Тема нравственной ответственности в произведениях Трифонова

Юрий Трифонов - один из самых известных современных отечественных прозаиков, чье творчество в течение десятилетий вызывало горячий отклик читателей и бурные споры критиков, а в период застоя, наряду с другими лучшими произведениями искусства, поистине было тем глотком кислорода, благодаря которому общество выжило и сохранило душевное, нравственное здоровье. Городские повести Трифонова - «Обмен», «Долгое прощание», «Предварительные итоги», «Другая жизнь» - относятся к той части его творчества, которую можно охарактеризовать как нравственно-психологическую прозу. В них с особой силой проявилось единство социально-психологического и духовно-нравственного поиска писателя, обнаружилось его умение соотносить вопросы злободневные, актуальные, касающиеся конкретных реалий советской жизни 70-х годов, с общефилософскими проблемами, проблемами бытия, теми «проклятыми» вопросами русской жизни, которые всегда волновали лучших наших писателей. Быт и бытие - так вкратце можно было бы охарактеризовать содержание и проблематику этих произведений.

Юрий Трифонов как никто был наделен даром ощущать опасность бездуховности. Даже в мелочах, в бытовой повседневности он проявляет обостренность нравственного зрения и непримиримость к малейшему отступлению от истинной человечности. Показательно в этом смысле психологическое исследование духовного падения Дмитриева, главного героя повести «Обмен», который из-за своей внутренней слабости и зыбкости моральных принципов уступает напору бездуховности, воплощенной в характере его жены Лены и ее семьи.

Название повести многозначно: обмен - это и конкретная жизненная ситуация: обмен квартиры умирающей от рака матери Дмитриева, на котором настаивает его жена, и ситуация духовно-психологическая. «Ты уже обменялся, Витя. Обмен произошел... Это было очень давно», - говорит мать Дмитриеву, подразумевая не обмен квартиры, а обмен нравственных норм и убеждений. Нормальные человеческие отношения, основанные на родстве, близости, любви, вытесняются мнимыми ценностями, приобретающими по ходу течения повести как бы мистический, надличностный характер. «Рвутся нити», соединяющие Дмитриева с дедом, и это ощущает сам герой. Отношения вырываются из рук человека, уже не он властен над обменом, а обстоятельства меняют, а точнее, обменивают его самого и все вокруг, даже природу. Сидя на берегу реки, Дмитриев размышляет о том, что здесь все изменилось: когда-то был луг и деревья, а теперь «устроили громадный пляж с балаганами, ларьками...». Меняется качество самой жизни - и писателю нестерпимо больно оттого, что из жизни этой уходят доброта и человечность.

Галерею образов тех, кто разменял себя как личность, продолжили герои следующих повестей писателя. Это и драматург Смолянов из «Долгого прощания», пристраивающий свои «бездарные пьесы на «важные темы» в театры и готовый продать свою возлюбленную «значительному лицу»; и кандидат наук Гартвит из «Предварительных итогов», который прячет свой цинизм и эгоцентризм под модной маской интеллектуальности, интереса к старине и философии русского идеализма. Все это вполне типические характеры, выявляющие суть современного социального эгоизма с его потребительским отношением к людям и жизни - эгоизма, сегодня, к сожалению, даже еще более распространенного, нежели во времена Трифонова.

С угрозой бездуховности тесно связана еще одна проблема городских повестей писателя - испытание бытом. «Быт - это великое испытание, - писал Трифонов в одной из своих статей. - Не нужно говорить о нем презрительно... Ведь быт - это обыкновенная жизнь, испытание жизнью, где проявляется и проверяется «новая, сегодняшняя нравственность». В обилии бытовых подробностей, «прозы жизни», сквозь которую благодаря авторскому мастерству становятся видны некие общие истины и законы, - художественное своеобразие трифоновской прозы. Вот повесть «Другая жизнь». Все врастает в быт или вырастает из него: время - это будильник, который прозвенит ровно в семь, или наручные часы, лежащие на крышке ящика с постельным бельем, которые всегда звякают металлической пряжкой о ящик и тем будят Ольгу Васильевну, и даже годы - прожитые годы - «стояли тесно, один к другому впритык, открыто и без стеснения, как стоит стоптанная домашняя обувь в деревянном ящике под вешалкой, сколоченном Сережей». При помощи исключительно бытовых деталей в повести не только выстраиваются сложные, неоднозначные образы Ольги Васильевны и ее мужа Сергея, но и разворачивается психологическая драма непонимания человека человеком, приобретающая поистине философское звучание.

Если Сергей Троицкий сумел победить быт, то Дмитриев из повести «Обмен» или Геннадий Сергеевич из повести «Предварительные итоги» сами оказались побежденными. Они строят лишь личное благополучие и давно успокоились «на той истине, что нет в жизни ничего более мудрого и ценного, чем покой, и его-то нужно беречь изо всех сил». Из интеллигентов в истинном значении этого слова они давно уже превратились в псевдоинтеллигентов, которые отчуждены от широких общественных интересов, от ответственности за жизнь, за людей и даже за самих себя.

В прозе Трифонова человек проходит проверку высшим, конечным пониманием цели жизни, смысла бытия. Так, Геннадий Сергеевич в сорок восемь лет подводит «предварительные итоги» своей жизни, внешне вполне благополучной и устроенной, но лишенной глубокого смысла и внутренней стабильности. Он с горечью признается себе, что «знания его приблизительны, интеллигентность показная». Он прекрасно понимает, что самые близкие его люди - жена и сын - эгоистичны и бездушны (в частности, они бросают на произвол судьбы свою бывшую домработницу Нюру, отдавшую семье всю жизнь), но он ничего не в силах изменить. Он обречен на компромиссное существование, он, по выражению самого Трифонова, «сдается существованию».

Каждый из трифоновских героев по-своему отвечает на извечный философский вопрос о смысле жизни: Лена и ее родственники Лукьяновы из повести «Обмен» видят его в накоплении материальных благ, Дмитриев - в покое и покорности судьбе. Но этот коренной вопрос для всей русской литературы красной нитью проходит через все творчество писателя, в чем проявляется преемственность его прозы. За внешней простотой изложения, спокойной интонацией скрываются глубокое философское постижение действительности и попытка этического воспитания.

О чем бы ни писал Трифонов, он прежде всего хотел понять свое время, вскрыть причины современных социальных и духовных процессов. «Человек есть нить, протянувшаяся сквозь время, тончайший нерв истории», - отмечал писатель. Так и герои его городских повестей при всей зримой конкретности и узнаваемости их облика включены автором в исторический процесс как таковой, в драматическую историю борьбы за сохранение духовности и морали в меняющемся мире.