Единство произведения. Рамка (эстетический аспект анализа)
Ключевые слова: произведение, рамка
Создание завершенного произведения – конкретная цель творчества писателя. Наброски, отрывки – это еще не произведения, если только недоговоренность не входила в замысел автора. Прибегая к аналогии с другими "производствами", можно считать произведение той "единицей", которая используется для описания результатов работы. Так, А.С.Пушкин не без удовольствия сообщал в письме к П.А.Плетневу (9 дек. 1830) об итогах своей болдинской осени: "Скажу тебе (за тайну), что я в Болдине писал, как давно уже не писал. Вот что я привез сюда: 2 последние главы "Онегина", 8-ю и 9-ю, совсем готовые в печать. Повесть, писанную октавами (стихов 400), которую выдадим Anonyme. Несколько драматических сцен, или маленьких трагедий, именно: "Скупой рыцарь", "Моцарт и Сальери", "Пир во время чумы" и "Дон Жуан". Сверх того, написал около 30 мелких стихотворений. Хорошо? Еще не все [...] Написал я прозою 5 повестей, от которых Баратынский ржет и бьется - и которые напечатаем также Anonyme".
Уже из этого перечня видно, сколь сильно различаются произведения между собой: Пушкин обращался к разным родам и жанрам. Но есть признаки, свойственные всем произведениям (независимо от их родовой и жанровой принадлежности, объема текста), позволяющие видеть в каждом из них "единицу" в литературном ряду. Общая теория литературного произведения изучает именно такие признаки. Произведение представляет собой художественное целое .
Любое целое имеет свои границы. Можно сказать, что произведение заключено в двойную рамку. Во-первых, оно вводит в условный, художественный мир, в эстетическую реальность, которую не следует смешивать с первичной – например, воспринимать наивно реалистически героев и сюжет. В эстетике часто используется сравнение искусства с игрой (одним из первых его применил Ф.Шиллер); предполагается, что читатель согласен на условия этой "игры".
Чтение требует сотворчества, воображения, актуализации культурной памяти и фоновых знаний читателя. Созданная автором картина жизни – особая в каждом произведении Герои, события, обстановка действия часто полностью "придуманы", но иллюзия жизни может быть очень сильной. При этом предметный мир произведения отграничен и от других миров, хотя в характерах или событиях может быть много сходного, в особенности в творчестве одного писателя: так, у Ф.М.Достоевского Нелли из романа "Униженные и оскорбленные" предвосхищает Настасью Филлиповну в "Идиоте" своими резкими переходами от гордости к смирению и от смирения к гордости.
Писатели нередко подчеркивают условность созданного ими мира, прибегая к таким, например, приемам, как авторские примечания или отступления, создавая образ автора, живущего совсем в другом времени и пространстве чем изображаемые герои. Так, Пушкин обрывает третью главу "Евгения Онегина" на самом напряженном месте - накануне объяснения героев, после письма Татьяны:
Но следствия нежданной встречи
Сегодня, милые друзья,
Пересказать не в силах я;
Мне должно после долгой речи
И погулять и отдохнуть:
Докончу после как-нибудь.
Сходный эффект обнажения условности имеют цитаты и реминисценции из книг, которых не читали герои произведения, но хорошо известны предполагаемому читателю-адресату. Так, Н.С.Лесков назвал свою повесть "Леди Макбет Мценского уезда", как бы предлагая читателям сравнить Катерину Измайлову, русскую купчиху, идущую на преступления ради своей любви, не рассуждающей и слепой, с шекспировской героиней, движимой совсем иными страстями.
Во-вторых, литературное произведение – это текст (лат.: textus -ткань, сплетение), т.е. речевое высказывание, зафиксированное как последовательность языковых знаков. Текст также имеет свою рамку, или рамочный текст, по-разному оформляемый в зависимости от литературного рода, жанра, национальной традиции и др. Слова «произведение» и «текст» не синонимы: текст – материальный носитель образов, возникающих в сознании читателя.
В формировании установки восприятия читателя крайне важен такой компонент рамочного текста, какзаглавие (в лирической поэзии его роль часто выполняет первая строка, "сообщающая" и о стихотворном размере). Вместе с подзаголовком (обычно указывающим на жанр), а также такими возможными компонентами текста, как эпиграф, посвящение, оно образует заголовочный комплекс. Так, семь слов, входящих в заглавие и подзаголовок одного из ранних произведений Достоевского: "Белые ночи. Сентиментальный роман. (Из воспоминаний мечтателя)"–"это как бы семь ключиков к его художественной тайне". Они поиридготавливают читателя к вхождению в мир произведения, к встрече с одиноким героем-мечтателем, компенсирующим бедность жизненных впечатлений богатым воображением, фантазией. Важно увидеть разницу между героем и автором, в частности прочесть последнюю фразу текста: "Целая минута блаженства! Да разве этого мало хотя бы и на всю жизнь человеческую?.." – как сентенцию именно героя, а не автора. Сожаление автора об увядающей в одиночестве молодости героя передано и в эпиграфе - строках из стихотворения И.С.Тургенева "Цветок", измененных Достоевским (точку в конце предложения он заменил знаком вопроса): "...Иль был он создан для того, / Чтобы побыть хотя мгновенье / В соседстве сердца твоего?..".
В рамочный текст произведения входят также имя (псевдоним) автора, внутреннее оглавление, авторские предисловие, послесловие, примечания; в драме – список действующих лиц, авторские ремарки. В целом рамка – традиционная зона автора в тексте. Ее можно рассматривать как прямое обращение автора к адресату, как метатекст, подчеркивающий эстетическую дистанцию между произведением и его читателем, условность искусства.
Та или иная установка восприятия особенно важна при чтении пограничных - на стыке литературы и публицистики, мемуаристики, науки – сочинений, изобилующих отвлеченными рассуждениями, широко использующих документы. Л.Н.Толстой в статье "Несколько слов по поводу книги "Война и мир"" (1869) предостерегал читателя от ложного стереотипа восприятия, согласно которому художник должен буквально следовать за историком. Будучи несогласным с освещением многих лиц и событий "в двух главных исторических произведениях этой эпохи, Тьера и Михайловского-Данилевского", писатель провел через все произведение мотив вольной или невольной лжи в официальных военных донесениях, в воспоминаниях очевидцев: Николай Ростов рассказал про свое участие в Шенграбенском деле "так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было"(т.1,ч..З, гл. VII).
С позиции читателя, в заглавие входит и имя (псевдоним) писателя, которое, "по мере забирания им известности, превращается из собственного в нарицательное, тем самым участвуя в нарицании, т.е. назывании книги..." . Одно и то же название - "Кавказский пленник" – имеют произведения Пушкина, Лермонтова, Л.Толстого; свои "Крылья" у М.А.Кузмина и у А.Е.Корнейчука; свой "Василий Теркин" у П.Д.Боборыкина и у А.Т.Твардовского; многие сочинения разных авторов названы "Молодость" . Нередко писатели используют псевдонимы, желая подчеркнуть какую-то сторону своего творчества: Федр (гр.: веселый; настоящее имя первого римского баснописца точно не известно), Фирдоуси (перс.: райский; подлинное имя – Абулькасем из Туса), Андрей Белый(Б.Н.Бугаев), Саша Черный (А.М.Гликберг), Игорь Северянин (И.В.Лотарев), Максим Горький (А.М.Пешков).
Если имя писателя отсылает к его предшествующему творчеству, к фактам биографии (так, "Что делать?" Н.Г.Чернышевского, "Репортаж с петлей на шее" Ю.Фучика, "Моабитская тетрадь" М.Джалиля обычно воспринимаются в контексте трагической судьбы авторов), то обозначение жанра (в подзаголовке) указывает на литературную традицию, тем самым формируя читательский "горизонт ожидания" (термин Х.–Р.Яусса) . Слова: комедия, идиллия, плутовской роман, антиутопия и т.п. - возбуждают в подготовленном читателе комплекс литературных ассоциаций, а спорное авторское жанровое наименование нередко задает направление интерпретации: почему "Мертвые души" – поэма? "Вишневый сад" – комедия? "Пигмалион" Б.Шоу – роман в пяти действиях?
Итак, два возможных компонента заглавия: имя (псевдоним) автора и жанровый подзаголовок - выводят за пределы данного произведения. Название как будто относится только к нему (если отвлечься от одноименных): "Мадам Бовари", "Тихий Дон". Но это верно лишь отчасти: ведь сам тип названия, его стилистика могут быть знаком национальной культуры, исторического времени, жанра, литературного направления. В русской литературе есть два романа: "Евгений Онегин" и "Евгений, или Пагубные следствия дурного воспитания и сообщества". Второй из них, написанный А.Е.Измайловым и вышедший в 1799 – 1801 гг., уже по названию можно смело отнести к нравоучительной просветительской литературе (ср.: "Памела, или Вознагражденная добродетель" С.Ричардсона). Возможно, образ Евгения Негодяева (таково полное имя героя романа Измайлова) был одним из полемических стимулов для творца "Евгения Онегина".
Особую группу составляют названия, содержащие реминисценции, цитаты, аллюзии. Так, роман "Российский Жилблаз, или Похождения князя Гаврилы Романовича Чистякова" В.Т.Нарежного приглашает к чтению романа А.Р.Лесажа "История Жиль Блаза из Сантильяны". Следовательно, и название может свидетельствовать об интертекстуальных связях, в которые вовлечено произведение.
Многовековая традиция внешнего оформления текста подчеркивает ответственную роль заглавия в организации восприятия читателя: и при рукописании, и после изобретения книгопечатания И. Гутенбергом (середина XV в.; в России первая книга, "Апостол", издана в 1654 г. Иваном Федоровым) оно графически всегда выделялось . При этом прослеживается тенденция к сокращению длинных заглавий-аннотаций (ср. название романа Д.Дефо в сокращении: "Робинзон Крузо" – и в оригинале).
Заглавие мобилизует литературный опыт читателя и подготавливает к встрече с основным текстом. Поэтому очень важно найти удачный вариант, нужные слова. Ведь "прошедшее сквозь более крупное сито текста должно еще раз процедиться сквозь заглавный лист".
Наряду с отдельным завершенным произведением сушествуют другие типы художественной целостности.Это фрагмент – тип произведения, где формальная, текстуальная незавершенность оказывается мнимой. Фрагмент культивировался в эпоху романтизма и противопоставлялся отточенной, завершенной композиции произведений классицизма. "Невыразимое" В.А.Жуковского, "Ненастный день потух...", "Осень", "Герой" А.С. Пушкина – во всех этих стихотворениях текст резко обрывается, в конце следуют многоточия. Прием умолчания призван активизировать восприятие читателя, восполняющего пробел: ведь в сущности все главное уже сказано. От фрагмента как особого типа целостности нужно отличать фрагмент – часть произведения, функционирующую как целое: такова, в частности, "Легенда о великом инквизиторе", входящая в состав романа Достоевского "Братья Карамазовы".
Иной тип целостности – цикл произведений, относящихся к одному или разным жанрам и в литературе последних столетий представленный очень широко: выделяют разные виды циклов.
При анализе циклов важно проследить циклообразующие признаки, а также логику самой композиции текстов внутри целого. Единство цикла или подобных ему образований, основанных на принципе циклизации (к ним относится прежде всего книга стихов) подчеркнуто общим заглавием: "Человеческая комедия" О.де Бальзака, "Записки охотника" И.Тургенева, "Одесские рассказы" И.Бабеля, "Пьесы приятные" и "Пьесы неприятные" Б.Шоу, "Сумерки" Е.Баратынского, "Цветы зла" Ш. Бодлера, "Стихи о Прекрасной Даме" А.Блока.