День защитника Отечества

(от лица Николая)

- Приветствую вас, уважаемые радиослушатели. Вы настроились на волну радио «Звёздная Зима». Слушайте нас каждый вторник и четверг в это же время. Сегодня мы в четвёртый раз выходим в эфир, и наша сегодняшняя передача будет посвящена предстоящему завтра митингу, проводящемуся в связи с днём защитника Отечества. Как вы, наверное, уже знаете, мероприятие организовывается лигой молодых антифашистов и поддерживается еврейским культурным центром, а проводится в честь недавно убитых трёх анархо-коммунистов, которые по нашим сведениям на самом деле умерли от передозировки наркотиками. На митинг приглашены всё те же ветераны, которые из года в год рассказывают о «злых фашистских нацистах». Однако непонятно, зачем нам вспоминать о старом, когда Отечество нужно защищать сейчас и сегодня? Очевидно, что нам постоянно напоминают о прошлом, чтобы отвести взгляды от настоящего. А какова же обстановка в настоящем, кто же сегодня защищает Отечество? Кто отбивает посягательства инородцев на свой народ, кто заботится о сохранении культуры своего народа, кто думает о судьбе своего народа? Уж конечно, не эти самые антифашисты и анархо-коммунисты, увлечённые африканской музыкой, гробящие своё здоровье наркотиками и проповедующие теории, ущербность которых показала сама история. Теперь всё иначе, чем шестьдесят лет назад, теперь Отечество защищают те, кого многие привыкли называть фашистами или нацистами. Мы называем их национал-социалистами. Остановить смерть Русской нации и возродить её былое величие, а также добиться социальной справедливости – вот их цели. Кому может быть выгодно выступать против таких целей? Конечно же, врагам Русского народа. Итак, завтрашний митинг организован нашими врагами. Мы призываем всех тех, кому не безразлична судьба его родного народа, его детей и его самого, всех, в ком живы честь и совесть, прийти на этот митинг и помешать его проведению. Активисты Русского национал-социалистического движения приложат все силы, чтобы направить мероприятие в русло, соответствующее нуждам Русского народа, но им нужна ваша поддержка. Приходите завтра на митинг, чтобы отстоять честь Отечества! И помните: умный ходит на митинг, приготовившись к столкновениям. В нашем бандитском государстве можно не сомневаться в предстоящем ментовском беспределе. Но вместе мы победим! Слава Русскому народу!

Я делаю небольшую паузу и говорю в микрофон:

- Вторая часть нашей короткой радиопередачи по уже сложившейся традиции будет музыкальной. Сейчас прозвучат песни Коловрат «Кровь патриотов», Темнозорь «Где небес лазурь разрывает сердца» и Вандал «Наше будущее».

Я даю Олегу знак, и он нажимает на кнопку. Всё, музыка пошла в радиоэфир. Ещё в комнате находится Вован, который и сконструировал нашу радиостанцию, сейчас мы находимся в его квартире.

Собственно, слушают нас вероятно только соратники, которых мы оповестили, на какую волну и в какое время настраивать свои приёмники, ну может ещё и случайный радиолюбитель. Если кто-нибудь не настучит ментам, мы ещё долго сможем вещать на этой частоте, ведь двадцатиминутную передачу на коротких волнах почти невозможно найти, если не искать специально. Здесь, в комнате, стоит передающая станция, на балконе стоит антенна, ещё одна лёгкая антенна парит высоко в чёрном ночном небе, привязанная к шару с гелием. На крышах нескольких домов в отдалённых кварталах незаметно установлены устройства, передающие наш сигнал ещё дальше. Таким образом, мы охватываем своими волнами весьма неплохой кусок города, но нас слушают ещё и в одном из отдалённых районов, куда сигнал доходит через телефонную сеть, и далее транслируется в эфир через известное устройство. Этой альтернативной радиосетью мы планируем покрыть весь город, и передачи станут более длительными и содержательными. Сейчас мы ещё только приобретаем опыт в этом новом для всех нас деле.

Когда последняя заданная композиция закончилась, мы выключили аппаратуру, убрали антенны и распрощались. Надо ещё подготовиться к завтрашней акции. Про неё и так уже все знают, кому надо, знают что-то и мусора, поэтому шифроваться не имеет особого смысла, и наше обращение по радио было лишь формальностью, которая, впрочем, вполне могла способствовать поднятию чьего-либо боевого духа.

От дома Вована мы с Олегом разошлись в разные стороны, потому что живём в разных микрорайонах. Ходить по моей мрачной и грязной улице ночью всегда не очень приятно, а в тёплое время ещё и рискованно. И сейчас, в конце февраля, несколько потеплело, быдлоиды повылазили на улицу. Мелкая шпана неожиданно разбежалась от остановки, а там взорвалось что-то, раскидав куски горящей толи недалеко от меня. Затем обошёл подальше компанию агрессивной гопоты в псевдорэперском прикиде, и уже во дворе своего дома увидел возящегося в снегу окровавленного рэпера, которого наверное те и забили. А потом скажут «скинхэды». Впрочем, теперь это не существенно…

Это была обычная тревожная ночь, каких бывает немало, и в восемь часов монотонное пиканье будильника поднимает меня в холодной квартире, утро встречает тяжёлым серым небом, грозящим сбросить на нас лавину крупного снега.

Два часа до акции. Согреться горячим душем, поесть, одеться, добраться до места встречи. Делаю всё с точностью до минуты.

…Серьёзные лица соратников, постоянный обмен имеющейся информацией, ожидание сигнала о полной готовности и выход. Со всех прилегающих улиц на площадь высыпали большие группы национал-социалистов, так что на площади стало совсем уж тесно от избытка народа. Одновременность появления НС была скоординирована с помощью раций. Сотовым телефонам такие дела не доверяются. В центре площади уже начались стычки наиболее агрессивной Правой молодёжи с антифашистами. Омона и ментов на площади полно, они держатся вместе группами. Главное – прорваться в центр, к трибуне.

Я сейчас в группе соратников, которые клином пробиваются к центру через толпу обывателей. Впереди клина и по бокам – самые здоровые и агрессивные, постоянно бьют кому-то в лицо, некоторые уже сцепились с мусорами. Но клин расширяется, и на подмогу бьющимся приходят новые бойцы. В центре клина Вован тащит одну из своих радиостанций, которая взята отнюдь не зря, также тут идут те, кто желает пока поберечь силы. Примерно пятьдесят человек, мы вскоре оказываемся у трибуны, с которой бритые парни уже согнали всех, кроме разинувших рты, увешанных орденами ветеранов, сидящих на стульях. Я залезаю на трибуну как раз в то время, когда один из наших ораторов, завладев микрофоном, призывает всех сохранять спокойствие и объясняет суть происходящего. Однако с трибуны видно, что на площади отнюдь не спокойно. Почти все НС и сочувствующие уже собрались в центре площади, прикрываясь от ментов группами ничего не понимающих аполитичных граждан, либо вступая с ними в столкновения. Единого фронта нет, его сознательно размывают соратники провокаторы, создают траблы то там, то здесь. Вижу, как двоих наших активистов с окровавленными головами товарищи тащат в центр, где их встречают две девчушки, достающие аптечки и обрабатывающие раны. Вот это умницы! Я бы сам не подумал позаботиться об этом! Вижу, что повсюду образовались анклавы бездельничающих молодых обывателей-тусовщиков, теперь жмущихся друг к другу из-за хаоса вокруг них, создаваемого соратниками и беснующимися мусорами. Но многие взоры обращены на трибуну.

Я вижу, что в микрофон никто уже не говорит, и подхожу к нему. Я не готовился ничего говорить, и это, наверное, к лучшему.

- Приветствую вас, Русские люди! Мы все пришли сюда по одному поводу – это день защитника Отечества. Кто такой, этот защитник Отечества? Это что, профессия такая? Нет, это не профессия. Это долг! Так почему же одни выполняют этот долг – защищать Отечество, а другие – нет, они только ходят раз в год на митинг, как будто в этом защита и заключается?

В толпе поднялся гул. Кто-то заорал: «Слава Победе!» Менты остановились и смотрят.

- Ну что ж, если это так, тогда окажите активную поддержку активным защитникам Отечества, ведь сегодня именно этот день!

Толпа заорала. Наверняка, почти все орущие – это соратники. Но эффект был мощный!

- Итак, кто такой защитник Отечества? А я вам скажу: это обычный Русский человек, который добивается того, чтобы его Отечество, все его соотечественники, все Русские люди, не подвергались каким-либо вражеским нападкам. Защищать – это долг. И только тогда, когда все осознают этот долг и необходимость его исполнения, только тогда возможно добиться по настоящему счастливой и свободной жизни! Только защитив себя!

Толпа заорала, вдалеке подъехали ещё два автобуса с омоном, два бритых парня отобрали у журналиста камеру, и вполне вероятно, что передавали всё происходящее в прямой эфир. Надеюсь, они делают это толково и никого особо не засветят. Но я продолжаю:

- Так почему же мы не живём по настоящему счастливо и свободно? Почему терпим нужду и криминальный произвол? И я вам отвечаю: потому что мы не защищаем себя! Мы допускаем к источникам благ тех, кто распоряжается ими исключительно для увеличения своего благосостояния, а не народного! И они зачастую используют всю свою силу против нас же! Вот кто наши первые враги – это наше правительство!

В толпе заорали «Смерть!» и уже начались вновь стычки с мусорами.

- Да и с чего бы этому правительству, купившему свою власть на украденные у Русского народа деньги, не быть нашими врагами? Ведь они знают, что если чуть-чуть ослабят давление, Русский народ их тут же сомнёт! Ведь у всех у них по два, по три гражданства! Сколько среди них евреев, кавказцев и лиц других национальностей! Конечно, мы им нужны только для того, чтобы нас грабить! Точно так же, как нас грабят их грязные соотечественники, угрюмо снующие по рынкам и синагогам, только под прикрытием закона! Вот где наши враги!

Толпа опять орёт, но внимание частично обращено и в другую сторону, где соратники, не выдержав прессинга омона, начали кидать бутылки с зажигательной смесью. Повсюду дым и сырой запах гари. Небо совсем тёмное, всё вокруг серое, и лишь Правые знамёна ярко выделяются над толпой.

- Так почему вы терпите действия врагов, Русские люди?! Почему не защищаете Отечество? Ведь ваша судьба, вся судьба ваших родителей и детей только в нём! Наше Отечество – это и есть мы, Русский народ!

Все орут: «Слава Руси!» и в то же время почти все находятся в беспокойном движении. Что творится с одного края – вообще не видно из-за чёрного дыма, но шум там стоит сильный. В клубы дыма постоянно забегают соратники, размахивая какими-нибудь аргументами, оттуда же выбегают другие, чтобы прокашляться.

- Итак, Русские люди, я призываю вас потребовать себе лучшей жизни, и отобрать то, что по праву принадлежит вам, у врагов! Вы должны прекрасно понимать, что враги прикрываются демократией или коммунизмом, это и есть их изобретения! Но у нас есть третий путь! Это национальный социализм, и мы, национал-социалисты, призываем вас вместе с нами вступить в беспощадную борьбу с врагами и вернуть всё то, что принадлежит нам! Россия для Русских! – вот наш девиз! Поддержав национал-социалистов, ты защищаешь себя и свою семью! Слава Руси!

Крик «Слава!» смешался с грохотом взрыва гранаты. Видимо её бросил кто-то из наших после того, как менты применили оружие: я видел, как тащили молодого скинхэда с огнестрельным ранением живота, и две девчушки с медикаментами растерянно и испуганно пытались что-то сделать. После взрыва гранаты стало понятно, что пора сваливать. Это поняли все. Фанаты закидали всё дымовыми шашками, и толпа ринулась в одну из сторон, по большой улице. Спрыгнув с трибуны, я стал свидетелем замечательной вещи: Вован и пара соратников, настроив свою радиостанцию на ментовскую частоту, отдали тем приказ освободить ту улицу, куда все понеслись. Судя по всему, менты сразу не поняли, что приказ ложный, и разбежались перед несущейся толпой. Мы побежали вместе со всеми. Среди бегущих были в основном наши соратники, но явно были и другие люди, попавшие под влияние толпы. Сзади, в дыму, оставались самые отчаянные, обеспечивая более-менее спокойный уход основной массе, сдерживая ментов. Были слышны выстрелы. Когда мы выбегали с площади, с неба посыпал сильный снег, своей белизной прорезая тьму сгустившегося на площади дыма.

Я бегу среди соратников, и меня постоянно кто-нибудь одобрительно похлопывает по плечу. Говорят, что хорошо сказал. Я думаю, что всё это очень странно, что я вообще что-то говорил с трибуны, я, мало чем отличающийся от любого другого скинхэда, а не какой-нибудь подготовившийся партийный деятель.

- Колян, здорово, что ты успел всё это сказать! Готовил речь-то? – спрашивает оказавшийся рядом Дмитрий, главный из местного отделения их партии.

- Нет, не готовил. Само как-то… Вы чего сегодня странные какие-то?

- Да так, свои проблемы…

Мне показалось сначала, что партийные что-то задумали, такие у них были задумчивые лица, но видимо нет, потому что когда начались волнения, они проявили себя одними из лучших. Ну, это как всегда. С лидером или без, в партии или индивидуально, главное, что сопротивление есть.

- А где Джинн?

- В первых рядах, с самыми штурмовиками! Дорогу прокладывает!

Толпа несётся по улице, нападая на попадающихся недочеловеков, круша витрины и забрасывая всем подряд ментов. Некоторые сворачивают на боковые улочки, но то, что толпа докатится через всю улицу до другой площади, - это не вызывает сомнения. Я перестал видеть знакомые лица, лишь мелькающие впереди и по бокам сырые от снега бомберы и люди характерного стиля одежды, показывали, что я в гуще событий. Вообще, тоже надо бы сворачивать, я же не собираюсь нестись вперёд при том, что никакой цели уже нет. Мы о себе уже заявили.

До меня доносится гулкий грохот мощнейшего взрыва. Рядом кто-то радостно кричит: «Синагогу взорвали!» Я начинаю смеяться.

Неожиданно движение останавливается, и я натыкаюсь на чью-то массивную спину. Оказалось, что передо мной теперь остались только самые брутальные штурмовые скинхэды, не один десяток раз испытавшие себя в бою. Остановились, чтобы отдышаться перед тем, как прыгнуть. Прыгнуть на отряд омона, вооружённого дубинками и щитами. Космонавты… Многие из наших соратников являются футбольными хулиганами, и именно они теперь собираются разнести на хуй этих долбанных космонавтов. Плечом к плечу, вгрызаясь в сырой асфальт тяжеленными ботинками, сжимая в стальных кулаках арматуру, топоры и кувалды, они несутся теперь на омоновцев, с трудом сдерживающих страх, они взмывают вверх и опускаются ногами на головы и плечи оппонентов. Это как танк сминает пехоту. Море крови и боли. И свободный проход к другой площади.

Марш Защитников Отечества по главной улице города. Я думаю, именно так скажут соратники из других городов. И конечно же, это будет им примером.

ЧАСТЬ III. ПЛАВИЛЬНЯ

Загремели небесные струны,

Продолжаясь потоками ливня.

Неразбавленным басом Перуна

Отзывается Фюрера Имя.

(А. Широпаев)

Герой

В то ясное мартовское утро Максим как всегда вышел на балкон, покурил, плюнул вниз с двенадцатого этажа и пошёл делать зарядку в коридоре. В одной комнате спит жена, в другой – двое малых детей. Максим старается делать всё тихо, чтобы никого не разбудить раньше времени. Разминка суставов, подтягивания на перекладине, качание пресса, отжимания от пола и приседания – вот стандартная программа поддержания себя в форме. Конечно, физические возможности Максима уже не те, что в двадцатилетнем возрасте, однако при том сидячем офисном образе жизни, который он вынужден вести, его результаты очень даже ничего. Через неделю Максиму исполнится тридцать три года. В этом возрасте многие уже отрастили пивное брюхо и не могут ни разу подтянуться на перекладине. Не мудрено, если десять лет сидеть за столом в офисе, в пивной и на кухне, и вставать на ноги только для того, чтобы перенести себя с одного места на другое. Максим понимал всё это, и многое другое, и с тем или иным успехом регулярно занимался спортом с одиннадцати лет. В начале стимулом было конечно вовсе не противодействие сидячему образу жизни, а нечто другое.

«Однажды бабушка попросила меня купить хлеба и дала деньги. Я пошёл в магазин, купил хлеб, осталась сдача. Уже там я заметил двух парней постарше, которые наблюдали за мной. Когда я вышел из магазина, они догнали меня и остановили.

- Э, парнишк, постой! Слышь, ты сам-то откуда?

- Да вот из того дома.

- А, местный… Слышь, у нас тут братишка с зоны тока што откинулся, ему деньгами помочь надо, в натуре. У тя есь скока бабок? Ты тока не пизди нам давай!

- Есть, но это не мои. Родители дали…

- Слышь, а чё те родители? Ну скажешь, что потерял.

- Нет. Ну мне идти надо.

- Э, ты куда пошёл! – они хватают меня. – Слышь, тя чё, отпускали что-ли, урод бля?!

- А чё меня, кто-то держит?

- Ну вот я тебя держу!

Я сбиваю его руку и стараюсь убежать, при этом посылая их на хуй. Один заламывает мне руку, другой бьёт по лицу.

- Это ты нас на хуй послал?! Это ты нас, бля, на хуй послал?!

Я плачу и кричу, мол не бейте, извините. Они бьют, забирают мои деньги и уходят.

- Ещё раз мы тя увидим – прирежем! Ты понял?!

Именно в тот день я понял, зачем надо быть сильным. Тогда бы я их избил. Вскоре я впервые взял в руки гантели.

Те парни были из соседнего микрорайона. Через пять лет я добрался до них, и это было очень жестоко…»

Затем Максим принимает душ и будит жену и детей. Жену он так и не смог приучить к спорту, поэтому она после сна только завтракает и сразу идёт на работу. Хорошо ещё, что она стройная от природы. После завтрака все выходят из дома. Жена на работу, сын Колька в школу, а Максим подвозит Ксюху до детского садика, перед тем, как поехать на работу. Он проводит её внутрь, смотрит на детей и улыбается. Максим вообще очень любит детей, и даже собирается уговорить таки жену родить ему третьего ребёнка, благо достаток сейчас позволяет им это. Он считает, что три ребёнка – это минимум, тем более, что в России сейчас демографический кризис. Пополнение за счёт иммиграции – это ему не нравится, как и то, что в классе, где учится его сын, половина учеников – кавказцы. Раньше такого не было. Максим даже отчасти радовался, когда слышал, что фашиствующие молодчики убили очередного чёрного, но в целом такие действия он не одобрял. Фашисты всё-таки нас уничтожить хотели, война… Лучше самим рожать больше детей. Он уговорит всё-таки жену!

Максим проходит в свой кабинет, начинается обычный рабочий день. Он – начальник планово-экономического отдела. Он стал им два года назад, когда проявил свои способности и целеустремлённость. Он постоянно обновляет свои знания и мотивирует себя сам. Он привык стремиться быть лучшим. Он привык добиваться своего.

Максим чувствует, что может выполнять работу финансового директора, но освобождения вакансии не предвидится еще, наверное, лет двадцать. Не убивать же финансового директора! Пожалуй, надо будет подыскать другую работу. Больше денег, лучшая жизнь для семьи, там глядишь жена и согласится на третьего…

В начале стимулом были конечно не деньги, а нечто другое.

«Когда я начал учиться в университете, я влюбился в девушку, которая училась в одной группе со мной. Я ухаживал за ней, ну там все дела, всё хорошо в общем было. То ли так надо было, то ли по моей глупости, но отношения прервались незадолго до начала первой сессии. Тогда я плакал впервые с тех пор, как стал считать себя не пацаном, а мужчиной. Тогда я просто хотел показать ей, что я лучший, и принялся за учёбу с небывалой решимостью. В школе я всегда получал четвёрки и тройки, а тут – первая сессия и все пятёрки! Потом я так и учился получая «отлично», больше уже по инерции, по привычке, из-за нежелания сдавать позиции, порой давя на преподавателей, или сбивая их с толка. Именно тогда я привык добиваться нужного и делать всё до конца. Эта привычка перешла и на работу. Что задумал – то и сделал. Главное – победить лень и постоянно самосовершенствоваться.»

Максим составляет отчёт о выполнении бюджета за месяц, это достаточно ответственное дело при разнообразии и объёмах хозяйственных операций фирмы. Параллельно с этим он постоянно отвечает на звонки сотрудников, подрядчиков, дебиторов, клиентов и финансового директора. Постоянное напряжение не даёт даже минуту подумать о чём-нибудь своём, поэтому когда наступает время обеда, он с чувством радости выходит на улицу. До ресторана идти пятнадцать минут, и он идёт пешком, несмотря на слякоть таящего снега, хотя другие сотрудники обычно доезжают туда на машинах. Между офисом и рестораном находится рынок – не самое приятное место. Работая рядом уже несколько лет, Максим ни разу не заходил туда он покупает всё в магазинах. Как-то на этом рынке был погром, и Максим даже видел на тротуаре лужу крови. А недавно была предотвращена попытка взрыва этого рынка. Максим и сам не любит чёрных, но он не понимает, откуда у молодёжи берётся столь сильное желание убивать инородцев. Пожалуй, их надо просто выселить. Тогда можно будет быть более спокойным за судьбу своих детей. А то ведь кто знает, чего ждать от этих мусульман?

В начале, правда, причиной нелюбви к чёрным было не это, а нечто другое.

«Когда мне было шестнадцать лет, я нарастил весьма неплохую для того возраста мускулатуру, и был не прочь порой поучаствовать в уличных драках. Некоторые сами были виноваты, на других наезжали мы. Нет, нам не нужны были ничьи деньги, мы и не трогали более слабых. Мы предпочитали биться примерно с равными, рассчитывая на преимущество своей агрессивности. Иногда приходилось и убегать. Это было как спорт, и ни к кому ненависти я не питал.

Однажды мы с Серёгой шли мимо магазина и увидели стоящих рядом пьяных кавказцев. Один из них всё время приставал к проходящим мимо девушкам, стараясь ущипнуть их. Это мне очень не понравилось. Я вдруг понял, что если бы это был Русский мужик, его бы давно утихомирили, а этого почему-то боятся.

- Понаехали тут всякие, - отчётливо сказал я и начал злобно смотреть на чёрного.

Он сразу поймал мой взгляд.

- Слюшай, те чо надо, а? Чо как смотришь?

- А чё ты к девушкам нашим пристаёшь?

- Те чо, не нравитса?

- Да, не нравится.

- И чо, а?

- А то, что уёбывай ты в свои горы!

- Эй, пошли, отойдём, да!

Он взял меня за рукав, я тут же сбил его руку.

- Ну пошли.

Мы отошли за магазин, и он опять начал хватать меня за свитер и повторять: «Чо те нэ нравица!», дыша на меня перегаром. Я опять сбил его руки и дважды ударил в лицо. Иногда в драках хватало и этого, но этот черномазый был нехилой тушей, и он тут же ответил тем же. Мы сцепились, когда из-за угла вышли ещё два чёрных и удивлённый Серёга. Пока никто не разобрался, в чём дело, мы с Серёгой быстро свалили. Видимо пьяный кавказец сразу не смог объяснить соотечественникам, в чём дело, а они думали, что он как всегда «наехал на пацана». С тех пор я не люблю все эти южные национальности, их наглость и заносчивость. К тому же все знают, что они занимаются криминалом и наркотиками.

Ещё после этого я начал думать, как справляться с более сильным противником. Понял, что уличные драки не всегда подобны спорту, порой надо биться, чтобы защитить свою жизнь или свою честь. И это в дальнейшем не раз подтвердилось.

Сохраняя честь остаёшься верен своим идеалам. А я всегда стремился быть одним из лучших, и совесть не позволила бы мне терпеть унижения…»

После обеда Максим продолжает заниматься всё теми же делами. Иногда ему приходится задерживаться на работе допоздна, но сегодня ничего особенно срочного нет, и в шесть часов он спешит домой, к семье. По дороге Максим решил заехать в универмаг, купить кое-что из продуктов, и посмотреть отделочные материалы для дачи.

У универмага полно народу, все крайне обеспокоены, много милицейских машин и скорой помощи. Максим начал расспрашивать столпившихся и узнал, что четвёртый этаж универмага, тот, где находится развлекательный комплекс, захвачен террористами. Какие требования они выдвинули – ещё не известно, но в СМИ уже объявили, что действия радикальных исламистов являются ответной акцией на прошедший в феврале в центре города неонацистский погром, ещё более участивший нападения на мусульман неславянской внешности.

- Ну это ложь! – сказал стоящий рядом молодой парень, один из столпившихся. – Террористы всегда нападали на систему, а не на тех, кто бьёт их единоверцев. Какое дело боевикам до чурки с рынка? Это то же самое, как если бы российские войска стреляли бы из танка в пивную только за то, что там набили морду их соотечественнику, алкашу Васе Пупкину!

- Однако, молодой человек, - ответил Максим, - неонацисты слишком много уже всего натворили, и не известно, кого они там убили.

- Ха, да хоть бы и самого главного боевика! Это не причина злобы на весь Русский народ, а ведь такая злоба у них и есть. Тут бритые вообще не причём, даже ещё не известно, говорили ли про них террористы. Ведь захватили-то в заложники простых обывателей! Наверняка всё подстроено спецслужбами.

Максим подумал, что парень наверное симпатизирует неонацистам, хотя одет вполне прилично. Не имея желания спорить, Максим прошёл вперёд, прямо к кольцу оцепления, сам не зная зачем. Жестокость… Нет, этого не должно быть в человеческом обществе!

Неожиданно из дверей, окружённых спецназовцами в масках, выбежал сухощавый мужичок с усами. Он бегом преодолел те пятьдесят метров, что отдаляли его от линии ограждения, и криком сообщил народу:

- Террористы согласны обменять беременную женщину на любого добровольца! Кто желает избавить будущую мать от этого ужаса, прошу вас, подходите! Но помните, что может произойти всякое…

Последнюю фразу он сказал уже едва слышно. Максим оглянулся. Все потупили взоры, изображая крайнюю озабоченность. «Избавить будущую мать от этого ужаса…»

- Я пойду. – Максим вышел вперёд.

Мужичок увидел на лице Максим спокойствие и решимость, и подумал, что это наверное сотрудник спецслужб.

- Будьте добры, ваш паспорт. Да это так, формальность, на всякий случай.

Максим отдал паспорт и вошёл в здание. Везде были вооружённые спецназовцы в масках, вплоть до самого четвёртого этажа. Мимо провели побледневшую и трясущуюся беременную девушку. Максим улыбнулся ей. Всё будет хорошо.

Затем он зашёл на четвёртый этаж. Столы, стулья и игровые автоматы были свалены в кучу в качестве баррикады. Тыкая Максима стволом автомата, террорист в маске провёл его туда, где были собраны все заложники. Около пятидесяти человек из посетителей и персонала стояли у стенки толпой, под направленными на них автоматами. Многие плакали, молились, пытались сказать что-то террористам. Тех было человек десять, из них трое были прикованы вниманием к лестнице, чтобы не допустить неожиданного появления спецназа, другие были готовы в любую секунду стрелять в заложников.

Перед Максимом встал какой-то чеченец с коричневыми зубами и ухмыльнулся.

- Чё, герой, да?

Максим ничего не ответил и не показал никаких эмоций. Он старался смотреть в большое окно, размером во всю стену, что было справа. Внизу было видно толпу. Вот ведь дураки, о том, что чеченцы могли отсюда в них из снайперской винтовки стрелять, никто и не подумал. Вверху – синее небо с тучными облаками. Давно не было такого неба.

«Когда я был маленький, я играл с мальчишками в войнушку. Обычно одна сторона защищала какое-нибудь укрепление, будь то хоть снежная крепость, а другая атаковала. Мне всегда не нравилось, когда все слишком долго находились на расстоянии и кричали «туф-туф-туф, я тебя убил!» Это было как-то не интересно. Я всегда бежал на крепость, как герои войны из детских книжек. Бежал…»

Один из чеченцев схватил девочку лет тринадцати и потащил куда-то, несмотря на её сопротивление и рыдания матери. Максим сделал шаг вперёд, но в его грудь уткнулось дуло автомата. Максим посмотрел на чеченца, и вдруг понял, что тот ничуть не опасней любой той мрази, которую он бил в пивных и во дворах во времена своей буйной молодости. Максим всегда стремился быть лучшим…

Он отвёл одной рукой ствол от своего живота, другой в то же время доставая массивный нож, висящий на поясе у чеченца. Он сразу воткнул нож тому в солнечное сплетение и дёрнул вниз. Внутренности вывалились. Тут же Максим кинул нож в спину того чеченца, что тащил девочку. Хороший боевой нож глубоко вошёл между рёбер. Хорошо, что Максим в юности учился метать ножи. Но в Максима уже стреляют из автоматов два террориста, стоящие у окна. Он бросился на них…

«Однажды я понял, что всё надо делать до конца.

Д

О

К

О

Н

Ц

А

…»

Сейчас он бежит, несмотря на несколько пуль в его теле, хватает сильными руками двоих врагов, они разбивают своими телами стекло и падают вниз…

Из-за стрельбы сразу начался штурм. Спецназовцы подумали, что террористы начали убивать заложников, и ринулись в бой.

Позже по телевизору сказали, что «всё обошлось бы гораздо меньшими жертвами, если бы действия одного мужчины, впавшего в панику, не привели к срыву плана, разработанного спецслужбами».

В народе говорили другое.

На могиле Максима появился венок с надписью: «Слава Герою!»

Все бы были такими…

Зондеркоммандо

(от лица Дмитрия)

Четыре дня на ногах. Стаптывать ботинки о мокрый асфальт, всматриваться в людей, координировать передвижения двадцати человек, да ещё при этом делать вид, что просто прогуливаешься – это очень выматывающее занятие. Солнце уже пригревает, и после столь долгой зимы хочется действительно просто погулять, подышать свежим мартовским воздухом, вместо этого мы ходим в напряжении по загазованным московским улицам. Парни готовы сорваться в любой момент, я уже вчера дал Антону под дых за то, что он по какому-то поводу начал пинать рэпера. Я ж, бля, всем говорил – все должны быть максимально незаметными! Мы же в чужом городе, да ещё и при стволах! Все в общем-то хорошо контролируют себя, но перед сном непременно напиваются. Некоторым такая жизнь нравится, другие изнывают от безделья.

Мы ходим по улицам центра города, так как по моим соображениям антифа не захотят довольствоваться окраинами, а вероятно, мечтают заявить, что центр принадлежит им. Мы разбиваемся на небольшие группы по два-три человека, и идём как бы независимо ни от кого по разным сторонам улицы. А сейчас и более того – семь наших парней идут по параллельной улице, готовые согласовать свои действия с нашими по телефону. Сразу две улицы – это значительно облегчает поиск.

Все одеты как стандартные обыватели, так что нас не замечают. Зато мы сразу отмечаем каждого скинхэда, каждого фаната, неформала или наркомана. Вчерашней ночью навстречу нам неожиданно вышел моб Red Blue Warriors человек из тридцати. Впереди их важно шествовали три опасных типа с громадными пивными животами и не желали никому уступать дорогу. К счастью они не поняли, что мы тоже моб, а то неизвестно, что бы им взбрело в головы. Да, они тоже Правые, но иной раз это не имеет значения… А я просто не хотел засвечивать пистолет раньше времени, так как одними кулаками мы бы с ними не справились.

Вскоре после фанатов наткнулись на какой-то антифашистский сброд, наполовину состоящий из хачиков. Всего человек пятьдесят оборванцев, которые крайне агрессивно рассматривали нас, но тоже не поняли, что мы из себя представляем. Просто молодёжь ночью гуляет, несколько небольших компаний… Мы хоть и сразу поняли, что это не те, кого мы желаем найти, но я думаю, каждый из нас начал ощупывать пистолет. Я лично сразу нагрелся как кипятильник.

А сейчас вот идём по двум параллельным улицам. Вечереет. Солнце уже лежит на верхушках домов, а мы обдумываем каждого попадающегося странного человека, не является ли он зомби-антифашистом. Сколько в Москве всяких дегенератов, столько я ещё раньше не видел нигде. Особенно раздражают дрэдастые растаманы с бубнами, вечно накуренные, с красными глазами и нетвёрдой походкой. Вообще нариков здесь полно, просто мода какая-то. Вон тоже два лоха впереди идут и сиплыми голосами изредка выдают короткие примитивные фразы. Грёбаные недочеловеки!

Москва – словно плавильный котёл, куда сбрасывают всё подряд, где хорошее смешивают с плохим, священное смешивают с дерьмом, белое с чёрным, яркое с тусклым. И кто-то старается, чтобы консистенция тяготела к преобладанию дегенеративного и недочеловеческого. Здесь кто-нибудь знает, что такое ПРАВЬ? Почти никто, потому что она кинута в адову плавильню, созданную жидами. Правь – это Дух, это Воля, это Национал-Социализм. Это мы.

Рядом со мной идёт Джинн. Мы двое идём впереди, остальные растянулись дальше. Здесь многолюдно, поэтому я всех своих даже не вижу. Но все готовы собраться в любой момент. У Джинна звонит телефон. Он слушает и затем говорит мне:

- Вольф говорит, что видит кого-то подозрительного.

Вольф идёт впереди тех, кто на параллельной улице. У него всегда было отличное чутьё на такие темы, поэтому я беру у Джинна телефон.

- Кого ты там видишь? – спрашиваю я.

- Два странных типа слева и три справа. Впереди похоже, что ещё. Они нарики какие-то что ли.

Я слышу, на заднем плане громко ругается Антон, идущий рядом с Вольфом.

- Вольф, скажи этому придурку, чтобы заткнул свою ёбаную пасть! И наблюдайте за этими. Будьте предельно осторожны. Всё, приём окончен.

Такие тревоги уже были, но оказывались ложными. Парни норовят в каждом странном человеке увидеть врага.

- Диман, вон закусочная, может зайдём? – говорит Джинн.

- Не время ещё…

- Да пить охота! Может по пивку, а?

- Вечером выпьешь, друг! Вдруг вот едва мы пиво возьмём, а наши парни на соседней улице с антифозами сцепятся?

- Да не они это, мне кажется. Вон тут тоже идут.

- Постой…

Мороз вдруг пробежал по моей коже.

- Двоих мы недавно обогнали, да вон они идут, а вон ещё двое! И идут параллельно тем и… параллельно нам! Блядь, да они такую же тактику, как и мы выбрали!

Джинн разинул рот только на секунду. Но в эту секунду произошло так много всего! В эту секунду я окинул взглядом всю улицу, насколько мог, и непостижимым образом увидел человек двадцать рассредоточенных по ней отморозков. В эту секунду я схватил Джинна за рукав и выпучив глаза сказал: «Звони Вольфу!» В эту секунду я повернул голову и увидел стоящий на перекрёстке отряд ментов. В эту секунду один из ментовских офицеров повторил все мои движения взгляда своими глазами, и в итоге упёрся взглядом прямо в меня. В эту секунду он понял всё так же, как и я, и то, что я тоже понял это. В эту секунду я снял с предохранителя пистолет, лежащий в кармане.

Мусор уверенно зашагал прямо ко мне. За его спиной стоят автоматчики. Я ускорил шаг, увлекая с собой и Джинна.

- Эй, постой! – это кричит мусор. – Слышишь, ты, стой, я сказал!

Я вижу, что он расстёгивает кобуру. Я вспоминаю, что оружие не должно попасть к мусорам. Ну что ж…

Первую пулю загоняю в мусора, бегу к проулку, одновременно стреляя в сторону антифа. Ору: «Огонь!» Антифа достают стволы и стреляют. Мусора поднимают дула калашей и стреляют. Люди кричат, бегут, падают, ложатся на асфальт. Лужи окрашиваются в красное. Я выбегаю с улицы в проулок и несусь в сторону параллельной улицы. Подальше от ада…

За мной бегут двое. Очень быстро. Безумные глаза. Пистолеты в руках.

- Перун!!! – ору я и стреляю.

Голова первого раскалывается, разлетаясь кровавым месивом мозгов и костей. Второму я попадаю в грудь, он падает на колени, выронив пистолет, и смотрит прямо на меня.

- Не стреляй, - хрипит он, - не стреляй…

Это здоровый парень славянской внешности. Под ногами у него расползается кровавое пятно.

- Не стреляй…

Я думаю про павших соратников. Про приказ вождя. Стреляю…

В этот момент из соседнего закоулка выбегает Джинн с испуганным лицом, размахивая пистолетом и матерясь.

- Туда! – говорю я, и мы бежим дальше.