Глава седьмая Завещание Альбуса Дамблдора

О н шёл по горной дороге в холодном голубом свете утра. Далеко внизу лежал тенью укутанный в туман городок. Там ли был тот человек, которого он искал, который был так ему нужен, что он не мог думать ни о чём другом, тот, который владел ответом, ключом к его проблеме…?

– Эй, проснись.

Гарри открыл глаза. О опять лежал на раскладушке, в тёмной и неприбранной комнате Рона под крышей. Солнце ещё не встало, и в комнате был сумрак. Боровутка спал, отвернув голову. Шрам у Гарри на лбу покалывал.

– Ты бормотал во сне.

– Точно?

– Ага. «Грегорович». Ты всё повторял «Грегорович».

Гарри был без очков, и лицо Рона казалось слегка размытым.

– Какой такой Грегорович?

– Откуда мне знать? Это ты ж его называл.

Гарри потёр лоб, размышляя. У него было смутное представление, что он уже слышал это имя, но он был без понятия, где.

– Мне кажется, Волдеморт его ищет.

– Не повезло парню, – весомо сказал Рон.

Гарри сел, продолжая растирать шрам, теперь уже вполне проснувшись. Он пытался в точности вспомнить, что он видел во сне, но всё, что к нему возвращалось – это горы на горизонте и очертания маленького посёлка, приютившегося в глубокой долине.

– Мне кажется, он за границей.

– Кто, Грегорович?

– Волдеморт. Я думаю, он где-то за границей, ищет этого Грегоровича. Это было совсем не похоже на Британию.

– Ты хочешь сказать, что опять заглянул в его мысли?

В голосе Рона была тревога.

– Сделай доброе дело – не рассказывай Эрмионе, – попросил Гарри. – Хотя как она себе представляет, чтобы я во сне снов не видел…

Он уставился на маленькую клетку Боровутки, размышляя… Почему ему знакома фамилия «Грегорович»?

– Мне кажется, – сказал он медленно, – это что-то с Квиддитчем. Какая-то связь, но я не могу… не могу сообразить, в чём она.

– Квиддитч? – спросил Рон. – А ты точно думаешь не о Горговиче?

– О ком?

– О Драгомире Горговиче, нападающем; он два года назад куплен Палящими Пушками за невиданную сумму. Забил больше всего голов за сезон.

– Нет, – сказал Гарри, – я определённо думаю не о Горговиче.

– Я тоже стараюсь не думать, – сказал Рон, – потому что – с днём рождения!

– Ух ты… точно, я и забыл! Мне семнадцать!

Гарри схватил палочку, лежащую рядом с раскладушкой, направил её на захламленный стол, где оставил свои очки: – Ассиоочки! – Хотя до них можно было рукой достать, Гарри было особенное удовлетворение видеть, как они полетели к нему – ну, пока они не заехали ему в глаз.

– Классно, – хмыкнул Рон.

В радости от того, что над ним больше нет Пригляда, Гарри отправил Роново барахло в полёт вокруг комнаты, отчего Боровутка проснулся и возбуждённо запорхал по клетке. Ещё Гарри попытался магически завязать шнурки на своих кроссовках (получившийся узел потом пришлось несколько минут вручную развязывать) и, чисто ради удовольствия, перекрасить на Роновых плакатах с Палящими Пушками оранжевую форму игроков в ярко-синюю.

– А ещё бы я штаны застегнул, вручную, – посоветовал Рон, ухмыльнувшись, когда Гарри немедленно их проверил. – Вот тебе подарок. Разверни его здесь, маме незачем его видеть.

– Книга? – спросил Гарри, беря в руки прямоугольный свёрток. – Ты что, изменил традиции?

– Эта книга твоим не чета, – объяснил Рон. – Это чистое золото: Двенадцать Безошибочных Способов Приворожить Ведьму. Содержит всё, что следует знать о девчонках. Если бы у меня была такая в прошлом году, я бы точно знал, как отделаться от Лаванды, и знал бы, как вести себя с… Словом, Фред с Джорджем мне такую дали, и я прорву чего узнал. Ты удивишься, но это не о том, как волшебной палочкой махать.

Войдя на кухню, они обнаружили стопку подарков, ожидающую на столе. Билл и мсье Делакур заканчивали завтракать, а миссис Висли болтала с ними, возясь со сковородкой.

– Гарри, Артур просил меня поздравить тебя с семнадцатилетием, – улыбаясь, сказала миссис Висли. – Ему пришлось рано уйти на работу, но он будет к ужину. Вот подарок от нас, сверху.

Гарри сел за стол, взял указанный миссис Висли квадратный свёрток, и развернул его. В нём были часы, очень похожие на те, которые мистер и миссис Висли подарили на семнадцатилетие Рону – золотые, со звёздами, кружащимися по циферблату вместо стрелок.

– Это традиция – дарить волшебнику на совершеннолетие часы, – сказала миссис Висли, взволнованно наблюдая за ним из-за плиты. – Вот только эти не новые, как у Рона, они принадлежали ещё моему брату Фабиану, а он был ужасно неаккуратный со своими вещами, так что они сзади малость поцарапанные, но…

Конец её речи пропал: Гарри встал и крепко её обнял. Он попытался вложить в эти объятия очень много невысказанного, и миссис Висли его, наверное, поняла, потому что потрепала его по щеке (когда он отпустил её) и как-то неопределённо повела палочкой (отчего половина ломтиков ветчины выпрыгнула со сковороды на пол).

– С днём рождения, Гарри! – сказала Эрмиона, влетая на кухню и добавляя свой подарок на верх стопки. – Он небольшой, но тебе, надеюсь, понравится. А ты что ему подарил? – добавила она, обращаясь к Рону. Тот предпочёл вопрос не услышать.

– Давай погляди, что там от Эрмионы! – сказал он.

Она купила Гарри новый Плутоскоп. В других свёртках были заколдованная бритва от Билла и Флёр («О да, это обеспечит тебе самое гладкое бг'итьё, какое бивает, – уверил его мсье Делакур, – только ты должен точно сказать ей, что ты хочешь… а то обнаг'ужишь, что у тебя меньше волос, чем тебе хочется…), шоколад от семьи Делакур, и огромная коробка новейших Волшебных Выкрутасов Висли от Фреда и Джорджа.

Задерживаться за столом Гарри, Рон и Эрмиона не стали, так как с появлением мадам Делакур, Флёр и Габриэли кухня стала невыносимо переполненной.

– Я их уложу для тебя, – весело сказала Эрмиона, отбирая подарки у Гарри, когда они втроём отправились назад на верхний этаж. – Я уже почти закончила, только вот твои последние подштанники, Рон, из стирки жду…

Роново бурчание прервал стук двери, открывшейся на втором этаже: – Гарри, можно тебя на минутку?

Это была Джинни. Рон резко остановился, но Эрмиона взяла его за локоть и потащила вверх по лестнице. Немножко нервничая, Гарри вошёл вслед за Джинни в её комнату.

Он никогда в ней не бывал. Комната была маленькая, но светлая. В ней был большой плакат с изображением Вещих Сестричек, волшебного ансамбля, на одной стене, и портретом Гвеног Джонс, капитана Бесшабашных Гарпий, полностью женской квиддитчной команды, на другой. Письменный стол стоял у открытого окна, выходящего в сад, где Гарри и Джинни когда-то играли в Квиддитч двое-на-двое с Роном и Эрмионой, и где сейчас возвышался большой жемчужно-белый шатёр. Золотой флаг на его верхушке был вровень с окном.

Джинни посмотрела Гарри прямо в глаза, глубоко вздохнула, и сказала: – Поздравляю с семнадцатилетием.

– Ага… спасибо.

Она смотрела на него, не отрываясь; ему, почему-то, было трудно смотреть на неё, это было словно глядеть на бриллиантовый блеск.

– Хороший вид, – сказал он, кивнув в сторону окна.

Она не ответила. Он не мог её за это винить.

– Я не могла придумать, что тебе подарить, – сказала она.

– Ты и не должна ничего мне дарить.

Она тоже не обратила внимания на его слова.

– Я не знала, что может тебе пригодится. И большого ничего нельзя, ты это не сможешь взять с собой.

Он рискнул посмотреть на неё. В глазах у неё не было слёз; это было одно из чудесных свойств Джинни – она не была плаксой. Иногда он думал, что её закалила жизнь с шестью братьями.

Она шагнула поближе к нему.

– И тогда я подумала, что хотела бы, чтобы у тебя было что-то, что напомнило бы обо мне, понимаешь, если ты встретишь какую-нибудь Вилу, когда ты будешь там, ну, куда ты отправишься.

– Если честно, я думаю, что мне будет совсем не до свиданий.

– Вот она, серебряная крепь, которую я искала, – прошептала она, и поцеловала его так, как никогда не целовала раньше, и он тоже целовал её, и это было счастливое забытьё, лучше, чем от огневиски; в мире существовала только она, Джинни, чувство её, одна рука – на её спине, другая – в её длинных, сладко пахнущих волосах…

Позади звонко грохнула дверь, и они отскочили друг от друга.

– Ой, – язвительно сказал Рон, – извиняюсь.

Позади него – слегка запыхавшаяся Эрмиона: – Рон!

Напряжённая тишина, потом Джинни говорит тихо и без выражения: – Ну, словом, с днём рождения, Гарри.

У Рона багровеют уши, у Эрмионы нервный вид. Гарри хочется захлопнуть дверь перед их физиономиями, но будто холодный ветер ворвался в комнату через открытую дверь, и сияющее мгновение лопается, как мыльный пузырь. Все его доводы, почему он должен прекратить общение с Джинни, почему он должен держаться от неё подальше, словно проскользнули в комнату вслед за Роном, и счастливое забвение ушло.

Он взглянул на Джинни, желая что-нибудь сказать, хотя и не соображал, что, но она повернулась к нему спиной. Он подумал, что она поддалась, наконец, слезам. Перед лицом Рона он не мог сделать ничего, чтобы её утешить.

– Ещё увидимся, – сказал он, и следом за Роном и Эрмионой вышел из спальни.

Рон быстро прошёл вниз по лестнице, через всё ещё полную народа кухню, во двор, и Гарри не отставал от него, а Эрмиона с испуганным видом поспевала сзади.

Когда они вышли на пустую, свеже-подстриженную лужайку, Рон повернулся к Гарри.

– Ты же порвал с ней. Что ты тогда сейчас голову ей кружишь?

– Да не кружу я ей голову, – сказал Гарри, как раз, когда Эрмиона с ними поравнялась.

– Рон…

Но Рон поднял руку, показывая ей замолчать:

– Ей было по-настоящему тошно, когда ты всё это прекратил…

– И мне тоже. Ты знаешь, почему я поставил точку, и совсем не потому, что мне этого хотелось.

– Ага, а теперь опять лижешься с ней, и она опять будет надеяться…

– Она не идиотка, она понимает, что этому не бывать, она не ждёт, что мы… что когда-нибудь поженимся, или…

Как только Гарри это сказал, ему живо представилась Джинни в белом платье, она выходит замуж за кого-то высокого, неприятного, без лица.

В одно бешено крутящееся мгновение его как ударило: её будущее свободно и безоблачно, а у него… впереди он видел только Волдеморта.

– Слушай, если ты будешь её лапать каждый раз, как случай подвернётся…

– Больше не подвернётся, – резко сказал Гарри. В небе было ни облачка, но ему казалось, что солнце куда-то ушло. – Порядок?

Вид у Рона стал одновременно и недовольный, и какой-то обалделый. Он покачался вперёд-назад на каблуках и сказал: – Тогда ладно, это… ну да.

До конца дня Джинни не искала случая ещё раз встретиться с Гарри наедине, и ни словом, ни жестом не давала понять, что у неё в комнате была не просто чинная беседа. Тем не менее, приезд Чарли принёс Гарри облегчение. Можно было отвлечься, наблюдая, как миссис Висли силком усаживает Чарли на стул, угрожающе поднимает палочку, и объявляет, что сейчас-то он будет нормально пострижен.

Если бы день рождения Гарри праздновался в кухне, она лопнула бы от переполнения ещё до прибытия Чарли, Люпина, Тонкс и Хагрида, поэтому столы для ужина составили в ряд в саду. Фред и Джордж заколдовали несколько пурпурных фонарей, на каждом большими цифрами стояло 17, чтобы они плавали в воздухе над головами гостей. Благодаря стараниям миссис Висли, рана Джорджа была чистой, но Гарри никак не мог привыкнуть в виду тёмной дырки сбоку на голове, хотя близнецы и сыпали шутками по её поводу.

Из кончика волшебной палочки Эрмионы вылетели пурпурные и золотые ленты, которые художественно сами себя развесили по кустам и деревьям.

– Славно, – объявил Рон, когда Эрмиона финальным взмахом палочки перекрасила листья дикой яблони в золото, – у тебя точно вкус на такие штуки.

– Спасибо, Рон! – ответила Эрмиона, с видом разом и довольным, и немножко смущённым. Гарри отвернулся, пряча улыбку. У него было забавное подозрение, что когда он соберётся изучить свой экземпляр Двенадцати Безошибочных Способов Приворожить Ведьму, то обязательно обнаружит там главу о комплиментах; он поймал взгляд Джинни и подмигнул ей, но тут же вспомнил, что обещал Рону, и спешно вступил в разговор с мсье Делакуром.

– С дороги, с дороги! – пропела миссис Висли, входя в калитку; перед ней плыло в воздухе что-то, похожее на гигантский, с пластиковый мяч, каким играют на пляже, Снитч. Только через секунду Гарри сообразил, что это пирог к его дню рождения: миссис Висли вела его по воздуху своей палочкой, чтобы не рисковать нести его в руках по неровной земле. Когда пирог наконец приземлился посреди стола, Гарри сказал:

– Миссис Висли, вид изумительный.

– Ой, это ж мелочи, дорогой, – гордо ответила она. Рон показал Гарри оба больших пальца и изобразил губами: «Отменный».

К семи часам все гости собрались. Их проводили к дому Фред с Джорджем, поджидавшие их прибытия в конце улочки. Хагрид в честь такого случая нарядился в свой лучший – и страшнейший – бурый мохнатый костюм. Хотя Люпин улыбался, пожимая Гарри руку, Гарри показалось, что он не очень-то счастлив. Это было очень странно, потому что Тонкс, наоборот, счастьем просто лучилась.

– С днем рождения, Гарри, – сказала она, и крепко обняла его.

– Семнадцать, надо ж! – сказал Хагрид, принимая от Фреда бокал вина размером с ведро. – Шесть лет как мы встретились, ить помнишь?

– Смутно, – ухмыльнулся Гарри. – Ты вроде как дверь высадил, устроил Дадли поросячий хвост и сказал мне, что я волшебник?

– Не помню деталей, – хохотнул Хагрид, – Рон, Эрмиона, всё путём?

– Прекрасно, – ответила Эрмиона, – а у вас как?

– А, недурно. Хлопотно малость, у нас там единороги народились. Я вам покажу малышей, когда вы приедете… – Гарри отвернулся от взглядов Рона и Эрмионы, пока Хагрид рылся в карманах. – Вот… Не знал, чё те подарить, Гарри, а потом вспомнил. – Он вытащил небольшой, вроде как меховой, мешочек с завязками, на длинной тесёмке, явно предназначенный, чтобы носить его на шее. – Шкурка моко. Спрячешь сюда что, и никто не вытащит, тока хозяин. Редкие они, эти штуки.

– Вот спасибо, Хагрид!

– Ништяк! – Хагрид отмахнулся лапищей размером с крышку от мусорного ведра. – А вот и Чарли! Всегда мне нравился… эй, Чарли!

Подошёл Чарли, уныло пробуя рукой свою новую, кошмарно короткую стрижку. Он был пониже Рона, коренастый, мускулистые руки – в ожогах и шрамах.

– Привет, Хагрид, как оно?

– Сто лет хотел тебе написать. Как там Норберт?

– Норберт? – засмеялся Чарли. – Норвежский Гребнеспин? Мы её Норбертой зовём.

– Поче… Норберта – девочка?

– Ну да, – сказал Чарли.

– А как вы узнаёте? – спросила Эрмиона.

– Самки много-много злее, – ответил Чарли, оглянулся через плечо, и сказал, понизив голос: – Хоть бы папа поспешил, и поскорей оказался здесь. Мама на пределе.

Все повернулись к миссис Висли: она пыталась беседовать с мадам Делакур, но всё время поглядывала на калитку.

– Я думаю, нам лучше начать без Артура, – крикнула она собравшимся в саду через пару мгновений. – Он, наверное, задерживается на… ой!

Все увидели это одновременно: полосу света, пролетевшую через двор на стол, где она собралась в ярко-серебряную ласку, поднявшуюся на задние лапы и заговорившую голосом мистера Висли.

– Со мной будет Министр магии.

Покровитель растаял в воздухе, оставив родственников Флёр таращиться в изумлении на место, где он только что был.

– Нам не следует быть здесь, – тут же сказал Люпин. – Гарри… мне очень жаль… я потом объясню…

Он схватил Тонкс за запястье и повлёк её прочь; они добежали до изгороди, перелезли через неё и пропали из виду. Миссис Висли растерялась: – Министр… но почему…? Я не понимаю…

Но обсуждать вопрос времени не было: в следующую секунду мистер Висли возник из ниоткуда у калитки, и рядом с ним – Руфус Скримджер, которого все сразу узнали по гриве седеющих волос.

Прибывшие зашагали через двор и сад к освещённому лампами столу, вокруг которого все сидели в молчании, глядя, как те подходят. Когда Скримджер вошёл в круг света от ламп, Гарри увидел, что он на вид здорово постарел с того последнего раза, когда они встречались, стал осунувшийся и мрачный.

– Извините за вторжение, – сказал Скримджер, прохромав к столу. – Тем более, что я, вижу, вломился на праздничную вечеринку.

Его взгляд на мгновение задержался на пироге-Снитче.

– Желаю всего наилучшего.

– Спасибо, – сказал Гарри.

– Мне нужно поговорить с тобой наедине, – продолжил Скримджер, – а также с мистером Рональдом Висли и миссис Эрмионой Грангер.

– С нами? – спросил удивлённый Рон. – С нами-то зачем?

– Я объясню вам, когда мы найдём более уединенное место, – сказал Скримджер. – Найдётся тут такое? – спросил он у мистера Висли требовательным тоном.

– Да, конечно, – сказал, нервничая, мистер Висли. – Вот, э-э, гостиная, почему бы не в ней?

– Ты сможешь показать дорогу, – обратился Скримджер к Рону. – Артур, вам нет необходимости сопровождать нас.

Гарри видел, как мистер и миссис Висли обеспокоенно переглянулись, когда он, Рон и Эрмиона встали из-за стола. Когда они молча шли к дому, Гарри знал, что двое его друзей думают о том же, что и он: Скримджер как-то узнал, что они трое собираются бросить Хогвартс.

Скримджер ничего не говорил, пока они не прошли сквозь полную беспорядка кухню в гостиную Норы. Хотя сад ещё заливал мягкий золотой свет заката, здесь уже было совсем темно. Гарри, входя, мотнул палочкой в сторону масляных ламп, и они осветили обшарпанную, но уютную комнату. Скримджер устроился в проседающее кресло, которое обычно занимал мистер Висли, предоставив Гарри, Рону и Эрмионе втиснуться втроём на диван. Как только они уселись, Скримджер заговорил:

– У меня есть несколько вопросов к вам троим, и я думаю, будет лучше, если мы пообщаемся индивидуально. Если вы двое, – он указал на Гарри и Эрмиону, – подождете наверху, то я начну с Рональда.

– Мы никуда не пойдем, – сказал Гарри, а Эрмиона решительно кивнула. – Вы можете поговорить с нами со всеми или ни с кем.

Скримджер окинул Гарри холодным, оценивающим взглядом. У Гарри создалось впечатление, что Министр думает, стоит ли так быстро показывать свою враждебность.

– Очень хорошо, со всеми, – сказал он, пожимая плечами. Он прочистил горло. – Я здесь, как, я уверен, вы знаете, из-за завещания Альбуса Дамблдора.

Гарри, Рон и Эрмиона посмотрели друг на друга.

– Я так понимаю, это для вас сюрприз? Вы не ожидали, что Дамблдор вам что-то оставил?

– Всем н-нам? – спросил Рон. – И мне с Эрмионой тоже?

– Да, всем… – но Гарри его перебил: – Дамблдор умер больше месяца назад. Почему отдать нам то, что он нам оставил, заняло так долго?

– Это ж очевидно, – сказала Эрмиона, прежде чем Скримджер смог ответить. – Они хотели изучить, что он нам оставил. У вас не было на это права! – добавила она, и её голос слегка дрогнул.

– У меня были все права, – отмахнулся Скримджер, – Декрет о Законной Конфискации даёт Министерству право конфисковать передаваемое по завещанию…

– Этот закон создан, чтобы волшебники не передавали друг другу Тёмное, – сказала Эрмиона, – и предполагается, что Министерство получило весомые свидетельства того, что имущество покойного нелегально, прежде чем изъять его! Вы хотите сказать нам, что, по-вашему, Дамблдор мог пытаться передать нам что-то про клятое?

– У вас в планах не карьера на стезе Магического Законодательства, миссис Грангер? – спросил Скримджер.

– Ни в коей мере, я надеюсь принести в этом мире какую-то пользу, – парировала Эрмиона.

Рон хохотнул. Скримджер скользнул по нему взглядом и вновь посмотрел на Гарри, когда тот заговорил: – Так почему вы сейчас решили отдать нам наши вещи? Не смогли найти предлога держать их дальше?

– Нет, просто прошёл тридцать один день, – быстро сказала Эрмиона. – Держать дольше этого срока нельзя, если не подтверждена опасность предмета. Правильно?

– Можете вы сказать, Рональд, что были в близких отношениях с Дамблдором? – проигнорировав Эрмиону, спросил Скримджер. Рон остолбенел:

– Я? Нет… ни в коей… Это вот Гарри всегда…

Рон оглянулся на Гарри и Эрмиону, увидел, как Эрмиона взглядом приказывает ему заткнуться, но исправить ничего уже было нельзя: вид Скримджера показывал, что он услышал, что ожидал – и хотел – услышать. Он кинулся на ответ Рона, как гриф на падаль:

– Если вы не были в очень близких отношениях с Дамблдором, то как вы объясните тот факт, что он упомянул вас в своём завещании? Он назвал совсем немного наследников. Почти всё своё имущество – личную библиотеку, магические инструменты, и ещё многое личное – он оставил Хогвартсу. Почему, как вы думаете, он вас выделил?

– Я…не знаю, – сказал Рон. – Я…когда говорил, что мы мало общались… В смысле, я думаю, он неплохо ко мне относился…

– Не скромничай, Рон, – сказала Эрмиона, – Дамблдор очень хорошо к тебе относился.

Это правдой уже не пахло: насколько Гарри помнил, Рон никогда один-на-один не разговаривал с Дамблдором, так что их прямым общением можно было и пренебречь. Но, похоже, Скримджер не вслушивался. Он сунул руку под плащ и достал зашнурованный кошелёк, побольше того, который Хагрид подарил Гарри. Из него он извлёк свиток пергамента, развернул его и громко прочёл:

– «Последняя воля и завещение Альбуса Персиваля Ульфрика Брайана Дамблдора"… Так, вот оно… «Рональду Билиусу Висли я оставляю мою Гасилку, в надежде, что, используя её, он будет вспоминать обо мне.»

Скримджер вынул из портфеля вещицу, которую Гарри уже как-то видел: она выглядела, как серебряная зажигалка, но, как он знал, имела способность, по простому щелчку, всасывать все огни вокруг и возвращать их на место. Скримджер подался вперёд и вручил Гасилку Рону, который принялся с недоуменным видом вертеть её в пальцах.

– Это очень ценная вещь, – сказал Скримджер, наблюдая Рона. – Может быть, даже единственная в своём роде. Бесспорно, что это – Дамблдорово изобретение. Зачем ему было оставлять вам такую редкость?

Рон помотал головой с совершенно непонимающим видом.

– Дамблдору довелось обучать тысячи студентов, – напирал Скримджер, – однако в своём завещании он вспомнил только о вас троих. Почему это? Какого применения Гасилки он ждал от вас, мистер Висли?

– Выключения света, наверное, – промямлил Рон, – что ещё я могу с ней делать?

Похоже, у Скримджера тоже не было других идей. Он с подозрением поглядел на Рона и вернулся к Дамблдорову завещанию.

– «Мисс Эрмионе Джейн Грангер я оставляю свой экземпляр Сказаний Бидла, Барда, в надежде, что она найдёт их увлекательными и поучительными.»

На этот раз Скримджер вытащил из портфеля небольшую книжку, которая выглядела такой же древней, как Тайны Темнейших Искусств в комнате наверху. Её переплёт был в пятнах и местами отваливался. Эрмиона без слов приняла её от Скримджера, положила её на колени и уставилась на неё. Гарри увидел, что заголовок написан рунами, он никогда не учился их читать. Пока он смотрел, на тиснёные знаки капнула слеза.

– Как вы думаете, мисс Грангер, почему Дамблдор оставил вам эту книгу? – спросил Скримджер.

– Он… он знал, что я люблю книги, – сказала Эрмиона сдавленным голосом, вытирая глаза рукавом.

– Но почему именно эту книгу?

– Я не знаю. Наверное, он думал, что она мне понравится.

– Вы когда-нибудь обсуждали с Дамблдором коды, или какие другие способы передачи тайных посланий?

– Нет, этого не было, – ответила Эрмиона, промокая глаза рукавом. – И если Министерство за тридцать один день не нашло никаких скрытых кодов, я сомневаюсь, что у меня получится.

Она подавила всхлип. Они втроём сидели так тесно друг к другу, что Рон с трудом высвободил руку, чтобы обнять Эрмиону за плечи. Скримджер вернулся к завещанию.

– «Гарри Джеймсу Поттеру», – прочитал он, и у Гарри внутри всё сжалось в неожиданном возбуждении,

– «я оставляю Снитч, который он поймал в своём первом Квиддитчном матче в Хогвартсе, как напоминание о том, что приносят упорство и мастерство.»

Скримджер вытащил крошечный, с грецкий орех, золотой мячик; его крылышки слабенько трепетали, и Гарри не смог подавить определённого чувства разочарования.

– Почему Дамблдор оставил вам этот Снитч? – спросил Скримджер.

– Без понятия, – ответил Гарри. – Наверное, по тем причинам, которые вы зачитали… напоминать мне, чего можно достичь, если ты… ну, упорный, или как там.

– Вы думаете, это просто символический подарок, на память?

– Полагаю, да, – сказал Гарри, – чем он ещё может быть?

– Я здесь задаю вопросы, – сказал Скримджер, пододвигая стул чуть ближе к дивану. Снаружи уже по-настоящему стемнело, шатёр за окном был как призрачная башня над живой изгородью.

– Я заметил, что ваш праздничный пирог сделан в форме Снитча, – обратился Скримджер к Гарри. – Почему так?

Эрмиона саркастически рассмеялась: – Разумеется, это не в напоминание о том, что Гарри – великолепный Ловец. Под глазурью наверняка скрыто послание от Дамблдора!

– Я не думаю, что там что-то спрятано под глазурью, – сказал Скримджер, – но Снитч может быть очень хорошим местом, чтобы спрятать что-нибудь маленькое. Я уверен, вы знаете, почему?

Гарри пожал плечами, Эрмиона же ответила. Гарри подумал, что привычка правильно отвечать впечатана в неё так крепко, что подавлению не поддаётся.

– Потому что у Снитчей телесная память.

– Что? – в один голос спросили Гарри и Рон: они оба считали, что познания Эрмионы в Квиддитче – никакие.

– Верно, – сказал Скримджер. – Пока Снитч не выпустят, к нему никто не прикасается голой рукой, даже тот, кто его делает, надевает перчатки. На нём чары, благодаря которым он помнит, чья рука первая его коснулась, на случай спорного захвата. Этот Снитч, – он поднял крошечный золотой мячик, – помнит ваше прикосновение, Поттер. Мне представляется, что Дамблдор, который, несмотря на все свои ошибки, был выдающимся магом, мог зачаровать этот Снитч так, что он откроется только для вас.

У Гарри бешено забилось сердце. Он был уверен, что Скримджер прав. Как бы ему так сделать, чтобы перед Министром не взять Снитч голой рукой?

– Вы ничего не сказали, – продолжил Скримджер. – Может быть, вы уже знаете, что содержится в Снитче?

– Нет, – сказал Гарри, продолжая гадать, как он может коснуться Снитча – и не сделать этого. Если бы он знал Легилименцию, по-настоящему знал, он мог бы прочесть, что думает Эрмиона, он чуть не наяву слышал, как жужжат её мозги.

– Возьмите его, – тихо сказал Скримджер.

Гарри встретил взгляд жёлтых глаз Министра, и понял, что у него нет выбора, кроме как повиноваться. Он протянул руку, и Скримджер подался вперёд и медленно и внимательно положил Снитч ему на ладонь.

Ничего не произошло. Когда пальцы Гарри сомкнулись на Снитче, его крылышки трепыхнулись и замерли. Скримджер, Рон и Эрмиона продолжали жадно глядеть на теперь частично скрытый шарик, словно продолжая надеяться, что он как-то преобразится.

– Это было впечатляюще, – холодно сказал Гарри. Рон и Эрмиона засмеялись.

– Это как, всё? – спросила Эрмиона, делая движение встать с дивана.

– Не совсем, – сказал Скримджер, его настроения явно ухудшилось. – Дамблдор завещал вам ещё кое-что, Поттер.

– Что же? – спросил Гарри с вновь затеплившимся возбуждением.

В этот раз Скримджер не стал утруждать себя чтением.

– Меч Годрика Гриффиндора, – сказал он. Рон и Эрмиона оцепенели. Гарри оглянулся вокруг, отыскивая инкрустированную рубинами рукоять, но Скримджер не стал вытягивать меч из кожаного кошелька, который в любом случае выглядел слишком маленьким для такого содержимого.

– Так где он? – спросил Гарри с подозрением.

– К несчастью, – сказал Скримджер, – Дамблдор не был вправе распоряжаться этим мечом. Меч Годрика Гриффиндора – важный исторический памятник, и, как таковой, принадлежит…

– Он принадлежит Гарри, – горячо заявила Эрмиона. – Меч его выбрал, именно Гарри его нашёл, он вышел к нему из Сортировочной шля…

– Согласно достоверным историческим источникам, меч может явить себя любому достойному Гриффиндорцу, – сказал Скримджер, – поэтому он не может быть исключительной собственностью мистера Поттера, что бы там не решил Дамблдор. – Скримджер потёр плохо выбритую щёку, испытующе глядя на Гарри: – Почему, как выдумаете…

– Дамблдор захотел отдать мне меч? – сказал Гарри, еле сдерживаясь. – Может, он думал, что у меня на стене он будет хорошо смотреться?

– Это не шутки, Поттер! – прорычал Скримджер. – Может, Дамблдор верил, что только меч Годрика Грифиндора в силах сразить Наследника Слитерина? Может, он желал отдать этот меч вам, Поттер, потому что верил, как многие, что вы тот, кому предназначено уничтожить Того-Кто-Не-Должен-Быть-Называем?

– Интересная теория, – сказал Гарри. – Никто не пробовал пырять Волдеморта мечом? Может, Министерство отрядит на это кого-нибудь, вместо того, чтобы тратить своё время на Гасилки или на замалчивание побегов из Азкабана. Значит, вы этим занимались, Министр, когда запирались в кабинете – пытались открыть Снитч? Люди гибнут – я одним из них чуть не стал – Волдеморт гнался за мной через три графства, он убил Хмури – Дикого Глаза, но Министерство об этом молчок, или нет? И вы ещё хотите, чтобы мы с вами сотрудничали?

– Это уже слишком! – заорал Скримджер, вставая; Гарри тоже вскочил с дивана. Скримджер, хромая, шагнул вперёд и крепко ткнул Гарри в грудь концом палочки – на тенниске Гарри образовалась дырочка, словно прожжённая сигаретой.

– Эй! – Рон вскочил и тоже поднял палочку, но Гарри сказал: – Нет! Хочешь дать ему повод нас арестовать?

– Ты что, забыл, что ты не в школе? – сказал Скримджер, тяжело дыша прямо в лицо Гарри. – Забыл, что я не Дамблдор, который прощал тебе твою наглость и недисциплинированность? Ты можешь носить свой шрам, как корону, Поттер, но не семнадцатилетнему мальчишке указывать мне, что делать! Тебе пора научиться проявлять уважение!

– А вам пора его заработать, – ответил Гарри.

Пол задрожал; послышался топот бегущих ног, дверь гостиной распахнулась, и влетели мистер и миссис Висли.

– Мы… нам показалось, нам послышалось… – начал мистер Висли, в большой тревоге глядя на Гарри и министра, стоящих буквально нос к носу.

–…разговор на повышенных тонах, – пропыхтела миссис Висли.

Скримджер на пару шагов отступил от Гарри, бросив взгляд на дырку, которую он сделал на Гарриной тенниске. Казалось, он жалеет, что вышел из себя.

– Ничего… ничего не было, – проворчал он. – Я… сожалею о вашем отношении, – продолжил он, снова глядя Гарри в лицо. – Вы, похоже, считаете, что Министерство хочет не того же, чего вы… чего хотел Дамблдор. Мы должны трудиться вместе.

– Мне не нравятся ваши методы, Министр, – сказал Гарри, – помните?

Во второй раз он поднял правую руку и показал Скримджеру шрам, который всё ещё белел на тыльной стороне кисти, складываясь в слова: «Я никогда не должен лгать». Лицо Скримджера застыло. Он повернулся, ни слова не говоря, и захромал прочь из комнаты. Миссис Висли поспешила за ним, Гарри слышал, как она остановилась на заднем крыльце. Минуту спустя она крикнула: – Он ушёл!

– Что ему было надо? – спросил мистер Висли, оглядывая со всех сторон Гарри, Рона и Эрмиону, когда миссис Висли торопливо вернулась в гостиную.

– Вручить нам то, что Дамблдор нам завещал, – сказал Гарри. – Они только сейчас собрались исполнить его последнюю волю.

Снаружи, в саду, три вещи, переданные Скримджером, поплыли над столами из рук в руки. Каждый восторженно ахал над Гасилкой и Сказаниями Бидла, Барда, и печалился над отказом Скримджера отдать меч, но никто не мог предложить никакого объяснения тому, зачем Дамблдор захотел оставить Гарри старый снитч. Когда мистер Висли в третий или четвёртый раз взялся изучать Гасилку, миссис Висли робко заметила: – Гарри, дорогой, все ужасно голодны, мы же не хотели начинать без тебя… Я подам ужин?

Все ели быстрее обычного, и, после торопливо пропетого «С днём рожденья» и поспешного поедания пирога, завершили вечеринку. Хагрид, приглашённый на завтрашнюю свадьбу, но более чем великоватый, чтобы лечь спать в переполненной Норе, отправился ставить себе палатку в поле по соседству.

– Собираемся наверху, – шепнул Гарри Эрмионе, пока они помогали миссис Висли привести сад в исходный вид, – когда все спать лягут.

В комнате под чердаком Рон проверил Гасилку, а Гарри наполнил Хагридов кошелёк, не золотом, а теми вещицами, которые для него были дороже всего, хотя и бесполезными на вид: среди них были Карта Грабителя, осколок Сириусова зачарованного зеркала, и медальон, который оставил Р.А.Б. Он туго затянул завязку и надел тесёмку на шею, потом уселся, взяв в руку Снитч, и наблюдая, как тот вяло шевелит крылышками. Наконец Эрмиона тихо постучала в дверь и на цыпочках проскользнула внутрь.

– Муффлиато, – прошептала она, поведя палочкой в сторону лестницы.

– Вроде ты не одобряла это заклинание? – сказал Рон.

– Времена меняются, – ответила Эрмиона. – Давай, показывай Гасилку.

Рон мигом повиновался. Держа Гасилку перед собой, он щёлкнул, и та единственная лампа, которую они зажгли, тут же погасла.

– Вообще-то, – прошептала Эрмиона во мраке, – это можно сделать и Перуанским Порошком Мгновенной Темноты.

Щёлкнуло, и маленький шарик огня взлетел к потолку и снова всех осветил.

– Всё равно круто, – сказал Рон, словно оправдываясь, – и, как там говорили, Дамблдор сам её изобрёл!

– Знаю, но он наверняка упомянул тебя в завещании не только затем, чтобы помочь нам лампочки гасить!

– Как ты думаешь, он знал, что Министерство заберёт его завещание и исследует всё, что он нам оставил? – спросил Гарри.

– Определённо, – сказала Эрмиона. – Он не мог сообщить нам в завещании, зачем он всё это нам оставляет, но завещание не говорит нам…

–…почему он даже не намекнул нам, пока был жив? – спросил Рон.

– Именно так, – ответила Эрмиона, перелистывая Сказания Бидла, Барда. – Раз эти вещи так важны, чтобы передавать их под самым носом Министерства, то ему, казалось, следовало бы дать нам знать, чем они важны… разве что он думал, что это и так очевидно?

– Тогда он ошибался, скажешь нет? – заявил Рон. – Я всегда говорил, что он чокнутый. Гениальный и всё такое, но – того. Оставить Гарри старый Снитч – какого это чёрта значит?

– Я без понятия, – сказала Эрмиона. – Когда Скримджер заставил тебя, Гарри, его взять, я была совершенно уверена, что что-то должно произойти!

– Ага, – сказал Гарри; его сердце забилось быстрей, когда он поднял зажатый в пальцах Снитч. – Вот только мне ж не следовало очень стараться перед Скримджером, правда?

– Ты это о чём? – спросила Эрмиона.

– Снитч, который я поймал в своём первом Квиддитчном матче? – сказал Гарри. – Не помните?

Эрмиона откровенно недоумевала. Зато Рон, открыв рот, взволнованно указывал пальцем то на Гарри, то на Снитч, пока не обрёл дар речи:

– Это тот самый, который ты чуть не проглотил?

– Точно, – сказал Гарри и, с колотящимся сердцем, прижал Снитч к губам.

Снитч не открылся. Внутри у Гарри закипели разочарование и горечь. Он опустил золотой шарик, но тут Эрмиона вскрикнула: – Надпись! На нём написано, смотри быстрей!

От удивления и волнения Гарри чуть не уронил Снитч. Эрмиона была права. На гладкой золотой поверхности, где секунду назад ничего не было, теперь были вырезаны четыре слова тонким летучим почерком, в котором Гарри узнал руку Дамблдора:

Я открываюсь в конце.

Гарри едва успел их прочитать, как они снова пропали.

– «Я открываюсь в конце"… Что это должно значить?

Эрмиона и Рон покачали головами, в совершеннгом недоумении.

– Я открываюсь в конце… в конце… я открываюсь в конце…

Но сколько бы раз они не повторяли эти слова, по-всякому меняя интонацию, они всё равно не могли вытянуть из них больше ничего.

– А тут ещё меч, – подытожил Рон, когда они наконец оставили попытки извлечь тайный смысл из надписи на Снитче, – почему он хотел, чтобы у Гарри был меч?