Детская королева призывает атрея 6 страница

Из тумана возникли первые фигуры. Похоже, они плясали, но это не был танец веселья и радости. Они подпрыгивали, делали бессмысленные скачки, катались по земле, ползали на четвереньках, кувыркались, хрипели и кашляли — словом, вели себя как безумные.

Шествию, казалось, не будет конца. Атрей видел лица танцующих, они были серые, как зола, пот струился по ним, глаза поблёскивали дико и воспалённо. Некоторые хлестали себя бичами.

«Сумасшедшие», — подумал Атрей, и от ужаса мурашки пробежали у него по спине.

Большая часть шествия состояла из ночных альбов, кобольдов и призраков. Были здесь вампиры и ведьмы, горбатые и козлобородые — видимо, Атрей попал в область Фантазии, населённую всякой нечистью. Если бы на нем был АУРИН, он не колеблясь вышел бы навстречу, чтобы спросить, что тут происходит. Но без АУРИНА он предпочёл оставаться в укрытии до тех пор, пока процессия не прошла мимо и последние фигуры, прыгая и пошатываясь, не исчезли в тумане.

Только тогда он выбрался на дорогу и поглядел им вслед. Не пойти ли за ними? Он не знал, должен ли теперь что-нибудь делать.

Впервые Атрей почувствовал, как беспомощен он без амулета Детской Королевы. Дело даже не в защите, которую он имел прежде. Пока с ним был АУРИН, он твердо знал, что делать. Знак вёл его, как тайный компас. Теперь его никто не вёл, и он отправился вслед процессии, лишь бы не стоять на месте.

Эх, почему он не послушался Фухура, когда тот хотел вернуться к Детской Королеве? Он передал бы ей послание Уиулалы и возвратил АУРИН. А без амулета и без Фухура ему уже никогда не достичь Детской Королевы. Она будет ждать его до своего последнего часа, будет надеяться и верить, что он принесёт Фантазии спасение, — и всё напрасно!

Но ещё хуже казалось ему то, что он узнал от Четырех Ветров: у Фантазии нет границ. А раз выйти за пределы Фантазии невозможно, то и позвать на помощь человеческого ребёнка нельзя. Именно потому, что Фантазия бесконечна, её конец теперь неотвратим.

Спотыкаясь на горбатых булыжниках, бредя сквозь клочья тумана, он вспомнил ещё раз голос Уиулалы. И крохотная искорка надежды вдруг затеплилась в нём. Было и в прежние времена так, что в Фантазию приходили люди, чтобы дать Детской Королеве имя — и она выздоравливала. Значит, есть какой-то путь из одного мира в другой!

Дорога для них и трудна и тревожна,

Для нас же с тобою она невозможна.

Да, именно так сказала Уиулала. Но, может, люди позабыли этот путь? Неужели ни один из них не вспомнит? Как позвать его сюда?

— Да! Да! — вскричал Бастиан, но испугался собственного голоса и тихо добавил: — Я пришёл бы к вам на помощь, если бы знал как! Я не знаю дороги, Атрей! Я действительно не знаю её.

Приглушённый бой барабана и свистки стихли, и только тут Атрей заметил, что чуть было не ткнулся носом в самый хвост процессии. Хорошо ещё, что у него бесшумная охотничья поступь и мягкие сапоги. Впрочем, будь он хоть в кованых сапогах, никому не было до него дела.

Вся нечисть разбилась на кучки и беспорядочно топталась на поле. Одни бестолково слонялись, другие стояли неподвижно или сидели, но все их воспаленно горящие взгляды были устремлены в одну сторону.

Атрей проследил, куда они глядели с таким мрачным восхищением: в той стороне поля было Ничто.

Такое же, какое он видел с верхушки дерева в Ревучем лесу или на равнине Южного Оракула или со спины Фухура с высоты — но впервые Ничто стояло так близко перед ним, наползая медленно и неудержимо.

От близости Ничто призраки на поле стали судорожно кривиться, изгибаться, рты их открывались, будто они хотели крикнуть или засмеяться, но мёртвая тишина царила кругом. И вдруг — как осенние листья, подхваченные порывом ветра, — все разом они устремились в Ничто — прыгая, кружась и падая.

Едва исчез последний из этой беззвучной толпы, как Атрей с ужасом почувствовал, что собственное его тело медленно продвигается в ту же сторону. Непреодолимое влечение прыгнуть туда вслед за всеми едва не победило его. Атрей собрал все силы, чтобы удержаться на месте. С великим трудом ему удалось отвернуться и шаг за шагом, будто преодолевая мощное водное течение, пробраться вперед. Тяга стала постепенно слабеть, и Атрей побежал. Он бежал быстро, как только мог, по горбатым камням дороги. Он спотыкался, падал, вскакивал и снова бежал, не размышляя, куда выведет его эта дорога.

Он послушно следовал её безумным поворотам и остановился только тогда, когда перед ним из тумана выросла чёрная городская стена. Позади неё громоздились покосившиеся башни. Деревянные створки ворот прогнили и криво висели на ржавых петлях.

Атрей вошёл в этот город.

На чердаке становилось всё холоднее. Бастиаон начал дрожать.

А вдруг он заболеет — что тогда? Он мог, к примеру, подхватить воспаление лёгких, как это было с Вилли, мальчиком из их класса. И тогда он умрёт здесь, на чердаке, один, и никто не придет спасти его.

Сейчас он бы даже обрадовался, если б отец разыскал его здесь.

Но самому отправиться домой — нет, уж лучше умереть!

Он накинул на себя все оставшиеся одеяла, подоткнул их со всех сторон и постепенно согрелся.

Глава IX

ГОРОД ПРИЗРАКОВ

Изнемогая от усталости, дракон Фухур летал над ревущими морскими валами, и голос его разносился, как гул бронзового колокола:

— Атрей! Где ты? Атрей!

Четыре Ветра давно уже покончили со своей битвой. Возможно, они собирались продолжить спор, который ведётся у них с незапамятных времен, где-нибудь в другом месте. Непостоянство Ветров беспредельно. Они мгновенно забывают всё, что с ними происходит. И уж, конечно, из их памяти совершенно выдуло всякое воспоминание о белом драконе и его маленьком наезднике.

Когда Атрей упал в пучину, Фухур ринулся за ним, чтобы подхватить на лету, но вихрь унёс дракона ввысь, далеко от того места. Когда он вернулся, Четыре Ветра бесновались уже с другой стороны моря. Фухур отчаянно пытался определить, куда упал Атрей, но даже везучему дракону не под силу найти в кипящем море ту крохотную точку, где тело коснулось воды, — даже если Атрей все ещё на поверхности, а ведь он мог и утонуть.

Но Фухур не хотел сдаваться. Он поднимался вверх, чтобы дальше видеть, снова спускался к волнам, всё расширяя круги, и не переставал звать Атрея.

Он ведь был везучий дракон, и ничто не могло развеять его веры в то, что всё кончится хорошо.

— Атрей! — звенело над рёвом волн. — Атрей, где ты?

Атрей шёл по вымершим улицам покинутого города. Вид этого города был удручающ. В таких домах могли жить только привидения. Над улицами и переулками, такими же кривыми, как всё в этой стране, висели нити чудовищной паутины; запах мертвечины поднимался из подвалов и пустых колодцев.

Атрей шёл не таясь. Ни в домах, ни на улицах не было ни малейшего шевеления. В некоторые дома он заглядывал, но находил там только рассыпавшуюся мебель, рваные занавески, разбитую посуду и осколки стекла. На одном из столов осталась недоеденная пища — несколько тарелок с чёрным супом и липкие куски, которые были когда-то хлебом. Он попробовал, вкус был отвратительный, но уж очень хотелось есть. В известном смысле он угодил сюда по справедливости: тут всё соответствовало ему, утратившему всякую надежду.

Бастиан совсем ослаб от голода.

Именно в такой неподходящий момент ему вспомнился яблочный рулет, который пекла фрау Анна. То был лучший в мире яблочный рулет.

Фрау Анна приходила три раза в неделю, она помогала отцу, приводила в порядок домашнее хозяйство и что-нибудь готовила. Это была весёлая женщина, но даже ей редко удавалось вызвать у отца улыбку. Но всё же, когда она приходила, в доме становилось хоть немного веселее.

У фрау Анны была дочка Криста, на три года младше Бастиана, с чудесными белокурыми волосами. Раньше фрау Анна почти всегда приводила девочку с собой. Бастиан часами рассказывал ей свои истории, она сидела тихо, как мышка, и слушала, с восхищением глядя на Бастиана.

Но год назад фрау Анна отдала девочку в школу-интернат, Бастиан не мог ей этого простить, его не убеждали заверения, что для Кристы так будет лучше. И всё же против её яблочного рулета он устоять не мог.

Интересно, сколько может человек не есть? Три дня? Два? Может, уже через сутки начинаются галлюцинации? Бастиан посчитал на пальцах — оказалось, он пробыл здесь часов десять. Был бы у него хотя бы ещё один бутерброд или яблоко!

В мерцающем свете свечей стеклянные глаза лисицы, совы и громадного орла казались живыми. Чучела отбрасывали на стены чердака огромные колеблющиеся тени.

Башенные часы пробили семь раз.

Атрей снова вышел на улицу и бесцельно побрёл по городу. Он проходил кварталами, где все домики были маленькие и кривые, и кварталами из многоэтажных дворцов со скульптурными фасадами. Но скульптуры эти изображали либо скелеты, либо иную нечисть.

Вдруг он замер: где-то поблизости раздался хриплый вой, звучавший так безутешно, что у Атрея дрогнуло сердце. Громкая эта жалоба длилась и длилась, многократным эхом отражаясь от стен всё более удалённых домов. Это напоминало вой рассеянной стаи волков.

Атрей пошёл на звук, пробрался в какие-то узкие ворота и попал в тесный мрачный дворик. Миновал ещё одну арку и наконец очутился на сыром и грязном заднем дворе. Там, прикованный цепью к стене, лежал громадный, полудохлый от голода вервольф — волк-оборотень. Под его всклокоченной шкурой можно было пересчитать ребра, позвонки хребта торчали, как зубья пилы, и язык свисал из пасти.

Завидев Атрея, вервольф поднял могучую голову. В его глазах загорелись зелёные огоньки. Он потянул носом, будто пытаясь что-то припомнить. Его взволновал давно забытый запах. Но, так и не вспомнив, он снова опустил голову на землю и тихо прорычал:

— Уходи прочь! Дай мне спокойно издохнуть.

— Я услышал твой зов и пришёл, — так же тихо ответил Атрей.

— Я никого не звал. Это был мой предсмертный стон.

— Кто ты? — Атрей подошёл на шаг ближе.

— Я Гморк, вервольф.

— Почему ты прикован здесь?

— Они забыли меня, удирая.

— Кто — они?

— Те, кто посадил меня на цепь.

— Куда же они ушли?

Гморк не ответил. Он глядел на Атрея из-под прикрытых век, подстерегая каждое его движение. Вместо ответа он спросил:

— Ты нездешний, пришелец. Что ты здесь ищешь?

— Я не знаю, — Атрей опустил голову. — Как называется этот город?

— Это столица самого знаменитого края Фантазии, город Призраков. — Гморк не спускал с мальчика взгляда, удивляясь, что тот совсем не испытывает страха перед ним. — А ты кто такой?

— Теперь уже никто, — ответил Атрей, подумав.

— Что это значит?

— Это значит, у меня было дело, а теперь его нет. Поэтому я никто.

Вервольф слегка оскалился, что могло означать улыбку. Он знал толк в самых мрачнейших существах и исчадиях ночи и понимал, что имеет перед собой в некотором роде равного партнера.

— Что ж, — хрипло сказал он. — Кто услышал мой вой? Никто. Кто пришел ко мне? Никто. Кто говорит со мной в мой последний час?

Никто. Всё верно, так и должно быть.

Атрей кивнул. Потом спросил:

— Может ли Никто освободить тебя от твоей цепи?

В глазах вервольфа разгорелся зелёный огонь. Он стал учащённо дышать и скалиться.

— Ты что, действительно сделал бы это? — выдавил он из себя. — Ты мог бы освободить голодного вервольфа? Разве ты не знаешь, что это такое? Кто может быть уверен в своей безопасности рядом со мной? Никто.

— Правильно, я и есть Никто. Чего же мне бояться?

Он хотел подойти поближе к Гморку, но тот снова издал предостерегающий рык.

— Разве ты не хочешь, чтобы я освободил тебя?

Вервольф вдруг измождённо сник, разом угомонившись.

— Освободить меня ты не сможешь. Но если приблизишься ко мне, я разорву тебя на части, сынок. Чтобы хоть на несколько часов отсрочить смерть. Лучше оставь меня.

— Может, я найду тебе в городе какой-нибудь еды? — вслух размышлял Атрей.

Гморк снова открыл глаза, но зелёные огни в них погасли.

— Убирайся к чёрту, маленький идиот! Ты хочешь продлить мою жизнь до того часа, когда здесь воцарится Ничто?

— Я думал… если бы я принёс тебе еды и ты немного насытился, тогда я смог бы к тебе подойти и снять с тебя эту цепь…

Гморк скрипнул зубами.

— Если бы это была обыкновенная цепь, неужели ты думаешь, что я не перегрыз бы её! — Он рванул цепь зубами и снова отпустил. — Это заколдованная цепь. Власть над нею имеет только та, что приковала меня, но она никогда больше не вернётся.

— Кто же это?

Гморк принялся скулить, как побитая собака, и долго не мог успокоиться.

— Это сделала Гайя, княгиня Мрака.

— И куда же она ушла?

— Она бросилась в Ничто — как и все остальные.

Атрей вспомнил пляшущих безумцев, которых видел за городом в тумане.

— Почему? — пробормотал он. — Почему они делали это?

— У них не осталось надежды. А это лишает сил. Ничто притягательно. Вы не можете противостоять ему, — Гморк злобно рассмеялся.

— Ты так говоришь, будто сам ты не один из нас.

Гморк снова окинул его своим долгим взглядом.

— Я не принадлежу к вам.

— Откуда же ты?

— Разве тебе не известно, что такое вервольф?

Атрей не знал.

— Ты видел только Фантазию, но существуют и другие миры. Например, человеческий. И есть создания, у которых нет ни родины, ни своего мира. Зато они могут перемещаться из одного мира в другой. К таким созданиям я и принадлежу. В человеческом мире я являюсь в образе человека, но я не человек. В Фантазии я принимаю фантастический облик, но я не один из вас.

Атрей медленно сел на землю и смотрел на умирающего вервольфа большими тёмными глазами.

— Значит, ты бывал в человеческом мире?

— Я часто странствовал между их миром и вашим.

— Гморк, — разволновался Атрей. — Не мог бы ты показать мне дорогу в человеческий мир?

В глазах Гморка снова вспыхнули зелёные огни, будто он рассмеялся.

— Для вашего брата путь туда очень прост. Есть только одна загвоздочка: назад ты не сможешь вернуться. Ты останешься там навсегда. Что, согласился бы?

— Что я должен для этого сделать? — решительно спросил Атрей.

— То же, что сделали здесь все остальные до тебя, сынок. Ты должен броситься в Ничто. Но можешь не спешить, рано или поздно тебе придется сделать это, когда последние куски Фантазии исчезнут.

Атрей встал. Гморк заметил, что мальчик дрожит всем телом.

— Да ты не бойся, это совсем не больно!

— Я не боюсь. Я просто не ожидал, что именно здесь получу благодаря тебе новую надежду.

Глаза Гморка горели, как два адских угля.

— Для надежды у тебя нет никакого основания, сынок, что бы ты ни задумал. Очутившись в человеческом мире, ты уже не будешь тем, кем являешься здесь. Это как раз та самая тайна, которую никто в Фантазии не знает.

— А кем я там буду? Открой мне эту тайну!

Гморк долго молчал, потом глубоко вздохнул и заговорил:

— Кем ты считаешь меня, сынок? Своим другом? Берегись! Я ведь только коротаю с тобой время. Да ты теперь и не сможешь уйти. Я крепко держу тебя вместе с твоей надеждой. Пока мы тут говорим, Ничто кольцом смыкается вокруг города Призраков, и скоро отсюда не будет выхода. Тогда ты пропал. Но сейчас ещё не поздно бежать.

Грозное выражение на морде Гморка стало пугающим. Немного поколебавшись, Атрей прошептал:

— Говори! Кем я там буду?

Гморк снова долго не отвечал. Дыхание давалось ему с трудом. Потом он вдруг выпрямился, опершись на передние лапы, и только теперь стало видно, какой он громадный и страшный. Атрею теперь приходилось смотреть на него снизу вверх. Когда он заговорил, голос его раскатился громом:

— Видел ли ты Ничто, сынок?

— Да, много раз.

— Как оно выглядит?

— Так, будто бы ты ослеп.

— Так вот, когда вы попадаете в Ничто, вы приобретаете и свойства этого Ничто. Вы ослепляете людей. Вы становитесь как заразная болезнь, так что люди больше не могут отличить истинное от мнимого. Знаешь, как вас там называют?

— Как? — прошептал Атрей.

— Враки! — рявкнул Гморк. — Кошмары и обманы!

— Не может быть! — губы Атрея побледнели.

Гморк наслаждался его испугом. Беседа заметно оживила его.

— Ты спрашиваешь меня, кем ты будешь там. Но кто ты здесь? Кто вы, существа Фантазии? Вы только выдумки царства поэзии, персонажи Бесконечной Книги! Сам-то ты считаешь себя реальностью или нет, сынок? Ну, допустим, здесь ты реален. Но, пройдя через Ничто, ты станешь иллюзией. Отгадай, сынок, что получится из той нечисти страны Привидений, что попрыгала сегодня в Ничто?

— Не знаю, — пролепетал Атрей.

— Все они станут безумными идеями в людских головах, заставляя своих хозяев отчаиваться, злобствовать или бояться.

— Так будет со всеми? — с ужасом спросил Атрей.

— Есть много разных видов безумия и ослепления, — ответил Гморк. — Смотря по тому, кем вы являетесь здесь: прекрасные или безобразные, глупые или умные, вы и там становитесь прекрасными или безобразными, глупыми или умными обманами и враками.

— Ну, а я чем стану?

— Сам увидишь, — ухмыльнулся Гморк. — Или, скорее всего, не увидишь, потому что это уже будешь не ты. Вот почему люди боятся и ненавидят Фантазию и всё, что из неё исходит. Они хотят её уничтожить. И не понимают, что тем самым только умножают поток обмана, который устремляется в их мир и отравляет души людей своим гнилостным духом. Разве это не забавно?

— Значит, в мире людей больше никто не верит, что мы живые?

— В этом нет ничего удивительного. Ведь вы сами, став обманом, служите тому, чтобы люди разуверились в Фантазии. Им больше не приходит в голову мысль всерьёз посетить ваш мир. Но зато вы получаете власть над людьми.

— Что же мы можем с ними сделать?

— Обман даёт неслыханную власть, сынок, потому что люди живут своим воображением. А воображением можно управлять. Власть над людьми — это единственное, чем стоит дорожить. Я всегда держался силы и власти. Я служил ей и потому имел свою долю этой власти.

— Я не хочу властвовать над людьми и не хочу входить в долю, — выдавил Атрей.

— Спокойнее, маленький дурачок, — прорычал вервольф. — Хочешь ты или не хочешь, а как только настанет твой черёд прыгать в Ничто, ты станешь невольным слугой этой власти. И кто знает, как ты её употребишь. Может, с твоей помощью людей принудят покупать какую-нибудь ерунду. Или заставят ненавидеть то, что им неизвестно вовсе. Или верить во что-нибудь, что сделает их ручными и послушными. Или сомневаться в том, что, наоборот, могло бы их спасти. С твоей помощью, маленький фантазиец, можно будет затевать в человеческом мире большие дела: развязывать войны и основывать новые империи…

Гморк помедлил и потом добавил:

— А есть даже такие идиоты… правда, они считают себя мудрецами и уверены, что служат истине: они усердно разубеждают детей в существовании Фантазии. Может, как раз им ты и будешь служить.

Атрей стоял, опустив голову. Теперь он знал, почему люди больше не приходят в Фантазию и отчего некому дать имя Детской Королеве. Чем больше Фантазии съедает Ничто, тем больше лжи и обмана расползается по человеческому миру и тем меньше надежд на спасение. То был заколдованный круг, из которого не вырваться.

Теперь это знал и Бастиан Балтазар Букс.

Он понимал теперь, что не только Фантазия больна, но и человеческий мир тоже. Одно зависело от другого. Собственно, он это и сам давно чувствовал, но не мог объяснить. Он никогда не хотел примириться с тем, что жизнь так монотонна и сера, без тайны и чуда, как уверяют многие люди.

Но теперь-то он знал — для того, чтобы оба мира снова выздоровели, надо отправиться в Фантазию. С ужасом и стыдом Бастиан вспоминал теперь собственную ложь. Нет, не те истории, которые он выдумывал и сочинял, а другое: несколько раз он врал намеренно и сознательно — иногда из страха, иногда ради выгоды, иногда из хвастовства. Сколько существ Фантазии он уничтожил таким образом, сделал неузнаваемыми и воспользовался ими во зло? Он попытался представить, кем они были в своем истинном обличье, — и не мог. Может, потому и не мог, что когда-то врал. Во всяком случае, одно было ясно: и он приложил свою руку к тому, что теперь происходит с Фантазией. Он хотел бы исправить положение. Он должен сделать это даже ради Атрея, который готов на всё, лишь бы спасти свою страну! Бастиан не должен обмануть его надежд. Он обязан найти путь в Фантазию!

Башенные часы пробили восемь.

Вервольф смотрел на Атрея в упор.

— Ну, теперь ты знаешь, как тебе попасть в человеческий мир, — сказал он. — Ты всё ещё хочешь этого, сынок?

— Я не хочу быть обманом, — пробормотал Атрей.

— Но станешь им, хочешь ты того или нет, — почти торжествовал Гморк.

— А ты? Почему ты очутился здесь?

— У меня было задание, — неохотно сказал Гморк.

— У тебя тоже? — Атрей проникся сочувствием. — И ты его выполнил?

— Нет, — прорычал Гморк, — иначе бы я не валялся здесь на цепи. Вначале мои дела шли совсем неплохо, пока я не очутился в этом городе. Княгиня Мрака, что правила здесь, приняла меня со всеми почестями. Она пригласила меня к себе во дворец, по-царски угощала и беседовала со мной. И делала вид, что она моя союзница. Ну, сброд этой страны был мне в известной степени даже симпатичен, я чувствовал себя почти как дома. И княгиня Мрака тоже была на свой лад очень приятная дама. Она гладила меня и почёсывала, и я совсем раскис от этого, потерял голову и распустил язык. Я выболтал ей всё и даже моё задание. Она усыпила меня, а когда я проснулся, то сидел уже на этой цепи. Она пришла ко мне и сказала: «Ты забыл, Гморк, что я тоже принадлежу к существам Фантазии. И если ты замышляешь что-то против Фантазии, ты выступаешь против меня. Значит, ты мой враг, и я тебя перехитрила. Эту цепь могу расколдовать только я. Но я вместе с моими слугами ухожу в Ничто и уже не вернусь». И она ушла прочь. Но не все последовали её примеру. Только когда Ничто совсем приблизилось, оно стало притягивать к себе всё больше и больше жителей. И как раз сегодня, если я не ошибаюсь, сдались последние. Да, я попал в ловушку, заслушавшись эту женщину. Но и ты, сынок, угодил в западню, заслушавшись меня. В это мгновение Ничто уже сомкнуло кольцо вокруг города, ты пойман и не вырвешься.

— Вот и погибнем вместе, — сказал Атрей.

— Это верно, погибнем, — ответил Гморк. — Но есть различие, мой маленький дурачок. Я умру прежде, чем приблизится Ничто, а тебя оно поглотит. Разница велика. Ибо кто успел умереть, у того история закончилась, а твоя будет продолжаться бесконечно, как у всякой лжи.

— Почему ты такой злой? — спросил Атрей.

— У вас есть свой мир, — мрачно ответил Гморк. — А у меня нет.

— Что ты должен был сделать?

Гморк снова улёгся, его силы таяли на глазах, глухой голос уже прерывался.

— Те, кому я служу и которые приговорили Фантазию к смерти, усмотрели опасность для своих планов. Они узнали, что Детская Королева отправила посланника, великого героя, который ещё мог призвать в Фантазию человеческого ребёнка. Его нужно было уничтожить во что бы то ни стало. Для этого послали меня, потому что я знаю в Фантазии все дороги. Я тотчас напал на след, я гнался за ним день и ночь — через страну Сафраниев, через Ревучий лес, через болото Уныния, через Мёртвые горы, и именно там, у Бездонной пропасти, у сети Эргамуля его след оборвался, как будто он взлетел в воздух. Где я только не искал его потом! Продолжая свой путь, я очутился здесь. Я не сделал того, что должен был сделать. Но и он не выполнил своего задания, потому что Фантазия продолжает гибнуть. Впрочем, его имя Атрей.

Гморк поднял голову и снова принюхался, пытаясь что-то припомнить. Выпрямившись, мальчик отступил на шаг.

— Это я, — сказал он. — Я Атрей.

Дрожь пробежала по всему телу исхудавшего вервольфа. Содрогание это повторилось ещё и ещё раз. Потом из его пасти вырвался хрип, похожий на задыхающийся кашель, он становился всё громче, превращался в рёв, отражаясь эхом от всех стен города. Вервольф смеялся!

Это был самый ужасный смех, который Атрей когда-либо слышал. Он отнял последние силы зверя. Смех оборвался — Гморк был мёртв.

Долго Атрей стоял неподвижно. Наконец он приблизился к мёртвому вервольфу и — сам не зная зачем — склонился над ним, тронув рукой чёрную всклокоченную шерсть. И в то же мгновение быстрее мысли зубы Гморка сомкнулись на ноге Атрея. Даже после смерти злоба в нём сохранила свою мощь.

Атрей попытался разомкнуть мёртвые челюсти. Всё тщетно. Как стальными винтами прикрученные, громадные зубы крепко сидели в его мышцах. Атрей опустился рядом с трупом вервольфа на грязную землю.

И шаг за шагом, неудержимо и бесшумно со всех сторон надвигалось Ничто, проникая сквозь чёрные высокие стены и сжимая город в своём смертном объятии.

Глава X

К БАШНЕ СЛОНОВОЙ КОСТИ

Когда Атрей ещё только переступал мрачные ворота города Призраков, везучий дракон Фухур сделал одну удивительную находку.

В неустанном поиске своего маленького друга он взлетел высоко в облака, чтобы видеть как можно дальше. Море постепенно успокаивалось после сильного шторма. И вдруг Фухур заметил вдали исходящий из воды луч света, который через равные промежутки времени вспыхивал и снова потухал. Фухур заспешил туда и убедился, что свет идёт из морских глубин.

Везучие драконы — мы уже говорили — создания из воздуха и огня. Влага для них не только чужая, но и опасная среда. Они угасают в воде, как пламя, если ещё прежде того не задохнутся, потому что всеми своими перламутровыми чешуинками они непрерывно вбирают воздух. Питаются они тоже воздухом и теплотой. Другая пища им не нужна, однако без этой они долго не выдерживают.

Но Фухур не раздумывал. Он набрал высоту, потом прижал лапы к телу, выпрямился как стрела и ринулся вниз головой в глубину. Вначале его оглушило ударом о воду, потом он заставил себя открыть глаза и увидел свечение совсем близко. Вода, омывая его тело, закипала пузырьками, он чувствовал, как остывает и становится всё слабее. Из последних сил он заставил себя погрузиться ещё глубже — и тут увидел источник света так близко, что смог дотянуться до него. То был АУРИН. Он удачно зацепился за коралловую ветвь на подводной скале — иначе утонул бы в бездонной пучине.

Фухур надел его себе на шею, чтоб не обронить, — ибо чувствовал, что сейчас потеряет сознание.

Когда он пришёл в себя, то с удивлением обнаружил, что летит над морем с громадной скоростью, гораздо быстрее, чем позволили бы ему истощённые силы. Он попытался сбавить скорость или изменить направление — ничего не вышло, его тело не подчинялось ему. Другая, куда более мощная сила вела его теперь, исходя из АУРИНА.

День клонился к вечеру, когда Фухур разглядел вдали берег. Но большая часть туманной суши уже переходила в Ничто. Если бы Фухур действовал по собственной воле, он повернул бы назад. Но таинственная сила АУРИНА принуждала его лететь вперёд, и вскоре, обнаружив посреди бескрайнего Ничто маленький островок с кривыми башнями и покосившимися домами, он понял, почему АУРИН повёл его сюда. Фухур уже догадался, кого он там найдёт, и к силе амулета добавил теперь свои собственные силы.

На заднем дворике, где Атрей лежал рядом с мёртвым вервольфом, было уже совсем темно.

Тело мальчика в такой мгле почти не отличалось от чёрной шерсти чудовища. Атрей больше не пытался вырваться из железных тисков. Он был в полузабытьи и снова грезил о пурпурных буйволах и Травяном море. К нему опять направлялся тот буйвол, которого он не убил. Атрей звал к себе друзей-охотников, но никто не отзывался. Атрей окликал своего верного коня Артакса, но нигде не было слышно его весёлого ржания. Он звал Детскую Королеву, но тщетно. Больше он ничего не мог ей объяснить. Он не стал охотником, не стал посланником, он стал никем.

Атрей сдался.

А потом почувствовал другое: Ничто! Должно быть, оно подошло уже совсем близко. Его могучее притяжение вызывало у Атрея тошноту. Он выпрямился и со стоном рванул ногу. Но зубы не отпускали его.

Может, в этом было его счастье. Не удержи его зубы Гморка, вряд ли Фухур ещё застал бы его здесь.

— Атрей! Где ты, Атрей! — вдруг послышалось с высоты.

— Фухур! — закричал Атрей. Он приложил ладони рупором ко рту. — Я здесь!

И тут он увидел в небе живую молнию, сперва очень высоко, потом всё ближе. Атрей кричал и кричал, везучий дракон отвечал ему своим колокольным гулом — он уже высмотрел в темноте то место, где был Атрей.

Задний дворик оказался тесен для приземления, и Фухур зацепил какую-то крышу. С грохотом обрушились балки чердака, Фухур поранил кожу и шлёпнулся рядом с Атреем на мокрую, грязную землю. Он встряхнулся, фыркнул, как собака, вылезшая из воды, и сказал:

— Наконец-то! Вот ты где торчишь! Кажется, я вовремя успел.

Атрей молча обнял его за шею и зарылся лицом в белую гриву.

— Идём! — торопил Фухур. — Скорее садись на меня, летим!

Атрей отрицательно покачал головой. Только теперь Фухур увидел, что нога Атрея закована в пасти вервольфа.

— Сейчас, — сказал он, вращая рубиновыми глазами, — не беспокойся!

Он схватился обеими лапами, пытаясь разомкнуть челюсти Гморка, но зубы не поддались. Фухур кряхтел от усилий, но ничего не выходило. И никогда бы ему не освободить своего маленького друга, если бы не везенье. К счастью, оно сопутствует белым драконам и их друзьям.