений между группами, взаимодействия индивидов, принадлежащих к различным социальным категориям»[Deschamps,1973/74, р. 719].

Впрочем, первые эмпирические исследования, в которых анализировались атрибуции в зависимости от групповой принадлежности их объекта и субъекта, были проведены психологами США и Канады. Самое известное из них, на результаты которого ссылаются практически все авторы более поздних работ по социальной атрибуции, было проведено в начале 70-х гг. в Южной Индии [Taylor, Jaggi,1974]. Его авторы перенесли на групповой уровень концепцию эгоцентристского приписывания Г. Келли, согласно которой существует тенденция приписывать успех себе, а неудачи — другому, [с. 298]и предположили, что людям свойственно приписывать позитивные события своей группе, а негативные — чужой.

Испытуемым индуистам предлагались описания ситуаций, в каждой из которых индуист или мусульманин совершает позитивные или негативные поступки (лавочник проявляет щедрость или обманывает покупателя, учитель хвалит или наказывает ученика, домовладелец приглашает в дом или не обращает внимания на попавшего под ливень прохожего и т.п.). Испытуемых просили объяснить поведение членов двух конфессиональных групп одной из предложенных причин: внешних (стечение обстоятельств; правила поведения, установленные в обществе) или внутренних (щедрость или жадность торговца, плохой или хороший характер учителя).

Выдвинутая гипотеза подтвердилась полностью — позитивному поведению членов своей группы и негативному поведению членов чужой группы приписывались внутренние причины, а негативному поведению «своих» и позитивному поведению «чужих» — внешние причины. Выявленные в этом исследовании атрибуции, а также атрибуции, с помощью которых подобным же образом объясняется успех и неудача своей и чужой групп, были названы этноцентристскими[Stephan, Stephan, 1996][133]. А их использование Т. Петтигру предложил рассматривать в качестве первичной (ultimate)ошибки атрибуции, понимаемой как «систематическое структурирование ложных межгрупповых атрибуций, частично основанных на предубеждениях»[Pettigrew,1979, р. 464]. Но Петтигру не пытался рассматривать групповые атрибуции в рамках психологии межгрупповых отношений, полагая, что первичной ошибке атрибуции подвержены лишь предубежденные индивиды.

И только европейские психологи — англичанин М. Хьюстон и голландец Й. Ясперс — в начале 80-х годов сформулировали теорию социальной атрибуции [Hewstone, Jaspars,1984]. Именно с этого времени основное внимание в Европе обращается на изучение социальной (или групповой) каузальной атрибуции, понимаемой как интерпретация поведения и результатов деятельности индивидов на основании их группового членства. Такая атрибуция является: 1) социальной по происхождению, так как возникает и развивается в результате социального взаимодействия индивидов или под влиянием социальной информации; 2) групповой с точки зрения объекта направленности — не на отдельного индивида, а на члена[с. 299]конкретной социальной группы; 3) групповой с точки зрения сходства у членов социальной группы и различий между группами.

По мнению исследователей из Европы, основная функция социальной атрибуции — формирование, поддержание или усиление позитивной групповой идентичности. Стратегия, позволяющая сохранить позитивную групповую идентичность, состоит в использовании этноцентристских атрибуций, в которых индивиды оказывают предпочтение представителям своей группы.

Очень скоро социальные психологи обнаружили, что явные этноцентристские атрибуции не являются универсальными. Например, проверке гипотезы об их универсальности был посвящен эксперимент М. Хьюстона и К. Уорда, в котором в качестве испытуемых выступали представители двух этнических групп — малайцы и китайцы — одновременно в двух странах — Малайзии и Сингапуре[Hewstone, Ward,1985]. В Малайзии, где господствует националистическая идеология, а китайцы являются группой дискриминируемого меньшинства, только малайцы продемонстрировали склонность к этноцентристским атрибуциям, а китайцы проявили внешнегрупповой фаворитизм: внутренними причинами чаще объясняли позитивное поведение малайцев, чем членов своей группы. В Сингапуре, где китайцы не представляют собой группу угнетенного меньшинства, результаты были несколько иными: для малайцев и в этой стране были характерны этноцентристские атрибуции, а китайцы не проявили ни внутригруппового, ни внешнегруппового фаворитизма.

Результаты этого исследования подтвердили справедливость следующего положения теории Хьюстона и Ясперса: «…при некоторых условиях не поддержание позитивной социальной идентичности является функцией социальной атрибуции. Например, члены групп подчиненного меньшинства, не видящие альтернатив существующей системе, довольно часто проявляют тенденцию к обесцениванию своей группы и оказанию предпочтения доминантной группе» [Hewstone, Jaspars,1984, p. 398].

Кроме того, атрибуции, продемонстрированные индуистами в Южной Индии и китайцами в Малайзии, можно представить себе лишь как полюса некоего континуума, которые соответствуют достаточно высокому уровню фаворитизма (внутригруппового в первом случае и внешнегруппового во втором) и являются эмпирическими индикаторами межгрупповой дифференциации в форме противопоставления. А атрибуции, выявленные у китайцев в Сингапуре, не соответствуют ни одному из этих полюсов и расположены в какой-то точке между ними.

Иными словами, при благоприятных условиях межгруппового взаимодействия — отсутствии явных конфликтов, примерном равенстве [с. 300]статусов и т.п. — нет необходимости конструировать этноцентристские атрибуции для поддержания позитивной групповой идентичности. Так, даже при предпочтении одной из групп в атрибуциях может проявляться разное отношение к отдельным сферам жизнедеятельности двух общностей. А дифференциация своей и чужой групп — колебаться от противопоставления в пользу своей группы через сопоставление, которое не исключает критичности к деятельности и качествам обеих общностей, до противопоставления в пользу чужой группы.

Это подтвердилось в проведенном нами в конце 80-х годов исследовании, в котором московские студенты должны были оценить степень влияния разных причин на поведение и достижения советских и американских персонажей нескольких ситуаций[134].

В ситуации межличностного общения позитивное поведение советского прохожего, помогающего заблудившемуся иностранному туристу, чаще приписывалось его отзывчивости и бескорыстию (внутренним причинам), а позитивное поведение американского персонажа — обстоятельствам (внешней причине), т. е. были выявлены этноцентристские атрибуции (с противопоставлением в пользу своей группы).

Дифференциация в форме сопоставления проявилась, когда испытуемые имели возможность объяснять поведение советских и американских персонажей ситуаций не совпадающими стереотипными характеристиками. Основными причинами хороших взаимоотношений соседей в общежитии они считали разные позитивные качества американцев и советских людей (раскованность и уважение к другим народам соответственно), а основными причинами их плохих взаимоотношений — разные негативные качества (чувство превосходства над другими народами и недостаточную раскованность). Иными словами, каузальные атрибуции строились в соответствии с взаимодополняющими образами, что и привело к объяснению как позитивного, так и негативного поведения членов обеих групп внутренними стереотипно-личностными чертами. Но и в этом случае был выявлен способ поддержания позитивной групповой идентичности. Он состоял в приписывании своей группе наиболее социально желательных качеств, а чужой группе — качеств формально позитивных, но находящихся в нижней части иерархии личностных черт как ценностей: в русской культуре уважение к другим народам — качество более ценное, чем раскованность.

[с. 301]Но когда испытуемые должны были проинтерпретировать успехи и неудачи советского и американского научных коллективов, а среди причин достижений перечислялись многие качества, воспринимаемые стереотипными для американцев (трудолюбие, деловитость, предприимчивость), они продемонстрировали внешнегрупповой фаворитизм — противопоставление в пользу чужой группы. Так, неудача советских ученых объяснялась всеми предложенными внутренними причинами — от недостаточного трудолюбия и предприимчивости до недостаточной сплоченности коллектива. А наиболее вероятной причиной неудачи американцев рассматривалась внешняя нестабильная причина — невезение.

К настоящему времени появились основания утверждать, что при этноцентристском приписывании причин поведения и результатов деятельности играет свою роль не только фактор локуса (то, используются ли внутренние или внешние причины), но и фактор стабильности/нестабильности. Так, в цикле работ итальянских психологов, исследовавших межгрупповую лингвистическую предвзятость, была выявлена тенденция описывать позитивное поведение членов своей группы и негативное поведение членов чужой группы, используя более абстрактные термины, чем при описании негативного поведения членов своей группы и позитивного поведения членов чужой группы. Например, в случае позитивного поведения представитель своей группы описывается как альтруист, а представитель чужой группы — как помогающий другому человеку. И наоборот, в случае агрессивного поведения «свой» описывается как обижающий кого-либо, а «чужой» — как агрессор. Совершенно очевидно, что чем более абстрактные термины используются для объяснения причин поведения индивида, тем более стабильными воспринимаются эти причины[Maass, Сессаrelli, Rudin, 1996].

Значимость фактора стабильности/нестабильности в социальной каузальной атрибуции нашло отражение и в исследовании, проведенном нами в 1987 г. в Дагестане. Испытуемые не различали поведение «своих» и «чужих» с точки зрения локуса причин. Но и русские, и представители коренных народов свои хорошие взаимоотношения с представителем другого этноса объясняли национальными особенностями своей группы и индивидуальными свойствами партнера по общению. «Наивные психологи» рассуждали примерно так: «мы» ладим с людьми, потому что нашему народу присущи положительные свойства (доброта, отзывчивость, общительность и т.п.), а если кто-то из «них» устанавливает хорошие отношения с «нами», то только благодаря своим личностным особенностям. В целом позитивное поведение членов своей группы и негативное поведение членов чужой группы они объясняли групповыми особенностями, [с. 302]т. е. внутренними стабильными причинами, а негативное поведение членов своей группы и позитивное поведение членов чужой группы — индивидуальными особенностями, т. е. внутренними, но нестабильными для группы причинами.

В настоящее время в социальной психологии имеется всеобщее единодушие по крайней мере по одному пункту — существуют различия в приписывании причин поведения «своим» и «чужим». Но тогда встает новый вопрос: что лежит в основе подобной асимметрии? Существует два конкурирующих объяснения: мотивационное и когнитивное. Согласно первой модели, в основе социальных атрибуций лежит мотив защиты своей группы или даже «чистый этноцентризм». Эту точку зрения поддерживают, например, результаты исследования Дж. Гринберга и Д. Розенфельда, где белые американцы должны были объяснить причины успехов и неудач афроамериканцев при решении задач, для которых не требуется способностей, входящих в стереотип нефа в США. У расистски настроенных испытуемых в большей степени, чем у испытуемых без расовых предубеждений, проявилась тенденция приписывать причины успехов афроамериканцев скорее везению, чем способностям, а причины неудач — скорее недостатку способностей, чем невезению. Авторы утверждают, что основу негативных атрибуций следует искать не в когнитивных процессах, а в мотивации — расисты демонстрируют этноцентристские атрибуции просто потому, что им афроамериканцы не нравятся [Greenberg, Rosenfield,1979]. Иными словами, негативные аттитюды приводят к соответствующим атрибуциям.

Авторы, придерживающиеся когнитивистской модели, утверждают, что к тем или иным атрибуциям приводят не аттитюды, а универсальный процесс межгрупповой категоризации и ее более частный случай — стереотипизация[Stephan, Stephan,1996]. Так как источником для объяснения поведения и достижений группы и ее представителей внутренними причинами являются стереотипы, основание различий в социальных атрибуциях видят в ожидании поведения, соответствующего стереотипам. Например, если существует стереотип, что русские гостеприимны, любые действия представителей данного этноса, в которых проявляется гостеприимство, будут рассматриваться как типичные, т. е. внутренне присущие группе и стабильные. А этноцентристскими такие атрибуции оказываются только потому, что автостереотипы чаще всего более позитивны, чем гетеростереотипы. Однако хотя это наиболее вероятный случай, возможны и другие варианты.

Итак, мотивационная модель механизмов, лежащих в основе социальных атрибуций, предсказывает использование внутренних[с. 303]и/или стабильных причин для объяснения позитивного поведения «своих» и негативного поведения «чужих» вне зависимости от ожиданий, основанных на стереотипах. А сторонники когнитивист- ской модели утверждают, что существует тенденция приписывать поведению, которое согласуется со стереотипами, внутренние и/ или стабильные причины, а поведению, которое не согласуется со стереотипами, — внешние и/или нестабильные причины вне зависимости от того, позитивно это поведение или негативно и кому оно свойственно — «своему» или «чужому»[135].

Результаты многих исследований позволяют считать доказанным, что «при наличии социальных стереотипов их содержание используется для причинного объяснения поведения»[Hewstone, Jaspars,1984, p. 398]. Иными словами, основанные на стереотипах ожидания являются достаточной предпосылкой для образования у индивидов социальных атрибуций даже при отсутствии мотиваци- онных интересов. В качестве примера можно привести результаты исследования А. Маас с коллегами, в котором и позитивное, и негативное поведение выходцев с севера и юга Италии, соответствующее сложившимся в обществе стереотипам, объяснялось более абстрактными терминами, а не соответствующее стереотипам — более конкретными терминами, т. е. проявлялась лингвистическая предвзятость. Одинаковые результаты были получены и у итальянцев с севера, и у итальянцев с юга, и у испытуемых, которые не относили себя ни к одной из двух групп, а также в экспериментальной ситуации, в которой не было возможности проявить мотив защиты своей группы[Maass, Ceccarelli, Rudin,1996].

Представляется, что когнитивистская модель получила поддержку в этом и других исследованиях потому, что социальная каузальная атрибуция и стереотипизация (приписывание представителям своей и чужих групп личностных черт) являются двумя видами единого атрибутивного процесса. Они находятся в тесной взаимосвязи: процесс социальной каузальной атрибуции является механизмом образования стереотипов, а процесс стереотипизации является механизмом образования атрибуций.

Но два взаимосвязанных вида единого атрибутивного процесса не сводимы друг к другу и обладают относительной самостоятельностью. [с. 304]В частности, стремясь сохранить единую направленность в приписывании причин определенному поведению, индивиды могут игнорировать отдельные стереотипные черты. Так, в уже описанном нашем исследовании наличие неблагоприятного для своей группы целостного паттерна атрибуции привело к игнорированию стереотипа об индивидуализме американцев и к рассмотрению «недостаточной сплоченности» как более вероятной причины неудачи советских, а не американских ученых. В этом случае на социальные атрибуции повлияли не только стереотипы, но и мотив защиты образа американцев как социальной группы, предпочитаемой в научной сфере деятельности.

Хотя мотивация сохранения позитивной групповой идентичности — и шире — межгрупповой дифференциации соответствующей направленности не является необходимой предпосылкой для конструирования социальных каузальных атрибуций, во многих реальных ситуациях именно она определяет их содержание. Так, можно предположить, что при межгрупповых конфликтах, когда существует угроза групповой идентичности, релевантными оказываются именно мотивационные механизмы, а когнитивные даже не принимаются в расчет. Индивиды в этом случае, используя этноцентристские атрибуции, проявляют внутригрупповой фаворитизм, позволяющий защитить свою группу.

Выделяют следующие ситуации, в которых индивиды мотивированы к активизации защиты своей группы: 1) когда они испытывают страх за свою социальную идентичность; 2) когда они принадлежат к группе, имеющей несправедливо низкий статус; 3) когда межгрупцовые отношения конкурентны; 4) когда отсутствуют надгрупповые категории, включающие представителей и своей, и чужой групп[Brown,1995].

Некоторые из этих ситуаций рассмотрены итальянскими психологами. Так, большую предвзятость испытуемые продемонстрировали, когда в эксперименте актуализировалась враждебность между выходцами с севера и юга Италии, но не вводилась общая для них надгрупповая категория — итальянцы.

В современном взаимозависимом мире этноцентристские атрибуции, используемые для поддержания позитивной этнической идентичности, могут способствовать формированию и сохранению враждебных стереотипов и препятствовать попыткам урегулирования межгрупповых конфликтов. Но существуют и более серьезные проблемы: многие низкостатусные группы стремятся установить позитивные различия в прямом соревновании с группой большинства, победа в котором позволила бы им занять более высокое[с. 305]положение в обществе. Ранее[136] мы сознательно опустили эту стратегию сохранения позитивной этнической идентичности при неблагоприятном межгрупповом сравнении — коллективную стратегию социальной конкуренции. К сожалению, в этом случае стремление одного народа к восстановлению позитивной этнической идентичности очень часто сталкивается с интересами других народов, а социальная конкуренция перерастает в этнические конфликты, социально-психологическому анализу которых мы посвятим следующую главу.

Рекомендуемая литература

Агеев В. С. Межгрупповое взаимодействие: социально-психологическиепроблемы. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1990. С. 134–158.

Аронсон Э. Общественное животное. Введение в социальную психологию.М.: Аспект Пресс, 1998. С. 302–361.

Донцов А. И., Стефаненко Т. Г. Социальные стереотипы: вчера, сегодня, завтра // Социальная психология в современном мире / Под ред. Г. М. Андреевой, А. И. Донцова. М.: Аспект Пресс, 2002. С. 76–95.

Глава 14

Наши рекомендации