Историческая мысль в Китае в XI—XX вв. 9 страница

Описанные события создали объективные потребности и возможности для возникновения российского китаеведения (данный термин мы будем использовать несколько расширительно, включая в него маньчжуро-ведение, монголистику и тибетологию, так как для ранних этапов становления их разделение было бы затруднительно, не всегда обосновано, да и не нужно, ибо все они фокусировались в Китае).

П. Е. Скачков (1892-1964), ученик В. В. Бартольда (1869-1930), родоначальника историографического направления в русском востоковедении (Академик В. В. Бартольд. «Сочинения». Том IX. «Работы по истории востоковедения». М., 1977), и сам крупный историограф, автор, несмотря

§ 9. Россия — СССР

на 20 лет тюрем, лагерей и ссылок, огромного и до сих пор неповторенно-го труда «Библиография Китая» (первое издание вышло в 1932 г., второе, переработанное и дополненное, почти вдвое большего объема — в 1960 г.), в своих «Очерках истории русского китаеведения» (М., 1977) предложил собственную периодизацию развития русской китаистики. Она состоит из пяти периодов:

1. 1608-1727: географическое сближение и установление первых контактов России сначала с Минским, а затем Цинским Китаем, накопление сведений о восточном соседе, первые договоры, первые попытки написания трудов о географическом и политическом положении Китая (П. Е. Скачков избрал 1608 г. в качестве точки отсчета, поскольку именно тогда царем Василием Шуйским было отправлено посольство к западномонголь-скому Алтын-хану и в Китайское государство, которое, однако, до них не добралось; в 1616 г. новое посольство Василия Тюменеца достигло ставки хана, но вернулось, так и не побывав в Китае).

2. 1727-1805: развитие экономических и политических связей между двумя странами, изучение Китая и его соседей членами Духовной миссии в Пекине, начало академических исследований истории, культуры, языков маньчжуров, китайцев и других народностей, населявших Цин-скую империю.

3. 1805-1860: начало нового этапа, связанного с развитием капитализма в России, появление прогрессивных, демократических тенденций, введение преподавания китаеведческих дисциплин в университетах, достижение уровня мировой синологии.

4. 1860-1895: активизация политики царской России на Востоке, политические сдвиги в обоих государствах, появление работ, критически осмысливающих настоящее и прошлое Китая, возникновение тенденций и дифференциации китаистики.

5. 1895-1917: изучение Китая в условиях революций и восстаний в обеих странах, ослабления позиций России на Дальнем Востоке и приближения Октябрьской революции.

Думается, что, учитывая характер настоящей работы, нет необходимости вступать в детальную полемику с автором приведенной периодизации, но следует добавить шестой, советский период и отметить, что 90-е годы XX века стали стартом седьмого, «новороссийского» периода, о котором, однако, судить и писать будут лишь последующие поколения русских китаеведов.

Первые сведения о стране «Хатай» (Северный Китай), «Чин, Мачин» (Южный Китай) и производстве там фарфора попали в Россию из Индии через Афанасия Никитина (ум. в 1472; «Хождение за три моря». М.; Л., 1948. С. 65). Более конкретные данные представлены в докладе И. Петли-

266 Глава IV. Историография истории Древнего Китая

на «Роспись Китайскому государству и Лобинскому и иным государствам, жилым, и кочевым, и улусам, и великой Оби, и рекам и дорогам» (первое полное издание вышло в 1818 г., затем он переиздавался в 1908 и 1913 и несколько раз в советское время). Кроме того, И. Петлин привез «чертеж Китайского государства», не сохранившийся, однако, до наших дней. Но главным его достижением было открытие ранее неизвестного пути в Китай через Саяны, Гоби, вдоль Великой стены и затем через Чжанцзя-коу (город в провинции Хэбэй, в 150 км к северо-западу от Пекина).

Федор Исакович Байков прошел в Китай другим, более длинным путем, через Восточный Казахстан и южные районы Внутренней Монголии. Официальная цель его посольства не была достигнута, но зато он хорошо справился со второй задачей — сбором информации. В его «Статейном списке» рассказано о новом пути в Китай, о котором ничего не было ведомо ни в России, ни на Западе, деталях жизни и быта китайцев и маньчжуров, столице Цинской империи и многом другом. Неудивительно, что «Список» вызвал большой интерес, но (как это нередко бывало в прошлом и случается сегодня) прежде всего за рубежом: сначала он вышел в Париже (между 1666 и 1672 гг.), затем был переведен на латынь, немецкий, английский и другие западные языки; в России же он появился лишь в 1755, а затем издавался в 1788, 1820 и 1849 гг., а в СССР — только во фрагментах.

Небольшим, но очень интересным текстом являются «Ведомости о китайской земле и о глубокой Индеи» тобольского воеводы (1667-1670) П. И. Годунова «со товарищи», составленные в 1668-1669 гг. на основе расспросов русских, бухарцев, калмыков, по тем или иным делам посетивших Китай (они опубликованы П. Е. Скачковым в 1961 г. в выпуске II «Стран и народов Востока»). Это своеобразный свод сведений, попавших в Россию к концу 60-х годов XVII в., о физической географии, экономике, торговле, управлении страной, повседневном быте населения Китая и других сторонах жизни Цинской империи. Годунову же принадлежат первые попытки организовать в Тобольске школу переводчиков монгольского и «тангуцково (тибетского)» языков.

Посольство Николая Гавриловича Милеску-Спафария (1636-1708) было наиболее подготовленным и обеспеченным образованными людьми, к коим относился и сам Милеску. Выходец из молдавских бояр, он учился в Константинополе и Падуе, изучал философию, историю, литературу, математику и естественные науки, знал турецкий, арабский, латинский, итальянский и греческий языки. Однако для его миссии не удалось найти хороших переводчиков, так как их попросту не было в тогдашней России. Результатом его поезкди, с формальной стороны неудачной, явилось «Описание первыя части вселенныя, именуемой Азии, в ней же состоит

§ 9. Россия - СССР

Китайское государство, с прочими его городы и провинции», которое Спа-фарий закончил в 1677 г. «Описание» разделило судьбу «Списка» Байко-ва: в России оно было опубликовано лишь в 1910 г., тогда как во Франции вошло в книгу Филиппа Авриля (Avril Ph. «Voyage en divers etats d'Europa et d'Asie, entrepris pour decouvrir un nouveau chemin a la Chine»), изданную в Париже в 1692 г.

Таким образом, попытки России установить с Китаем нормальные дипломатические и торговые отношения в XVII в. не увенчались успехом, однако побывавшие там миссии обогатили российскую и мировую науку ценными, в значительной мере пионерскими сведениями о Срединной империи и путях туда, стимулировали изучение в России маньчжурского, монгольского и китайского языков, создали основу для научной синологии.

Нерчинский договор, затормозивший продвижение России на Дальний Восток, в то же время приоткрыл двери Китая для российских купцов (китайские торговцы в Москву не ездили) — примерно один казенный караван (сначала до 400, позже 200 человек) раз в три года. Кроме того, в Китай направлялись и частные караваны; обнаруживались и все новые, более удобные и короткие пути. Иначе говоря, количество россиян, побывавших в Китае, а проводили они там иногда до года, постоянно увеличивалось, следовательно, усиливался и поток поступавшей оттуда информации. О своих поездках написали Идее и секретарь его посольства Адам Бранд — их краткие записки вышли в 1696 и 1698 гг. в Берлине, затем труд Идеса под названием «Dreijahrige Reise naar China» был опубликован в Амстердаме в 1764 г. (в 1706, 1707 и 1718 гг. он был переведен на английский, немецкий и французский) и только в 1789 г. «Путешествие... отправленного из Москвы в Китай господина Э. И. Идеса посланником в 1692 марта 14» появилось в России. Дневники Идеса и Брэнда оцениваются не очень высоко, несмотря на то, что, в отличие от своих предшественников, Идее мог воспользоваться в Пекине услугами квалифицированных переводчиков — миссионеров Ф. Жербийона и Т. Пе-рейры.

Богатый материал содержится и в «Beschreibung des Konigreichs China» шведа на российской службе Л. Ланга (Laurent de Lange, умер после 1738 г.), шесть раз ездившего в Китай в период 1715-1737 гг. и иногда подолгу там остававшегося. Наблюдательный человек, Ланг и сам многое увидел и у других немало узнал, в частности, у иезуита К. Штумпфа (Kilian Stumpf, 1655-1720), с 1694 г. проживавшего в Пекине и по приказу Шэн-цзу (Кан-си, 1662-1722) состоявшего при Ланге одним из двух переводчиков — вторым был Д. Паренин (Domenico Parrenin, 1665-1741, в Китае с 1698 г.). Дневники Ланга публиковались на западных языках,

268 Глава IV. Историография истории Древнего Китая

некоторые фрагменты их были впервые переведены на русский только в 1961 г. («Страны и народы Востока». Вып. II. М., 1961. С. 188-205), и лишь описание путешествия 1721-1722 гг. дважды выходило на русском в 1776 и 1882 гг. С китаеведческой точки зрения особо важными были его четвертое (1727-1728 гг.) и последнее (1736-1737) путешествия, поскольку он привез из них значительное количество китайских и маньчжурских книг, положивших начало восточной библиотеке Академии наук (позже она вошла в состав Азиатского музея, а затем Института востоковедения) и установил связи с католическими миссионерами в Пекине, в частности с Парениным. Сведения, собранные Лангом, значительно обогатили географические, этнографические и исторические данные о Китае.

Отметим, что в рассматриваемое время несколько китайских посольств посетило Россию (в 1713. 1731, 1732 гг.).

В 1711 г. было получено разрешение на приезд в Китай священников, ив 1715 г. первая их группа отправилась в Пекин, где была принята очень хорошо и зачислена на службу цинского двора (вплоть до подписания Тяньцзиньского трактата 1858 г. члены миссии жили за счет жалованья, получаемого от китайских властей, а затем содержались российским правительством). И тогда, и позже (до 1860 г.) им было запрещено Петербургом вести религиозную пропаганду среди местного населения, и они обслужили только немногочисленных албазинцев.

Договоры 1727 (Буринский) и 1728 гг. (Кяхтинский) среди прочего оформили статус Российской духовной миссии. В частности, в ее составе могли находиться три священника (вместо прежнего одного) и шесть студентов, которым разрешалось изучать языки Китая. Уже в 1734-1735 гг. Миссией была проделана определенная работа по составлению китай-ско-маньчжуро-русского словаря, по которому священники учили оба языка. Словарь, вероятно, дорабатывался в Пекине, когда четвертую миссию (1744-1755) возглавил Г. Ленцовский (умер в 1769), но, будучи привезенным в Москву, он пропал, поэтому ничего конкретного о нем неизвестно.

Из 9 человек в трех группах, приехавших в 1727-1732 гг. в Пекин учиться, упоминания заслуживает И. К. Россохин (1717-1761). Пробыв в Китае с 1729 по 1741 г., он овладел китайским и маньчжурским языками, что позволило ему, с одной стороны, перевести на маньчжурский часть «Грамматики русского языка» М. Г. Смотрицкого (1578-1633), а с другой — преподавать в России китайский и маньчжурский («школа Россо-хина»: 1741-1751 гг.), пользуясь китайскими методами, программой и пособиями: «Цянь-цзы вэнь» («Текст из тысячи знаков» Чжоу Син-сы, умер в 520 г.), «Сань-цзы цзин» («Книга из трехзнаковых фраз» Ван Ин-линя,

§ 9. Россия - СССР

1223-1296; обе они являлись учебниками для начального обучения) и «Сы шу» («Четверокнижие»: «Лунь-юй», «Да сюэ», «Чжун юн» и «Мэн-цзы»; см. выше «Китайские истоки»), причем два первых он перевел на русский. Переводы были главной частью научного творчества Россохина (ими же занимались и его ученики, например Я. Волков). К сожалению, из-за недоброжелательного отношения к нему со стороны немцев — членов основанной в 1725 г. Академии наук, охотно, впрочем, пользовавшихся его работами в своих публикациях, труды Россохина так и остались лежать неизученными в архивах, чем был нанесен огромный урон российскому китаеведению. Россохину принадлежит также первая русская транскрипция китайского и маньчжурского языков.

Особенности политики Петра I привели к тому, что первым российским академиком-китаистом стал немец Т. 3. Байер (Teofil Siegfried Bayer, 1694-1738), приглашенный в Петербург в 1725 г., не знавший и не желавший знать русского языка и не оставивший сколь-нибудь заметного следа в российской науке: «Museum sinicum in quo sinicae linguae et litte-raturae ratio explicatur» (1730).

Первым учебным заведением, готовившим переводчиков с маньчжурского и китайского, еще до Россохина, была школа Чжоу Гэ (ум. в 1751), вероятно, маньчжура, не очень образованного, в прошлом цинского военного. Она просуществовала недолго (1739-1743 гг.) и имела всего двух учеников, но одним из них был А. Леонтьев (1716-1786), крупнейший русский китаист XVIII в., вместе с И. К. Россохиным заложивший основы китаеведения в России. Добившись хороших результатов в учебе у Чжоу Гэ, Леонтьев был послан в Пекин, где пробыл с октября 1743 по июнь 1755 гг. Уже там он проявил исключительное трудолюбие: составил русско-маньчжуро-китайский разговорник, хронологическую таблицу Китая по династиям и перевел «Журнал... осады Албазина и переговоров с Ф. Головиным в Нерчинске». По возвращении на родину он начал совместно с Россохиным, а после смерти того в 1761 г. — единолично продолжил работу над переводом 16-томного «Обстоятельного описания происхождения и состояния манджурского народа и войска, в осми знаменах состоящего». Она была закончена в 1762 г., но из-за козней немецких ученых в АН книга увидела свет лишь в 1784 г. Расцвет его научного творчества пришелся на период после 1769 г. Сотрудничая с сатирическими журналами известного просветителя и общественного деятеля Н. И. Новикова (1744-1818), Леонтьев опубликовал ряд переводов исторических, географических, философских и других трактатов, в частности: «Сы-шу геы, то есть четыре книги с толкованиями. Книга первая филозофа Конфуция» («Да сюэ», 1780), «Джун-юн, то есть закон непреложный» (1784), часть «И цзина» — «О двойственных действиях духа Инь Ян из китай-

270 Глава IV. Историография истории Древнего Китая

ской книги, И Гин называемой» (1782), «Уведомление о чае и шелке» (1775), «Описание китайской шахматной игры» (1775), а также, по специальному приказу Екатерины II, цинский кодекс «Тайцин Гурунь и Ухе-ри Коли» (1782 г.). В этом заказе императрицы имелась политическая подоплека: Екатерина искала в истории, философии и законах Китая обоснование собственной деспотической власти.

Помимо научных занятий, Леонтьев организовал школу переводчиков (1763 г.), но никаких материалов о ней не сохранилось.

Россия XVIII века, занятая европейскими делами, еще не была готова к надлежащему восприятию Срединной империи и научному ее изучению. Этим и объясняются трудности, с какими сталкивались первые российские синологи: руководство и большинство членов Миссии не интересовались ни Китаем, ни его языками, поэтому, в отличие от положения, существовавшего в католических и протестантских миссиях, в ней не было интеллектуальной атмосферы, которая благоприятствовала бы изучению Китая, отсутствовала даже библиотека, и уж, конечно, никого не волновало, что официальные учителя приходили на занятия к ученикам крайне редко. Только при С. Грибовском (умер в 1814 г.), начальнике 8-й миссии (1794-1807), который сам увлекался Китаем и даже напечатал три статьи о нем, ситуация несколько улучшилась — на деньги Миссии был нанят частный учитель, а в 1795 г. началось формирование библиотеки, причем первые книги подарил ей сам Грибовский.

Неблагоприятная обстановка и в Пекине, и в Петербурге приводила к тому, что очередные исследователи повторяли работу своих предшественников, поскольку труды тех не публиковались, например, большой мань-чжуро-русский словарь (составленный в 1776 г.) Ф. Бакшеева (умер в 1787 г.) или переводы с маньчжурского («Краткое хронологическое расписание китайских ханов... от начала Китайской империи по 1786», «Джун-гин, или Книга о верности», 1788 г. и др.) А. Агафонова (умер в 1794); подготовленный же А. Г. Владыкиным (1761-1811) «Краткий летописец китайских царей» (1808) Коллегия иностранных дел (КИД) не согласилась напечатать за казенный счет и предложила ему самому оплатить его издание. И последний штрих: в 1798 г. при КИД была наконец официально учреждена школа переводчиков с восточных языков: китайского, маньчжурского, персидского и других, куда впервые учеников набирали не из духовных семинарий. Несмотря на очевидную потребность в таком заведении, занятия, по крайней мере по первым двум языкам, прекратились уже в 1801 г., хотя вел их хороший специалист А. Г. Владыкин, переводчик КИД, проживший в Китае четырнадцать лет (1780-1794). Очевидно, что российское китаеведение складывалось в совершенно иных условиях, чем европейское.

§ 9. Россия - СССР

Начало XIX в. отмечено двумя событиями, имеющими научное значение: участие Ю. Клапрота (см. «Германия») в неудачном посольстве Ю. А. Головина (1805 г.), содействовавшее развитию немецкой китаистики, и отправка 9-й миссии (1807-1821) во главе с Н. Я. Бичуриным (Иа-кинфом, 1777-1853), крупнейшим русским китаеведом своего времени.

Отец Иакинф, окончивший в 1799 г. Казанскую духовную академию и пробывший затем 14 лет (1808-1821) в Китае, являлся широкообразованным человеком. Он владел латинским, греческим, французским, китайским, монгольским и маньчжурским языками. Пребывание в Китае было использовано им для тщательного изучения Пекина и его окрестностей, жизни его жителей, истории и культуры страны, овладения ее языками и установления знакомства с католическими миссионерами А. Се-медо (см. «Германия»), Ж.-Б. Грозье, Ж. Б. Дюгальдом, Ж. де Майя (см. «Франция») и их трудами. Благодаря такому багажу Бичурин оказался хорошо подготовленным к роли, отведенной ему судьбой: весьма плодовитого переводчика и исследователя и талантливого педагога. Диапазон его интересов очень широк, а количество написанных, частью неопубликованных, работ очень велико. Отметим, что Бичурин первым осознал необходимость изучения Тибета, Туркестана и Монголии, через которые вели пути, связывавшие Китай с Россией, Средней и Западной Азией и Индией, и посвятил этим занятиям многие годы, прежде чем приступить к исследованию собственно Китая. Уделяя большое внимание современности и международным связям цинской империи, а также таким специальным темам, как, например, китайская медицина, Бичурин все же прежде всего был историком, и значительная часть его трудов посвящена китайской древности. Упомянем лишь некоторые из его работ: «Описание Тибета...» (1828, французские переводы в 1829 и 1831 гг.), «Описание Пекина. С приложением плана сей столицы, снятого в 1817 г.» (1829, французский перевод тогда же), «Записки о Монголии...» (1829), «Описание Чжунгарии и Восточного Туркестана в древнем и нынешнем состоянии» (1829), «История первых четырех ханов из дома Чингисова» (1829), «Сань-цзы цзин» (1829), «История Тибета и Хухунора с 2282 г. до Р. X. до 1227 г. по Р. X.» (1833), «Историческое обозрение ойратов, или калмыков, с XV столетия до настоящего времени» (1834), «Китайская грамматика» (1835, дополненный вариант — 1838, переиздана Пекинской духовной миссией в 1908 г.), «Статистическое описание Китайский империи» (1842), «Китай в гражданском и нравственном состоянии» (1848) — за последние четыре произведения Иакинф четырежды награждался Демидовской премией. Ее же он получил за свой последний труд «Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена» (1851, переиздан в трех томах в 1950-1953 гг.). Бичурину принад-

272 ГлаваIV. Историография истории Древнего Китая

лежит также первая в России нумизматическая работа. С его именем связана и деятельность Кяхтинской школы китайского языка (формально: 1835-1862/1867, фактически: 1830-1861), открытой по его инициативе. Он являлся ее первым и лучшим преподавателем, создал программу (впервые в России, ибо школы Чжу Гэ, Россохина и др. работали без программ) и обеспечил ее пособиями. Многогранная и очень успешная деятельность Н. Я. Бичурина оставила глубокий след в истории российского китаеведения, она заметно повлияла на умонастроения современников и их научный кругозор, ознакомила их с доселе совершенно неизвестными им событиями и фактами, внесла коррективы в их взгляды на Китай, его историю и культуру. Многие его труды остаются в научном обороте и сегодня.

Первая половина XIX в., когда российская китаистика находилась, условно говоря, на «бичуринском этапе» своего развития и проявлялась главным образом в связи с деятельностью Пекинской духовной миссии (ПДМ), характеризовалась двумя группами противоположных явлений. С одной стороны, обучение в ПДМ было по-прежнему поставлено плохо: официальные учителя работали неудовлетворительно, а их уровень оставлял желать лучшего; условия жизни были довольно тяжелы; многие труды синологов, в том числе и такие, которые могли бы составить гордость науки, не печатались; большинству студентов ПДМ приходилось повторять работу своих предшественников, в частности в области составления словарей; среди работ доминировали переводы, тогда как оригинальные исследования составляли незначительную долю и т. д. На это же время пришлась и Первая опиумная война (1840-1842; см. «Великобритания»), косвенно осложнившая отношения России с Китаем и увеличившая нагрузку членов миссии по сбору и передаче политической и экономической информации для нужд правительства.

Однако, с другой стороны, в ту же пору произошли значительные сдвиги: люди посылались в Китай по собственному желанию, а не по принуждению; их готовили в этому заранее; студенты отбирались в университетах, а не в духовных академиях; начальниками ПДМ назначались лица, до этого уже побывавшие в Китае (П. И. Каменский, В. Морачевич, П. Тугаринов, П. Кафаров и Г. Карпов); поправилось ее финансовое положение и возрос интерес к ее работе со стороны Азиатского департамента МИДа; богаче стала библиотека. В состав очередных миссий стали входить врач (с десятой: 1821-1830) и художник (с одиннадцатой: 1830-1840), что позволило расширить тематику исследований: в частности, в 30-е годы XIX в. началось серьезное изучение китайской медицины (П. Е. Кирилов, А. А. Татаринов и др.). С каждой очередной группой все лучше становилось знание языков: китайского и маньчжурского (именно в ПДМ возникла

§ 9. Россия - СССР

российская маньчжуристика как наука: И. К. Россохин, Ф. Бакшеев, А. Г. Владыкин, А. Л. Леонтьев, П. И. Каменский, С. В. Липовцов и др.), а также тибетского и монгольского, что позволило, в частности, перевести на китайский первые три тома «Истории Государства Российского» Карамзина (3. Ф. Леонтьевский), а на маньчжурский — «Царствование Петра I» и «Царствование Николая I» (M.Д. Храповицкий). Общим выражением достижений миссии было издание четырех томов «Трудов членов Российской духовной миссии в Пекине» (СПб., 1852-1866). В итоге в России появилась плеяда ученых, хорошо знавших один, а чаще — несколько языков Китая. Диапазон их исследований был чрезвычайно широк: филология, история, этнография, медицина, география, современная им тематика, российско-китайские отношения и т. п. Назовем некоторые имена.

П. И. Каменский (1765-1845) являлся учеником 8-й и начальником 10-й миссий, плодовитым переводчиком, особенно с маньчжурского («Тун-цзянь ган-му», раздел «Бэньцзи» из «Юаньши» и др.), отчасти повторяющим труд Бичурина, который переводил с китайского. Составленный им проект инструкции для миссии, утвержденный Александром I в 1818 г., значительно увеличил эффективность работы последующих ПДМ и содействовал тем самым и развитию российского китаеведения. Каменский составил также китайско-монголо-маньчжуро-русско-латинский, фразеологический, медицинский и другие словари, оставшиеся, как и большинство его работ, в рукописях. Привезенные им из Китая книги существенно пополнили библиотеки Иркутска, Петербурга и Москвы.

С. В. Липовцов (1770-1841) также главным образом занимался переводами с китайского (истории династий Мин и Цин) и на маньчжурский (фрагменты Библии), опубликовал «Манжурский букварь» (1839) и (совместно с Каменским) «Каталог китайским и японским книгам...» (1818 г.) и составил несколько словарей, которые, увы, тоже не были напечатаны.

Ценным вкладом в мировую синологию стал бы, будь он опубликован, китайско-маньчжуро-русский словарь 3. Ф. Леонтьевского (1799-1874), снабженный к тому же библиографической справкой об использованных им китайских лексикографических трудах (в их числе крупнейший для того времени «Кан-си цзыдянь», вышедший в 1716 г.). Заслугой Леонтьевского был упоминавшийся перевод на китайский трех томов «Истории» Карамзина и публикация множества статей разнообразной тематики.

Иеромонах 10-й миссии, в будущем — первый заведующий первой же кафедры китайского языка (в Казанском университете) Д. П. Сивиллов (Даниил, 1798-1871) сделал немало в области изучения истории и философии Древнего Китая и перевода ранних текстов: «Любомудрие Конфуция...», «Дао-дэ цзин», «Краткое обозрение трех существующих в Китае вероисповеданий, известных под именем конфуцианского, даосского

274 Глава IV. Историография истории Древнего Китая

и фоевского» (все в 1828 г.), «История династии Чжоу», «Сы шу» (1840— 1842), «Ши цзин», «Шу цзин» и «Мэн-цзы» (1855), составил несколько словарей и первую в России «Китайскую хрестоматию» (1840). К сожалению, опубликовать ему удалось только «Всеобщую историю Китая» (1838) и фрагмент «Драгоценного зеркала для просвещения ума».

Первым профессиональным художником, включенным в состав ПДМ, был выпускник (1826.) Петербургской Академии художеств А. М. Лега-шев (1798-1865). В его обязанности входил сбор информации о составе и применении китайских красок, а также рисование в натуральных тонах и реалистично людей разных народностей, их одежды, предметов быта, музыкальных инструментов, оружия, зданий, животных, растений и даже снятие надписей на камнях и монетах, т. е. своеобразное «фотографирование» всех элементов жизни народа. К сожалению, почти ничего из его наследия не сохранилось, а сам художник, несмотря на его бесспорный талант, недолюбливаемый царем, скончался в нищете.

Знатоком тибетского языка, изучавшим также китайский, маньчжурский и монгольский, был Д. С. Честной (Аввакум, 1801-1860), переведший с китайского материалы по истории Китая и Кореи (в частности, из «Вэнь-сянь тун-као» и «Эр я»), с тибетского — краткую грамматику, а на этот язык — фрагменты Библии, но все его труды остались в рукописях.

Среди членов ПДМ было несколько врачей, чей труд, как профессиональный, так и синологический, заслуживает уважения. Один из них — О. П. Войцеховский (1793-1850), успешно лечил местное население, особенно во время эпидемии холеры, поразившей Пекин в 1820-1821 гг. Это принесло ему славу и почет среди жителей китайской столицы. Он занимался также проблемами ботаники. Хорошо выучив маньчжурский и китайский, Войцеховский составил 3-томный маньчжуро-китайско-русский словарь, от которого мало что осталось, а в 1844 г. в Казанском университете стал первым в России профессором-маньчжуроведом. Для своих студентов им были написаны «Грамматические правила маньчжурского языка», «Учебные статьи» и другие пособия, которые разделили судьбу его словаря.

Не повезло и П. Е. Кирилову (1801-1864?), который медицинским мастерством вкупе с хорошим знанием китайского языка снискал расположение к себе (а заодно и к миссии) двора и чиновничества. Он привез в Россию богатую коллекцию растений, особенно лекарственных, которая была востребована лишь через 10 лет, когда уже погибло почти 90% гербария. Разделил их участь и чайный куст, ибо никого не заинтересовала идея Кирилова разводить его в России. О достижениях Кирилова в области ботаники красноречиво говорит тот факт, что нескольким представителям

§ 9. Россия - СССР

флоры присвоено его имя (Kirilowia Bunge, Trichosanthes kirilowii Maxim., Spirorhynchus Karel. et Kiril., и др.). Неизвестна также судьба русско-китайского словаря и других манускриптов Кирилова.

Любовью своих пациентов пользовался еще один врач ПДМ А. А. Та-таринов (1817-1876), тоже собравший богатые ботанические коллекции, особенно флоры Пекина, для которых китайские художники изготовили почти 500 тщательно выполненных рисунков. Его перу принадлежит значительное количество статей по китайской медицине, основанных на первоисточниках, непревзойденным знатоком которых Татаринов стал за время пребывания в Пекине (12 миссия, 1840-1849).

Сверенный с китайским оригиналом перевод с маньчжурского истории чжурчжэней «Цзинь ши» Г. М. Розова (1808-1853), если бы он сразу же появился в печати, стал бы первым переводом этого источника на европейский язык. Розов составил также маньчжуро-русский словарь, который современники считали лучшим, и грамматику маньчжурского языка.

Талантливым исследователем истории маньчжурского народа был В. В. Горский (1819-1847), усердно изучавший в Пекине китайский, маньчжурский, монгольский и тибетский, но ранняя смерть от туберкулеза не позволила ему раскрыть свои способности. В рукописях остались его переводы тибетских и буддийских текстов.