Таргум ионафана на пророков

Об авторе таргума на пророческие книги талмудические сказания разноречивы и неопределенны также, как и о предыдущем. По вавилонскому талмуду, таргум приписывается Ионафану сыну Узиила, ученику Гиллела (Meg. За). В палестинском талмуде этот еврейский знаменитый ученый упоминается, но таргума ему не приписывается, а таргум на пророков приписывается Иосифу, сыну Хийи “слепому” (+333 г. по Р.Х.). Может быть обе еврейские знаменитости принимали в нем участие: первый, как наиболее плодовитый составитель и хранитель устного таргума, второй, как автор записи, исправления и последней редакции его. Считая не особенно важным точное определение времени его записи и принимая лежащий в основе его толковательный материал древним, долго сохранявшимся в устном предании, можем только думать, что он появился позднее таргума Онкелоса, коим уже таргумист пользовался, и прежде издания вавилонской гемары, знавшей его. При внимательном чтении его можно заметить, что некоторые части таргума составлялись и записывались в разное время, другие подвергались позднейшим интерполяциям. Так, Анна, мать Самуила, доводит историю иудеев лишь до Асмонеев (1Цар.2 гл.), у Аввакума же упоминается о Римлянах (3:17), по таргуму на Иеремию и Иезекииля существует еще второй иерусалимский храм и в нем приносятся жертвы (Иер.2:3; Иез.36:37), из других же частей таргума видно, что храм и Иерусалим были уже разрушены (Ис.32:14; 53:4), упоминается даже Германия (Иез.38:6), в таргум внесены противохристианское толкование (Ис.53:10) и позднейшие еврейские басни (Ис.11:4 упоминается Армилл-антихрист, из Рима имеющий произойти).

О характере и значении таргума, как критического, экзегетического и историко-богословского памятника, должно сказать то же, что и о таргуме Онкелоса. Прежде всего скажем о критическом значении его. Здесь нужно отметить, что по близости к еврейскому тексту и точности перевода этот таргум значительно уступает таргуму Онкелоса. В старших пророках, т.е. в исторических книгах, он еще довольно близок к еврейскому тексту, содержит лишь чисто исторические повествования и сходен по характеру с переводом Онкелоса. Но в поэтических отделах исторических книг очень свободен, заключает массу перифразов, распространений, вставок и пр. (например 1Цар.2 гл.). Точно также и в младших пророках, особенно в более трудных и поэтических местах, допускается много свободных уклонений от оригинала, вставок, иногда странных и баснословных (об армии Сеннахирима — Ис.10:32 и др.). Пророческие речи и видения переводятся пояснительно. Например, у Иер.1:11: что ты видишь? — по тексту: я вижу котел поджигаемый с севера, а по таргуму: я вижу царя спешащего для истребления зла. Ис.6:3 — свят, свят, свят, а по таргуму: свят в высочайших небесах, доме Его величия, свят на земле в доме могущества Его, свят — во веки веков Господь воинств, полна вся земля славы величия Его. — Такое толковательное распространение священного текста видно всюду.

Кроме толковательного распространения священного текста, таргумист, как и Онкелос, старался проводить и излюбленные в тогдашнем иудействе богословские воззрения. Учение о Личном Слове Божием и Славе Божией проводится везде, где говорится в тексте о явлении Господа на земле (Суд.6:12; 3Цар.20:17; Ис.30:20; Мих.1:2; 2:13; 4:2...); также и о шехине (Ис.40:22; 57:15). С той же целью “видение Иеговы” переводится: видение Ангела Иеговы (Суд.13:22). Вместо пророков часто упоминаются соферимы (Ис.9:14; 28:7-8; 29:10; 30:10 и др.); национальная гордость отражается в переводчике (Ис.14:13). Подобно же Онкелосу и по одним побуждениям, языческим богам таргумист не усвояет имени “бог” и изменяет священный текст, где нельзя этой перемены избежать и ею ограничиться: Ис.43:10 — Я есмъ, прежде Меня не было никакого бога и после Меня не будет, по таргуму: Я был от начала Богом, и во веки веков, и кроме Меня нет бога. Мих.4:5 — все народы ходят каждый во имя бога своего, — по таргуму: путями своими. Согласно с Онкелосом, таргумист избегает антропоморфических выражений о Боге и свободно переделывает библейские выражения о телесных членах Бога: руках, ногах, лице и т.п. и переводит: Господь идет, берет, видит, знает, пред Ним известно и т.п.[313]

Для христианских богословов в этом таргуме, значительно более чем у Онкелоса, заключается апологетического материала в объяснении мессианских пророчеств. Так, здесь в ясно мессианском смысле, с приложением к Мессии и упоминанием о Нем, переводятся следующие пророчества: 1Цар.2:10; 2Цар.23:3; 3Цар.4:33; Ис.4:2; 9:6; 10:27; 11:1, 6; 15:2; 16:1, 5; 28:5; 42:1; 43:10; 52:13; Иер.23:5; 30:21; 33:13,15; Ос.3:5; 14:8; Мих.4:8; 5:2, 5; Зах.3:8; 4:7; 6:12; 10:14; Ам.9:11. Христианские богословы, прилагая эти пророчества к Мессии — Иисусу Христу, имеют основание утверждать, что и древне-иудейское толкование видело в них пророчества о Мессии. Но ценя рассматриваемый таргум в указанном отношении, не можем не отметить и того, что к Мессии прилагаются в нем те пророчества, в коих возвещается славное, царское Его служение, и хотя бы в самом библейском тексте не говорилось о земной славе Мессии, таргумист непременно эту славу находит. Например, Мих.4:8 — и ты башня стада, холм дщери Сиона — переводится: и ты Мессия Израиля, который сокрыт за грехи общества Израиля, к Тебе придет царство. Пророчества же о страдании и униженном состоянии Мессии явно признаются не мессианскими и перетолковываются в антихристианском смысле. Например, Исаии 53 главу таргумист прилагает к избранному страдальцу еврейскому народу, посвященному и помазанному Богом (особенно 10 ст. Ср. Gesenius. Pr. Iesaia. 1, 78-79 ss.). Об общем критическом и экзегетическом значении этого таргума нужно сказать то же, что и о таргуме Онкелоса. Своим сходством с масоретским текстом он подтверждает неповрежденность последнего. По замечанию Корнилля, в таргуме видны особые пути Провидения: точностью и буквализмом (“ни одной частицы не падает на землю”[314]) он свидетельствует о еврейском тексте; свободой толковательной — о современном синагогальном мировоззрении (Ук. соч. 125 s.). Сходством с языком библейских писателей он дает пособие к уразумению еврейских слов и речений. Свидетельствует о богословских взглядах и понимании Св. Писания иудеями времени его происхождения. — Но для критика текста он должен быть предметом значительной осторожности, потому что свободнее Онкелоса отступает, пополняет, поясняет священный текст и может служить критическим пособием лишь при тщательном сличении с другими переводами и памятниками свящ. текста[315].