Дьявол собственной персоной 14 страница

– Ну, всегда – это не совсем так, у наших сказок не всегда счастливый конец. Но да, он крадет платье, и они женятся на какое-то время.

– Что-то подсказывает мне, что твой мужчина украдет твое платье сегодня! – Она подмигнула мне, затем бросила взгляд на часы. – У нас как раз достаточно времени для еще одного напитка, потом я смогу оставить тебя для твоей Хэллоуинской ночи. Noche de Brujas, как мы зовем ее в Испании.

Мы вышли на патио. Она налила нам обеим вина, зажгла на столе две свечи и передала мне несколько водных свечей.

– Вот, отнеси их в бассейн.

Я опустила их одну за одной.

– Ай, niña, нет ничего лучше настоящего огня, когда нужно согреть сердце...

– Вы упоминали там Риза, что-то о том, что прошло много времени с тех пор, как его сердце согревалось.

Она молчала. Ветер коснулся бассейна, и вода покрылась рябью в паутине света.

– Кармела, мне нужно знать. Он действительно был влюблен?

– Почти.

– Как можно быть почти влюбленным?

– Вот так, как любая из... – Она опустилась на колено и достала ближайшую свечу. – Такой маленький огонек, но еще не пламя. Надави на нее хотя бы чуточку, – ее большой палец нажал достаточно, чтобы позволить воде протечь, – и она потонет. Оставляя за собой лишь дым. Короткий, но ядовитый. И все же я сказала ему...

Пошлое снова поглотило ее и унесло далеко в темноту океан перед нами.

– Что вы сказали ему?

Я побоялась, что мой вопрос снова откроет коробки с грустью. Но она повернулась, улыбаясь.

– Я сказал моему мальчику, что любовь придет к нему однажды. Красивая, совершенная – как солнце. И чистая, как солнце. Что она ничего не потребует взамен. Ничего не будет ожидать. Просто будет существовать для него. Думаю, теперь он мне верит.

Я тоже хотела поверить ей, поверить тому, что Риз был влюблен, а не просто охотился за новой студенткой. Но слышать эти слова от нее, не значило, что он их произнес. Ни на грамм.

Когда она ушла, уже было без четверти шесть. Я вернулась, чтобы задуть свечи, но не добралась ни до одной из них. Один взгляд на свечи и мне показалось, что у меня галлюцинации. Слишком много вина. Слишком много историй о ведьмах. Разве что, может, пытаясь меня разыграть, вода и небеса поменялись местами?

Не было больше темно синего цвета. Лишь желтый – огненно–желтый цвет горящего пламени. Я зажигала их без счета, но оказалось их ровно семь. И теперь, вне зоны доступа в середине бассейна, они сложили фигуру, которую в последний раз я видела через телескоп: алмазная пирамида с седьмой сдержанной и немой свечой (которую затушила Кармела), которая, как и самая молодая Плеяда, едва сияла, смущенная за влюбленность в смертного мужчину.

Я вбежала обратно внутрь. Я теряла разум? В конечном итогу, все было возможно в Ночь Ведьм. Может в доме действительно были привидения, и Кармела была одной из них?

Потом я вспомнила книгу, которую не осмеливалась открыть всю неделю – Звездный Атлас – ее содержимое в секунды привело меня к Плеяде.

Самые яркие звезды в созвездии были названы в честь семи сестер, которые выхаживали малыша Диониса. Также знакомые кельтам, эти звезды были связаны с похоронами и трауром и памятью об умерших. Потому что, когда грань между двух миров утончалась на Самайн (Ирландское название Хэллоуина или Дня всех святых), Семь Сестер возвышались в северном небе, выстраиваясь над головами ровно в полночь.

На улице остановилась машина. Атлас вернулся обратно под кофейный столик. Маковая шаль прикрыла своей бахромой мои плечи и спину.

Затем я заметила маленький конверт на дне коробки из–под платья. Не письмо, что-то другое. Написанное выразительным, изысканным почерком:

Как рябь

на воде,

твои слова

у меня на сердце.

Как птица,

столкнувшаяся с ветром,

твой поцелуй

на моих губах.

Как свободные источники

в ночи,

мои глаза

на твоей коже.

– Федерико Гарсия Лорка, голос сердца Андалузии. – Риз вошел, одетый во все черной с красной повязкой вокруг шеи. – Ты хотела знать моих любимых.

– Да, но это было буквально перед твоих уходом. Как ты...

– Тшш... – Он приложил палец к моим губам. – Я могу сказать как. Но какая в этом будет магия?

Другой рукой он вставил мне в волосы мак.

ДОБРАТЬСЯ ДО НЬЮБЕРИ СТРИТ в Хэллоуин значило ехать через пол Бостона, а затем идти в самый эпицентр безумия – в обиталище вернувшихся к жизни. Флюоресцентные скелеты. Перекошенные зомби. Разношерстные трупы невест и галантные вампиры. Даже мумии, летящие на скейтборде мимо прохожих. Ко времени, как мы добрались до ресторана, у меня самой уже ехала крыша.

– Добро пожаловать в Тапео! Простите, на сегодня мест уже нет.

Восхитительная хостесс, переодетая в пирата, проговорила приветствие даже не оторвав взгляда от компьютера, но как только в воздухе раздалась фамилия Эстлин, она подняла взгляд, краснея. Фальцетом она извинилась, что не узнала его сразу и отдала инструкции рядом стоящему пирату провести нас к столику.

Первый этаж был смесью костюмов, шума и запахов еды. Люди пришли сюда в равной степени и за карнавальным настроением, и за едой и напитками. Многие оставили столики, теснясь в забитом пространстве – пели, кричали, потели, но все равно умудрялись не рассыпать и не разлить содержимое тарелок и бокалов.

Мы протискивались мимо, поднимаясь наверх.

– Добро пожаловать, сеньор Эстлин. Сеньорита. – Пират снял свою шляпу и поклонился. – Надеюсь, вас все устраивает?

Подозреваю, что обращался он к Ризу, ведь явно все это приключение было запланировано заранее: ресторан был совершенно забит, и тем не менее, весь верхний этаж принадлежал нам. Столы выстроились вдоль линии, сервированные для ужина, но за ними никого не было. Посреди зала ожидал стол на двоих.

– Зачем было бронировать весь зал?

Поцелуй в неприкрытое плечо.

– Увидишь.

Мы сели. Официантка в таком же костюме пирата принесла поднос и большой кувшин. Риз описывал мне каждое блюдо, наполняя бокалы.

– Их сангрия не от мира сего. Чувствуешь гранат? Они добавляют его свежим и давят, чтобы получить вино.

Шум достиг моих ушей, когда на лестнице раздались голоса. Сначала я подумала, что люди с первого этажа предположили, что второй этаж открыт. Но Риз приветствовал новоприбывших – объятиями, рукопожатиями. Это была обаятельная группа. Гитарист – наиболее молодой в черном бархатном костюме. И две женщины. Одна еще девочка, в красном рифленом платье. Другая настолько старая, что могла любому сойти за бабушку.

– Они цыганки из Гранада. – Он снова сел рядом со мной. – Хотел, чтобы ты ознакомилась с лучшим фламенко: истинным и частным.

Пожилая женщина подошла к нашему столику. Только теперь я заметила слои украшений, толстую черную подводку, расшитые камнями заколки, пытающиеся укротить ее густые седые волосы. Она опустилась на пол, раскинув юбку по плитке передо мной, и подняла руку ладонью вверх, словно ожидая денег.

– Давай, – кивнул бокалом Риз. – Она – самая верная гадалка по руке, которую только можно найти сейчас в Испании.

Все смотрели на меня, и я поняла, что он не шутил.

– Не думаю, что это хорошая идея, Риз.

Женщина засветилась улыбкой, обнажающей золотые зубы.

– Я могу сказать тебе кое-что. Вещи, которые ты умираешь, как хочешь знать.

Я не хотела, чтобы незнакомка лезла в мою жизнь, притворяясь, что знает что-либо о моем будущем. Но вежливого способа оказаться не было, так что я сдалась.

– Какую руку мне вам дать?

– Доминирующая рука показывает больше. – Она взяла мои руки, перевернула и уставилась на них. – Странно... Они у Вас равномерно доминирующие.

Конечно, иначе, как бы я играла на фортепиано? Мне стало интересно, что еще сказал ей Риз.

– Ваша линия сердца глубокая... – Она провела пальцем по горизонтальной линии, изгибающейся по направлению к указательному пальцу. – Но ты ступила не совсем на свою тропу. Старую тропу. Более десяти лет назад.

Я притянула руку к себе. Откуда она могла это знать? Даже Риз не знал о моей семье или "старой тропе", которая привела меня в Принстон.

– Ты сама строишь свою судьбу, дитя, так что не бойся. – Она снова потянулась к моей руке. Большие металлические кольца обрамляли каждый из ее пальцев. – Я вижу тебя с ним, перед зеркалом – большим, темным зеркалом, словно море в ночи. Но отражение в нем лишь одно: его. У мужчины есть двойник, девушка лишь одна. И оба смотрят на тебя. Одно лицо, одно сердце.

Она подняла глаза, ожидая от меня слов. «Гадание по руке – обман», напомнила я себе. «Она не могла "видеть" что-либо, тем более о Джейке или Эльзе». И все же, я волновалась. Этому должно было быть логическое объяснение. Женщина явно знала Риза, и что у него был брат. Остальное – блеф, работа, за которую ей платят: высказывать "ясновидящие" предсказания и следить за моей реакцией.

– Это было очень... интересно. Спасибо. – Я снова попыталась забрать руку, но она не позволила.

– Ты хотела спросить меня что-то. О выборе, ожидающем тебя в конце пути.

– Вообще-то, кажется, я уже сделала свой выбор. – Я посмотрела на Риза и улыбнулась. – Два идентичных мужчины – еще один способ сказать, что я имею дела с очень сложным парнем. Парнем с двойственной природой.

– Не так быстро, дитя; не пренебрегай так быстро моими словами. – Ее палец коснулся центра моей руки, вырисовывая две линии в обратном направлении. – Я вижу белый пут, ведущий в одну сторону, в то время как красный направляет в иную. Любовь уйдет от тебя, если ты не сделаешь выбор. Сложнейший выбор. Он может потребовать…

– Думаю, Теа права, достаточно на сегодня будущего. – Риз вскочил, видимо, заметив мою неловкость, и помог женщине подняться с пола. – Если есть что-то еще, мы узнаем об этом, когда доживем.

Он кивнул гитаристу, и полилась музыка. Несколько быстрых аккордов. Между ними тяжелая тишина, каждый звук был прерван хлопками рук. Женщина, гадавшая мне, открыла рот для пения. Внезапно, глухая агония вырвалась из ее горла и заполонила комнату. Она зажгла все вокруг. Никогда не слышала настолько глубокого голоса у женщины, глубже вытья мужчины, спустя годы алкоголя и печали. Ее разгневанное сердце громыхало и выло слова, способные открыть раны лишь своим завыванием, усиленным надрывными звуками гитары.

Мужчина в бархатном костюме вышел вперед. Его каблуки ударили о пол. Он скользнул в полукруг, встав к нам лицом – медленно, словно готовился к корриде. Его руки взвились в воздух. Его тело застыло, выгнувшись, словно чаша. Затем гитара вернула его к жизни: сначала пальцы, затем запястья, руки, грудь, бедра, пока музыка не обуяла его, и он понесся по полу, яростно отплясывая ритм.

Когда девушка в красном сделала свои первые шаги, все затихли. Гитара лишь тихонько гудела. Гортань пожилой дамы пела едва громче дыхания.

Риз наклонился и прошептал мне слова:

Если однажды я позову тебя,

но ты не придешь,

я не почувствую и жестокую смерть,

пришедшую за мной.

Девушка ударила каблуком, лишь раз, затем отклонилась назад, опуская плечи, но находясь все еще высоко над полом, освобождая шею для прикосновения гитары. Ее правая нога мелькнула в сторону (единственное предупреждение), возвращая полы платья на место. Ее руки изгибались в изысканных спиралях – волшебные змеи – привлекая мужчину. Затем они оба шагнули навстречу друг другу – наполненные тоской, словно мир вокруг них давно разрушился – и слились любовью в музыке, сквозь нее, хотя их тела так ни разу и не коснулись друг друга во время танца.

Хаос на улицах все продолжался, когда мы покинули Тапео. Риз посмотрел на часы.

– Готова для остальной части Хэллоуина?

– Сколько еще?

– Впереди лучшая часть. Еще даже не полночь.

Полночь. Мои глаза поднялись к небу, я не могла сдержаться. Где-то там, за четыре сотни световых лет, уже загоралось созвездие...

"ЛУЧШЕЙ ЧАСТЬЮ" ОКАЗАЛАСЬ роскошная вечеринка–маскарад в лофте с видом на Бостонский залив. Каждый входящий должен был в дверях надеть маску, и лишь тогда его впускали за тяжелые черные занавески.

– Пароль? – кивнула зловеще нам Смерть мужского рода из–за вельветового каната.

Я посмотрела на Риза, частично ожидала, что волшебным словом снова станет Эстлин. Но он улыбнулся, снял канат и уступил мне дорогу.

– Не волнуйся, парень шутит. Они хотели сделать вечеринку в стиле Кубрика, но передумали.

"Ими" были безымянные хозяева, владеющие место проведения. Оно было огромным. Массивные квадраты окон с бесконечным подвесным мостом, создающим иллюзию, что по полу в любую минуту могла проплыть гондола и унести тебя на экскурсию по стеклянно–металлической версии Венеции.

Мы взяли в баре напитки и направились к ближайшему окну. Риз хотел показать мне бухту, но что-то позади меня отвлекло его.

– Что такое?

– Ничего, ложная тревога. На мгновение показалось, что я увидел Джейка.

Мои рука начала дрожать, и я раскачала бокал, чтобы скрыть истинную причину стука льда о стекло.

– Что Джейку здесь делать?

– Он принимает участие в благотворительной акции, устраивающей все это. Приходит каждый год, но в этом отказался в последнюю минуту.

– Почему?

– Понятия не имею. Что-то произошло с ним в Нью-Йорке. Но когда бы я ни спросил, он закрывается, словно мертвец.

Я подозревала причину отсутствия Джейка: наверно он узнал, что мы с Ризом придем.

– Это должно быть связано с женщиной, Теа. Должно быть. Вот только я не представляю, кто мог разбить его сердце. У кого, черт возьми, это может получиться лучше, чем у моего брата?

Я сделала глоток водки с тоником. Сердце Джейка разбито. Мне не нужно было больше гадать по намекам, брошенным словам или по оставленным нотам для фортепиано. И все же, от этого знания становилось лишь хуже. Что, если я сделала худшею ошибку в своей жизни? Потеряла парня, который мог быть моей второй половинкой, позволяя его брату водить меня перед ним, словно куклу–трофей. Ужины в их доме. Каникулы на винодельне. Даже здесь, в Бостоне. На собственной вечеринке Джейка.

Когда несколько человек спросили мнение Риза о каком-то скандале, затрагивающем благотворительность, я отошла взять напиток. Бар был забит. Шум. Жара от теснящихся тел. Бутылки и бокалы, вылетающие из рук бармена, который бегал так, словно кто-то зажал кнопку перемотки вперед.

Внезапно, чья-то рука поставила передо мной пустой бокал.

Я мгновенно узнала длинные пальцы – из форму. медленное движение воздуха, когда они, оторвавшись от бокала, двинулись к краю барной стойки, ложась на мрамор. Я боялась двинуться. Джейк. Он стоял сзади меня. так близко, что я могла коснуться его груди. если бы отклонилась назад на несколько сантиметров…

Затем он исчез. Я обернулась, но там уже никого не было, лишь толпа разодетых незнакомцев.

Позже тем вечером я увидела его еще раз. Как и на всех остальных, на нем была маска. И все же я знала, что это был он по тому, как он облокачивался на стену – потерянный в тени, руки скрещены на груди, голова откинута назад, наблюдая за происходящим. Я чувствовала его глаза на другом конце комнаты. В этот раз он следил за своим братом, танцующим со мной, оставляя на мне клеймо музыки, как делал это всем остальным: руками, губами, каждой частью своего неустанного тела. Они наблюдали со своего отдаленного места в темноте, как Риз наклонил меня и поцеловал – долго и грубо, словно на мне ничего не должно было остаться после этого поцелуя – и они поглотили все, тихо, словно яд, который намеренно искали.

Мне хотелось побежать к нему, сказать, что я знала, как он себя чувствовал. Что я чувствовала себя так же, и в данной ситуации единственным выходом будет обсудить, втроем, и решить, кто останется, а кто уйдет. Но опять, он решил все сам. Снял маску, повернулся и ушел.

Риз, конечно, ничего не увидел. Казалось, всегда так получалось. Джейк мог сидеть с нами за одним столом. Или наблюдать со стороны. Или вообще отсутствовать – какой-то слегка уязвимый признак его присутствия мог просто появиться в комнате, и все было бы разрушено.

Если только….

– Отвези меня куда-то и займись со мной любовью.

Риз застыл.

– Что?!

– Куда–угодно, это не имеет значения.

– Я думал, мы решили подождать?

– Нет. – Только одна вещь могла освободить меня от Джейка, и это должно было случиться сейчас же. – Займись со мной любовью.

– Не проси меня больше, Теа. Я не смогу отказать.

– И не нужно.

Он схватил мою руку и поспешил наружу, сбегая по лестницам, вылетая за дверь, пересекая улицу так быстро, что я едва могла поспевать за ним. Еще одна дверь распахнулась и я поняла, что мы вошли в отель. Он направился прямо к ресепшиону, бросая ID и кредитку на гранитный стол.

– Нужен ваш лучший номер. Быстро.

Он протянул руку и ключ–карта легла на нее, после чего он поспешил в лифу, забыв про ID и кредитку. Дверь еще даже не успела закрыться, как он начал целовать меня, стягивая платье с плеч.

– Риз, что ты делаешь?

– Даю тебе желаемое. Быстро и анонимно, правильно? Не думал, что ты захочешь этого.

– Чего? – Произнеся это, я поняла, что на нас все еще были маски, и стянула свою. – Если ты имеешь в виду анонимный секс, это не то, чего я хочу.

– Нет? Тогда почему такая спешка? – Он прижал меня к зеркалу, и его холодная поверхность обжигала мою спину. – Думаю, есть много вещей, которые тебе кажется, ты не хочешь. Но нам придется это изменить.

Я понятия не имела, о чем он говорил, стоило мне радоваться или бояться. Лифт остановился. Он направился к ближайшей двери на другой холла, пока я убеждала себя, что мне стоит расслабиться. Что было уже слишком поздно менять решение. И , если даже и изменила бы, Джейк никогда бы не изменил своего.

Он вошел в темную комнату. Кто-то оставил включенное отопление, и внутри было жарко. Невероятно жарко. Его маска опустилась на пол; раздевание нас обоих заняло у него секунды. Неудержимое, словно лавина, его тело опустилось на мое, толкая меня назад, а затем роняя на кровать, взрываясь нетерпением от того, что мы так долго хотели. Я напряглась, погребенная под его тяжелым дыханием. Его весом. Его потом. Я могла лишь закрыть глаза и представить все иначе. Совершенно иначе. Так, как это могло быть с Джейком.

– Что случилось? Эй... ты плачешь? – Он включил свет. – Почему ты так расстроена?

Я не просто была расстроена. Я была смущена. Растеряна. Опечалена. Он вытер мои щеки и поднял подбородок, пока я не подняла взгляд на его глаза.

– Пожалуйста, пойми: я хочу тебя. Как обезумевший дурак. Как, казалось, никого нельзя хотеть. Но твой первый раз не должен быть таким.

– Каким?

– В слезах и страхе от всего, что я делаю.

– Тогда сделай это так, как должно быть.

– Это не только от меня зависит, Теа. Ты должна быть готова.

– Может быть, я...

– Не такое "готова" я хочу. – Он перекатился на подушки и притянул меня к себе. – Есть во мне еще что-то, чего ты не хочешь пока. Поэтому я не встречаюсь, не влюбляюсь, и не сближаюсь с кем-либо. По крайней мере, пытаюсь.

– Какие вещи?

Он замахал головой.

– Сейчас неподходящее время.

– Никогда не будет подходящего времени. Пожалуйста, скажи, что это за вещи.

Список уже формировался у меня в голове: Его любовь к свободе. Его презрение к знанию "бойфренд". Вечеринки команды пловцов, или чем еще он занимался без меня. И самое худшее – генетическое неизлечимое заболевание. Смертельная семейная бессонница. Согласно Кармеле, шансы приобрести это заболевание были один к тридцати миллионам. Если ген передавался в семье, шансы были один к двум.

– Риз, мне нужно знать.

– Конечно, нужно. Но поверь мне, сейчас не время. У нас был потрясающий вечер. Жаль будет его рушить.

Я проснулась посреди ночи. В темноте. Половина кровати рядом со мной пуста.

Где он?

В груди начало болеть, словно кто-то вонзил меня в нож в ночи. Риз ускользнул, оставив меня в комнате отеля. Даже не попрощался.

Затем я заметила сигаретное тление. Красная лазерная точка, вырисовывающая свою траекторию на балконе, по ту сторону закрытых занавесок.

Я вскочила с кровати и поспешила наружу, обхватывая его за талию в прохладном воздухе прежде, чем он смог развернуться, прижимаясь к его спине так близко, словно мы были единственными живыми существами, сосланными на крошечный бетонный островок на полпути где-то между небом и землей.

– Давно ты здесь стоишь? Почему…

Я не смогла договорить. До этого момента это был бы самый естественный вопрос в мире.

Он наклонился назад, ко мне.

– Почему что?

– Почему ты не спишь?

– Ты – весь сон, который мне необходим.

Красная точка загорелась ярким светом, и нырнула вниз: двадцать этажей навстречу земле.

Часть I I

Дьявол собственной персоной 14 страница - student2.ru

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Лунный отсчет

МОЯ НЕОЖИДАННАЯ ИНТЕРПРЕТАЦИЯ Альбениса довела Доннелли до нервного срыва. Она полагала, что я вернусь после осенних каникул с ослепительной техникой, но сейчас слышала лишь меланхоличную смесь экзальтированных звуков.

– Я очень надеюсь, что это какая-то шутка, Теа. Противном случае, я даже не знаю с чего начать.

Я постаралась рассказать ей о фламенко, андалузских цыганах и магии brujas – о том,как они жили в музыке, готовые вырваться наружу, но могли забыться в погоне за ритмом.

– И это все прекрасно, конечно… – она закатила глаза, давая понять, что ничего не прекрасно, – если ты развлекаешь гостей на званом вечере дома. Но ты будешь играть для нескольких самых проницательных ушей страны. Ты понимаешь, что это значит? Никого не интересует трюки или спецэффекты. Они требуют абсолютного совершенства без единого изъяна.

Я хотела сказать, что совершенство относительно. Но у этой женщины за плечами было четыре десятка лет опыта в музыке, в отличие от меня. Кто я такая, чтобы спорить?

Моей последней надеждой был Уайли, и я предложила позволить ему послушать мою версию произведения, прежде чем отвергнуть его окончательно.

Она вздохнула и погладила меня по плечу, почти по–матерински.

– Мне кажется, тебе необходимо встретиться с психологом, дорогая. Давление от Карнеги всегда берет свое, но в твоем случае, боюсь все зашло слишком далеко. Ты находишься в полном отречении.

В отречении или нет, но мне не нужен был очередной сеанс в МакКоше. Взамен я решила отдохнуть в пятницу и поужинать со своей группой наставников. Но когда я зашла в столовую, Рита была подозрительно рада меня видеть. И, что тоже подозрительно, она была одна.

– Где все?

– Двое не смогли прийти, поэтому нам пришлось назначить другой день. Но все обернулось замечательно, потому что я умираю от желания поговорить с тобой.

– О чем?

– Обо всех пикантных подробностях осенних каникул. Думаю, я их заслуживаю.

На этот раз в ее голосе не слышалось беспокойства, только любопытство. Что означало то, что при их второй встрече Риз был милым.

– Мы ездили на Мартас–Виньярд. У него там дом. – Не уверена, расценивалось ли это как пикантное, но судя по ее ухмылке – да.

– И?

– Мы хорошо провели время; я увидела почти весь остров. Остальное время мы занимались на фортепиано.

– Тэш, мне нужно вытаскивать из тебя каждое слово? Какой он?

– Ты же видела его. Загадочный. Очаровательный. Немного помешанный на контроле.

– Немного? – Ее смех эхом раздался по всей столовой, и несколько голов повернулось в нашу сторону. Она понизила голос: – У тебя ведь не было никаких проблем с его темпераментом, не так ли?

– Нет, скорее наоборот. Он может быть на удивление… душевным, когда его хорошенько узнаешь.

– Душевность не означает, что он не будет выходить за рамки. Поэтому я бы чувствовала себя гораздо лучше, если бы знала его жизненные статы.

– Жизненные что?

– Статистику. Не буквально – а просто кто он, чем занимается.

– Не думаю, что у него есть работа. Семейные деньги.

– Ага, я так и поняла. – Эта последняя деталь казалось не была тем видом жизненной статистики, которая ей нужна была. – Это конечно многое объясняет. Хотя я и не вижу тебя в качестве робкой маленькой девушки.

Я тоже не видела себя в качестве робкой маленькой девушки. И все же в Ризе было все, что пугало меня в Принстоне: элитарные традиции, чувство, что тебе все что-то должны, достаток. Чтобы заполучить свое место в его мире, я ощущала нужду соглашаться с ним (или по крайней мере делать вид, что я это делала). Но Рита была права – зачем мне желать войти в тот мир, если ценой принятия была моя молчаливая покорность?

Позже той ночью он пришел ко мне в комнату и просто стоял возле двери, ожидая.

– Риз, что случилось? Почему ты не заходишь?

– Потому что мы не остаемся здесь. Хочу забрать тебя к себе домой на эти выходные.

Он все продумал: я могла сделать домашнее задание в его доме, позаниматься на одном из двух фортепиано или еще лучше – ничего не делать, если бы мне так захотелось. Все, что мне нужно было это сменная одежда.

Собирая вещи, я показала ему книгу, которую взяла в библиотеке. Найти ее было целое дело, стеллажи поэзии находились двумя уровнями под землей в мрачном углу здания. Среди нескольких посвященных Лорке полок, одно название – «Цыганские баллады» – обещало именно то, что я хотела: быстрый взгляд на человека, которого Риз назвал «голосом и сердцем Андалузии».

Он бегло осмотрел ее.

– Ты выбрала одну из его лучших, там очень много фламенко. Кстати, он парень как раз твоего вкуса.

– У меня есть вкус?

– До того как он начал писать стихи, Лорка был пианистом. Совершенно помешанный на Шопене. Написал очерки о ноктюрнах и вальсах.

Парень моего вкуса. Мысль о Джейке начала всплывать из глубин сознания, где я успела его похоронить.

– Если он моего вкуса, тогда мне не повезло. Прошлый раз, когда я проверяла, ты считал Шопен приторным.

– Тогда докажи обратное! Возьми свои ноты и сыграй для меня сегодня вечером.

– У тебя в доме нет Шопена?

– Были, но Джейк забрал их все с собой в Нью–Йорк.

Кровь прильнула к моему лицу. Чем я думала? Как будто я могла сыграть Шопена для Риза, не представляя себе его брата… Но поскольку у меня сразу не оказалось оправдания, я вытащила кипу музыкальных нот из чемодана и бросила их в сумку.

Когда мы подъехали к дому, тяжелая дверь открылась, и на этот раз загадочная улыбка Ферри охотно пригласила меня войти.

– Ты вдруг кажешься уставшей. – Риз прикоснулся губами к моему лбу, будто проверял температуру. – Ты бы хотела пойти в кровать?

В кровать. С ним. В еще одном доме, из которого Джейка был вынужден уйти из–за меня.

Я уронила тетрадь с нотами на одно из фортепиано.

– Сыграй для меня сначала.

Он выключил свет, схватил подушку и уложим меня на диван.

– Какие-то пожелания?

– На твой вкус. Что бы ты сыграл, будь тут один.

Я полагала, он начнет красоваться чем-то сложным. Но поняла, насколько мало его знала – в этом и во всем остальном. Звуки были потрясающе простыми: третье Утешение Листа. Это была изумительная музыка, чья текстура рассеивалась почти незамедлительно, словно застенчивая луна проливала свою случайную паутину секретов с потолка.

– Теперь, на самом деле пора спать.

Я не слышала, как он встал. Мой разум до сих пор был погружен в последние нотки, и во что-то, что я хотела попросить у него уже долгое время:

– Риз, я хочу, чтобы ты пошел со мной в Карнеги.

Он поднялся меня с дивана.

– Рад, что ты наконец-то попросила, я начал уже было задумываться. И когда же феерическая дата?

– Через две недели с сегодняшнего дня.

Я почувствовала, как его дыхание остановилось. Его голова откинулась, отяжелевшая от невидимого веса за его плечами. Затем он заставил себя снова посмотреть на меня.

– Пойдем в кровать.

Прежде чем я смогла переварить, что сейчас случилось, он взял мою руку и направился наверх.

ЭТО, ДОЛЖНО БЫТЬ, БЫЛА ЕГО КОМНАТА, но он не включил свет. Пока мы раздевались, я чувствовала холодный пол. Низкую кровать. Простыни самые мягкие из всех, которых я касалась. Он нажал выключатель, и слабые проблески охры поглядывали на нас через щели резного изголовья кровати – роскошные деревянные узоры из замысловатой кружевной листвы – но он уже целовал меня, и я позабыла о кровати, и комнате, и обо всем остальном…

Когда он, наконец, накинул на нас покрывало, оно казалось успокаивающим снегом, охлаждающим кожу и не тающим от жары.

– Мне приятно находиться здесь, Риз.

Он удостоверился, что я полностью накрыта и прижата к нему.

– Привыкай находиться здесь.

Еще одно нажатие по выключателю и проблески охры исчезли.

Я ПРОСНУЛАСЬ, НЕ ЗНАЯ который час. Луч солнца проникал через щель между задвинутыми занавесками, и в этом рассеянном свете я впервые увидела его комнату.

Наши рекомендации