Всемирная история как история глобальная (Л. Репина)

На рубеже столетий вновь вырос интерес к исторической

макроперспективе, ориентированной на изучение многообразных

последствий развития глобальных взаимосвязей, сформировалась новая

научная дисциплина – глобальная история, которая опирается на

представление о когерентности мирового исторического процесса.

Принципиальный контекстуализм, способный обеспечить выход за

рамки ставших привычными административных, национальных и

европоцентристских границ, за пределы «имперского и колониального

дискурса», выступает как насущная задача исторической науки.

Становление глобальной / транснациональной истории в ее

современном варианте имеет истоком более общие процессы,

связанные с постнеклассической научной парадигмой, и отражает

развитие мыслительной традиции, в которой принцип целостности

сочетается с учетом различий и многообразия.

Глобальная история

представляет собой попытку на новом теоретическом уровне вернуться от микроисторической оптики к интегрирующему взгляду на историю, охватить человечество как некую структуру в историческом развитии взаимосвязей ее отдельных частей. Глобальная история может быть понята и как осмысление процесса мировой интеграции, исторического движения к более взаимосвязанному мировому порядку, к общемировой культуре, понимаемой как живое взаимодействие локальных и национальных культур. Предмет глобальной истории – это именно взаимосвязи (экономические, политические и культурные) между разными странами и цивилизациями.

Аргументация сторонников глобальной истории, удивительным

образом перекликается с тем, что более века назад Н. И. Кареев,

констатировавший «постепенное объединение судеб отдельных стран и

народов», описывал как «всемирно-историческую точку зрения»:

«Всемирная история не есть только сумма частных историй, т.е.

историй отдельных стран и народов… [Она] является перед нами как

процесс постепенного установления политических, экономических и

культурных взаимоотношений между населениями отдельных стран,

т.е. процесс постепенного объединения человечества, расширения и

углубления связей, мало-помалу образующихся между разными

странами и народами… и таким образом над суммою частных историй

возникает общая, универсальная, всемирная» [Кареев Н. И. Общий ход

всемирной истории. СПб., 1903. С. 5-7].

Сегодня многие специалисты считают, что не следует противо-

поставлять друг другу синонимичные, по сути дела, термины «миро-

вая» и «глобальная» история и в конструировании «генеалогии» глобальной истории обращаются к имеющейся в историографии традиции.

Однако в новом контексте пересматриваются и такие, казалось

бы привычные, понятия, как «всемирная история», «европейская

история», «региональная история» и даже «компаративная история»,

активно обсуждается вопрос о соотношении глобальной истории и

цивилизационного анализа, который делает упор на разнообразие и

уникальность локальных цивилизаций.

Речь, конечно, не идет об

универсальной теории исторического процесса. Современное пони-

мание глобальной истории вовсе не исключает, а – напротив – под-

разумевает наличие множества локальных вариантов и траекторий

развития и далеко ушло от линейных и европоцентристских в своей

основе обобщающих схем в духе христианского универсализма и

классических модернизационных теорий.

Поиск современного взгляда на бесконечное разнообразие ис-

торического опыта формирует новую стратегию компаративной ис-

тории, которая связана не с де-контекстуализацией сходных явлений

в рамках универсалистской, или же эволюционной (европоцентрист-

ской, по своей сути) парадигмы, а с преодолением европоцентризма,

с акцентированием – наряду с обнаруживаемыми аналогиями – кон-

трастов и различий, с последовательным учетом разнообразия ло-

кальных контекстов и культурных традиций. В этой связи простран-

ственно-темпоральные перспективы «новой локальной истории» в ее

социокультурном наполнении, встраиваясь в сетевую структуру

глобальной истории, обретают новый эвристический потенциал.

Знаменательно, в частности, само недавнее возникновение термина

histoire croisée («перекрестная» или «переплетенная» история), при-

званного обозначить новую парадигму, которая в отличие от тради-

ционной компаративной истории, работающей в режиме синхронии,

отдает приоритет изучению динамики межкультурных интеракций,

как между разными обществами, странами, регионами, так и между

интеллектуальными традициями и научными дисциплинами [De la

comparaison à l’histoire croisée / Sous la dir. de M. Werner et

B. Zimmermann. P., 2004]. Параллельно и иногда альтернативно

употребляются и обсуждаются другие близкие по содержанию поня-

тия, прежде всего так называемая связанная история [The Making of

the Modern World: Connected Histories, Divergent Paths / Ed. by

R. W. Strayer. N.Y., 1989]. В последнее десятилетие компаративная

история переживает «второе рождение», новый смысловой сдвиг,

сопровождаемый переопределением исследовательских задач и ба-

зовых принципов. «Новая компаративная история» (в разных верси-

ях) преодолевает («пересекает») границы априорно устанавливае-

мых национальных, региональных и даже локальных контекстов,

сосредоточивает внимание на существующих множественных взаи-

мосвязях, взаимообменах и взаимовлияниях между сравниваемыми

объектами и их культурно-историческими контекстами, нередко ис-

пользуя для концептуализации изучаемых явлений понятие «куль-

турного переноса/трансферта» (отсюда – histoire des transferts) и вы-

являя его медиаторов.

Конечно, глобальная и мировая история сегодня – это не кол-

лекция национальных и региональных нарративов. Сторонники но-

вых макроисторических подходов имеют разные точки зрения по

многим важным вопросам, включая периодизацию мировой истории,

баланс между западными и незападными обществами в разные пе-

риоды истории, соотношение между глобальной и региональными

или национальными историями, но сходятся в понимании насущной

необходимости особой формы истории для исследования глобаль-

ных процессов в их исторической ретроспективе.

Могут ли глобальные модели пронизывать

всю сферу человеческих отношений? Нет, т.к. а) наше знание о про-

шлом ограничено нашим незнанием будущего, важное сегодня может

обернуться тривиальностью в будущем и наоборот; б) всякое крупное

историческое явление – сложное образование, различные аспекты кото-

рого требуют разных исследовательских подходов; любая теория или

модель устанавливает свой объем поля возможностей и механизм их

реализации; в) обобщающие теории устаревают, взрываются новыми

фактами и подвергаются корректировке, а иногда и полностью опро-

вергаются. Тем не менее, они необходимы для апробации форм разви-

тия исторического знания. Глобальная история – это история, «стремя-

щаяся к глобальности, но никогда не могущая стать таковой».

Процессы выработки новой парадигмы истории оказались весьма сложными и противоречивыми. Но к началу XXI столетия стало ясно, что наиболее обнадеживающие перспективы открываются в тех направлениях, которые активно используют категорию культуры, включая культуру политическую.

[1] Пьер Нора (р. 17.10.1931, Париж) – французский историк, член Французской Академии с 07.06.2001, хорошо известный своими работами по идентичности Франции и памяти. Его имя связано с Новой историей. Он возглавляет Ассоциацию «За свободу истории», резко протестующую против появления во Франции новых законов, дающих оценку прошлому и мешающих историческим исследованиям.

[2]Текст закона см.: http://www.legifrance.gouv.fr/affichTexte.do?cidTexte=LEGITEXT000006076185&dateTexte=vig

[3] Полный текст доклада П. Нора см. на сайте Франко-Российского центра гуманитарных и общественных наук в Москве. http://www.centre-fr.net/