Литературы народов поволжья и приуралья 69 страница

Восьмидесятилетний Карло Альтовити, который «родился венецианцем, но надеется умереть итальянцем», рассказывает в этом романе богатую событиями историю своей жизни участника национально-освободительной борьбы — историю формирования национального сознания итальянца XIX в. Усваивая уроки Мандзони в создании хронологически точной, богатой конкретными деталями исторической картины, автор «Исповеди итальянца» сочетает масштабность изображения с реалистической правдивостью в воссоздании человеческих типов, характерных для того времени, с тонким психологизмом. На фоне широкой общественной панорамы раскрыты взаимоотношения двух любящих героев, Карло и Пизаны, взаимоотношения изменчивые, богатые сложными оттенками человеческих чувств, обусловленных

453

особенностями характера, темперамента, воспитания. Обаятельный, многогранный образ Пизаны во многом перекликается со стендалевской Джиной Сансеверина из «Пармской обители».

После 1848—1849 гг. стали популярными мемуары участников Рисорджименто. Этот жанр давал возможность осмыслить важный этап национальной истории, оценить события и людей, обеспечивших стране единство (Дж. Джусти «Тосканская хроника», 1849; Ф.-Д. Гверрацци «Апология политической жизни», 1851, и др.). Выделяются «Мемуары» Дж. Гарибальди (закончены в 1872 г., опубл. в 1888 г.), в которых высокий патриотический пафос сочетается с безыскусной правдивостью. Дж. Руффини (1807—1881), бежавший в 30-е годы из Италии (он был приговорен к смерти как заговорщик), в своих написанных в Англии «Записках Лоренцо Бенони» (1853) создал своеобразный, богатый бытовыми реалиями роман-воспоминание о борьбе итальянских патриотов в годы Реставрации.

Последним всплеском исторического романа Рисорджименто были произведения профессора истории гарибальдийца Рафаэлло Джованьоли (1838—1915). В его лучшем романе «Спартак» (1874), посвященном восстанию древне-римских гладиаторов и раб в, романтический пафос борьбы против тирании сочетается с призывом к социальной справедливости. Спартак предстает в романе как античный революционер, мечтающий о всечеловеческом сообществе на основах свободы и равенства. «Спартак» нашел горячий прием в России 80-х годов (роман был переведен в 1880—1881 гг. известным русским революционером Степняком-Кравчинским).

В течение 60-х годов по мере окончательного объединения страны, завершившегося в 1870 г. присоединением Рима, в общественной и духовной жизни Италии произошли новые существенные изменения. Возникла иная социально-политическая реальность — буржуазное государство с конституционно-монархическим строем, — отнюдь не похожая на героические идеалы мадзинистов и гарибальдийцев. Романтическое мировосприятие эпохи Рисорджименто было уже не в состоянии охватить новые исторические горизонты; прежние иллюзии рушились, возникала необходимость обратиться к новой действительности, понять реальные нужды и чаяния гражданина объединенной Италии.

В 1862 г. в Милане возникает литературная школа так называемых «растрепанных» («Скапильятура»), просуществовавшая вплоть до 90-х годов, «Растрепанные» отвергли романтические авторитеты литературы Рисорджименто, ополчились на главный принцип ее эстетики — политическую и нравственную тенденциозность. Подчас протест «растрепанных» против восторжествовавших в их отечестве буржуазных нормативов облекается тоже в романтическую форму, однако новое литературное поколение ориентируется при этом на те принципы европейского романтизма, которые не привились в итальянской литературе эпохи национально-освободительной борьбы: с творчеством «растрепанных» в поэзию и прозу Италии входят индивидуалистические, иррациональные тенденции.

Характерные для «растрепанных» мотивы воплощены в прозе Иджинио Уго Таркетти (1839—1869). Чувства одиночества, разлада с миром породили пессимистический настрой его произведений (романы «Благородное безумие», 1867; «Незнакомка», 1869; «Фантастические рассказы», 1869). В них постоянно присутствуют образы болезни и смерти, картины страданий, кровопролитий чередуются с описаниями фантастических приключений и бредовых видений.

Мрачная фантастичность, гнетущее ощущение необъяснимости происходящего отличают новеллы Камилло Бойто (1836—1914) и Эмилио Праги (1839—1875). Поэзия иллюзорного, причудливого, контрастирующего с обыденностью пронизывает автобиографические «Синие записки» Карло Досси (1849—1910) и сборники его очерков «Капли чернил» (1880) и «Человеческие портреты» (1885).

Разрушая сложившуюся в первой половине века поэтику, «растрепанные» не сумели, однако, ни выработать последовательной эстетической платформы, ни достичь единства художественного видения. Романтика тайны, фантастика в духе Гофмана или Э. По соседствует у «растрепанных» с натуралистическим анализом патологического «случая».

Излюбленный литературный жанр «растрепанных» — «боццетто», или эскиз, набросок, в котором патетичность слога нередко сочетается с грубо просторечной лексикой. Тяготение к неприкрашенному изображению конкретной повседневности, подчас и к подробному бытописанию проявляется в ранних произведениях Клето Арриги — писателя, который и ввел в обиход термин «растрепанные», внеся его в название своего романа «Скапильятура и 6 февраля» (1862), посвященного миланскому восстанию против австрийцев в 1853 г. В 80-е годы К. Арриги стал последователем французской натуралистической школы (романы «Нана в Милане», 1880; «Счастливые подонки», 1885).

454

ВЕРИЗМ

В новой общественно-исторической обстановке, сложившейся после образования единого итальянского государства, возникает сильное, художественно плодотворное реалистическое направление «веризм» (vero — итал. — истинное, правдивое). Веристы обращаются к живой современности; при этом они опираются на реалистические тенденции предшествующего периода развития национальной литературы, но также осваивают мировоззренческие принципы позитивизма и теорию, практику французской натуралистической школы.

В процессе обновления эстетических представлений итальянцев второй половины столетия важное значение имела также национальная литературная критика и философская мысль. Здесь главная роль принадлежит участнику Рисорджименто, выдающемуся историку литературы Франческо Де Санктису (1817—1883), в чьих «Критических очерках» (1869), «Истории итальянской литературы» (1870), «Новых критических очерках» (1872) разработано понятие литературы, в корне отличное от романтических представлений. Настаивая на необходимости исторического подхода к развитию литературы и дав в «Истории итальянской литературы» блестящий пример такого исторического анализа, Де Санктис выдвигает вместе с тем принципиально новое и плодотворное положение: содержание и форма искусства находятся в нерасторжимом диалектическом единстве.

Философ А.-К. Де Меис, чьи эстетические представления тесно связаны с позитивизмом, подчиняет законы искусства действующим в природе законам биологии. Взгляды этого философа оказали воздействие на создателя теории «веризма», критика и писателя Л. Капуану.

Около 1878 г. в Милане возник веристский кружок, во главе которого встали Л. Капуана и Дж. Верга. Члены кружка горячо защищают творчество Флобера, Гонкуров, Золя от нападок романтической критики, в 80-е годы устанавливают тесные дружеские связи с Золя, которого Верга и Капуана признают своим учителем в борьбе за создание основ веристской эстетики. Ее принципы изложены Капуаной в «Очерках современной литературы» (1880—1882) и в книге «Во имя искусства» (1885).

Статьи Капуаны содержали призыв строить литературу на реальных «человеческих фактах», давать бесстрастное, «научное» изображение жизни, основанное на анализе, на «научном размышлении». Важным признаком современного искусства итальянские веристы считали регионализм, понимая этот принцип как пристальное внимание к жизни отдельных провинций и деревень, замкнутых человеческих коллективов и социальных групп, составляющих как бы цельный, по-своему развивающийся организм.

Хотя вслед за натуралистами писатели-веристы придавали преувеличенное значение роли физиологического фактора в поведении людей, социальная и реалистическая направленность их творчества неоспорима. Веристы правдиво показали облик современной им Италии, все еще раздробленной, несмотря на объединение, с ее феодальными пережитками, отсталостью, невежеством и нищетой. Романисты и новеллисты Верга и Капуана, Фучини и Серао, Де Роберто, Де Марки и другие из многочисленного поколения веристов успешно исследовали мир человека из народа: факты и «случаи», собранные в составленных ими «человеческих документах», при всей их внешней бесстрастности содержали отчетливо ощущавшийся современниками критический, разоблачительный пафос.

Веризм исходил из принципа «безличного» повествования, но в реальной художественной практике изображение простых людей в веристском произведении явственно проникнуто демократизмом, гуманистической мыслью, в нем ощущается сопереживание автора своим героям.

Веризм во второй половине века был самым значительным явлением в художественной жизни страны, давшим Италии целую плеяду самобытных литераторов.

Наиболее ярким художником веристской группы был Джованни Верга (1840—1922). Первые его литературные опыты — типично романтические исторические романы «Карбонарии в горах» (1861), «В лагунах» (1863). Затем Верга обратился к современной тематике. Его романы конца 60-х — начала 70-х годов («Грешница», 1866; «История одной малиновки», 1871; «Ева», 1873; «Эрос», 1874, и др.) — дань увлечению художественными концепциями миланской группы «растрепанных».

В 1874 г. вышел первый рассказ Верги на сельскую тему «Недда». Здесь уже проступают контуры будущего веристского видения мира, определившего творческую манеру последующих сборников новелл Верги: «Жизнь полей» (1879—1880), «Черный хлеб» (1882), «Сельские новеллы» (1883), «По улицам» (1883), «Бродячая жизнь» (1887) и задуманного им, по примеру Бальзака и Золя, цикла романов из жизни разных общественных слоев современной ему Италии; цикл назывался «Побежденные» и должен

455

был состоять из пяти романов. Верга написал только два из них: «Семья Малаволья» (1881) и «Мастро дон Джезуальдо» (1889).

Сицилиец по рождению, Верга умел особенно органично передавать стихию народной жизни сицилийской деревни. Писатель не вводит в свои новеллы и романы диалектизмов, как это делали романтики в своем стремлении к внешнему правдоподобию речи персонажей. Он сохраняет и передает сам дух, образ мысли сицилийцев, переводя, однако, их диалектальные речевые обороты на общелитературный язык. Пользуясь приемом несобственно-прямой речи, Верга добивается слияния стиля и ритма авторского рассказа со стилем речи героев. Писатель рассказывает о событиях с точки зрения их участника, он почти перевоплощается в своих персонажей. В этом состоит созданный Вергой «хоровой принцип» повествования.

Новелла Верги часто — «боццетто», эскиз, зарисовка какого-то эпизода семейной жизни, бытовой сценки, своеобычного характера. В ней нередко звучат и сатирические ноты. Внутренний мир, переживания и поступки сицилийский пастухов, батраков, рабочих серных копей неотделимы от условий их быта и труда, от вековых устоев, традиций.

Веризм ярко проявил себя также в жанре романа. По-разному преломившись в романах Дж. Верги, Л. Капуаны, М. Серао, Ф. Де Роберто, принципы объективного, «научного» анализа действительности и «точного почти во всех своих деталях» описания жизненного материала «с натуры» (Л. Капуана) позволили веристам создать красочное полотно итальянской жизни эпохи. В лучшем своем романе «Семья Малаволья» Верга продолжает начатое в новеллах исследование мира деревни, стремясь проникнуть в суть тех общественных и моральных сдвигов, которые происходят в ней под напором складывающихся капиталистических отношений крестьян, показав историю обогащения, разорения и неостановимого распада семьи рыбака Нтони. В романе «Мастро дон Джезуальдо» романист тщательно исследует механизм буржуазного преуспеяния и нравственного оскудения представителя другой среды — чернорабочего Джезуальдо, сумевшего стать богатым собственником в годы Рисорджименто.

Сам Верга в своих представлениях о причинах происходящих в обществе процессов был фаталистом, склонным выводить бедствия людей из извечно продолжающейся в природе борьбы за выживание — борьбы, где сильный побеждает слабого. Эта философия отразилась в некоторых его новеллах и романах. Но сильной стороной творчества Верги была непреклонная правдивость и сочувствие простым, страдающим людям. Это позволило ему создать впечатляющую картину общественной несправедливости, гнездящейся в объединенной Италии.

Луиджи Капуану (1839—1915) увлекала другая художественная задача: во всех подробностях показать сложную взаимосвязь факторов социального и физиологического порядка, формирующих внутренний мир отдельной личности, ее психологический склад и всю ее судьбу (роман «Джачинта», 1879; серия новелл «Женские профили», 1877, и сборник рассказов «Крестьянки», 1894).

Наибольший литературный успех Федерико Де Роберто (1861—1927) связан с романом «Вице-короли» (1894) — хроникой семейства сицилийских князей. Сурово, не скупясь и на сатирические краски, изображает здесь Де Роберто сицилийскую знать, прослеживая симптомы неуклонной психической и нравственной деградации семейного клана Удзеда.

С веризмом связан наиболее плодотворный период в творчестве неаполитанской журналистки и писательницы Матильды Серао (1856—1927) и флорентийского новеллиста Ренато Фучини (1843—1921). В «Чреве Неаполя» (1884), «Жизни и приключениях Риккардо Джоана» (1886), «Стране изобилия» (1890) и многих других романах и очерках 80—90-х годов Серао созданы серии точных и динамичных зарисовок неаполитанских трущоб, подробно выписаны картины нищеты, лишений, унижений, в которых протекает жизнь бедноты. Р. Фучини (сб. «Бессонные ночи Нери», 1883; «На открытом воздухе», 1897; «В тосканской деревне», 1908) увлеченно, с теплым чувством рассказывает смешные и грустные случаи из повседневной жизни тосканских крестьян, любовно воспроизводит образную народную речь.

Параллельно с магистральной веристской проблематикой в итальянской реалистической прозе 70—80-х годов XIX в. существовала линия второго плана, представленная психологическим романом с ярко выраженной этической направленностью; здесь сохранялась традиция морализирующей прозы ломбардского романтизма. Так, у миланского романиста Эмилио Де Марки (1851—1901) веристская конкретность в зарисовке народной среды и углубленный психологический анализ сочетаются с нравственным поучением и романтической мелодраматичностью («Шляпа священника», 1888).

Нравственная проблематика пронизывает и прозу Эдмондо Де Амичиса (1846—1908). Веристское тяготение к очерку (в этом жанре им написаны «Жизнь военных», 1863; «Новеллы», 1872, и многочисленные книги о путешествиях)

456

и к изображению цельных человеческих характеров и в то же время сентиментально-дидактическая проповедь христианских и гражданских добродетелей — вот что отличает главное прозаическое произведение Де Амичиса 80-х годов — «школьную повесть» «Сердце» (1886), принесшую ему мировую известность. Демократическая направленность раннего творчества Де Амичиса в значительной степени размывается моралью примирения классов и христианского милосердия к ближнему. В 90-е годы в книгах Де Амичиса усиливается момент социальной критики («Роман учителя», 1890); писатель, сблизившийся в эти годы с социалистическим движением, объективнее и резче очерчивает классовые контрасты своего времени.

В 90-е годы в итальянском психологическом романе преобладает натуралистическое начало, он приближается к модели светского романа Бурже, а затем втягивается в орбиту декаданса (позднее творчество Ф. Де Роберто, Э. Де Марки, первые романы Г. Д’Аннунцио — «Наслаждение», 1889; «Невинный», 1892).

456

ПОЭЗИЯ. ДЖОЗУЭ КАРДУЧЧИ

В начале второй половины века в итальянской поэзии доминирует романтическая традиция гарибальдийцев. В патриотических песнях и одах Луиджи Меркантини (1821—1872), автора «Гимна Гарибальди», «Жницы из Сапри», в стихотворениях Ф. Даль Онгаро («Гарибальди на Сицилии») отчетливо звучат интонации народной песни.

Другая линия лирики позднего Рисорджименто — сугубо литературная, декларативно-риторичная. Патриотические стихотворения Алеардо Алеарди (1812—1878) тяжеловесны по своей конструкции, перегружены аллегориями, их романтическая условность достигает предела («Семеро солдат», «Три реки», «Итальянские города» и др.). Интимная и философская лирика Джованни Прати (1814—1884) в целом повторяет традиционный в поэзии романтизма мотив несправедливости, разлитой в мироздании, и использует при этом излюбленную итальянскими романтиками периода Рисорджименто возвышенную книжную лексику (сб. сонетов «Душа», 1874).

В 60-е годы в романтическую поэзию вливаются голоса «Скапильятуры». Вкусам «высокого общества», буржуазной упорядоченности, трезвости чувств и мыслей Э. Прага, И. У. Таркетти, А. Бойто противопоставляют «растрепанную» поэзию, в которой смешаны разные жанры и стили, поэзию, пафос которой — в отрицании существующей реальности, ощущении трагичности жизни и устремленности к иррациональной мечте, к потустороннему миру, к тайнам подсознания.

Веристское направление в поэзии 70-х годов представлено творчеством болонского поэта Лоренцо Стеккетти (псевдоним Олиндо Гуэррини, 1845—1916), автора трех сборников «Postuma» (1877), «Новая полемика» (1878) и «Стихи» (1903). Ведущая тема его поэтических сборников — правдивое изображение чувств и переживаний скромного мечтательного юноши-поэта, живущего в бедности и умирающего от чахотки в своей жалкой каморке.

Рядом с романтической поэзией «растрепанных» и с веристской поэзией городских трущоб значительный пласт в итальянской поэзии второй половины века составляет творчество продолжателей классической традиции. Так, Дж. Дзанелла (1820—1888), сочетая классицистическую метрику и возвышенный книжный слог с обиходным, описывал реальные сцены повседневной жизни. Сицилийский поэт Марио Раписарди (1844—1912) широко использует классицистические формы, риторический слог в своих философско-аллегорических поэмах («Люцифер», «Иов», «Атлантида»).

Тесная духовная связь со всей предшествующей литературой Рисорджименто играла исключительно важную роль в творчестве крупнейшего поэта второй половины XIX в. Джозуэ Кардуччи (1835—1907), продолжателя обеих основных тенденций итальянской поэзии XIX в. — романтической и классицистической.

Из ранних произведений Кардуччи наиболее известен его гимн «К Сатане» (1863), проникнутый страстным антиклерикализмом, воспевающий мощь и величие побеждающего человеческого разума. В период 50-х — начала 60-х годов Кардуччи вырабатывает свою весьма своеобразную концепцию классицизма, отмеченную несомненным влиянием Фосколо и Леопарди. Поэт решительно отвергает интуитивность, иррациональность поэтического творчества, романтическую концепцию гения. Вместе с тем концепция классицизма у Кардуччи связана с принципиальными идеями романтического поколения: классицизм понимается поэтом как средство гражданского воспитания и борьбы за национальное возрождение. Обращение к классической традиции предполагает не только использование художественных и духовных богатств великого прошлого, но и активное участие литературы в общественной жизни. Так, представая в эстетике Кардуччи как искусство национальное, ориентированное на действительность, классицизм оказался способен к сближению с романтизмом, к обогащению его стилевыми достижениями. Это и происходит

457

в самом значительном сборнике Кардуччи «Ямбы и эподы» (1867—1879).

В «Ямбах и эподах» сохраняются основные темы классицистической лирики: свобода и независимость нарнда, героическое сопротивление личности. Резкая критика существующего порядка, разоблачение пороков объединенной Италии сочетаются здесь с попыткой противопоставить миру зла мир добра и справедливости. Поэзия «Ямбов» создается на основе конкретных фактов, реальных исторических событий, однако самый подход к их поэтическому воплощению в большой степени связан с классицистической поэтикой.

Но наряду с этим в сборнике сильно влияние романтизма, которое наложило свой отпечаток на строй стихотворений Кардуччи, обусловило изменение поэтического языка и отход от монотонности классицистического стиха. В «Ямбах и эподах» несомненно влияние «Ямбов» Барбье и «Возмездия» Гюго. Кардуччи сближает с его французскими предшественниками боевой, наступательный характер поэзии, само обращение к жанру сатирического разоблачения. Отсюда и непосредственность, резкий, неправильный, нервный стих, введение форм разговорного языка.

В сборнике «Новые стихи» (1861—1887) отход от классицистической поэтики еще более ощутим. Поэт вырывается за пределы классицистических привязанностей, погружаясь в чувственный мир, жадно вбирая его краски, звуки, запахи. Одномерность «Ямбов» исчезает, значительно усиливается сложность человеческой личности вообще и самого поэтического «я» в частности. «Новые стихи» — это неведомое прежде итальянской поэзии упоение бесконечной и прекрасной природой, связанной с внутренней, эмоциональной сферой человека; она становится непременным участником его духовной жизни. В «Эллинских песнях» через возвращение к излюбленным темам и приемам классицизма делается попытка собственного мифотворчества. Особняком в «Эллинских песнях» стоит «Александрийская весна», в которой с блеском проявляют себя такие новые черты Кардуччи, как пластичность, ощущение своей власти над словом.

Однако попытки обрести в нынешней жизни «античное» к ней отношение были обречены на неудачу. Сборник Кардуччи «Варварские оды» со всей очевидностью показывает несостоятельность классицистических приемов в иной, «негероической» исторической обстановке.

В античной тематике «Варварских од» («На годовщину основания Рима», «У терм Каракаллы», «К источнику Клитумна») на первое место выдвинулась история со всеми атрибутами своего величия, как торжественный парадный портрет. Идеализированному прошлому принадлежит главенствующая роль, и будущее «моделируется» по образу и подобию прошлого. Эта неподвижность приводит к тому, что из поэзии боли, сострадания, борьбы поэзия Кардуччи в «Варварских одах» превращается в парадные славословия.

Однако в целом творчество Кардуччи 60—70-х годов было пронизано ощущением неотвратимости социальных перемен, предчувствием революционных катаклизмов. В 1870 г. поэт вступил в Интернационал. Правда, социалистические воззрения Кардуччи не отличались последовательностью и устойчивостью. В конце жизни поэт переходит на откровенно легитимистские позиции. Но в 60—70-е годы поэзия Кардуччи живо привлекала радикально настроенную молодежь. Вершиной итальянской революционно-демократической поэзии XIX в. стали напечатанные Кардуччи в 1883 г. двенадцать сонетов цикла «Ça ira!». Они в совокупности представляют собой гимн революционному народу, объединенному жаждой свободы и справедливости. В возвышенной, романтически-контрастной манере создает поэт в этом цикле динамичную и целостную картину массового революционного порыва.

Основатель социалистической партии Италии, поэт и революционер Филиппо Турати писал в год смерти Кардуччи: «Без сомнения, Кардуччи был поэтом новой Италии...»

После Парижской коммуны в стране начинают создаваться секции I Интернационала и социалистические идеалы (как правило, весьма расплывчатые и окрашенные бакунизмом) овладевают умами многих представителей итальянской художественной интеллигенции.

В эти годы значительный пласт в творчестве вериста Л. Стеккетти (О. Гуэррини), классициста Марио Раписарди, романтика Ф. Турати составляют гражданские, социально-обличительные стихотворения, лирические раздумья о будущем. Поэты выражают в них свои социалистические взгляды, осмысляют общественные конфликты современности.

Для окрашенной социалистическими идеалами революционной поэзии 70—80-х годов особенно характерен жанр гимна. Гимны «Первое мая» Гуэррини, «Песнь шахтеров» (1883) М. Раписарди, «Песнь тружеников» (1886) Ф. Турати (до сих пор популярная у итальянских рабочих) знаменовали возникновение пролетарской поэзии в Италии.

На фоне реалий русской действительности романтическими символами предстают герои поэмы Турати «Апрельские цветы» (1881). Итальянский поэт-социалист выразил здесь чувство

458

интернациональной солидарности с революционерами-восьмидесятниками (Русаковым, Желябовым, Кибальчичем, Михайловым и Перовской). Тени казненных революционеров входят в бедные избы и богатые палаты, будя в молодежи высокое стремление служить народу, превращая слезы страдающих в молнии гнева.

В целом идеи рабочей солидарности и революционного протеста в социалистической поэзии Италии 70—80-х годов воплощаются, как правило, в традиционных романтически-обобщенных образах. Изображение частных явлений, индивидуальных конфликтов, конкретная картина жизни остается еще за пределами этой поэзии, которой предстоит окрепнуть — идейно и художественно — уже на рубеже XX в.

458

ИСПАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

В Испании и во второй половине XIX в. продолжали сохраняться феодальные пережитки в социальной, политической и экономической жизни. Буржуазная собственность мирно уживалась с помещичьими латифундиями, элементы нового буржуазного права со средневековыми привилегиями аристократической верхушки, дворцовой камарильи и католической церкви. Прошедшие в первой половине века три буржуазные революции обнаружили неспособность слабой и трусливой испанской буржуазии к решительной борьбе против старого порядка, ее склонность идти не путем революционных преобразований, а постепенных реформ, ее панический страх перед растущей активностью народных масс. Все это выявилось еще ярче в революциях 1854—1856 и 1868—1874 гг., когда на арену политической борьбы в Испании впервые вышел рабочий класс.

Следствием последней из этих революций, в ходе которой в Испании некоторое время существовала республика, явился компромисс между реакционной верхушкой буржуазии и правящей феодально-дворянской камарильей, испанское государство превратилось в буржуазно-помещичью монархию.

Этот компромисс обеспечил более интенсивное, чем прежде, развитие капиталистических отношений в последней четверти века, но углубил кризис, переживаемый господствующими классами: коррупция разъедала государственный аппарат, у власти сменяли друг друга правительства помещиков-консерваторов и «либеральных» буржуа, одинаково чуждые народу. Понадобилось сокрушающее поражение в испано-американской войне 1898 г., чтобы развеялся мираж былого величия Испании. Однако задолго до этого печальные судьбы родины привлекли внимание передовых деятелей культуры Испании.

В 50—60-х годах господствующие позиции в литературе продолжал сохранять романтизм. Между тем романтическое искусство на испано-кастильском языке уже лишилось жизненной силы и внутренне застыло. Исключение составляет творчество Густаво Адольфо Домингеса Бастиды, известного в истории литературы под второй фамилией отца — Беккер (1836—1870). Единственный сборник его лирических стихотворений — «Стихи» (1871) — был опубликован посмертно.

Поэзию Беккера отличает крайний субъективизм и трагическое мироощущение; его романтическое бунтарство лишено активного характера и заставляет его занять по отношению к действительности, социальные пороки которой он отчетливо осознавал, позицию, обозначаемую емким испанским словом ensimismamiento (углубление в свой внутренний мир, самосозерцание). Социальная тема проникает на страницы книги стихов Беккера редко: доминирующее в ней чувство — любовь. Поэзия, по мысли Беккера, — это «живое воспоминание о перечувствованном» после того, как память очистила ощущения поэта от всего случайного и наносного. Несомненно, что поэтическая манера Беккера складывалась под перекрестным воздействием, с одной стороны, немецкой романтической поэзии и лирики Г. Гейне, а с другой — андалузской народной поэзии (так называемое «канте хондо»), с которой творчество Беккера связывают непосредственность и искренность выражения, сознательный аскетизм в выборе поэтических средств, необычайная музыкальность стиха.

Безбрежность, беспредельность счастья любить и быть любимым — лейтмотив небольшого цикла стихотворений — сменяется трагическим переживанием разрыва с любимой, отчаянием, которое в последних стихотворениях книги заставляет поэта отождествлять любовь со смертью.

Стихотворения Беккера предельно лаконичны; часто для того, чтобы передать сложную гамму чувств лирического героя, поэту достаточно четверостишия. Беккер весьма скуп на эпитеты, метафоры и прочие поэтические фигуры, его стихи часто производят, благодаря своей

459

удивительной непосредственности и простоте, впечатление талантливой импровизации. Это впечатление, однако, обманчиво, ибо за внешне неприхотливым рисунком стиха внимательному читателю раскрывается тщательная и долгая шлифовка каждого образа, в результате которой возникает предельная внутренняя напряженность стиха, наполняются глубоким чувством самые простые и даже иногда банальные слова. К поэзии Беккера вполне применима характеристика, данная им народному поэтическому творчеству: «...поэзия естественная, лаконичная, сдержанная, высекаемая душой, подобно электрической искре... тревожащая чувство одним мимолетным словом, лишенная какой-либо искусственности, свободная от заранее предуказанных форм, пробуждающая тысячи идей, которые дремали в бездонном океане фантазии».