Научные открытия и дискуссии

Учитывая «очевидность» личностных различий между людьми, искушенность исследователей и огромное количество томов, содержащих описания выполненных экспериментов, обычный человек может резонно ожидать или даже опасаться того, что технология оценки личностных качеств и предсказания поведения доведена до высокой степени совершенства. Это означает, что существуют инструменты и формулы, позволяющие с высокой точностью предсказывать поведение конкретных людей в конкретных ситуациях.

Однако множество имеющихся фактов демонстрирует ложность любого из подобных ожиданий. Говоря конкретнее, исследователям удалось показать существование статистически значимых корреляций между поведением, измеренным в одной ситуации, и поведением, измеренным в другой ситуации. Им удалось также показать, что любого рода шкалы оценки личностных качеств дают статистически значимые корреляции как с другими оценочными инструментами, так и с объективно фиксируемыми показателями поведения.

Проблемой, а впоследствии и вызовом для психологов личности стал лишь вопрос о масштабности эффекта, или — более конкретно — вопрос о расхождении между наблюдаемыми уровнями кросс-ситуативной согласованности поведения и тем ее уровнем, которого можно было бы ожидать, исходя из широко распространенных диспозиционистских теорий. В самом деле, хотя соответствующие уровни корреляций и были значительно выше нуля, подтверждая тем самым, что личностные переменные действительно отвечают за некоторую долю изменчивости наблюдаемого поведения, они оказывались все же достаточно низкими, чтобы согласованность и предсказуемость поведения выглядели менее впечатляющими и информативными, чем несогласованность и непредсказуемость.

Полувековая история исследований так и не дала нам «классических» диспозиционистских образцов, которые можно было бы «на равных» противопоставить результатам экспериментов Эша на конформность, экспериментов Милгрэма на послушание, экспериментов Фридмена и Фрейзера, основанных на феномене «нога в двери», или даже «полевого» Беннингтонского исследования социального влияния, предпринятого Ньюкомбом. Иными словами, на сегодняшний день не существует сколь-нибудь известных исследований, в которых устойчивые личностные свойства — оцененные экспериментатором либо выявленные на основе данных о предшествующем поведении — проявили бы себя в качестве инструментов предсказания лучше, чем ожидали бы от них сами ученые или даже обычные люди. Не существует также и исследований, демонстрирующих, что кажущиеся малыми и незаметными индивидуальные различия (оцененные личностными вопросниками или любыми другими способами) порождают большие и надежные различия в наблюдаемом социальном поведении. Напротив, как мы покажем далее, существующая литература по предсказуемости и согласованности поведения дает больше доводов в руки критиков традиционной теории личности, чем ее сторонников.

Вызов 1968 года

Мощным потоком исследований в области психологии личности ознаменовался 1968 г. Именно в этом году Уолтер Мишел (W. Mischel) и Дональд Питерсон (D. Peterson) в двух независимых друг от друга обзорах литературы отметили, что предсказуемость индивидуальных реакций в конкретных ситуациях крайне низка, т.е. в действительности настолько низка, что этого было бы достаточно, чтобы подвергнуть сомнению наиболее основополагающие предположения о согласованности поведения, разделяемые как обычными людьми, так и психологами личности.

Работа Мишела (Mischel, 1968), посвященная личностной психодиагностике, до самого основания потрясла здание психологии личности. Несмотря на то, что первоначальной целью автора было простое обобщение некоторых, хорошо известных большинству исследователей фактов, потрясения, вызванные его работой, продолжают сказываться и по сей день.

Возможно, наиболее важным из этих фактов было то, что средний уровень корреляции между различными поведенческими показателями, которые были специально созданы для выявления одной и той же личностной черты (такой, как импульсивность, честность, зависимость и т.п.), находился обычно в пределах между 0,10 и 0,20, а зачастую оказывался даже ниже. В терминах процентных сравнений, использованных нами для оценки масштабности эффектов, это означает, что знание о том, каким образом вел себя некто в ситуации № 1, почти не увеличивает точность нашего предсказания того, как он поведет себя в ситуации № 2. То, что корреляция между значениями дружелюбия, проявленного в любых двух ситуациях, составляет, скажем, 0,16, означает, что знание о том, что в ситуации № 1 Джейн была более дружелюбной, чем Эллен, повышает вероятность проявления ею большего дружелюбия и в ситуации № 2 лишь до 55% (тогда как ожидаемая вероятность ее большего дружелюбия в ситуации № 2 в случае нашего полного неведения о ситуации № 1 равнялась бы, разумеется, 50%). Более того, корреляция между показателями различных оценочных шкал, созданных для измерения определенных черт личности, и поведением в отдельных ситуациях, в которых эти черты предположительно должны проявляться, редко выходит за пределы интервала 0,20-0,30. По сути, ни один из коэффициентов корреляции как между отдельными поведенческими реакциями, так и между индексом какой-либо черты личности по оценочной шкале и отдельным поведенческим проявлениям этой черты не преодолевает «барьера» в 0,30.

Реакция Мишела на обескураживающе низкие корреляции между объективными поведенческими показателями была совершенно новаторской. В отличие от предыдущих комментаторов он не стал пытаться объяснять факт низких корреляций методологическими погрешностями, а предложил рассмотреть возможность того, что подобные низкие корреляции могут отражать некую важную истину о человеческом поведении (т.е. то, что кросс-ситуативная согласованность поведения может являться исключением, а специфичность поведения — правилом). Он заставил нас считаться с тем фактом, что объективные данные о поведении не могут служить оправданием ни нашей склонности навешивать готовые ярлычки личностных черт, ни нашим исходным посылкам о согласованности поведения, на которые мы при этом опираемся.

При этом Мишел четко поставил две задачи. Первая состояла в том, чтобы определить, какие перцептивные, когнитивные и мотивационные факторы могут заставлять нас «усматривать» высокую согласованность и предсказуемость поведения там, где она почти или полностью отсутствует. Вторая задача заключалась в том, чтобы по-новому понять детерминанты реакции людей на свое социальное окружение. Мишел настаивал на необходимости объяснения как повторяющихся, так и специфических реакций не в терминах личностных черт, а в терминах когнитивный компетентности, стратегий обработки информации, личных целей, субъективных ожиданий и других факторов «социального научения» (Mischel, 1973; см. также Cantor & Kihistrom, 1987).

Далее мы перейдем к описанию резонанса, вызванного работой Мишела, и попытаемся ответить на различные поставленные им вопросы. Однако для начала было бы полезно остановиться на исследованиях, приводимых Мишелем в качестве свидетельства наличия низкой кросс-ситуативной согласованности поведения. После этого читатель сам сможет в полной мере оценить проблему, которую эти исследования поставили перед современными психологами личности. Она существует и по сей день. Причем с нею сталкиваются не только теоретики личности, но и обычные люди, настаивающие на том, что их собственные повседневные впечатления о согласованности и предсказуемости поведения представляют собой нечто большее, чем когнитивные или перцептивные иллюзии.