Можно быть гениальным живописцем или ваятелем, но никаким учителем.
Не любой человек может общаться с определенным количеством народа. Что такое педагог? Машина, выполняющая свод правил или друг-наставник? Даже не наставник. Пусть будет там мера чего-то. Есть какое-то внутреннее понятие об этой работе. Вот в данном случае лучше поступить так. Если это так уже не действует, то иначе. Есть определенная отстраненность от тех, кого ты учишь. Потому, что порой ты их воспринимаешь как краски на палитре. Т.е ты пытаешься с разных сторон направлять их. Или вот как мяч футболист ведет. То правой ногой, то левой. Но тут больше красок. Интересно наблюдать как люди раскрываются , у них хорошие качества появляются.
Но это такие разные, не сравнимые вещи – преподавать литературу, математику или же технику живописи.
Вся техническая сторона, фактическая – это все легко. Научить действительно можно любого. Сильная сторона нашей школы в умении всю техническую сторону подать через житейскую. Есть еще вопросы, есть дальше вопросы. Мне, как художнику и педагогу очень приятно видеть, скажем, в Третьяковской галерее картины, написанные великими мастерами, которые щедро совмещали свое мастерство с педагогической деятельностью. Рокотов, например и многие другие.
Любой творческий человек, актер, музыкант, литератор в моей журналистской практике все-таки отвечал (порой, сжав зубы), на мой вопрос: кто ему нравится, кто интересен из современных собратьев по цеху. От художников добиться искреннего ответа на этот вопрос мне практически не удавалось. Глазунов быстренько назвал мне несколько художников 17-18 веков. Но я-то спрашивал о современниках.
А художнику и не надо говорить.
Художник выражает свою симпатию тем, что смотрит. Если что-то мне не нравится, я туда смотреть не пойду. А если я ходила несколько раз на выставку Оли Волокитиной и долго смотрела, то я не думала о том какая Волокитина хорошая. Просто смотрела картины.
Если бы Волокитина работала в конце 19-го, начале 20 века, то по праву была бы в ряду Васнецова. Этого круга модерна такого, на природную тему. Диму Бирюкина очень люблю. Андрияку люблю, за то, что он и рисует и рисует много, и за то, что он талантлив и умен.
Это счастье быть рядом с нормальным человеком, гениальным. Я была на Пасхальную Седмицу в Сергиевом посаде, подошла к мощам Сергия Радонежского и вспомнила, что в предыдущий раз я просила, чтобы у нас была Академия, чтобы у нас было устроение хорошее. И вдруг я поняла, что нам Господь это дал. То есть мы окунулись в водоворот каких то событий и мы не чувствуем что оно к нам начинает приходить, что мы живем в совершенно уникальном месте, в уникальном вот таком коллективе своем. Вот просто нас Господь привел к невероятной гармонии.
Но есть же художники — современники, чьё творчество Вам не нравится?
Я не буду никого ругать, потому что есть известные знакомые наши художники, которые мне не нравятся. Не нравятся тем, как они как рисуют. Активно не нравятся.
Вот если у художника нет живописи в картинах, если нет хорошего тонального решения, то мне это не нравится активно. Просто живопись строится не только на цвете. Чтобы работал цвет, надо, чтобы чуть-чуть менялся тон. Вот это редчайший дар, обостренное чувство цвета. Есть живопись сугубо тональная. Обычно любой художник колеблется: туда — сюда. От природы бывает разный диапазон. Разная склонность, как мы говорим. Или к цвету в живописи или к тону. Живопись и тон — это два кита. Что остается – литературное содержание и некая, может быть, изобразительная форма.
Учитель и ученик. Все на подчинении? На авторитете? На взаимопонимании?
И то, и другое и третье. Меня недавно мои ученики меня «убили» своим отношением. У них летняя городская практика, а они находят причины ее пропускать. Я очень на них обиделась. Просто до внутреннего ощущения слез. С одной стороны, ты на это сначала как педагог реагируешь. Пытаешься человека научить педагогическим приемом, т.е. запретом. А потом ты пытаешься го научить добрым отношением. Если ученик будет сидеть злым и рисовать, то он ничего не нарисует. Человек должен прийти в нормальном состоянии рисовать.
Говорят, что актер, уж коль скоро он приехал в театр, обязан выходить на сцену и играть. Как бы тяжело, плохо он себя не чувствовал, каким бы мерзким не было его настроение. А художник должен ли писать больным, скрюченным и т.п.?
Рисование лечит. Единственное спасение и пристанище – твое рисование. Уходит все. И болячки проходят.