Роль Григория VII в укреплении папской власти
Князья и сильные миры сего потеряли всякое уважение к церкви; они обращаются с ней, как с негодной рабой. Даже те, которые стоят при кормиле церковного правления, забыли божеский закон, упустив из виду свои обязанности в отношении к богу и вверенные им пастве. Что станется с народом, покинутым своими пастырями? Не будет узды, которая направила бы его на путь правды; даже те, которые должны служить ему примером, представляют собой образчики и распутства.
(Epist., I, 42, Луитпранд.)[5]
Ситуация, сложившаяся в отношениях между церковью и светскими феодалами ко второй половине XI века не могла положительно складываться на моральном и политическом авторитете апостольского престола. Конкубинат и симония порождали самые отвратительные пороки среди высшей церковной иерархии, но как метко подметил Ф. Лоран «корень всего зла таился в рабстве церкви; надобно было оторвать ее от такого общества, каким оно было в XI веке»[6].
Еще со времен утверждения первых франков Галлии и союза Хлодвига с папой Римским восходил обычай, дававший право королям и императорам облекать (investire) епископов и аббатов в известные привилегии, связанные с их должностями. И именно это право естественно порождало зависимость получавших власть из рук королей иерархов церкви от своих светских благодетелей. Епископы и аббаты, назначаемые из поданных и родственников влиятельнейших феодалов, не были ничем обязаны викариям Святого Петра, зато они были непосредственно связанны с королями и светскими князьями. В таких обстоятельствах церковная власть не могла рассчитывать на первенство перед властью светской. Но, наконец, во второй половине XI века появляется человек, который в силу своих способностей смог поднять могущество римской церкви до недосягаемых до селе высот и добился он этого именно бросив вызов устоявшемуся обычаю, развязав так называемую «войну за инвеституру». Этим человеком был монах Гильдебранд, ставший в 1073 году римским папой Григорием VII[7].
Для того, чтобы превратить католическую церковь в гегемона христианского мира, Григорию VII предстояло решить две основных ее проблемы. Одной из проблем, мешавших могуществу церкви, было стремление епископов передавать свои кафедры по наследству, а вместе с тем и раздавать имущество церкви своему потомству. Такое растрачивание церковного имущества больно било по экономической власти церкви. Для решения этой проблемы папа Григорий решает ввести целибат для духовенства, так как безбрачие ведет к отсутствию законных наследников. А раз не будет наследников, то и богатство церкви будут оставаться внутри церковной организации, а не переходить в частные руки.
Второй серьезной проблемой оставался упомянутый выше обычай инвеституры из рук светских феодалов, дававший им фактическую власть над церковью. С этой проблемой он решает бороться декретами, запрещающими духовенству принимать инвеституру от императора, королей или других светских лиц. Первый декрет был издан в 1075 году, но его текст не сохранился. На соборе 1078 года он был возобновлен в следующих выражениях: «Так как дошло до нашего сведения, что, в противность постановлением святых отцов, во многих местах светскими людьми производится инвеститура духовных, что производит большие беспорядки в церкви, оскорбляющие христианскую религию, то мы постановляем, чтобы никто из духовных не принимал инвеституры на епископство, аббатство или церковь из рук императора, короля или другого светского лица обоего пола» (Can., II)[8]. Такие декреты папы сильно ущемляли духовенство, уже привыкшее к устоявшемуся порядку. Естественно, что столь радикальные реформы были встречены духовенством как гибельное нововведение. «Духовенство чувствовало, что оно имеет во главе своей человека железной воли, который не ограничится словами, угрозами и исполнит то, что предпишет» (Ф.Лоран.) [9].
Как только декреты папы пытались обнародовать они вызывали бурный протест со стороны духовенства, угрожавшей под час жизни оглашавших их людей. В Париже против воли папы восстал весь собор, считая, что такому декрету не следует повиноваться, потому как он противен самой природе, а значит – противен разуму. Тех же, кто пытался поддерживать святой престол, физически унижали, избивали, оплевывали, волочили по городу, а иногда даже убивали. То есть противодействие было необычайно сильным и казалось бы не было никакой возможности его преодолеть. И вот тут-то папа Григорий VII пошел на меру, которая имеет к рассматриваемому нами вопросу непосредственное значение. Он обратился к мирянам. Своими декретами Григорий VII запретил пастве слушать обедню у духовных лиц, зараженных грехом симонии и конкубинатства. «Их благословение обратится в проклятие, их молитва — грех»[10].
Так, устами библейского пророка, папа призвал самих прихожан восстать на неправедных священнослужителей. Такое обращение главы церкви к мирянам против духовенства было до той поры неслыханным делом. Но этим рискованным поступком Гильдебранд как бы благословил антицерковное движение низов, направленное на борьбу за чистоту нравов в среде клира. Григорий VII становится духовных вождем этой борьбы и легитимизируя неповиновение нечестивым клирикалам развязывает руки давно накопившемуся гневу верующих.
Он выбрал своей опорой в борьбе с непокорным духовным сословием народные массы и его выбор оказался верным. С благословения папы народ изгонял священников из церквей и преследовал их оскорблениями и побоями. Своими декретами папа как бы снял с епископов и аббатов их священство. Он будучи в сознании народа верховным наместником Христа на земле и проводником его божественной воли снял неприкосновенность со всех священнослужителей, которые уклонились от праведной жизни, предписанной священным писанием и постановлениями соборов. Но отменив неприкосновенность духовенства, впавшего в грех, Гильдебранд позволил прихожанам самим решать и судить какого епископа или аббата считать недостойным занимать свой пост. А так как абсолютно «святых» священников не бывает, то опасность быть низвергнутыми со своих кафедр, а то и лишиться жизни нависла абсолютно над всем духовенством. И решать их судьбу отныне могла чернь. Папа Григорий высвободил столь мощную и опасную силу, что угроза нависла над всей церковью и грозила вылиться в антицерковное движение, способное ниспровергнуть католическую церковную организацию в целом. Это был огромнейший риск со стороны папы, но он рискнул и выиграл!
Священникам пришлось подчинится воле папы и согласиться с целибатом, а сам папа показал духовенству и феодалам какой огромной властью он пользуется над верующими массами народа. Его начали бояться, ведь в его руках, как оказалось, была власть над умами и душами населения ни одного отдельно взятого государства, а всего христианского мира. Теперь получив такую поддержку в различных слоях населения Григорий VII мог со всей силой развернуть наступление в борьбе за выход церкви из-под власти императоров и королей — в «борьбе за инвеституру».
Но такая активная поддержка, которую встретили воззвания и декреты папы в народе, оказалось показательным историческим явлением. Подчинение широких слоев населения святой воле папы показало, что в христианском мире сформировались условия благоприятные для таких грандиозных мероприятий, коими явились крестовые походы. И в гениальной голове Григория VII Гильдебранда начинают формироваться идея и план похода на Восток всеми силами христианской Европы — идея, успешно реализованная одним из ближайших преемников Гильдебранда, папой Урбаном II.