Дьявол собственной персоной 10 страница

Этот момент я буду помнить всегда. Какая-то доля секунды, когда вселенная, вопреки всему, останавливается перевести дыхание, а судьба смотрит в другую сторону: тебе позволено, но только в этот раз, заполучить то, чего так хочется, лишь нужно проговорить это вслух, но ты должен заговорить или сделать что-то еще, пока не станет слишком поздно; и как только станет слишком поздно, так пробудет до скончания веков.

Цветок от?..

Я чувствовала их взгляды на себе, они ждали ответа. Что я должна сказать? Что я встречалась с Ризом, потому что по ошибке приняла его за его брата? Правду Ризу задолжал именно Джейк. Это он учинил беспорядок, не я. Прочее же они должны выяснять между собой.

Я подошла к одной из композиций, все еще мостившихся по центру столов, где были самые различные белые растения, в том числе и розы, и вставила стебель к другим цветам, как будто так до этого все время и было.

– Должно быть, мне не о чем беспокоиться. Риз улыбнулся со свойственной ему беззаботностью. – На какое-то мгновение мне показалось, что придется вызывать на дуэль собственного брата!

Джейк отвел взгляд в сторону.

«Трусиха», – подумала я. – «Ты такая трусиха».

– Увидимся дома. – Он прошел мимо Риза, не замечая моего присутствия, и, прежде чем воздух нашел обратный путь к моим легким, ушел.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Семь букв

Дождь не прекращался весь день. Я все слушала, как он выстукивал по окну: теперь что? Что?.. что?

Затем, около шести часов, я устала переживать и сдалась.

Хотелось бы мне продолжать в том же духе. Ну или хотя бы не видеть никого. Но в семь мне нужно было быть на Мерсер Стрит для ужина с Ризом и его братом.

Мои попытки найти выход из данной ситуации не увенчались успехом. Риз посчитал, что событие (мое знакомство с Джейком) должно быть отпраздновано особым образом. И, как всегда, он решил поступить по–своему. Я была уверена, что ужину не бывать, что он позвонит и отменит его, как только Джейк расскажет ему, что мы уже встречались – дважды – и почти поцеловались в подвале музея. Но субботний полдень плавно перетек в вечер, а телефонного звонка так и не было.

Я не могла перестать думать об эпизоде в Проктер Холле. Что, если мне следовало поступить иначе? Может, в итоге, настоящая связь у меня с Джейком? Или предназначенный мне парень – Риз? И кем был этот загадочный брат – мягкий, уклончивый, непроницаемый Джейк, который зацепил меня настолько сильно, что в его присутствии мне едва удавалось заканчивать предложения?

Риз не особенно распространялся о нем прошлой ночью, да и я не стала расспрашивать, боясь, что мое любопытство могло бы показаться подозрительным. Нет, они не были близнецами. Джейк младший брат – «младший» значит, что ему двадцать семь, а про себя Риз сказал лишь, что они примерно одинакового возраста. К тому же они близки, точка. Также он боялся, что это может измениться, учитывая, что Джейк теперь живет в Нью-Йорке.

На мысли, что же надеть, у меня ушло полчаса: черные кожаные штаны и черный запахивающийся свитер, в чем я надеялась выглядеть сексуально, но недостаточно, чтобы спровоцировать кого-нибудь. Теперь должен был начаться настоящий кошмар. Я с ними обоими. Застрявшая на часы – занимаясь чем? разговаривая о чем? – в одном помещении.

Когда я дошла до знакомых деревьев, ветер пробудил их ветви своим меланхоличным гулом, сотрясая с них капли прошедшего дождя. От здания мчалась фигура. Риз или Джейк? И это только начало. Мне придется привыкать к этому: к интуитивным вопросам, к попыткам отличить один силуэт от другого. И необходимости подготовить сердце к любому исходу.

Конечно же, это Риз. Он предложил забрать меня у Форбса, но я настояла на прогулке. Она была мне нужна. Теперь же он подбежал и подхватил меня на руки.

– Риз, что ты делаешь?

– Вся земля промокла. Ты испортишь обувь. – Он пронес меня через всю лужайку, и даже не запыхался. – Напомни потом показать тебе главный вход. Именно из–за подъездной дороги мы называем дом «Галечником» – она будто из гальки, но на самом деле сделана из частиц мрамора, которые должны создать впечатление подобия руслу реки. Парень, создавший ее, привез мрамор из Италии.

Итак… Джейк ничего не рассказал. Я слишком сильно обнадежила себя, считая, что он может так поступить. Что попытается вернуть меня, борясь с Ризом, если придется. Вместо этого он собирался отсиживаться в сторонке и наблюдать за тем, как его брат выстраивает со мной отношения.

Мы пришли в гостиную. Джейк сидел, отвернувшись от окон, в одном из кресел, и на какой-то момент была видна лишь его рука, с подлокотника свисали его длинные, скульптурные пальцы. На полу под ними стоял пустой стакан.

Должно быть, он слышал наши шаги, но остался спокойным, да настолько, что рисковал показаться спящим. Но наши голоса его не удивили, и нарочитое спокойствие, с которым он развернулся в кресле, ясно дало понять, что он сидел в тишине, ждал.

– Привет, Теа.

Мое имя снова сорвалось с его губ. Помню, как находилась с ним в другой комнате, где были только мы, когда он произнес его в первый раз.

– Теперь ты знаешь, кто играет на втором рояле. – Риз указал в спину брату. ‒ Неоспоримый талант в нашей семье. Я же его завистливый подельник.

Джейк выглядел более спокойным, чем сам музыкальный инструмент.

«Мы часто устраиваем соревнования». Я представила, как они играют. Если бы моя сестра была жива, мы наверно тоже так делали бы.

– Таков мой брат: ни одного словечка. – Риз подернул плечами, ощущая странные вибрации, и не имея понятия об их природе. – Слава Богу, ужин готов, иначе на то, чтобы сломать лед, у нас ушли бы часы.

Стол разместили прямо здесь, в гостиной, вероятно, для добавления более интимной атмосферы, так как дом определенно был достаточно большим, чтобы иметь отдельный обеденный зал. Три свечи мостились посередине, отбрасывая тени растений в горшках на стены и потолок, превращая гостиную в очень реалистичные монохромные джунгли. На столе, уже наполненные, стояли три бокала для вина. Стол сервирован был на три персоны. Я узнала фарфор, который Риз принес в ивовую рощу, и вспомнила, что с ним у нас тоже есть секреты, в которые Джейк не посвящен.

Мы расселись. Риз произнес тост – за мой первый ужин в «Галечнике», – но первым же глотком красного вина я подавилась. Я пыталась представить встречи с ним с нынешнего момента. Визиты в этот дом. Встречи с Джейком. Ведение с ним обычных разговоров, притворяясь безразличной. Другие ужины. Музыкальные вечера. Может даже двойные свидания…

Мне пришлось заставить себя поесть. Разум не обрабатывал информацию о проскальзывающей пище, не отмечая ни единого вкуса, пока до меня не дошло, что блюда подозрительно знакомы: холодный огуречный суп, пирог с сыром «Фета», фаршированный перец.

– Где ты нашел болгарскую еду?

Риз рассмеялся.

– Я уж начал думать, ты не заметишь.

– Прости, просто все слегка ошеломляющее.

– Могу представить! – Он указал на мою тарелку. – Вкусно хоть? Я попросил Ферри использовать его магию шеф–повара.

– Да, идеально. Но ты не должен был.

– Конечно, должен. Ты так далеко от дома, это меньшее, что я мог сделать.

Джейк поднял взгляд от своей тарелки.

– Я слышал, Болгария красивая. Мне не приходилось там бывать, а вот моему брату довелось.

Я уставилась на Риза в недоумении.

– Почему ты не рассказал мне?

– Ты не рассказал? – Джейк предпочел не замечать нахмуренного выражения лица брата.

Риз опустил вилку, осторожно, словно ее идеальное выравнивание параллельно тарелке может изменить итог всего вечера.

– Не думаю, что говорил об этом Теа, нет. А что? Это проблема?

Они встретились взглядами, сконцентрировав их друг на друге. Я сидела безмолвно. Между ними было напряжение, и, судя по произнесенным словам, эта враждебность ко мне не имела никакого отношения.

– Так-то, я так не думаю. – Риз смягчился и улыбнулся, повернувшись ко мне. – Я путешествовал по Болгарии в прошлом году. Прекрасная страна.

– Когда ты там был?

– Когда встретить тебя было еще слишком рано. – Он поднял мою руку и поцеловал ее, как и тогда в роще. – Еще вина?

Вероятно, тема Болгарии на данный момент была закрыта. Он наполнил мой бокал.

– Кажется, мы должны принять очень важное решение.

Тело натянулось, словно струна.

– Какое решение?

– Будешь ли ты играть до или после десерта.

Я предупредила его, что этому не бывать.

– Боюсь, такого варианта сегодня в меню нет. Умираю, как хочу послушать твою игру. Как и Джейк.

Как мне ему сказать? Знала, что должна. Но это не относится к одной из тех вещей, которые вы можете бросить в лицо кому-нибудь посреди разговора: «Вообще-то, твой брат уже слышал мою игру. Просто не набрался смелости, чтобы сказать об этом, так что все это время мы оба лгали тебе».

– Сегодня я не играю, Риз.

– Почему? Только фрагмент, даже если это будет Шопен! Кроме того, ты задолжала мне за ту ночь, помнишь?

Он попытался поцеловать меня, но я вовремя отодвинулась. Лицо Джейка сделалось белее фарфора.

– Мне нужно уезжать. – Ничто в его голосе не выдавало его эмоций, но он избегал смотреть на любого из нас.

– Уезжать? Ферри сказал мне, что ты пробудешь здесь неделю!

– Вообще-то, нет. – Он остановился, чтобы сказать следующее. – Я обещал вернуться в Нью-Йорк сегодня.

– Обещал… кому? Кому-то, о ком я до сих пор не знаю?

Вопрос был проигнорирован.

– Джейк, да ладно тебе. Останься хотя бы на ночь!

– Как-нибудь в другой раз.

Теперь Риз выглядел сбитым с толку.

– Он убивает меня, Теа! Клянусь, это так не похоже на моего брата…

Джейк обошел вокруг стола, чтобы обнять Риза, после чего повернулся ко мне. Я застыла, напуганная тем, что он обнимет и меня тоже. Что через невероятно краткий миг я, наконец, окажусь в его объятиях. Но он протянул ко мне только руку. Ожидая мою. Аккуратно взял ее, словно касался предмета из стекла, и просто сжал, быстро, пока смотрел мне в глаза.

– Было приятно познакомиться, Теа Славин.

Следующее произошло довольно стремительно. Вероятно, Риз что-то услышал в голосе Джейка, прочел что-то на его лице или увидел в осанке Джейка, пронизанной нервозностью, когда тот выходил, но обыкновенно сказанное «было приятно познакомиться» не провело его. Выглядя взбешенным, он выбежал за братом. Когда же вернулся, то ни словом не обмолвился о том, что произошло снаружи. Но несложно догадаться: вероятно, он поссорился с Джейком и выяснил правду.

В качестве последнего проявления его хороших манер, он отвез меня обратно в Форбс – в тишине. Высадил в молчании. Даже не пожелал спокойной ночи.

– Риз, мне так жаль…

– Чего жаль? Тебе не за что извиняться.

Последнее, что я слышала, это визг шин, когда он повернул за угол и исчез.

– Я НЕ ПОНИМАЮ, ТЕА. – Лицо Доннелли приобрело грозовое выражение, нахмурившись так знакомо, разве что в этот раз катализатором был не мой выбор специализации. Более чем за неделю я выучила только половину композиции Альбе́ниса. Для нее же это было личным оскорблением. – Ты знаешь, что значит Карнеги для музыкальной карьеры, так ведь?

Конечно, я знала: максимальный джек–пот. Но также голову занимали совсем другие мысли. Всю прошедшую неделю меня не отпускало ощущение сюрреализма. Парень, которого я видела, разделился на двух совершенно разных людей, и затем я потеряла обоих.

– Мы идем по краю пропасти, и я не могу позволить тебе тратить время впустую. Что тебя отвлекает? Колледж?

– Отчасти.

– Что еще?

В качестве оправдания я использовала работу в кампусе, не убрав хмурость с ее лица.

– Как я и говорила, настойчивость Офиса финансовой помощи на этой работе просто нонсенс. Я смогу тебя вызволить не ранее января.

Целью было не вытаскивание меня из Проктер Холла. Мне нужно было, что бы Доннелли пустила меня внутрь.

– У них есть фортепиано, на котором, кажется, никто не играет. Если бы я могла практиковаться после работы…

– Почему же не можешь?

– Зал закрыт ночью.

Она потянулась за телефоном.

– Когда ты работаешь в следующий раз?

– Этим вечером.

– Прекрасно. Дай мне минутку.

Больше времени и не понадобилось. Она набрала номер, обменялась несколькими словами, затем завершила разговор с выражением триумфа на лице.

– Кто-нибудь передаст тебе ключ до конца смены.

И наконец я получила его – собственное фортепиано, да еще в таком великолепном месте, которое и так настраивало разум на музыкальный лад!

Рассыпаясь в благодарностях, я задумалась, мог ли этим «кем-нибудь» оказаться смотритель (или как он сам себя зовет – хранитель ключей), уже однажды отпиравший для меня Проктер Холл. Мне он показался чудаковатым и обаятельным, и внутри теплилась надежда увидеться с ним снова. Разговорить его. Узнать, почему он так поэтично высказывается о музыке. И, кроме прочего, уговорить раскрыть детали суицида в Принстоне, о котором он упомянул в прошлый раз. Не то чтобы я могла представить сестру прыгающей с Кливлендской башни. Но может он слышал и о других инцидентах? К примеру, о мертвой девушке, найденной на туристическом маршруте. Или о скандале в похоронном бюро, в котором говорилось о самых нездоровых кражах.

К сожалению, ключ мне не принес никто. Он ждал меня в конверте, когда я пришла на работу, и как только все ушли после окончания смен, я продолжила свою борьбу с Альбе́нисом.

Начало было обманчиво простым: набивая указательным пальцем правой руки ритм по единственной клавише, левой рукой нужно было кружить вокруг нее в отрывистом мотиве. Смешно же, даже ребенок сыграл бы это. Но лишь пока не полилась музыка. Октавы гремели с противоположных концов фортепиано, как если бы вы внезапно обзавелись третьей рукой, затем и четвертой, чтобы накрыть все клавиши без единого нарушения стройной мелодии.

Только для того, чтобы понять ноты правильно, мне понадобились недели. Уайли назвал это «базовым прочтением», тогда как мой преподаватель годы тому назад говорил об этом же, как об «обучении пальцев инстинктам». В любом случае, я ненавидела хвататься за новую композицию. Чувствовать хромоту. Ударять не по тем клавишам. Разбирать произведение, деля его на части, добираясь до самой сути, и механически зазубривать на стольких репетициях, что, да, пальцы будут бегать по клавишам на автопилоте. То же самое и с мозгом. Пока уши, уставая от прослушивания одного и того же звучания снова и снова, не перестают его воспринимать.

Один раз я заставила себя исполнить мелодию до конца, после чего выключила свет и увлеклась совершенной иной музыкой – которую знала сердцем. В последний раз, когда играла ее на этом самом рояле, я представляла, будто меня кто-то слушает. Спрятавшийся, невидимый в темноте.

Я думал о тебе и твоем Шопене каждую минуту…

Скрип петель заставил меня вскочить со скамейки. Я могла поклясться, что закрывала двери. Закрыла плотно и на замок, чтобы никто не мог услышать. Звуки не покидают этих стен. Может Сайлен соврал?

На полу начал растягиваться яркий треугольник: на этот раз рука тянула дверную ручку до конца.

– Привет. Прости, если прервал твою игру.

Я узнала голос прежде, чем глаза привыкли к темноте и рассмотрели его.

– Джейк… что ты здесь делаешь?

– Ищу тебя.

– Это я вижу. Но как ты…

– Узнал, где ты будешь? – Он улыбнулся; мне все еще не было ясно, что если он хотел найти меня, то знал, где и как. – Найти тебя не проблема. Проблема в том, что получается у меня это сделать, видимо, слишком поздно.

Его взгляд метнулся к закрытой партитуре, но мы оба знали, что он имел в виду нечто иное.

– Ты вчера не возвращался в Нью-Йорк. – Это был не вопрос. На самом деле вопрос заключался в причине.

– Мне нужно было увидеться, чтобы извиниться.

– За что?

– За то, как сложились обстоятельства.

– Обстоятельства просты. Ты обещал найти меня, но вместо этого меня нашел твой брат.

– Почему ты выбрала его, Теа?

Меня только осенило: он не знал. Он думал, что я предпочла Риза ему намеренно.

– Я видела тебя лишь в темноте. Когда я встретилась с Ризом, то решила, что это ты.

– Да? Мы даже не особо похожи.

– Вероятно, все же похожи. Либо… может, я просто хотела, чтобы это был ты, пока, наконец, не поверила в это.

– Это должен быть я. – Он сказал это так тихо, что у меня едва вышло разобрать слова.

– Тогда почему ты исчез?

Он заколебался.

– Почему, Джейк?

– Были на то причины.

– И это все? Были причины?

Мы были всего в шаге друг от друга. Я смотрела на него. Ждала.

– Я не исчез. Мне нужно было, чтобы Риз уехал в Нью-Йорк первым.

– Зачем?

– Потому что иметь с тобой отношения было невозможно. Не пока он был бы рядом.

– Какое ко всему этому имеет отношение Риз?

Пока он мучился над тем, как ответить, я попыталась проследить за новым витком событий: внезапное решение Джейка переехать в Манхеттен возникло всего спустя несколько дней после моего концерта, чтобы они оба осели там.

– Ты говоришь, что не можешь встречаться с девушкой, которая живет в том же городе, что и твой брат? – От облечения в слова мысль казалась правдоподобной, но я отказывалась поверить в это. Джейк, терпящий угрозы Риза. Слабый и неуверенный. – Прости, но это смешно.

– Ты не знаешь моего брата.

– Знаю.

– Не знаешь. Не знаешь, насколько сильное влияние он оказывает на женщин. – Как только он сказал это, то, должно быть, понял, что именно это я и познала.

– Ты хоть когда-нибудь думал о том, насколько сильное влияние на женщин оказываешь ты?

– Мне плевать на других женщин.

– Я говорю не о других женщинах, Джейк. Почему ты… – Теперь я была той, кто боялся закончить предложение. – Почему ты всегда уходишь?

– Ты не понимаешь. Мне приходится делать над собой усилие, чтобы держаться от тебя подальше. – Он протянул пальцы к моему лицу, но отвел их на безопасное расстояние, коснувшись моих волос тыльной стороной ладони, коротко, случайно. – Приходится прилагать усилия, чтобы не прикасаться к тебе.

– Почему?

– Потому что я люблю брата.

Что я могла сказать на это? Я отвернулась, чтобы уйти, но он поймал меня за локоть.

– Подожди…

– В чем дело, Джейк? – Я пыталась не поднимать на него взгляд, на любую часть парня, способного заставить меня забыть свой гнев. – Чего еще ты хочешь?

– Я не могу быть с тобой в ссоре.

Я услышала лишь «Я не могу быть с тобой».

– Почему же нет?

На какое-то мгновение он смутился.

– Я серьезно. Какая разница?

– Мы будем пересекаться в кампусе, это уж точно.

– Пересекаться?

– Я хожу в этот колледж, Теа.

Эта мысль не посещала мою голову. После слов Риза о том, что его брату двадцать семь, я решила, что они оба закончили с обучением и живут в Принстоне, потому что здесь их дом.

– Ты кажешься удивленной.

– Просто… не думала, что ты студент. Ты в магистратуре?

– Нет, я старшекурсник. Брал временный перерыв и теперь нужно довести дело до конца.

– Но как ты можешь жить в Нью-Йорке?

– У меня занятия всего три раза в неделю. Дорога туда и обратно занимает меньше часа.

В этом был смысл, я слышала, что в Америке каждодневные поездки скорее норма, чем исключение. Что не имело смысла, так это его следующие слова:

– Тебе не придется беспокоиться о встречах со мной дома. Я занял комнату в общежитии, так что мне будет где переночевать, когда я буду приезжать.

– Дома… у тебя дома? – Логика от меня отреклась. Учитывая, как плохо все закончилось прошлым вечером, с чего бы Джейку быть уверенным, что я появлюсь в их доме еще хоть раз? Затем до меня дошло. – Ты не рассказал Ризу, так?

Он покачал головой.

– Почему?

– Потому что хотел, чтобы выбор был за тобой.

– Джейк, он твой брат, не мой. Ты должен быть тем, кто ему скажет.

– Сказать что? Что мы дурили его весь прошлый вечер, лгали на протяжении всего ужина?

Он был прав: рассказать Ризу правду сейчас было бы проявлением невообразимого эгоизма. Вот только мне хотелось, чтобы именно этой чертой он и обладал, ведь только в этом случае, по всей видимости, он мог бы быть со мной.

– Тогда… это все? Ты, правда, пришел только, чтобы извиниться?

– Ты очень дорога Ризу. Я не могу встать между вами.

– А мои чувства ничего не значат?

– Конечно, значат. Но ты можешь мне со всей честностью сказать, что отношения с ним ошибка? Что ты к нему ничего не чувствуешь? Совершенно ничего?

Я знала, что он хотел услышать, но это было бы ложью. Потому, пока он придерживал для меня дверь открытой, я пожелала ему безопасной дороги в город и спокойной ночи и ушла.

ПРЕЖДЕ ЧЕМ МНЕ УДАЛОСЬ понять, правда ли я дорога Ризу, в Форбсе объявили об осеннем бале.

– Спорю на что угодно, Бен прискачет первым, – прощебетала Рита с полным ртом овсянки. – Прояви к парню милосердие, Тэш. Не его вина, что он так жалко завалил основы по преследованию.

«Милосердие», видимо, значит согласиться стать его парой, но, когда он спросил, я смогла лишь смягчить удар словами о том, что почти пообещала пойти с другим (что было ложью), и что скорее всего даже не пойду (что ложью не было).

– Вообще, пропуск бала не сделает меня несчастным. – Он одарил меня очаровательной, ребяческой улыбкой. – Но меня может сделать несчастным твой отказ от моего второго предложения.

– Какого предложения?

– Соревнование по «Скрабблу». Начинается в пять, чуть раньше в тот же день. Ты же играла в эту игру?

– Нет. А что это?

– Настольная игра. Излюбленная игра американцев. Мне казалось, что и в Европе она тоже знаменита, но, вероятно, не так сильно?

– Может и знаменита. Я же музыкальная заучка, помнишь?

– Тогда тебе понравится «Скраббл», это рай для заучек! Смысл в том, что ты получаешь очки за формирование слов как в кроссворде, только на доске. Группа людей делится на команды и борется раз в месяц.

Я улыбнулась про себя. Если бы Доннелли прознала, что клавиши я променяла на настольную игру, она бы вышла из себя. «Не понимаю этой пустой траты времени, Теа. Для кого-то с твоими амбициями это равноценно самоубийству». Но мне не хотелось разочаровывать друга (да и откуда Доннелли узнает?), потому я сказала, что тур по раю для заучек в субботу на следующей неделе был бы очень кстати.

В тот день на танцы меня пригласили еще дважды. Люди торопились найти себе спутников, но мне и в голову не приходило пойти с кем-то, кроме Риза или Джейка. Не то чтобы мне хотелось пойти даже с кем-нибудь из них. Джейк наверно вернулся в Нью-Йорк, оставаясь на почтительном расстоянии от брата (и от меня). Что касается Риза, то я понятия не имела, услышу ли от него когда-нибудь хоть что-нибудь.

К моему удивлению, он позвонил в выходные.

– Тебе еще не надоел этот кампус? Давай уедем из этого проклятого места на несколько часов!

– Риз, не веди себя так, будто ничего не произошло.

– Ты о чем?

– Твое странное поведение в тот день, после ужина в твоем доме.

– Прости, я просто был… Джейк рассказал кое–какие плохие новости, и они выбили меня из колеи. Моему поведению нет оправдания, я знаю. Так что дай мне загладить вину.

– Как?

Как оказалось, отвезя меня к океану. В город Кейп–Мэй, который являлся исторической достопримечательностью одноименного полуострова на его южной границе, и находился на некотором отдалении от побережья Нью–Джерси и в двух часах езды от Принстона. Согласно тому, что говорил Риз, это был старейший курорт страны, названный именем голландского капитана семнадцатого века, который нанес эти земли на карту. Сейчас же, популярный и привлекательный для туристов, город представлял собой скопление викторианских домов, на которых демонстративно выпячивались яркие башни и балконы из белого дерева.

Была почти середина октября, потому слишком холодно для пляжа, так что мы просто прогуливались по песчаному берегу с закатанными до колен джинсами.

– Что делаешь в следующую субботу? – Так как о встречах всегда меня спрашивал он, я решила хотя бы раз разорвать шаблон.

Он улыбнулся.

– Звучит так, словно я вот–вот узнаю.

– У нас будут танцы в Форбсе. Будешь моей парой?

Секунды тишины все нарастали.

– Слушай… если не хочешь, то просто скажи. Никто не умрет.

– Я хочу провести следующие выходные с тобой. Но не думаю, что вечеринка в Форбсе хорошая идея.

– Почему?

Он продолжал идти, сосредоточив взгляд на пене, которая разбивалась о наши ноги и ласкала щиколотки.

– Лучше держать меня подальше от твоей жизни в колледже. По крайней мере, пока.

– Не знала, что отношения с тобой подразумевали встречи строго вне кампуса.

– Не беспокойся. Ничто со мной никогда не будет строго вне кампуса.

Я понятия не имела, о чем он говорил. Когда он, наконец, поднял взгляд, я почувствовала в нем новую решимость.

– Я не могу быть таким, каким тебе бы хотелось, Теа.

– Откуда ты знаешь, чего я хочу?

– Поверь, я знаю. И у тебя есть право хотеть этого. Но я не могу быть таким.

– Тогда зачем мы здесь? – Рита была права: жди удачи с кем-то из Плюща.

– Потому что должен быть компромисс. Ты же хочешь, чтобы у тебя был парень, правильно?

Парень. Ярлык ограничительного проклятия. Для меня все было четко определено: в Болгарии вы либо вместе, либо нет, полутонов не существовало (во всяком случае, среди моих друзей). Здесь же чье-то сердце завоевывается постепенно: сначала вы вместе проводите время, потом сближаетесь, видитесь, встречаетесь, выходите куда-то, заявляете эксклюзивные права… Придерживаться всех этих нюансов развития отношений было целой наукой. Теперь мне было интересно, на какой отрезок этого пути решил поместить меня Риз.

– Я пойду на танцы, если это так много для тебя значит, но это ничего не изменит.

– Что тебе кажется, я пытаюсь изменить?

– Не знаю. Полагаю, меня? Я не тот, кого… – он сделал глубокий вдох, отвел взгляд в сторону и выдохнул, – называют однолюбом.

Не нужно было спрашивать, что он имел в виду.

– Не то чтобы я хотел бы быть с кем-то еще, это не так. Я невероятно сильно, отчаянно увлечен тобой. Ты же знаешь это, верно?

– Но?

– Но… Я не могу давать обещаний, которые не сдержу.

«Не сдержу», а не «которые могу и не сдержать».

– Решение за тобой, Теа.

Я пыталась убедить себя, что остаться с ним безопасно. Что я могла бы воспринимать это как фантастическое приключение и не влюбляться, особенно в того, кто четко дал понять, что он ни за что не влюбится в меня.

– Итак? – Губами он коснулся моей щеки. – Мы продолжаем или нет?

– Что, если я скажу «нет»?

– Тогда я буду спрашивать до тех пор, пока не добьюсь нужного мне ответа.

Я знала, что он не шутит. Также я знала, что есть много причин, чтобы уйти. Но была одна вещь, что мне так нравилась в нем – он не был трусом. В отличие от Джейка, он не относился к тем, кто сдается и исчезает, когда нуждается в ком-то.

НЕДЕЛЯ ПРОШЛА БЫСТРО. Из–за приближающихся промежуточных экзаменов я не могла сосредоточиться ни на чем, кроме игры на фортепиано и колледже. Риз же, с другой стороны, имел в его распоряжении нескончаемое количество времени. Видимо, у него не было работы (или необходимости в ней). Не было и упоминаний о родителях. И теперь, когда его брат сбежал на Манхэттен, он один жил в гигантском доме.

Ни один из нас больше не заикался ни о танцах, ни о любой другой теме, затронутой на том берегу, проще было представить, что того разговора никогда и не было. Но, конечно же, он был. И если Риз настаивал на том, чтобы оставаться на расстоянии от моей социальной жизни в колледже, то я собиралась вернуть в нее других.

Так что когда Бен приехал, чтобы захватить меня на обещанный турнир по «Скрабблу», я не стала думать дважды.

– Ты нашел себе пару для сегодняшних танцев?

Он покачал головой.

– Я бойкотирую вечеринку.

– Больше нет.

– Нет? – Когда до него начало доходить, что я говорила, он улыбнулся, и у него появились ямочки. – Я думал, что бойкотирую.

– Так и было. Но это колледж, верно? Мы должны оставаться частью группы.

Он пообещал, что «рай для заучек» больше будет похож на чистилище: перегретая игровая комната, пустые доски для игры на любой поверхности, включая пол, и пицца «Пепперони», чтобы занять тебя пока не наступит твоя очередь.

Бен объяснил правила до того, как мы присоединились к игре, выступив против его двоих друзей, пока остальные наблюдали. Сначала все шло великолепно. Затем кому-то в голову пришла идея, что следующую игру мне следует сыграть без партнера по команде. Выдвинутые условия соревнования по «Скрабблу»: участник, для которого английский не родной против участника, являвшегося самопровозглашенным ходячим словарем.

Став центральной фигурой представления, я достала семь деревянных фишек и начала их переставлять. Слова из четырех букв складывались легко: «ДАМА», «МОДА», «АНОД». Затем я придумала из пяти букв: «ДАМАН».