Облачение священнослужителей

Поставив свечу, параекклисиарх творит поклон иерею, которого чреда, а тот предстоятелю; иерей «отшед» (т. е. выйдя из своей стасидии) творит три поклона: пред св. дверьми (один) и на оба лика (по одному); во все это время братия сидят; иерей, войдя в алтарь, возлагает на себя епитрахиль, поцеловав на нем крест. В приходских церквах и монастырях, где всенощную начинает священник не с параекклисиархом, а с диаконом, этот порядок на практике несколько изменяется. Обыкновенно священник и диакон, имеющие служить, входят, сотворив указанные поклонения, в алтарь, и там облачаются — диакон в стихарь с орарем, священник в епитрахиль и фелонь, о чем нынешний Типикон замечает далее в скобках.

Ныне принятая практика — участие диакона в совершении великой вечерни на бдении с самого начала ее — не менее древняя, чем предписываемая Типиконом, по которой диакона заменяет параекклисиарх. Только первая ведет свое начало от порядков древнего Софийского собора («Великой церкви») в Константинополе, а вторая — от Иерусалимского устава. Это хорошо видно из того, как представлены эти подготовительные ко всенощной действия в Διάταξις'ε Константинопольского патриарха Филофея (XIV в.).

«Когда настанет время, т. е. великой вечерни, отходит иерей с диаконом и творят поклоны (μετανοίας) к иконе Владыки Христа, между тем как все братья сидят; также творят и к Богородичной иконе три поклона, на середину (храма) один и на лики по одному; затем входят во святилище; диакон, взяв свой стихарь с орарем и поклонившись на восток трижды, подходит к иерею и говорит: «Благослови, Владыко, стихарь с орарем»; иерей благословляет их, говоря: «Благословен Бог наш всегда, ныне и присно, и во веки веков». Затем надевают оба присвоенные одежды. Это теперь бывает не так , но иерей один кланяется и один надевает епитрахиль и фелонь и начинает кадить с чтецом или евтаксием [[155]], который держит свещник».

По справедливому замечанию Гоара [[156]], патр. Филофей не сам составил предлагаемый им чин (Διάταξις) священнослужения, а только записал древний чин Константинопольской св. Софии. Замечание «это теперь бывает не так» показывает, что ко времени патр. Филофея этот чин вытеснялся даже из соборных и {с. 493} приходских церквей другим каким-то, очевидно чином из практики все более распространявшегося тогда Иерусалимского устава. В рассматриваемом пункте, как и в других, последний устав дает менее торжественный чин и менее сложный; даже поклонов пред входом в алтарь меньше по Иерусалимскому уставу. (Обр. внимание, что по чину Филофея не указано поклонения св. дверям).

Каждение алтаря

Облачившись, священник «кадит св. трапезу (престол) крестовидно окрест и весь жертвенник (алтарь) и, отворив св. двери, исходит». Св. двери обыкновенно открываются пред началом каждения, что не противоречит настоящему указанию, так как последнее выражение может означать вообще: выходит чрез открытые св. двери. «Кадит крестовидно» — отголосок той практики каждения, когда кадильница была без цепочек и ею удобно было делать крест; ныне крестовидность каждения заменена троекратностью его.

«Возстаните» или «Повелите»

После каждения алтаря кандиловжигатель, по указанию Типикона, или диакон, по принятой практике, стоя пред св. дверьми со свечою в руке, возглашает громогласно: «Возстаните». Все встают. В греческом уставе и в наших прежних уставах на этом месте положен был возглас не «Возстаните», а «Повелите».

В древнейшем списке Иерусалимского устава — грузинском Шиомгвимского мон.: «возстаните». Но в соперничающем с ним по древности Моск. Рум. муз. Сев. собр. № 491/35 — κελεύσατε. Так и во всех греческих уставах XIV в. и Διάταξις'ε патр. Филофея. В рукописных славянских уставах Моск. Син. библ. № 328/383 и 329/384 XIV в.: «келепсаите», в № 332/385 — XIV в. «келепсаите, рекше встанете», в № 678/386 XV в. и др. и в первых печатных, оканчивая Иосифовским 1641 г. «келепсаите; рекше по речи исъкуству повелите», т. е. «келевсате» — эти уставы считали искусственным выражением для «возстаните». Последнее замечание удержано и нынешним старообрядческим уставом. — Κελεύσατε, «повелите», — возглас, употребляющийся по нынешнему уставу за рукоположением во пресвитера и диакона и за Преждеосвященной литургией пред словами «Свет Христов просвещает всех», — вошел в богослужение из придворного византийского церемониала. Этим возгласом церемониймейстеры приглашали сановников на царских приемах входить в те или другие залы дворца или уходить из них. В свою очередь, в Византийский двор возглас заимствован из римской практики: со словом jubete распорядители народных игр обращались пред открытием их к консулам [[157]]. Должно быть, и в Византии церемониймейстер в древности, только обращаясь к царю (или царям, или царю с царицей), говорил «повелите»; царь, может быть, мановением голо{с. 494}вы или руки приказывал, и придворные чины выходили из известной залы или входили в нее. Но, благодаря постоянному употреблению этого слова при выходах, оно впоследствии получило техническое значение приглашения к выходу, произносилось в отсутствие царя и обращено было не к нему, а к таким лицам, у которых возглашающий не только не испрашивает позволения, но сам приглашает их к известным действиям [[158]]. В сочинении De cerimoniis aulae Byzantinae, приписываемом Византийскому императору Константину VII Багрянородному (912–959) и окончательно редактированном не позже начала XI века [[159]], этот возглас имеет следующие случаи применения. При окончании приема во дворце (утреннего или вечернего) царь говорил папии (высший ключарь дворца): «ступай, сделай отпуск»; папия брал ключи и потряхивал ими (в знак отпуска), входил силенциарий (один из церемониймейстеров) и говорил «повелите», и собрание расходилось; таким образом, здесь этот возглас является приглашением расходиться. Но не всегда он имел такой смысл. В воскресенье, после обедни в дворцовом храме, самые высокие чины (протоспафарии), получившие приглашение на обед, шли в одну залу (Лавсиак), а не получившие — в другую (Юстиниан, т. е. Юстинианов зал), и там садились в ожидании отпуска; к последним (как бы от самого царя) выходил церемониймейстер (силенциарий), возглашал «повелите», и они уходили. Затем аколуф, по данному знаку от церемониймейстеров, возглашал, обращаясь к друнгарию (начальнику гвардии): «повели» — тот кланялся церемониймейстерам и становился на возвышение в зале, как бы составляя почетный караул зала. Аколуф, стоявший у двери из первого зала (Юстиниана) в другой (Скилы), где собирались после обедни прочие придворные чины, возглашал магистрам и патрициям: «повелите»; те входили в первый зал и садились. Аколуф говорил, обращаясь к низшим чиновникам (секретарям): «повелите, секретики», — те также входили в первый зал и садились. Таким же возгласом аколуф затем приглашает из второго зала в первый военных чинов. Затем читался список приглашенных на царский обед; препозит (высший церемониймейстер) разрешает сделать отпуск; силенциарий возглашает «повелите», неприглашенные расходятся, а приглашенные остаются на обед. Таким образом, чаще всего возгласом «повелите» сановники приглашались перейти из одной залы в другую [[160]]. Употреблялся возглас «повелите» и при царских выходах [[161]]. Очевидно, в начале всенощной этот возглас появился ввиду обычного присутствия на ней царя и первоначально мог иметь смысл испрашивания у царя разрешения начать службу; но представленные случаи его употребления позволяют поставить его в связь и с выходом свя{с. 495}щенника из алтаря по каждении его на середину храма: произносящий возглас параекклисиарх соответствует в данном случае придворному аколуфу и как бы приглашает священника выйти из алтаря. Во всяком случае, возглас этот указывает на особую торжественность данного момента и данной службы (как и других, где он употребляется). Характерно, что он из придворного устава проник даже в чисто монастырские богослужебные уставы, каков Иерусалимский. Но отмеченное колебание древних уставов между возгласом «повелите» и «возстаните» может говорить за то, что второй был древнее в уставе иерусалимского происхождения и постепенно вытеснялся первым — константинопольским. Никоновские справщики, может быть, имели это в виду и хотели возвратиться к древнейшей практике Иерусалимского устава, приняв чтение «возстаните». В нынешнем греческом уставе, который следует в чине бдения патр. Филофею, — κελεύσατε [[162]].

Каждение среднего храма

После возгласа «Возстаните» начинается каждение средней части храма. Священник кадит сначала пред св. дверьми, затем иконы на правой стороне иконостаса, потом на левой, наконец, предстоятеля и оба лика по чину (т. е. сначала правый, а потом левый); при этом священнику предшествует параекклисиарх или диакон со свечой. Кадя, священник «поклоняется мало», то же делает и спутник его. Так как предполагается кадильница без цепочки, то каждение требуется крестовидное: «возводя кадило праве (вертикально) и преки (поперечно)»; ныне, как выше замечено, крестовидность каждения заменена троекратностью. Эти указания рассматриваемой главы Типикона относительно каждения в 22 главе несколько восполняются. Так, там замечено, что если нет в церкви предстоятеля, то кадится икона на месте его (над стасидией его). Относительно каждения ликов в 22 гл. Типикона замечено:

«кадит весь правый лик братий по дважды, воздвизая пред киимждо кадило праве и преки, творя крест (т. е. требуется каждение отдельно каждого из братий); и егда покадив весь лик и став прямо их посреде, тогда творит крест кадилом на весь лик и поклонение творит к ним благочинно, ко всем едино, и они к нему вси такожде творят поклонение; подобно и левый лик и всю братию, стоящую в церкви, кадит».

Об образе этого последнего каждения «братии стоящей в церкви» более точное указание дается примечанием (2-ое «зри») 2 гл. о полиелее; там сказано, что по каждении ликов священник «кадит преходя (т. е. идя по храму, а не с места) стоящий народ весь». Замечание это, очевидно, предполагает отсутствие в храме других икон, кроме иконостасных, и потому не говорит о каждении их. На практике же священник, идя по храму, кадит не только стоящий народ, но ранее его и иконы средней части храма.

{с. 496}

По св. Симеону Солунскому (XV в.),

«чрез каждение, начинающееся от жертвенника (алтаря), изображается распростирающаяся всюду (μεταδοτικήν) и благоуханная благодать Духа» [[163]].

Из древних уставов наиболее краткое замечание о каждении средней части храма дает Διάταξις патр. Филофея:

«в предшествии его (евтаксия, соотв. параекклисиарху) со свещником, кадит иерей весь храм по обычаю, выйдя (начиная от) из (св.) дверей» [[164]].

Сложнее в Шиомгвимском и Севастьяновском (XIII в.):

«изшед св. дверьми, кадит и там крестообразно (Сев. вместо курсива: «и сотворив крест кадилом против жертвенника (ίλαστηρίου, т. е. алтаря — в открытые двери) отходит и кадит»). Затем главной (нет в Сев.) иконе святого (т. е. храмовой), также игумену (τον καθηγούμενον) и хору по обычаю (Сев.: на два хора по чину) в предшествии кандиловжигателя возжженной свечой (τής λαμπάδος δηλονότι), затем выходит в притвор…» [[165]].

Характерно умолчание о других иконах, кроме храмовой. Дальнейшие редакции заменяют эту икону вообще иконами; по слав. XIV–XV в., «исходит из алтаря, преидущи свещи и кадит св. двери крестообразно и св. иконы; посем кадит игумена тришдь (трижды) крестообразно или место его и оба лика по чину своему; и исходит в притвор» [[166]]. Следующие редакции: «… св. иконы + иже на десней стране и по тех иже на левой» , а замечания «трижды» и «или место его»— опускают [[167]].

Старообрядческий восстанавливает замечание о храмовой иконе:

«после св. дверей покадит икону святого егоже есть храм, тоже кадит поряду св. иконы иже на десной стране, и по тех иже на левой стране» [[168]],

в остальном как у нас. Характерно умолчание о каждении народа, сохраняющееся и в нынешнем Типиконе (только в этой главе): в древних монастырях вся братия пела, составляя два хора.

Каждение притвора

После среднего храма полагается каждение притвора, который, как замечено ранее, часто по величине мало уступал средней части храма и должен был вмещать всю братию ввиду того, что многие службы совершались здесь, Кроме того, каждение притвора — воспоминание о древне-церковном институте оглашенных и кающихся, не допускавшихся в самый храм. Наконец, каждение притвора могло иметь в виду погребавшихся здесь умерших [[169]].

{c. 497}

Краткое замечание настоящей главы о каждении притвора: «исходит же и в притвор и кадит по чину и тамо сущую братию» — тоже восполняется в 22 гл. Типикона: каждение притвора, по этой главе, начинается с того, что священник «творит крест кадилом пред красными враты», — главными дверьми из притвора в храм, — подобно тому, как каждение средней части храма началось с такого же обряда пред св. дверями (царскими); «таже кадит на обе стороны св. иконы и братию всю по чину их; последи же возвращся к красным вратом, зря к западу, кадит крестовидно всех», — т. е. совершается общее каждение всех, как ранее каждого отдельно («по чину»).

Замечание настоящей главы о каждении притвора сохраняется неизменно в Типиконе с древнейших его списков: έξελθών δέ εις τον νάρθηκα καί θυμιάσας και ένταΰθα τους αδελφούς κατά τάξιν υποστρέφει [[170]]. В Шиомгвимском нет «братий» [[171]].

НАЧАЛЬНЫЙ ВОЗГЛАС

«Господи, благослови»

По каждении притвора священник, говорит настоящая глава Типикона, «паки возвращся в церковь и став посреди обою лику (пред св. дверьми?) знаменует кадилом крест, зря к востоком», т. е. вторично кадит на открытые св. двери, возвращаясь для заключения каждения к началу его, «и возглашает велегласно: Господи, благослови».

Этим возгласом священник испрашивает благословение на начатие службы у предстоятеля, почему, если ему сослужит диакон, возглас этот произносит последний, испрашивая им благословение у священника, как пред литургией возгласом: Владыко, благослови [[172]]; подобным же возгласом («именем Господним благослови, отче») чтец испрашивает благословения священника на службе часов. (В возгласах некоторая градация обращения сообразно важности службы: владыко, господи, отче [[173]]).

Оканчивая каждение, священник кадит вторично все важнейшее, с чего начал его: после св. дверей окружающие их иконы, предстоятеля (для среднего храма) и св. трапезу (для алтаря): «и абие кадит образ Спаса Христа и Богородицы и предстоятеля на месте его и вшед во св. алтарь, и став пред св. трапезою, знаменает кадилом крест трижды и потом {с. 498} возглашает: Слава Святей…». Таким образом, все каждение должно заключаться, по уставу, к началу всенощной и происходить без слов и песней, в благоговейном молчании, сосредоточивающем мысль на нем самом.

Этот отдел в нынешнем уставе получил тоже некоторое изменение в сравнении со старыми. По этим последним, возглас «Господи, благослови» произносился священником при входе из притвора в храм в «царских дверях», т. е. в главных дверях из притвора в храм. Так по Севаст. рукоп. (XIII в.):

по каждении притвора священник υποστρέφει καί είσελθών εΐσω τής βασιλικής πύλης χαράττει μετά τοΰ θυμιατού σταυρόν καί εκφωνεί μεγαλοφόνως. κύριε εύλόγησον — "возвращается (из притвора в храм) и, войдя внутрь царских дверей, знаменает кадилом крест и возглашает велегласно: «Господи, благослови»" [[174]].

По слав. уст. XIV–XV в.:

«и обратився к царским вратом и покадит крестообразно и возгласит…» [[175]].

Но по чину патр. Филофея неопределенно:

«входит чрез красные (ωραίων) двери и возглашает певчески (μετά μέλους)» [[176]].

Так же неопределенно в Шиомгвимском:

«входит в церковь царскими дверями; назнаменовав крест кадильницею, он возглашает громогласно…» [[177]].

Отсюда неясность и нынешнего Типикона относительно места, где произносится возглас. Нынешнюю редакцию места имеют рукописи XVI в. [[178]] и старообрядческий устав [[179]]. — Не осталась без изменения и вторая часть этого отдела о действиях священника от возгласа «Господи, благослови» до возгласа «Слава Святей». Простейшую практику здесь дает Шиомгвимский:

«после кадит игумену или же месту его, входит в алтарь и становится пред киворием; изобразив два раза крест кадильницей, в 3-й раз возглашает: Слава Святей…» [[180]].

Заключительное каждение здесь делается только игумену, так как у него испрашивается благословение на возглас (Господи благослови). Устав патр. Филофея вместо «игумена»: «опять св. иконы» [[181]] и о каждении престола просто: «кадя». Севаст.: «предстоятеля или место его, затем святого (τον άγιον)», т. е. икону; позднейшие греческие (XIV в.): «святого обители» (τον τής μονής αγιον) [[182]]. Слав. XIV–XV в. взамен последнего: «икону праздничную». Рук. XVI в. и старообряд. устав: «кадит игумена на месте его (старообряд.: или место его, аще не прилучится ту быти игумену) и паки прежекаженыя (стар.: кажения) иконы святыя яко и прежде и потом Святаго, егоже есть храм», — далее как у нас [[183]].

{с. 499}

«Слава Святей»

Начальным священническим возгласом для бдения сделан таковой возглас не вечерни, которая занимает в бдении первое место, а утрени, как важнейшей службы. Этот возглас (по греч.: Δόξα τή άγίςι καί όμοουσίω καί ζωοποιω καν άδιαιρέτω Τριάδι, πάντοτε, νυν, και άει, καί εις τους αιώνας των αιώνων, αμήν), о чем и выше замечено [[184]], прославляет Бога хотя не со столь общей точки зрения, как вечерний возглас («Благословен Бог наш»), но и не с такой возвышенностью и выразительностью, как литургийный («Благословенно Царство»); именно, прославляет Св. Троицу только в Ее нераздельности и общем действии на мир (не в благодатном, как литургийный), — по объяснению этого возгласа у св. Симеона Солунского: «прежде всякой песни богословствуя о Виновнике всего и Владыке, Едином в Троице Боге всяческих, и славословя Его и таким образом полагая начало песнословию Того, Кто есть начало и конец всего» [[185]].

Возглас «Слава Святей…», должно быть, возник из евангельского стиха «Слава в вышних Богу». В древнейших Типиконах утреня в Четыредесятницу (богослужение которой вообще носит на себе много следов первобытной практики) не имеет возгласа «Слава Святей…», а по обычном начале с возгласом «Благословен Бог» начинается со «Слава в вышних Богу» [[186]] (как и вообще в древности службы иногда не имели чего-либо соответствующего нынешним начальным возгласам [[187]]). Первоначальной формой возглас, может быть, напоминал формулу в нынешнем чине освящения храмов и антиминсов (имеющем, должно быть, константинопольско-софийское происхождение и сохраняющемся очень устойчиво с XI–XII в.): «Слава Тебе, Св. Троице, Боже наш, во веки веков» [[188]]. Наиболее простую форму нынешний возглас имеет в древнейшем списке Студийского устава Московской Типографской библиотеки XI в. в чине пасхальной утрени (в других местах этого устава он не приводится): «Слава Единосущней Троици всегда ныне и присно» [[189]]. В списке того же устава XII в. уже прибавлено: {с. 500} «Святей» [[190]]. В дальнейшей редакции возгласа, представленной рядом рукописей XII–XIII вв., к этим двум прилагательным присоединяется «Животворящей» [[191]]. Близка к этой, но, может быть, древнее ее, судя по высказанному предположению о самой первоначальной форме возгласа, такая: «Слава Святей, Единосущней и Животворящей Троице, Богу нашему , всегда…» [[192]]. Нынешнюю форму, по-видимому, впервые имеют греческие уставы XIII в. [[193]] Возглас пытались и расширить дальше нынешней формы. Так, древнейшие славянские списки Иерусалимского устава имеют после «Троице» прибавку: «Отцу и Сыну и Св. Духу» [[194]]. У св. Симеона Солунского (XV в.) к 4 нынешним прилагательным еще 5-ое «Всесильней» (παντοδυνάμω) [[195]]. Пред «ныне» то есть, то нет «и» [[196]]. Άδιοαρέτω в слав. переводится то «Нераздельней», то «Неразделимей»; первое, по-видимому, древнее [[197]]; второй перевод — чаще [[198]] и усвоен старообрядческим уставом.

ПРЕДНАЧИНАТЕЛЬНЫЙ ПСАЛОМ

Пение «Приидите поклонимся»

Так как так называемое «обычное начало» церковных служб сделано недавно, пред девятым часом, и своим скорбно-молитвенным характером оно не отвечало бы торжественному началу бдения, то здесь оно имеет сокращенный вид стиха «Приидите поклонимся», который получает округляющую его добавку: «Приидите поклонимся и припадем Ему». Этот стих с предшествующим ему ответным «Аминь» и следует непосредственно за начальным возгласом бдения. При этом ввиду торжественности момента стих этот поется (о пении прямо не сказано, но это следует из непосредственно примыкающего к нему пения предначинательного псалма, и так делается в практике), и поется не обычным, а исключительным образом, как и другие важнейшие молитвословия служб — одним предстоятелем или екклисиархом, при этом с постепенным усилением голоса на каждом из 3 стихов (для выражения постепенно охватывающего молитвенного одушевления):

«начинает предстоятель (ό προεστώς) или екклисиарх: Аминь, Приидите покло{с. 501}нимся… низким гласом (χαμάλη και ήσύχω φωνή). Таже второе мало повышше (είθ' οΰτως άνώτερον προς ολίγον): Приидите поклонимся… Паки третие вышшим гласом сице (πάλιν το γ' άνωνοτέρα φωνή οΰτως): Приидите поклонимся. Таже особне (μόνον): Приидите поклонимся. И абие начинает вышшим голосом (άνωνοτέρα φωνή) на гл. 8: «Благослови душе моя Господа» не скоро и со сладкопением, споющей и прочей братии (αργά καί μετά μελών, συμψαλλόντων καί των λοιπών αδελφών)».

8-й глас для пения предначинательного псалма выбран как наиболее спокойно-торжественный: как таковой, он употребляется преимущественно для пения заключительных стихир; из праздников он доминирует на Пятидесятницу и Воздвижение; им же поется акафист, как песнь победная. Впрочем, 8-й глас для этого псалма имеет не обычный свой напев (мелодию), а особый, на что указывает замечание «со сладкопением».

Развитие стиха «Приидите поклонимся» до нынешнего его вида показано выше. Устав пения его здесь подвергался небольшим изменениям. По Шиомгвимскому, «Аминь» и «Приидите поклонимся» «говорим мы громким голосом», после чего «игумен или екклисиарх начинает тихим голосом» пс. 103. Но по древнейшим греческим и славянским начинает с Аминь, как по нынешнему уставу, предстоятель (слав. игумен) или екклисиарх. О тоне голоса для стихов древнейшие славянские не говорят, а только для псалма слав. «большим гласом». Но греч. самый древний (Севаст.) указывает с самого начала (с Аминь) говорить (λέγων) громко и с пением (μεγαλοφόνως καί μετά μέλους); о псалме же древн. греческие — как нынешний, только Сев. и древн. слав. опускают здесь (для псалма) «предстоятеля» или «игумена» и говорят лишь о екклисиархе, церквеначальнике. По чину патр. Филофея, предстоятель или учиненный монах поет (ψάλλει) предначинательный псалом [[199]]. Вполне совпадает с предписанием об исполнителе стихов и псалма и тоне голоса их с нынешним греч. Типик. Моск. Синод. библ. № 381 XIV в. (но разница в тексте стихов «Приидите поклонимся» [[200]]). Настоящие предписания Типикона выполняются в Киево-Печерской лавре, где Аминь, Приидите поклонимся и начало 103 пс. на бдении поет с постепенными повышениями голоса соло бас (большей частью регент хора).

Характер и содержание предначинательного псалма

Псалом 103, которым начинается вечерня, «а с нею и все службы дня» [[201]], и который посему называется предначинательным (προοιμιακός), выражает навеваемое вечером (ст. 19, 20: «солнце позна запад свой, положил еси тму и бысть нощь») с его упокоением от работ и досугом [[202]] чувство восхищения славою Божией в природе, творением и промыслом о ней, созерцавшимися {с. 502} целый день [[203]]. В псалме, параллельном к пс. 102, который изображает славу Божию не в природе, а в Израиле, и благодатный, а не естественный промысл о нем (почему употребляется за литургией), в пс. 103, по словам св. Симеона Солунского, «благословляется Господь, повествуется о всем Его создании (δημνουργίαν) и возносится Ему благодарение, так как по окончании дня прилично благодарить за все» [[204]]. Из ряда однородных псалмов, изображающих славу Божию в природе (каковы пс. 8 и 18 — слава Божия преимущественно в небесах, пс. 64 «Тебе подобает песнь Боже» — благость Божия, открывающаяся в плодородии земли, пс. 28 «Принесите Господеви сынове Божии» — величие Божие в атмосферных явлениях), настоящий псалом [[205]] выбран для вечерни, должно быть, за особую полноту, а также за раздельность в описании дней творения, начало которых, по книге Бытия, совпадает с вечером [[206]]. Ввиду такой исключительности, возвышенности содержания и уместности псалма здесь, — вечерня, одна из всех суточных служб, имеет в качестве начального псалма только один этот (даже часы имеют три предначинательных псалма, а утреня — шесть).

Следуя в изображении славы Божией и порядку дней творения, и сравнительной высоте мировых сфер, псалом постепенно изображает славу Творца на небе, на земле и в водном царстве, а затем славу Его как Промыслителя. Представляя Бога под образом могущественного Царя, псалом одеждой Его называет свет (1-й день творения), палаткой («кожу») — небесный свод, который, несмотря на водяной состав свой, служит неподвижным вышним чертогом Бога; колесницей этого Царя являются облака, а послами и слугами Его — ветер и огонь (2-й день творения). Что касается земли, то удивительно прежде всего ее непоколебимо твердое основание, фундамент, которым служит собственно ничто, — ее собственная тяжесть [[207]]; столько же говорит о величии Творца и способ, которым она получила нынешнюю свою поверхность: окутывавшая первоначально и с горами («на горах станут [[208]] воды») ее вода (бездна) как бы робко побежала в свои вместилища пред повелительным словом Божиим (в 3-й день творения), и на земле поднялись горы, а между ними проложились долины; введенные в свои естественные границы теперь воды стали вполне служить целям Промысла, они не только «напаяют» животных [[209]] на земле (из которых для примера называются дикие ослы, онагры, самые робкие степные звери, и гнездящиеся {с. 503} на прибрежных утесах [[210]] птицы, как столь же нуждающиеся в готовом питье), но и способствуют произрастанию на земле пищи для ее обитателей, почему Бог посылает воды (в виде дождя) и на самые высокие горы. Псалмопевец исчисляет главные виды этих созданий Божиих второй половины 3-го дня, останавливаясь на особенно полезных человеку: вине, елее и хлебе — и животным; полезные же последним, в отличие от первых, произращает уже Сам Бог без содействия человека (ихже еси насадил — отсюда их нередкая грандиозность — как кедры) в Своей заботе о всех созданиях Своих, для каждого из которых Он приготовил на окончательно устроенной теперь (в 3-й день) земле свое сообразное его инстинктам жилище: птицам деревья, иным из них, как например цапле (греч. «еродию», по евр. — аист, журавль и т. п.), и особенно высокие («предводительствует ими» — выше всех гнезд) деревья [[211]], диким сернам («еленям») горы, робким зайцам — утесы. Это удобное жилище для Своих созданий — землю — Бог и осветил соответствующим образом (4-й день творения), причем из светил ранее называется луна, как регулирующая более длинные и священные промежутки времени; ночь назначена преимущественно для деятельности диких зверей, а день для человека. Обозревши землю во всей полноте созданий Божиих («исполню земля твари Твоея»), достаточно свидетельствующих о величии Творца («яко — о как! — возвеличишася дела Твоя, Господи, вся премудростию сотворил еси»), псалмопевец спускается ниже, в море, и там находит едва не большую еще полноту жизни, прямо бесчисленную в его пресмыкающихся (5-й день творения), более грандиозную («змий сей», евр. левиафан, морские чудовища), которая однако поборается силою Божией («егоже создал еси ругатися ему») даже в руках человека, смело плавающего по водам с такими обитателями. Теперь псалмопевец останавливается вообще на живых обитателях земли (6-й день), которые существуют только благодаря тому, что Бог питает их (Промысл); вся сущность их заключается в оживляющем их духе, а дух этот всецело в руках Божиих: Он отнимает его при смерти существа и возвращает при рождении, благодаря чему, благодаря этой жизни в смерти и после смерти, и обновляется всегда лице земли (ближайшим образом, должно быть, имеется в виду осень и весна). Псалмопевец хотел бы, чтобы слава Творца сохранялась во век; Бог, действительно, как художник, радуется на свое произведение (ср. в Бытии Божественное одобрение каждого дня творения); но по временам земля вызывает на себя и гневный взор Божий, колеблющий ее и зажигающий (землетрясение и вулканы); этот гнев не омрачал бы нашей радости и песни Господу, если бы исчезли с земли грешники, горячим пожеланием чего с повторением первых слов псалма заключается псалом.

{с. 504}

Способ исполнения псалма

За такое содержание псалом заслуживает того исключительно торжественного пения, подобное которому Типикон назначает еще только для немногих псалмов (полиелейных, 136-го, 118-го). Псалом, как выше указано, начинает предстоятель или екклисиарх, который с братиею поет половину 1-го стиха «Благослови душе моя Господа» и припев «Благословен еси Господи». «Таже вторый певец праваго лика: Господи Боже мой, возвеличился еси зело. Благословен еси Господи, легко со гласом соглашающим и прочим братиям с ними», т. е. при этом и остальная братия слегка подпевает певцу (в греч. последнего замечания нет). Таким образом, к псалму указан здесь припев «Благословен еси Господи», взятый из пс. 118, 12 и который, предполагается, должен быть присоединяем к каждому стиху. Но кроме этого припева Типикон предполагает к настоящему псалму и другие припевы, по крайней мере еще один, как показывает дальнейшее замечание Типикона о чтении священником светильничных молитв, что это чтение должно начинаться «егда начнут пети: Вся премудростию сотворил еси и Слава Ти Господи, сотворившему вся». Первый из этих двух стихов составляет середину 24 стиха псалма, а второго выражения нет в псалме; следовательно, это припев; при этом Типикон не указывает, с какого стиха псалма этот припев сменяет предыдущий, если не считать таким указанием последнее замечание, т. е. если этот припев не предполагается с 24 ст. псалма. Если обратимся к традиции, сохранившейся в практике пения и в нотных книгах, то найдем здесь и еще один припев к псалму: «Дивна дела Твоя Господи», который приурочивается к ст. 6 псалма: «На горах станут воды» (привходит в пение псалма с этого стиха). Та же традиция говорит о пении не всего псалма, а только некоторых стихов его. О пении всего псалма не сказано прямо и в Типиконе, но оно, по-видимому, предполагается как вышеприведенным замечанием: «егда же начнут пети», так и тем, что чтение 7 светильничных молитв, требующее немало времени, полагается начинать с известного момента в пении псалма, до какового момента иерею указывается только стоять на своем месте.

103-й псалом для начала вечерни не указывается еще в известном описании синайской вечерни, даваемом аввами Иоанном и Софронием (должно быть, VI в.) у Никона Черногорца: здесь вечерня (воскресная) начинается с Блажен муж [[212]]. Но по синайскому Орологию VIII–IX в. и св. Феодору Студиту († 826 г.) вечерня начинается со 103 пс. [[213]] И ряд дальнейших памятников IX–X в.: Ύποτύπωσις, приписываемый св. Феодору Студиту [[214]]; Διατύπωσις св. Афанасия [[215]], уже согласно указывают в начале вечерни этот пса{с. 505}лом. — Что касается способа пения его, то в «Каноне антифонов (припевов) для псалмов Великой церкви Божией», надписанном именем Константинопольского патр. Анфима (VI в.), для этого псалма указан припев: «Ущедри (οϊκτείρησον) мя Господи» [[216]]. Торжественное пение псалма в начале вечерни на бдении ввели, конечно, только Иерусалимские уставы, древнейшие списки которых из известных ныне, как грузинский Шиомгвимский и греч. Севаст. XIII в., греч. Синод. XIV в., говорят о пении псалма на 8 гл. [[217]], но древнейшие славянские (XIV в.) молчат о гласе [[218]]. Те и другие не указывают и припевов к псалму. Их не указывают и рукописи Типик. XVI в. [[219]] Но все древнейшие уставы единогласно требуют повышения голоса, и вообще более торжественного пения, с середины 28 ст. псалма:

«Отверзшу Тебе руку» (описание 6-го дня творения и Промысла): «когда же дойдем (φθάσωμεν) (слав. XIV в.: «по речении стиха от канонарха си есть») до стиха: «Отверзшу (Άνοίξαντος) Тебе руку», творит екклисиарх игумену поклон (μετάνοιαν) и поднимает голос на этом стихе выше (αναφωνεί τον στίχον ύψηλότερον) (+ Шиомгв. и Синод.:) игумен, если же его нет, екклисиарх» [[220]].

К этому слав. XIV в. прибавляют:

«по скончании же псалма совокупльшеся оба лика поют стих: Яко возвеличишася дела Твоя, Слава — тойжде глас (то же), и ныне — також. И отступят на своя места, лик же первый поет: алеа алеа (аллилуиа) слава Тебе Боже» [[221]].

Припевы к псалму впервые указываются в древних Часословах. Так, в Часослове Краковского издания 1491 г. они вставлены в тексте киноварью (заменяем ее курсивом) после следующих стихов псалма:

«Благослови душе моя Господа. Припель: Благословен еси Господи… И слуги Своя огнь палящь (ст. 4). Дивна дела Твоя Господи… От среды камения дадят глас (ст. 12). Слава Ти Господи сотворившему вся… Отверзшу Тебе руку, всяческая исполнятся благости (ст. 28). Слава Ти Господи анене наана неа нене наййинане [[222]] сотворившему вся… И беззаконицы якоже не быти им. Благослови душе моя Господа» [[223]] (ст. 35, последний).

Те же припевы и на тех же местах {с. 506} псалма указывает и нынешний старообрядческий устав, но он указывает для пения не весь псалом, а избранные стихи его [[224]].