Автобиографическая проза

Н.Томашевский. Франческо Петрарка

---------------------------------------------------------------------------- Франческо Петрарка. Лирика. Автобиографическая проза. М., "Правда", 1989 OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru---------------------------------------------------------------------------- Явление Петрарки огромно. Оно не покрывается даже самым высокимпризнанием его собственно литературных заслуг. Личность, поэт, мыслитель,ученый, фигура общественная в нем нераздельны. Вот уже более шестисот летчеловечество чтит великого итальянца прежде всего за то, что он, пожалуй,как никто другой, способствовал наступлению новой эпохи открытия мира ичеловека, прозванной Возрождением. Франческо Петрарка (1304-1374) был первым великим гуманистом, поэтом игражданином, который сумел прозреть цельность предвозрожденческих течениймысли и объединить их в поэтическом синтезе, ставшем программой грядущихевропейских поколений {Веселовский А. Н. Петрарка в поэтической исповеди"Canzoniere". 1304-1904. СПб., 1912.}. Своим творчеством он сумел привитьэтим разноплеменным поколениям Западной и Восточной Европы сознание - пустьне всегда четкое - некоего духовного и культурного единства, благотворностькоторого сказывается и в современный нам век. Петрарка - родоначальник новой современной поэзии. Его "Книга песен"почти целиком надолго определила пути развития европейской лирики, ставсвоего рода непререкаемым образцом. Если на первых порах для современников иближайших последователей у себя на родине Петрарка являлся великимреставратором классической древности, провозвестником новых путей вискусстве и литературе, непогрешимым учителем, то начиная с 1501 года, когдастараниями Пьетро Бембо и типографщика Альдо Мануцио Ватиканский кодекс"Книги песен" ("Canzoniere") был предан широкой гласности, началась эпохапетраркизма, причем не только в поэзии, но и в области эстетической икритической мысли. Петраркизм вышел за пределы Италии. Свидетельством тому"Плеяда" во Франции, Гонгора в Испании, Камоэнс в Португалии, Шекспир иелизаветинцы в Англии, Кохановский в Польше. Без Петрарки их лирика была быне только непонятной для нас, но и попросту невозможной. Мало того, Петрарка проторил своим поэтическим наследникам путь кпознанию задач и сущности поэзии, познанию нравственного и гражданскогопризвания поэта.

ЛИЧНОСТЬ И ПОЭТ



В невольно возникающем при чтении Петрарки автопортрете бросается вглаза черта: потребность в любви. Это и желание любить и потребность бытьлюбимым. Предельно четкое выражение эта черта нашла в любви поэта к Лауре,главному предмету сонетов и других стихотворений, составляющих "Книгупесен". Любви Петрарки к Лауре посвящено неисчислимое количество ученых ибеллетризованных произведений, и говорить тут об этом подробно не имеетсмысла. С нужной полнотой читатель все узнает из самих стихотворенийПетрарки и из автобиографической прозы. Необходимо лишь отметить, что Лаура- фигура вполне реальная. Внешняя биография ее в самых общих чертах известнаи большого интереса не представляет. О "внутренней" же рассказывает самПетрарка. И, конечно, как всегда бывает в настоящей поэзии, любовь этасублимированная, к концу жизни поэта несколько приутихшая и едва ли неслившаяся с представлением о любви райской, идеальной. Конкретнее в жизни. Петрарки любовь к домашним (матери, брату Герардо,племяннику Франческо), к многочисленным друзьям: Гвидо Сетте, ДжакомоКолонна, Джованни Боккаччо и многим другим. Вне дружбы, вне любви к ближними вообще к людям Петрарка не мыслил своей жизни. Это накладывалоопределенный нравственный отпечаток на все им написанное, привлекало к нему,повсеместно делало своим, любимым. Еще одна черта, которую обнажил сам поэт, за которую порой (особенно насклоне лет) себя бичевал: это любовь к славе. Не в смысле, однако, простоготщеславия. Желание славы у Петрарки было теснейшим образом связано створческим импульсом. Оно-то в большей степени и побудило Петрарку занятьсяписательством. С годами и любовь к славе стала умеряться. Достигнув славыбеспримерной, Петрарка понял, что она вызывает в окружающих куда большезависти, чем добрых чувств. В "Письме к потомкам" он с грустью пишет о своемувенчании в Риме, а перед смертью даже готов признать триумф Времени надСлавой. Любопытно, что любовь к Лауре и любовь к Славе между собой не только невраждовали, но даже пребывали в тесном единении, что подтверждаетсяустойчивой в поэзии Петрарки символикой: Лаура и лавр. Но так было до порыдо времени. В годы самоочистительных раздумий Петрарка вдруг почувствовал,что и любовь к Лауре, и желание славы противны стремлению обрести вечноеспасение. И вовсе не потому - а это чрезвычайно существенно для Петрарки! -что они греховны сами по себе. Нет! Просто они мешали вести тот образ жизни,который надежно подвел бы его к спасению. Осознание этого противоречияповергло поэта в глубокое душевное смятение, умеряемое, впрочем, писаниемтрактата, где он пытался со всей откровенностью обнажить свое душевноесостояние. Конфликт этот был лишь частичным случаем конфликта более общего ифилософски более значимого: конфликта между многочисленными радостямиземного бытия и внутренней религиозной концепцией. К земным радостям Петрарка относил прежде всего окружающую природу. Он,как никто из современников, умел видеть и наблюдать ее, умел наслаждатьсятравой, горами, водой, луной и солнцем, погодой. Отсюда и столь частые истоль любовно написанные в его поэзии пейзажи. Отсюда же тяга Петрарки "кперемене мест", к путешествиям, к возможности открывать для себя все новые иновые черты окружающего мира. К несомненным земным радостям относил Петрарка и веру в красотучеловека и могущество его ума. К ним же он относил любое творческоепроявление: будь то в живописи, в музыке, философии, поэзии и т. д. Но всеэто таило и множество побочных соблазнов, которых, по мнению Петрарки,человеку, по слабости его, трудно избежать. Отсюда и сомнения в абсолютнойценности земных радостей. Петрарка был поразительно восприимчив ко всему, что его окружало. Егоинтересовало и прошлое, и настоящее, и будущее. Огромна широта егоинтересов. Он писал о медицине и о качествах, необходимых полководцу, опроблемах воспитания и о распространении христианства, об астрологии и опадении воинской дисциплины, о выборе жены и о том, как лучше устроить обед. Петрарка превосходно знал античных мыслителей, но сам в области чистойфилософии не создал ничего оригинального. Критический же его взгляд былцепок и точен. Много интересного написано им о практической морали. Сторонясь мирской суеты, Петрарка жил интересами времени, не был чужд иобщественных страстей. Он был яростным патриотом. Италию любил доисступления. Ее беды и нужды были его собственными, личными. Тому множествоподтверждений. Одно из них - знаменитейшая канцона "Италия моя". Заветнымустремлением его было видеть Италию единой и могущественной. Петрарка былубежден, что только Рим может быть центром папства и империи. Он оплакивалразделение Италии, хлопотал о возвращении папской столицы из Авиньона вВечный город, просил императора Карла IV перенести туда же центр империи. Вкакой-то момент Петрарка возлагал надежды на то, что объединение Италиибудет проведено усилиями Кола ди Риенцо. Самое страшное для Петрарки -внутренние раздоры. Сколько усилий он приложил, чтобы остановитьбратоубийственную войну между Генуей и Венецией за торговое преобладание наЧерном и Азовском морях! Однако его красноречивые письма к дожам этихпатрицианских республик ни к чему не привели. Петрарка был не только патриотом. Заботило его и гражданское состояниечеловеческого общежития вообще. Бедствия и нищета огорчали его, где был онини случались. Но ни общественные и политические симпатии, ни принадлежность кцерковному сословию не мешали основному его призванию ученого и литератора.Петрарка понимал, что для этого нужна прежде всего личная свобода,независимость (тут он мог бы воскликнуть, что "служенье муз не терпитсуеты"). И надо сказать, что Петрарка умел добиваться ее повсюду, где емудоводилось жить, кроме Авиньона - этого "нового Вавилона", - за что он егоособенно и ненавидел. Именно благодаря такой внутренней свободе - хотя инойраз дело не обходилось без меценатов - Петрарке удалось создать так много итак полно выразить себя и свое время, однако многое до нас дошедшее осталосьв незавершенном, не до конца отделанном виде. Но тут уж свойство самогопоэта: тяга к совершенству заставляла его возвращаться к написанному всевновь и вновь. Известно, например, что к таким ранним своим произведениям,как "Африка" и "Жизнь знаменитых мужей", он возвращался неоднократно и дажеуже накануне смерти. Петрарка был не только великим писателем, но и великим читателем.Произведения античных авторов, которые он читал и перечитывал с неизменнойлюбовью, были для него не просто интересными текстами, но носили преждевсего отпечаток личности их авторов. Расставаясь с ними навсегда, он мог,подобно Пушкину, сказать: "Прощайте, друзья!" Так и для нас произведенияПетрарки носят отпечаток одной из самых сердечных и привлекательныхличностей прошлого. Литературу Петрарка понимал как художественное совершенство; какбогатство духовное, как источник мудрости и внутреннего равновесия. Воценках же порой ошибался. Например, полагал, что его "Триумфы" позначимости своей настолько же превосходят "Канцоньере", насколько"Божественная комедия" превосходит дантовскую "Новую жизнь". Он ошибался и воценке своих латинских сочинений, количественно превосходивших писанное импо-итальянски в пятнадцать раз! В сонете CLXVI Петрарка говорит, что, незаймись он "пустяками" (стихами на итальянском языке), "Флоренция бы обрелапоэта, как Мантуя, Арунка и Верона". Флоренция обрела поэта не меньше, чемВергилий и Катулл, и подарила его Италии и всему миру, но именно благодаряэтим "пустякам".

В РАБОТЕ НАД "КНИГОЙ ПЕСЕН"

Конечно же, главным произведением Петрарки является его "Книга песен",состоящая из 317 сонетов, 29 канцон, а также баллад, секстин и мадригалов. Стихи на итальянском языке (или в просторечии "вольгаре") Петрарканачал писать смолоду, не придавая им серьезного значения. В пору работы надсобранием своих латинских посланий, прозаических писем и началом работы надбудущей "Книгой песен" часть своих итальянских стихотворений Петраркауничтожил, о чем он сообщает в письме 1350 года. Первую попытку собрать лучшее из своей итальянской лирики Петраркапредпринял в 1336-1338 годах, переписав двадцать пять стихотворений в сводтак называемых "набросков" (Rerum vulgarium fragmenta). В 1342-1347 годахПетрарка не просто переписал их в новый свод, но и придал им определенныйпорядок, оставив место для других, ранее написанных им стихотворений,подлежащих пересмотру. В сущности, это и была первая редакция будущей "Книгипесен", целиком подчиненная теме возвышенной любви и жажды поэтическогобессмертия. Вторая редакция осуществлена Петраркой между 1347 и 1350 годами. В нейнамечается углубление религиозных мотивов, связанных с размышлениями осмерти, о суетности жизни. Кроме того, тут впервые появляется разделениесборника на две части: "На жизнь Мадонны Лауры" (начиная с сонета I, как и вокончательной редакции) и "На смерть Мадонны Лауры" (начиная с канцоныCCLXIV, что также соответствует окончательной редакции). Вторая часть ещеничтожно мала по сравнению с первой. Третья редакция (1359-1362) включает уже 215 стихотворений, из которых174 составляют первую часть и 41 вторую. Затем следует еще несколькоредакций. Седьмая редакция, близкая к окончательной, которую автор отправилПандольфо Малатеста в январе 1373 года, насчитывает уже 366 стихотворений(263 и 103 соответственно частям). Восьмая редакция -1373 год и, наконец,дополнение к рукописи, посланное тому же Малатеста-1373-1374 годы. Девятую, окончательную, редакцию содержит так называемый Ватиканскийкодекс под номером 3195, частично автографический. По этому Ватиканскому кодексу, опубликованному фототипическим способомв 1905 году, осуществляются все новейшие критические издания. В Ватиканском кодексе между первой и второй частями вшиты чистые листы,заставляющие предполагать, что автор намеревался включить еще какие-тостихотворения. Разделение частей сохраняется: в первом - тема Лауры-Дафны(лавра), во второй - Лаура-вожатый поэта по небесным сферам, Лаура -ангел-хранитель, направляющий помыслы поэта к высшим целям. В окончательную редакцию Петрарка включил и некоторые стихотворенияотнюдь не любовного содержания: политические канцоны, сонеты противавиньонской курии, послания к друзьям на различные моральные и житейскиетемы. Особую проблему составляет датировка стихотворений сборника. Она сложнане только потому, что Петрарка часто возвращался к написанному даже целыедесятилетия спустя. А и потому, что Петрарка намеренно не соблюдалхронологию в порядке расположения стихотворного материала. СоображенияПетрарки нынче не всегда ясны. Очевидно лишь его желание избежатьтематической монотонности. Наличие девяти редакций свидетельствует о неустанной, скрупулезнейшейработе Петрарки над "Книгой неясен". Ряд стихотворений дошел до нас внескольких редакциях, и по ним можно судить о направлении его усилий.Любопытно, что в ряде случаев, когда Петрарка был удовлетворен своейработой, он делал рядом с текстом соответствующую помету. Работа над текстом шла в двух главных направлениях: удалениенепонятности и двусмысленности, достижение большей музыкальности. На ранней стадии Петрарка стремился к формальной изощренности, внешнейэлегантности, к тому, что так нравилось современникам и перестало нравитьсявпоследствии. С годами, с каждой новой редакцией, Петрарка заботился уже одругом. Ему хотелось добиться возможно большей определенности, смысловой иобразной точности, понятности и языковой гибкости. В этом смысле оченьинтересно суждение Карло Джезуальдо (конец XVI-начало XVII вв.), основателязнаменитой Академии музыки, прославившегося своими мадригалами. Про стихПетрарки он писал: "В нем нет ничего такого, что было бы невозможно впрозе". А ведь эта тяга к прозаизации стиха, в наше время особо ценимая, впрежние времена вызывала осуждение. В качестве образца такого намеренногоупрощения стихотворной речи приводят XV сонет: Я шаг шагну - и оглянусь назад, И ветерок из милого предела Напутственный ловлю... . . . . . . . . . . . . . . . . Но вспомню вдруг, каких лишен отрад, Как долог путь, как смертного удела Размерен срок, - и вновь бреду несмело, И вот - стою в слезах, потупя взгляд. В самом деле, отказавшись от стиховой разбивки и печатая этот текст вподбор, можно получить отрывок ритмически упорядоченной прозы. Странно, что такой проницательный критик и знаток итальянскойлитературы, как де Санктис, не увидел этой тенденции в Петрарке. Де Санктисуказалось, что Петрарке свойственно обожествление слова не по смыслу, а позвучанию. А вот Д'Аннунцио, сам тяготевший к словесному эквилибризму,заметил эту тенденцию. Единицей петрарковской поэзии является не слово, но стих или, вернее,ритмико-синтаксический отрезок, в котором отдельное слово растворяется,делается незаметным. Единице этой Петрарка уделял преимущественное внимание,тщательно ее обрабатывал. Чаще всего у него ритмико-синтаксическая единица заключает в себекакое-нибудь законченное суждение, целостный образ. Это прекрасно усмотрелГ. Р. Державин, который в своих переводах из Петрарки жертвовал дажесонетной формой ради сохранения содержательной стороны его поэзии. Показательно и то, что Петрарка относится к малому числу техитальянских поэтов, чьи отдельные стихи стали пословичными. Как общая закономерность слово у Петрарки не являетсч поэтическимузлом. В работах о Петрарке отмечалось, что встречающаяся в отдельных егостихотворениях некоторая "прециозность" носит скорее концептуальныйхарактер. Тут можно было бы сослаться на сонет CXLVIII, первая строфакоторого состоит из звучных географических названий. Интересно, что этот рафинированно-виртуозный, "второй" Петраркаособенно бросался в глаза и многим критикам, а еще больше переводчикам. Эталожная репутация, сложившаяся не без помощи эпигонов-петраркистов,воспринимавших лишь виртуозную сторону великого поэта, сказалась на многихпереводческих работах. В частности, и у нас в России. Словесная вычурность,нарочитая усложненность синтаксиса в переводах - болезнь распространенная. К сожалению, репутация эта оказалась довольно устойчивой. Она надолгоесли не заслонила, то значительно исказила "первого" и "главного" Петрарку,который и позволил ему стать одним из величайших поэтов мира.

АВТОБИОГРАФИЧЕСКАЯ ПРОЗА

Наши рекомендации