Понятие и структура семиозиса. Модель эффективной коммуникации Грайса. Правила вежливости Дж. Лича.

Семиозис — это процесс порождения и функционирования знаков — абстрактных или материальных объектов, используемых для обозначения, представления, замещения других объектов, называемых значениями (см.: Значение) данных знаков. В качестве знака могут выступать объекты самого различного типа: абстракции, предметы, явления, свойства, отношения, действия и так далее (см.: Знак). Знаки создаются и используются для приобретения, хранения, переработки и передачи информации. При этом, тот или иной объект может выступать в качестве знака, становясь им только в особом процессе или знаковой ситуации — семиозисе. Таким образом, семиозис представляет собой процесс, в котором нечто функционирует в качестве знака. Семиозис является предметом изучения в особой науке о знаках и знаковых системах — семиотике (см.: Семиотика).

Термин «семиозис» впервые был использован, по-видимому, греческим врачом Галеном из Пергама (139–199 годы), который называл термином семиозисом интерпретацию симптомов болезни. Востребованным понятие «семиозис» стало в XX веке в связи с ростом интереса к знакам и знаковым системам. Современные представления о семиозисе сложились на основе различных подходов к пониманию природы знака и его функционирования, а также разработки соответствующих моделей семиозиса.

Первый подход к определению семиозиса восходит к Ф. де Соссюру и основывается на понимании знака как двойственной сущности, представляющей собой единство означающего и означаемого. Поэтому в семиотической традиции, восходящей к Соссюру (и развитой, прежде всего, в рамках структурализма), семиозис определяется как «операция, которая, устанавливая отношение взаимной пресуппозиции между формой выражения и формой содержания — или между означающим и означаемым, — производит знаки». Указанное определение связано с общим подходом к понятию знака, так или иначе восходящим к соссюровской лингвистике. Для неё существен, прежде всего, постулат о произвольности знака, в силу которого связь означающего с означаемым не обусловлена никакими собственными свойствами этих компонентов знака. Она возникает только в рамках целостной системы, объединяющей знаки. Семиозис, как процедура порождения знака, есть, в свою очередь, процесс функционирования системы. Он имеет место в результате обмена между различными частями системы. Именно процесс обмена превращает участвующие в нём элементы в знаки или сообщения. Классическим примером семиозиса является функционирование денег в экономической системе. Деньги становятся знаком в момент их использования, например при покупке товара. Именно тогда происходит наделение их значением, то есть соединение означающего (денежного знака) с означаемым (его товарным эквивалентом или ценностью). Приведённый пример является, по-видимому, парадигмальным для представления семиозиса в рамках указанной традиции. В частности, К. Леви-Стросс использовал его при описании знакового характера социальных отношений в первобытном обществе. Аналогичный подход можно найти у многих авторов, связанных, прежде всего, со структуралистской или постструктуралистской традициями.Второй подход к определению семиозиса восходит к работам Ч. С. Пирса, который рассматривает знак как объект, репрезентирующий или замещающий нечто другое в человеческой деятельности. Сам Пирс при описании семиозиса опирается на античное определение, используя триадическую схему «объект — знак — интерпретанта». Термином «интерпретанта» он обозначает способ употребления знака человеком, или то действие, которое производит знак на человека. Описание процесса семиозиса требует при этом следующих уточнений. Во-первых, три указанных компонента семиозиса необходимо дополнить ещё одним — интерпретатором, то есть субъектом, производящим и интерпретирующим знаки. Во-вторых, семиозис осуществим только в сообществе интерпретаторов, между которыми существует согласие относительно правил интепретации. Деятельность сообщества и состоит в непрерывно продолжающемся семиозисе. Знак, произведенный одним субъектом, интерпретируется другими, то есть порождает интерпретанту. Последняя, в свою очередь, выступает как другой знак, также подлежащий интерпретации. Таким образом, объект (то есть «сама реальность»), по поводу которого происходит общение, никогда не представлен непосредственно. Для членов сообщества он всегда скрыт за совокупностью знаковых опосредований, то есть представлен для понимания лишь в рамках семиозиса.

Поль Грайс предложил серию постулатов, описываю­щих процесс коммуникации [484]. Данная проблематика возникла, когда не лингвисты, а философы обратились к анализу более сложных вариантов человеческого обще­ния. К примеру, почему в ответ на вопрос за столом: "Вы могли бы дотянуться до соли?", мы не скажем "да" и про­должим дальше есть, а почему-то передаем соль. Что зас­тавляет нас воспринимать данный вопрос не как вопрос, а как косвенно высказанную просьбу?

Ряд своих постулатов П. Грайс объединил под общей шапкой "кооперативного принципа": "Делайте ваш вклад в разговор таким, как это требуется на данной стадии в соответствии с принятой целью или направлением бесе­ды, в которой вы принимаете участие" [484, р. 26]. Это общее требование реализуется в рамках категорий Коли­чества, Качества, Отношения и Способа.

Категория Количества реализуется в рамках таких пос­тулатов:

1. Делайте ваш вклад столь информативным, насколь­ко это требуется.

2. Не делайте своего вклада более информативным, чем нужно.

Например, когда вы чините машину и просите четыре винта, то ожидается, что в ответ вы получите именно че­тыре, а не два или шесть.

атегория Качества требует говорить правду:

1. Не говорите того, что вы считаете ложью.

2. Не говорите того, для подтверждения чего у вас нет достаточных доказательств.

Например, когда вы просите сахар для пирога, то не должны получить соль, если вам нужна ложка, то вы не должны получить "обманную" ложку, к примеру, сделан­ную из фольги.

Категория Отношения требует быть релевантным.

Например: при приготовлении пирога на каждом эта­пе требуется тот или иной ингредиент, он не нужен рань­ше или позже, хотя в принципе нужен.

Категория Способа требует быть ясным и понятным, избегая двусмысленности, длиннот и т.д.

П. Грайс анализирует множество примеров, пользуясь предложенными максимами. Например:

- У меня кончился бензин.

- За углом есть гараж.

В соответствии с требованием быть релевантным, ожидается, что в этом гараже есть бензин, что гараж в это время работает и т.д.

П. Грайс описывает правила коммуникативного пове­дения, которые позволяют анализировать не только пря­мые (и более простые) варианты речевого взаимодейс­твия, но и другие, гораздо более сложные. Правда, Рут Кэмпсон критикует Грайса за некоторую неопределен­ность его принципов, когда теряется их объяснительная сила [504, р. 146]

Принцип вежливости Дж.Лича принадлежит речевому этикету и представляет собой совокупность ряда максим.

Шесть максим вежливости:

Максима такта. Это максима границ личной сферы. В идеале любой коммуникативный акт предусматривает определенную дистанцию. Не следует затрагивать тем, потенциально опасных (частная жизнь, индивидуальные предпочтения и пр.).

Максима великодушия. Успешный коммуникативный акт не должен быть дискомфортным для участников общения. Не следует связывать партнера обещанием или клятвой.

Максима одобрения. Это позитивность в оценке других («не судите, да не судимы будете»; «не осуждай других»). Если оценка мира не совпадает с оценкой собеседника, то это сильно затрудняет реализацию собственной коммуникативной стратегии.

Максима скромности. Это позиция неприятия похвал в свой адрес. Одним из условий успешного развертывания коммуникативного акта является реалистическая, по возможности объективная самооценка. Чрезмерно завышенные или заниженные самооценки могут отрицательно повлиять на установление контакта.

Максима согласия. Это максима неоппозиционности. Она предполагает отказ от конфликтной ситуации во имя решения более серьезной задачи – сохранения предмета взаимодействия, «снятие конфликта» путем взаимной коррекции коммуникативных тактик собеседников.

Максима симпатии.

Это позиция благожелательности, которая создает благоприятный фон для перспективного предметного разговора. Неблагожелательность делает речевой акт невозможным. Определенную проблему создает так называемый «безучастный контакт», когда собеседники, не будучи врагами, не демонстрируют доброжелательности по отношению друг к другу. Максима доброжелательности дает основание рассчитывать на положительное развитие речевой ситуации с намечающимся конфликтом.

Сформулированные максимы не абсолютны. Сама по себе максима не обеспечивает успешного взаимодействия собеседников. Однако применение описанных принципов позволяет более успешно организовать речевое общение, ориентироваться на соблюдение коммуникативных и этических норм.

Созданию позитивного коммуникативного климата способствует применение ряда психологических принципов общения:

Принцип равной безопасности, предполагающий непричинение психологического или иного ущерба партнеру в информационном обмене.

Принцип децентрической направленности, означающий непричинение ущерба делу, ради которого стороны вступили во взаимодействие.

Принцип адекватности того, что воспринято, тому, что сказано, то есть непричинение ущерба сказанному путем намеренного искажения смысла.

Билет 21 вопрос 2

Проблемы и противоречия информационно-коммуникативного общества

Иллюзия гармонии нового миропорядка в результате разрушения коммунистических режимов в 90-х годах XX века не могла долго просуществовать. Межэтнические конфликты, заметное усиление влияния на государственную политику и мировоззрение масс людей сторонников религиозного фундаментализма внесли в современное мировое коммуникативное пространство ощущение постоянной угрозы насилия в виде террористических актов, игнорирования правовых норм, законности и порядка, усиления антисоциальных явлений маргинализации и аномии, разрушающих принципы культурной идентификации и усиливающих тенденции расширения социальной базы отклоняющегося поведения.

Очевидно, что в контексте глубинного противоречия современной цивилизации, противоречия между процессами глобализации и интеграции общественных процессов, с одной стороны, и стремлением к сохранению культурной идентичности, этноконфессиональной целостности, индивидуализации личностного начала, "парадигма гармоничного мира" оказалась слишком оторванной от реальности, "чтобы быть полезным ориентиром в мире после "Холодной войны" [1, с.32].

Очевидно, что изменения, происходящие в современном социальном пространстве не могут не оказать существенного влияния на содержание и направленность коммуникативных процессов. По справедливому замечанию Д. Иванова воздействие общественных изменений и новые информационные технологии "связаны не столько с расширяющимися возможностями накопления и переработки информации" как это представлялось ранее, сколько "с новыми формами коммуникации" [2].

Ожидаемые результаты либерально-демократических преобразований в своем реальном осуществлении упираются в решение ряда проблем, напрямую связанных с необходимостью исследования перспектив человека, его духовно-нравственных устоев и психологических возможностей адаптации к новым условиям. Среди множества проблем подобного плана мы выделяем прежде всего следующие: 1) структурно-функциональные изменения коммуникативного пространства современной цивилизации как системы; 2) разрушение в результате глобального наступления новых информационных технологий (телевидение, Интернет и пр.) традиционных, исторически сложившихся механизмов трансляции социального опыта и мучительный поиск новых коммуникативных форм адаптации человека к современным цивилизационным условия его бытия; изменение ценностных ориентаций и мотивации поведения человека, в контексте современных экономических, политических и социокультурных процессов.

Сложившееся еще на заре человеческой истории мировосприятие, разделяющее мир по принципу "свой - чужой", "мы - они" в современных условиях информационного общества вступило в новую фазу разделения мира либо по культурно-территориальным признакам (Восток-Запад), либо конфессиональным (мир христианский - западный христианский и православный, мусульманский, а также другие модификации подобного направления), либо культурным или цивилизационным параметрам (западная, латиноамериканская, африканская, исламская, китайская, индуистская, православная, японская), либо по уровню экономического развития (Север - Япония - Юг).

Дуальность сознания на ранних стадиях общественного развития с одной стороны порождалась узостью коммуникационных связей и закрытостью коммуникационного пространства родовых общин, образа жизни в племени. С другой стороны, - эта же способность сознания способствовала стабилизации общественных связей внутри социумов, способствовала формированию социальных механизмов социокультурной преемственности, закрепления и воспроизводства социального опыта в ряду поколений.

Проявление подобной дуальности (мы и все другие) на уровне идеологии (религии, политики или обыденного сознания) в современных условиях глобализации, углубления интеграционных процессов несет в себе реальную угрозу социальной и культурной конфронтации на религиозной, этнической, языковой почве. Единое информационно-коммуникативное пространство современного мира, создаваемое такими завоеваниями цивилизации, как глобальная система Internet, средства связи и передвижения огромных масс людей, должно, казалось бы, по многим объективным признакам усиливать естественное стремление людей к объединению, гармонизации человеческих отношений, выработке новых подходов к решению социальных и экономических проблем, стоящих перед человечеством. В действительности же многополярность современного миропорядка "вывернула" новые проблемы, ориентированные, прежде всего, на культурно-коммуникативную сферу социальной реальности. Идеи диалога культур, этноконфессионального консенсуса, толерантности и т.д. возникли в ответ на резко обозначившуюся потребность в необходимости "снятия" противостояния государств, политик, религий, культур и всего того многообразия противоречий, присутствующих в настоящее время и присутствовавших в человеческом сообществе на протяжении тысячелетий его существования.

Наряду с тенденциями поиска путей установления диалога культур, достижения консенсуса, формирования толерантного сознания и других коммуникативных форм достижения хотя бы относительного взаимопонимания, согласия, терпимости в восприятии "Другого" совершенно отчетливо обозначилось и иное направление в развитии общественных процессов - поиск систематизации и закрепления в коммуникативных формах культурной идентификации. В данном контексте с особой актуальностью вырисовывается идея Э. Сепира и Б. Уорфа о лингвистической обусловленности некоторых черт культуры [3, с. 157-202], а также то внимание к проблемам лингвистики, которое отмечается в последнее время в ракурсе исследований коммуникативной ситуации постиндустриальной цивилизации [4, с. 305-337]. В свете сказанного выше решение проблемы теснейшим образом связано с исследованием специфических особенностей современной коммуникативной ситуации и коммуникативных процессов, складывающихся под влиянием определяющих условий информационного общества, а также изменений мотивации и форм поведения людей, происходящих под влиянием этих условий.

Начнем с первого, т.е. анализа особенностей коммуникативной ситуации и коммуникативных процессов, складывающихся в мире со второй половины XX века, т.е. в условиях нарастающих тенденций глобализации.

Глобализация как феномен современного развития цивилизации характеризует переход к новому мировому порядку, новой системе отношений, в корне меняющей веками складывающуюся упорядоченность общения между людьми. Установление нового миропорядка оказалось процессом очень сложным и крайне противоречивым, что проявилось не только в переходе ведущих стран мира к постиндустриальной фазе развития общества со всеми присущими для нее признаками информационной цивилизации. Она была связана с распадом мировой системы социализма и крайне затрудненным ее вхождением в рыночные отношения. Наиболее глубокие противоречия и вызванные ими изменения коснулись коммуникативной сферы современной социальной реальности.

К противоречиям, оказавшим наибольшее влияние на коренные изменения в области коммуникативного взаимодействия, мы относим следующие. Во-первых, это противоречие между глобализацией и интеграцией общественных процессов, с одной стороны, а, с другой, - индивидуализацией человека, намечающимися тенденциями демассификации средств и систем информации, а следовательно демассификации личности и культуры [5, с. 279].

Bo-вторых, противоречие между усилением тенденций глобализации и сопротивлением этому процессу со стороны национально-государственных образований, а также со стороны общественности этих стран, выступающей за экономический и культурный суверенитет своих народов.

В-третьих, это противоречие между вестернизацией, а точнее американизацией, всех сфер общественной жизни и стремлением народов сохранить свои историко-культурные традиции и духовность как основание этнической идентификации.

В-четвертых, это противоречие между потенциальными возможностями новых коммуникативных технологий и СМИ в накоплении и распространении знаний, с одной стороны, а, с другой, - реальное положение дел с газетно-журнально-книжной культурой и искусством, а, следовательно, и традиционными формами гуманитарного общения.

Тенденция к унификации форм экономического развития, связанных со стандартизацией материальной предметно-вещественной сферы образа жизни по западным образцам в целом не вызывает негативного отношения со стороны внезападных государств, если, конечно, эти процессы не ведут к прямой экономической экспансии со стороны развитых стран. Другое дело область культуры, национальных традиций, коммуникативного взаимодействия и духовной преемственности. Стремление к национальному самосохранению, нередко принимающему форму этнического и религиозного обособления, находит концептуальное обоснование в разработке теорий антиглобализма, содержанием которых является объективный анализ последствий вестернизации и культурного колониализма со стороны ведущих в экономическом плане стран мира, прежде всего США.

Преодоление негативных сторон глобализации затруднено тем, что сфера духа человека не имеет предметно-вещественного, непосредственно воспринимаемого выражения. Они скрыты в психологии людей и проявляются лишь в сфере прежде всего повседневного общения, а также в поисках той ниши социальной и духовной защищенности, в которой не чувствовалось бы щемящего душу одиночества, страха перед неизвестностью завтрашнего дня. Атомизированная личность наедине с экраном зрелищного шоу, виртуально приобщаясь к событиям жизни героев увиденного, ощущает себя таким же сильным, достигающим успехов жизненного благополучия и т.д. В соприкосновении же с реальностью он становится одним из многих, пытающихся завоевать свое место под солнцем, непонимаемым другими и непонимающим других, одиноким, озлобленным человеком. Примечательна в этом отношении критика американскими коммуникативистами Г. Канном, Б. Брус-Бриггзом и Дж. Гербнером так называемой концепции "глобальной деревни", предложенной в 70-е годы Маклюэном. По мнению последнего, глобализация информационных процессов привела к тому, что под влиянием средств массовой информации мир становится "глобальным театром", где каждому приготовлена своя роль, определяемая слуховизуальной культурой, которая по своей природе носит мозаичный характер [6, с. 20-21, 197-199].

Формируемая в условиях "мозаичной культуры" личность отличается фрагментарностью духовного мира, неустойчивыми эмоциональными реакциями, краткосрочными коммуникационными связями. Именно за краткосрочность общения и неустойчивость социальных связей, характеризующих жизненный мир современного человека, Гербнером и Брус-Бриггзом критикуется концепция "глобальной деревни". Деревня как социальная организация, по их справедливому замечанию, строится по принципу тесных родственных и устойчивых соседских связей, определяющих коммуникативное пространство и духовные установки людей. Не "глобальная деревня" с ее устойчивой внутренне непротиворечивой коммуникативной ситуацией, а "глобальный метраполис" является образом социальной действительности, порождаемой "мозаичной культурой", и выражает конфликт вынужденно связанных между собой условиями образа жизни мегаполиса, но имеющих право на независимую личную жизнь людей.

"Вынужденное общение", занимающее львиную долю времени современного человека, оказывает разрушающее воздействие на человека прежде всего потому, что система личностных ценностных установок моего "Я" не совпадает со множеством подобного рода систем "Других". И при отсутствии звеньев, механизмов связи между людьми в условиях глобализации, где "чужого", "другого" кратно больше, чем "своего" идентичного "себе", накапливается синдром усталости, агрессивной неопределенности, отчуждения, неудовлетворенность жизненными возможностями и т.д. В поисках "себя" в условиях все большей атомизации личности и погружения в виртуальный мир, создаваемой компьютерной техникой искусственной реальности, человек все меньше ориентируется на "другого".

Переворот в сознании современного человека произошел в очень короткие сроки, по времени совпадавшие с переходом в новый век, в новое тысячелетие. Проснувшись однажды, мы все поняли, что мы стали иными. Но что самое сложное в этом процессе, так это то, что произошел разрыв поколений. И это не только компьютеризация, повлиявшая на мировосприятие современного человека, создающая новый тип мышления. Происходит изменение информационного поля под влиянием сформировавшейся глобальной информационной системы. Если проследить за комплексом социальных доминант, на которые ориентируется западный мир в новых условиях, то можно было бы выделить следующие сферы общественной жизни:

I. коммуникативная сфера, в которой приоритеты отдаются СМИ, совершенствование деятельности которых осуществляется через укрепление законодательной базы, повышение моральной ответственности и профессионализм журналистов. Особое внимание уделяется службам по связям с общественностью (паблик рилейшнз), которые обеспечивают понимание между взаимодействующими субъектами социальных процессов, способствуют установлению социальной стабильности и гармонизации отношений между людьми.

II. сфера семейно-бытовых отношений, поддерживающих престиж семьи через СМИ, по правительственным, региональным и муниципальным каналам, деятельность религиозных организаций и т.д.

III. сфера языковой культуры, направленная на регламентацию коммуникационных процессов, на решение проблем межкультурной коммуникации. Предметом особого внимания становится проблема изучения роли языка в формировании культуры мышления, философские проблемы дискурса и т.д., о чем свидетельствуют многочисленные работы в этих областях, издаваемых в Западной Европе и США, а в последнее время и в России. В зоне особого внимания оказалась проблема возникновения новых и модернизация прежних языковых игр, причиной распространения которых является изменчивость и фрагментарность современной коммуникативной ситуации и в особенности коммуникативно-информационных процессов постиндустриальной цивилизации.

В условиях крайне сложных процессов реформирования российской действительности, когда прежний образ жизни и духовно-нравственные установки разрушены, а новые еще не сформированы, социальные последствия рассматриваемых противоречий, вызванных процессами глобализации кратно усиливают эффект воздействия аномии на массовое сознание и поведение людей. Затянувшийся системный кризис в нашей стране сопровождается ослаблением правовой и моральной регуляции поведения людей, падением влияния семьи на молодые поколения. В этих условиях широкое распространение получает такой тип коммуникативного поведения, в котором преобладают стихийные бунтарские настроения всеобщего разрушения, особенно заметные в маргинальных группах.

Резкий скачок в создании вещного богатства, что в невиданных никогда прежде масштабах расширило границы свободы выбора деятельности и средств развлечения, с одной стороны, обеспечил условия для индивидуализации личности, а, с другой, - способствовал самому широкому распространению девиантных форм поведения. Усилия СМИ и рекламы направлены на неограниченное развитие материальных потребностей, что естественно вытекает из самого хода современных цивилизационных процессов. Данная тенденция могла бы быть смягченной, не столь агрессивной под влиянием традиционных норм общения, духовных ценностей, нравственной саморегуляции. Однако, как отмечают все без исключения исследователи, социальная значимость духовности как фактора индивидуальной саморегуляции в России имеет тенденцию к резкому падению. Раздвоенность двух потоков жизни - индивидуальных потребностей и возможностей их удовлетворения - при отсутствии механизмов управления этими процессами следствием имеет крайне неустойчивое эмоционально-психологическое состояние массового сознания. В мироощущении же индивидов растет чувство одиночества, незащищенности, в поведении обнаруживается активный поиск ниши (семья, национальные обычаи, близкие по духу социальные группы и т.д.), о чем свидетельствует рост новых религиозных движений. Последнее является совершенно естественным процессом духовного поиска, через который прошли или проходят все развитые страны мира. Для того, чтобы замедлить или приостановить этот процесс, необходим комплекс социальных, духовных и правовых мер обеспечивающих и соблюдение прав человека, и комфортность его индивидуального бытия, и осознание меры ответственности за свою деятельность.

Феномен глобализации как одна из ведущих черт постиндустриальной цивилизации вызывает к себе крайне противоречивое отношение и тем, что менее развитые в материально-техническом плане страны испытывают вполне объяснимое опасение быть "проглоченными" гигантским спрутом американской экономики. Усиление влияния транснациональных корпораций в политическом и культурном пространстве конца двадцатого - начала двадцать первого веков оказывает подавляющее влияние на формирование современного информационно-коммуникативного поля этносов. Интеграционные процессы мирового сообщества, устанавливающие единые правила оценки тенденций социокультурного развития народов, создание новой цивилизационной парадигмы, ограниченной установками и ценностями либерализма, способствуют углублению противоречий на глобальном и национальном уровнях, обострению напряжения в современном коммуникативном пространстве.

В силу обстоятельств, в корне изменивших содержание и направленность социокультурных процессов в современном мире, проблемы общения, коммуникации, интеракции, коммуникативного пространства, коммуникативного менеджмента и т.д. выдвинулись на передний план философского и научного осмысления. Дело в том, что многообразие направлений развития современных коммуникационных процессов требует их систематизации и определения доминирующих признаков с целью накопления методологической базы их познания и разработки социальных механизмов обеспечения их упорядоченности.

Опираясь на современные исследования в области теории коммуникации (коммуникативистики), философии и социологии коммуникации, теории массовой коммуникации и т.д., следует, на наш взгляд, выделить следующие особенности развития коммуникационных процессов в условиях становления новых цивилизационных отношений, начиная со второй половины двадцатого века. Во-первых, противоречия постиндустриальной цивилизации явились причиной формирования совершенно нового типа коммуникативного взаимодействия, обеспечиваемого огромным количеством коммуникативных средств и посредников.

Во-вторых, информационная революция второй половины XX века вызвала к жизни не только увеличение во все нарастающих размерах доли СМИ, Интернета, сотовой и спутниковой связи и т.д. в обеспечение информационно-коммуникативного взаимодействия между людьми, но и изменила их образ жизни, социальные механизмы, обеспечивающие функционирование коммуникативного пространства населения планеты. Именно поэтому информационно-коммуникативные аспекты мировой культуры оказались в центре внимания представителей ученого мира практически всех направлений современной науки и философии.

В-третьих, развитие средств массовой информации, раскрывающее широкие возможности воздействия (вплоть до манипулирования) на массовое сознание, включает страны мира в неизбежную глобализацию информационных процессов. Интеграция мировой культуры стала фактором современного социокультурного процесса благодаря доступности СМИ самыми широкими слоями населения. Информационное общество как качественная характеристика постиндустриальной цивилизации невероятно расширило пределы возможностей выбора форм поведения (деятельности) людей. Безграничный выбор возможностей удовлетворения самых разнообразных потребностей, неиссякаемые доступные всем источники развлечений явились причиной углубления такого пагубного для развития культуры явления, как аномия.

В-четвертых, доступность практически любой информации самым широким слоям населения (было бы желание) способствует формированию в самосознании человека своего собственного образа, выровненного (уравненного) в возможностях со всеми. Это ощущение сопричастности и выравнивания в психологическом восприятии своего "Я" с "Другим", с одной стороны, усиливает индивидуалистические тенденции в становлении личностных качеств современного человека, а, с другой, - интегрирует его в массу себе подобных, создает психологическую базу мифологизации собственного имиджа, а также формирования иллюзорного мира абсолютного равенства (в возможностях).

В-пятых, одним из ведущих признаков нового формирующегося общества является быстротечность, фрагментарность, отмечаемых, в первую очередь, в сфере межличностных коммуникаций, а также в сфере потребления и услуг. Но именно эти сферы оказывают наибольшее влияние на современного человека. Современное коммуникативное поле (поле взаимодействия людей) характеризуется высокой мобильностью не только человека, но и социальных систем и социальных институтов, сокращением времени, отводимом на межличностное длительное общение, появлением новых информационно-коммуникативных технологий, способствующих сокращению времени связей между людьми. Принцип разнообразия ворвался в родственные, семейные, дружеские отношения, придавая им модульный характер, когда каждый участник коммуникативной ситуации взаимозаменяем, так как все более теряет свою функциональную и личностную неповторимость, становясь усредненным человеком массы.

Эти и многие другие особенности новых цивилизационных отношений, прямо и косвенно оказывающих влияние на современные коммуникативные процессы, обозначили проблему необходимости всестороннего исследования феномена коммуникации в контексте социокультурной реальности нашего времени. Трудности адаптации человека к современным условиям его бытия настоятельно требуют разработки новых социальных механизмов стабилизации культурно-коммуникативных процессов, поиска новых социальных форм упорядочения коммуникативного пространства, способных противостоять деструктивному влиянию быстротечности и фрагментарности жизненного мира субъектов новых цивилизационных отношений (личности, семьи, социальных групп, этносов и т.д.).

В России исследование проблемы коммуникации приобрело особую актуальность в связи с радикальными переменами в коммуникативном поле нашей страны. Противоречия современной цивилизации в целом трансформировались в условиях российской действительности, преломляясь через призму таких факторов, как состояния духовно-нравственных ценностей, сформировавшихся в результате распада Советского Союза и коренного изменения содержания и направленности развития общественных отношений, как необходимость интеграции в мировое сообщество и, вместе с тем, сохранение своего историко-культурного своеобразия. Особую значимость исследованию проблемы коммуникаций в России придают особенности историко-культурной российской традиции, веками формирующейся под влиянием таких социальных факторов, как многонациональный состав населения, его поликонфессиональность и многоязычие.

Кроме того, изменение характера информационного взаимодействия между властью и обществом, особенности развития российской государственности и рыночных отношений в условиях переходного периода к новым цивилизационным отношениям, а, следовательно, и к новым формам коммуникативного взаимодействия, использование опыта развития зарубежных стран по разработке адаптированных коммуникативных технологий формирования коммуникативного пространства гражданского общества крайне затруднен и мало продуктивен. Это объясняется, во-первых, уникальностью, своеобразием историко-культурного пути развития России, а, во-вторых, - тем, что в большинстве развитых стран переходный этап к новым постиндустриальным отношениям произошел как минимум лет двадцать назад. Несомненно, что в этих странах отголоски трудностей коммуникативного приспособления будут еще долго сохраняться в сфере повседневной жизни, стереотипах поведения, социокультурных ориентациях и духовных ценностях. Однако следует признать, что в целом западной цивилизации удалось достаточно успешно миновать подводные рифы становящегося информационного общества, в корне изменившего коммуникативное пространство и формы коммуникативного поведения преобладающей части населения этих стран.

Билет 21 вопрос 1

Современные концепции коммуникации. Интеракционистский культурологический подход к изучению коммуникации.

Современные концепции коммуникации.

В современной коммуникативистике выделяется несколько научных подходов к изучению коммуникации.

Технократические подходы к изучению коммуникации были обусловлены спецификой конкретно-исторических условий. После Второй мировой войны роль технических средств коммуникации в распространении знаний, культуры и формировании личности стала центральной темой и в критических концепциях, разоблачающих отрицательные стороны массовой культуры, и в работах современных футурологов, предсказывающих наступление «технотронной эры» и «информационного общества».

Так возникли концепции технологического детерминизма, наиболее известной среди которых является теория информационного общества, рассматривающая современные технические средства информации в качестве важнейшего стимула и источника социального развития. Вместе с тем, сегодня абсолютное большинство авторов, рассуждающих о новой эпохе, обеспокоено тем, что в наиболее развитых странах Запада технико- <