Г.Лебон. Психология народов и масс

Г.Лебон. Психология народов и масс

---------------------------------------------------------------

(изд."Макет",СПБ,1995г)

КНИГА 1 ПСИХОЛОГИЯ НАРОДОВ

OCR: Михаил Шнайдер

---------------------------------------------------------------

Первый отдел. ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ СВОЙСТВА РАС

Глава первая. ДУША РАС

Как натуралисты классифицируют виды. -- Приложение к человеку их

методов. -- Слабая сторона современных классификаций человеческих рас. --

Основания психологической классификации. -- Средние типы рас. -- До какой

степени позволяет их установить наблюдение. -- Психологические факторы,

определяющие средний тип расы. -- Влияние предков и непосредственных

родителей. -- Общее психологическое достояние, каким обладают все

индивидуумы известной расы. -- Громадное влияние умерших поколений на

современные. -- Математические основания этого влияния. -- Как коллективная

душа распространяется от семьи на деревню, город, провинцию. -- Преимущества

и опасности, вытекающие из образования города, как обособленного целого. --

Обстоятельства, при которых образование коллективной души невозможно. --

Пример Италии. -- Как естественные расы уступили место историческим расам.

Натуралисты основывают свою классификацию видов на присутствии

известных анатомических особенностей, воспроизводимых наследственностью с

правильностью и постоянством. Мы теперь знаем, что эти особенности

изменяются наследственным накоплением незаметных изменений; но если

рассматривать только краткий период исторических времен, то можно сказать,

что виды неизменны.

В приложении к человеку методы классификации натуралистов дали

возможность установить известное число совершенно отличных типов.

Основываясь на чисто анатомических признаках, таких, как цвет кожи, форма и

емкость черепа, стало возможным установить, что человеческий род состоит из

многих совершенно отличных видов и вероятно очень различного происхождения.

Для ученых, относящихся с благоговением к мифологическим традициям, эти виды

суть не более, чем расы. Но, как основательно сказал кто-то, "если-бы негр и

кавказец были улитками, то все зоологи единогласно утверждали бы, что они

составляют различные виды, которые никогда не могли происходить от одной и

той же пары, от которой они постепенно отдалялись".

Эти анатомические особенности, по крайней мере, те из них, которые

имеют отношение к нашему анализу, допускают только общие, очень грубые,

подразделения. Их различия появляются только у человеческих видов,

совершенно отличных друг от друга, например, у белых, негров и желтых. Но

народы, очень похожие по своему внешнему виду, могут сильно отличаться

своими способами чувствовать и действовать, и, следовательно, своими

цивилизациями, своими верованиями и своими искусствами. Возможно ли

соединить в одну группу испанца, англичанина и араба? Не бросаются ли всем в

глаза существующие между ними психические различия и не читаются ли они на

каждой странице их истории?

За недостатком анатомических особенностей хотели опереться для

классификации известных народов на различные элементы, такие, как языки,

верования и политические учреждения; но подобные классификации не

выдерживают серьезной критики. При случае мы покажем, что многие народы

сумели ассимилироваться, преобразовав чужие языки, верования и учреждения

настолько, чтобы они могли согласоваться с их душевным складом.

Основания для классификации, которых не могут дать анатомия, языки,

среда, политические группировки, даются нам психологией. Последняя

показывает, что позади учреждений, искусств, верований, политических

переворотов каждого народа находятся известные моральные и интеллектуальные

особенности, из которых вытекает его эволюция. Эти-то особенности в своей

совокупности и образуют то, что можно назвать душой расы.

Каждая раса обладает столь же устойчивой психической организацией, как

ее анатомическая организация. Что первая находится в зависимости от

устройства мозга, в этом трудно сомневаться. Но так как наука еще

недостаточно ушла вперед, чтобы показать нам детали его механизма, то мы не

можем брать его за основание. Впрочем ближайшее знакомство с ним нисколько

не может изменить описания психической организации, которая из него вытекает

и которую открывает нам наблюдение.

Моральные и интеллектуальные особенности, совокупность которых выражает

душу народа, представляют собой синтез всего его прошлого, наследство всех

его предков и побудительные причины его поведения. У отдельных индивидуумов

той же расы они кажутся столь же изменчивыми, как черты лица; но наблюдение

показывает, что большинство индивидуумов этой расы всегда обладает известным

количеством общих психологических особенностей, столь же прочных, как

анатомические признаки, по которым классифицируются виды. Как и эти

последние, психологические особенности воспроизводятся наследственностью с

правильностью и постоянством.

Этот агрегат общих психологических особенностей составляет то, что

обоснованно называют национальным характером. Их совокупность образует

средний тип, дающий возможность определить народ. Тысяча французов, тысяча

англичан, тысяча китайцев, взятых случайно, конечно, должны отличаться друг

от друга; однако они обладают в силунаследственности их расы общими

свойствами, на основании которых можно воссоздать идеальный тип француза,

англичанина, китайца, аналогичный идеальному типу, какой представляет себе

натуралист,когда он в общих чертах описывает собаку или лошадь. В приложении

к различным разновидностям собаки или лошади подобное описание может

заключать только признаки, общие всем, но ничуть не те, по которым можно

различать их многочисленные породы.

Если только раса достаточно древняя и, следовательно, однородная, то

средний ее тип достаточно ясно определился, чтобы быстро укрепиться в уме

наблюдателя.

Когда мы посещаем чужой народ, то только поражающие нас особенности

можно признать общими всем обитателям объезжаемой нами страны, потому что

одни только они постоянно повторяются.

Индивидуальные отличия редко повторяются, а потому и ускользают от нас;

и вскоре мы не только умеем различать с первого взгляда англичанина,

итальянца, испанца, но начинаем замечать в них известные моральные и

интеллектуальные особенности, которые составляют как раз те основные черты,

о которых мы говорили выше. Англичанин, гасконец, нормандец, фламандец

соответствуют в нашем уме вполне определенному типу, который мы можем легко

описать. В приложении к отдельному индивидууму описание может быть очень

недостаточным, а иногда неверным; но в приложении к большинству индивидуумов

известной расы оно дает самое верное его изображение. Бессознательная

мозговая работа, с помощью которой определяются физический и психических тип

какого-нибудь народа, совершенно тождественна по существу с методом, который

дает возможность натуралисту классифицировать виды.

Эта тождественность психической организации большинства индивидуумов

известной расы имеет очень простые физиологические основания. Каждый

индивидуум в действительности есть продукт не только его непосредственных

родителей, но еще -- своей расы, т.е. всего ряда его предков. Ученый

экономист Шейсон вычислил, что во Франции, если считать по три Поколения на

столетие, каждый из нас имеет в своих жилах кровь по крайней мере 20

миллионов современников какого-либо тысячелетия... "Все жители одной и той

же местности, одной и той же провинции по необходимости имеют общих предков,

сделаны из одной глины, носят один отпечаток, и постоянно приводятся обратно

к среднему типу той длинной и тяжелой цепью, которой они суть только

последние звенья. Мы одновременно дети своих родителей и своей расы. Не

только чувство, но еще физиология и наследственность делают для нас

отечество второй матерью".

Если перевести на язык механики влияния, которым подвергается

индивидуум и которые руководят его поведением, то можно сказать, что они

бывают троякого рода. Первое и, вероятно, самое важное, -- влияние предков;

второе -- влияние непосредственных родителей; третье, которое обыкновенно

считают самым могущественным и которое, однако, есть самое слабое, --

влияние среды. Эта последняя, если понимать под нею различные физические и

нравственные влияния, которым подвергается человек в продолжение своей жизни

и, конечно, в продолжение своего воспитания, производит только очень слабые

изменения. Влияния среды начинают оказывать реальное действие только тогда,

когда наследственность накапливала их в одном и том же направлении в течение

очень долгого времени.

Что бы человек ни делал, он всегда и прежде всего -- представитель

своей расы. Тот запас идей и чувств, который приносят с рождением на свет

все индивидуумы одной и той же расы, образует душу расы. Невидимая в своей

сущности, эта душа очень видима в своих проявлениях, так как в

действительности она управляет всей эволюцией народа.

Можно сравнивать расу с соединением клеточек, образующим живое

существо. Эти миллиарды клеточек имеют очень непродолжительное

существование, между тем как продолжительность существования образованного

их соединением существа относительно очень долгая; клеточки, следовательно,

одновременно имеют жизнь личную и жизнь коллективную, жизнь существа, для

которого они служат веществом. Точно так же каждый индивидуум какой-нибудь

расы имеет очень короткую индивидуальную жизнь и очень долгую коллективную.

Эта последняя есть жизнь расы, в которой он родился, продолжению которой он

способствует и от которой он всегда зависит.

Раса поэтому должна быть рассматриваема как постоянное существо, не

подчиненное действию времени.

Это постоянное существо состоит не только из живущих индивидуумов,

образующих его в данный момент, но также из длинного ряда мертвых, которые

были их предками. Чтобы понять истинное значение расы, следует продолжить ее

одновременно в прошедшее и в будущее. Они управляют неизмеримой областью

бессознательного, -- той невидимой областью, которая держит под своей

властью все проявления ума и характера. Судьбой народа руководят в гораздо

большей степени умершие поколения, чем живущие. Ими одними заложено

основание расы. Столетие за столетием они творили идеи и чувства и,

следовательно, все побудительные причины нашего поведения. Умершие поколения

передают нам не только свою физическую организацию; они внушают нам также

свои мысли. Покойники суть единственные неоспоримые господа живых. Мы несем

тяжесть их ошибок, мы получаем награду за их добродетели.

Образование психического склада народа не требует, как создание

животных видов, тех геологических периодов, громадная продолжительность

которых не поддается нашим вычислениям. Оно, однако, требует довольно

долгого времени. Чтобы создать в таком народе, как наш, и то еще в довольно

слабой степени, ту общность чувств, которая образует его душу, нужно было

более десяти веков.

Этот период, очень длинный для наших летописей, в действительности

довольно короток. Если столь относительно ограниченный промежуток времени

достаточен, чтобы закрепить известные особенности, то это обусловливается

тем, что действующая в продолжение известного времени в одном направлении

какая-нибудь причина быстро производит очень большие результаты. Математики

нам доказали, что когда эта причина продолжает производить одно и то же

следствие, то причины растут в арифметической прогрессии (1, 2, 3, 4, 5...),

а следствия -- в геометрической прогрессии (2, 4, 8, 16, 32...).

Причины суть логарифмы следствий. В известной задаче об удвоении

хлебных зерен на шахматной доске соответственный номер шахматной клетки есть

логарифм числа хлебных зерен. Точно так же для капитала, отданного на

сложные проценты, закон возрастания таков, что число лет есть логарифм

возросшего капитала. Этими соображениями объясняется тот факт, что

большинство социальных явлений может быть выражено быстро возрастающими

геометрическими кривыми.

В другой работе мне пришлось доказать, что они могут выражаться

аналитически уравнением параболы или гиперболы.

Может быть самое важное дело французской революции было то, что она

ускорила это образование почти совершенным уничтожением мелких

национальностей: пикардийцев, фламандцев, бургундцев, гасконцев, бретонцев,

провансальцев и т.д., между которыми Франция была некогда раздроблена.

Нужно, впрочем, чтобы объединение было полное, и именно потому, что французы

состоят из слишком различных рас и имеют, следовательно, слишком различные

идеи и чувства, они делаются жертвами раздоров, каких не знают более

однородные народы, например, англичане. У этих последних англосакс,

нормандец, древний бретонец, в конце концов слившись, образовали очень

однородный тип, поэтому и образ действия их одинаков. Благодаря этому

слиянию, они в конце концов прочно приобрели себе следующие три главных

основы народной души: общие чувства, общие интересы, общие верования. Когда

какая-нибудь нация достигла этого объединения, то устанавливается

инстинктивное согласие всех ее членов по всем крупным вопросам и серьезные

разногласия не могут возникать более в ее недрах. Эта общность чувств, идей,

верований и интересов, созданная медленными наследственными накоплениями,

придает психическому складу народа большое сходство и большую прочность,

обеспечивая ему в то же время громадную силу. Она создала величие Рима в

древности, превосходство англичан в наши дни, С того времени, как она

исчезает, народы распадаются. Роль Рима кончилась, когда он перестал ею

обладать.

Всегда в большей или меньшей степени существовало у всех народов и во

все века это сплетение наследственных чувств, идей, традиций и верований,

образующее душу какого-нибудь сообщества людей, но его прогрессивное

расширение совершалось крайне медленно. Ограниченная в начале пределами

семьи и постепенно распространявшаяся на деревню, город, провинцию,

коллективная душа охватила собой всех жителей страны только в сравнительно

недавнее время. Только тогда возникло понятие отечества в том смысле, как мы

его ныне понимаем. Оно становится возможным только тогда, когда образовалась

национальная душа.

Греки никогда не поднимались выше понятия города, и их города всегда

воевали друг с другом, потому что они всегда были очень чужды друг другу.

Индия в продолжение 2000 лет не знала другой формы единения, кроме

деревни, и вот почему она в течение двух тысячелетий жила всегда под властью

чужеземных властителей, эфемерные монархии которых с такой же легкостью

разрушались, как и возникали.

Очень слабое, с точки зрения военного могущества, понятие города как

исключительного отечества, было, напротив, всегда очень сильно относительно

развития цивилизации. Менее обширная, чем душа отечества, душа города бывала

иногда более плодовита. Афины -- в древности, Флоренция и Венеция -- в

средние века показывают нам, какой степени цивилизации могут достигнуть

небольшие скопления людей.

Когда маленькие города или небольшие провинции живут долгое время

самостоятельной жизнью, они в конце концов приобретают такую устойчивую

душу, что слияние ее с душами соседних городов и провинций, стремящееся к

образованию национальной души, становится невозможным. Подобное слияние даже

тогда, когда оно может совершиться, т.е. когда соприкасающиеся элементы не

слишком несходны, никогда не бывает делом одного дня, но только делом целых

веков. Нужны Ришелье или Бисмарки, чтобы завершить подобное дело; но и такие

люди завершают его лишь тогда, когда оно уже предварительно долгое время

подготавливалось. Конечно, какая-нибудь страна вроде Италии, может сразу,

благодаря исключительным обстоятельствам, образовать единое государство, но

было бы ошибочно полагать, что она сразу вместе с тем приобретает и

национальную душу. Я хорошо вижу в Италии пьемонтцев, сицилийцев,

венецианцев, римлян и т.д.; но не вижу еще там итальянцев.

Какова бы ни была ныне рассматриваемая раса, будет ли она однородна или

нет, но в силу одного только того факта, что она цивилизована и с давних пор

вошла в историю, ее следует всегда рассматривать как искусственную расу, но

не как естественную. Естественные расы в настоящее время можно найти только

у дикарей. Только у них можно наблюдать народы, чистые от всякой помеси.

Большая же часть цивилизованных рас в настоящее время -- только исторические

расы.

Мы не намерены теперь заниматься происхождением этих рас. Образованы

они природой или историей, это не важно. Нас интересуют только их

особенности, которые в них выработало долгое прошлое. Сохраняемые в

продолжение столетий одними и теми же условиями существования и накопляемые

наследственностью, эти особенности в конце концов приобрели большую

устойчивость и определили тип каждого народа.

Глава V. ОБРАЗОВАНИЕ ИСТОРИЧЕСКИХ РАС

Как образовались исторические расы. -- Условия, позволяющие различным

расам слиться для образования одной расы. -- Влияние числа приходящих в

столкновение между собой индивидов, неравенства их признаков, среды и т.д.

-- Результаты скрещиваний. -- Причины большого понижения типа у метисов. --

Изменчивость новых психологических признаков, созданных скрещиваниями. --

Как укрепляются эти признаки. -- Критические эпохи истории. -- Скрещивания

составляют существенный фактор образования новых рас и в то же время

могущественный фактор разложения цивилизаций. -- Значение учреждения каст.

-- Влияние среды. -- Среда может влиять только на новые расы, находящиеся в

период образования, скрещивания которых разложили признаки, унаследованные

от предков. -- На древние расы среда не оказывает никакого действия. --

Различные примеры. -- Большинство исторических рас Европы находится еще в

периоде образования. -- Политические и социальные выводы. -- Почему период

образования исторических рас должен скоро завершиться.

Мы уже выше отметили, что теперь нельзя более встретить среди

цивилизованных народов настоящие расы, в научном значении этого слова, но

только расы исторические, т.е. расы, созданные случайностями завоеваний,

иммиграций, политики и т.д. и образованные, следовательно, из смешения людей

различного происхождения.

Каким образом сливаются эти разнородные расы и образуют одну

историческую расу, обладающую общими психологическими признаками? Это

составит предмет нашего ближайшего рассмотрения.

Прежде всего заметим, что элементы, которые привел в столкновение

случай, не всегда сливаются. Немцы, венгры, славяне, живущие под австрийским

владычеством, образуют совершенно различные расы и никогда не обнаруживали

склонности к слиянию. Ирландец, живущий под владычеством англичан, не в

большей степени смешался с ними. Что же касается народов, стоящих на самой

низкой ступени развития, например, краснокожих, австралийцев, тасманийцев и

т.д., то они не только не сливаются с высшими народами, но быстро исчезают

от соприкосновения с ними. Всякий низший народ, приходящий в столкновение с

высшим, фатально осужден на скорое исчезновение.

Много условий необходимо для того, чтобы расы могли слиться и

образовать новую, более или менее однородную.

Первое из этих условий заключается в том, чтобы скрещивающиеся расы не

были слишком неравны численно; второе -- чтобы они не слишком отличались

своими признаками; третье -- чтобы в течение долгого времени они

подвергались одинаковым влияниям среды.

Первое из только что перечисленных мною условий имеет главное значение.

Небольшое число белых, поселившихся среди многочисленного негритянского

племени, обыкновенно исчезает через несколько поколений, не оставив следа

своей крови в потомстве. Так исчезли все победители, которые покоряли себе

слишком многочисленные народности. Они умели оставить себе свою цивилизацию,

свое искусство и свой язык; но никогда не оставляли там своей крови.

Второе из предыдущих условий имеет столь же важное значение. Без

сомнения, сильно различающиеся между собой расы, например, белая и черная,

могут смешиваться, но рождающиеся от них метисы образуют значительно низшую

расу в сравнении с теми, от которых она происходит, и совершенно неспособную

создать или даже поддержать какую бы то ни было цивилизацию. Влияние

противоположных наследственностей разлагает их нравственность и характер.

Когда метисы случайно наследуют (как в СанДоминго) высшую цивилизацию, эта

цивилизация быстро приходит в состояние плачевного упадка. Скрещивания могут

быть элементом прогресса только среди высших рас, достаточно близких друг к

другу, таковы англичане и немцы Америки. Но они составляют всегда элемент

вырождения, когда эти расы, будучи даже высшими, слишком различаются между

собой.

Все страны, заключающие в себе слишком большое число метисов, по одной

только этой причине обречены на постоянную анархию, если только ими не будет

управлять железная рука. Такова неизбежная судьба Бразилии. Она насчитывает

только треть белых. Остальная часть населения состоит из негров и мулатов.

Знаменитый Агассис говорит с полным основанием, что "достаточно побывать в

Бразилии, чтобы признать факт вырождения, являющегося результатом

скрещиваний, имевших в этой стране место в гораздо более широких размерах,

чем где-либо в другом месте. Эти скрещивания сглаживают -- говорит он --

лучшие расовые качества родичей, будут ли это негры, индейцы или европейцы,

и производят неописуемый тип, в котором физическая и душевная энергия

ослабли".

Скрещивать два народа -- значит изменять за раз как его физический, так

и душевный склад. Впрочем, скрещивания составляют единственное верное

средство, каким мы обладаем для того, чтобы основательно изменить характер

какого-нибудь народа, так как одна только наследственность достаточно сильна

для того, чтобы вступать в борьбу с наследственностью. Они позволяют создать

со временем новую расу, обладающую новыми физическими и психологическими

признаками.

Таким образом созданные признаки остаются в начале неустойчивыми и

слабыми. Нужны всегда продолжительные наследственные накопления, чтобы

закрепить их. Первое действие скрещиваний между различными расами

заключается в том, что они уничтожают душу этих рас, т.е. ту совокупность

общих идей и чувств, которые составляют силу народов и без которых не могут

существовать ни нация, ни отечество. Это критический период истории рас,

период первых опытов и блужданий, обязательно проходимый всеми расами,

потому что нет ни одного европейского народа, который бы не образовался из

останков других народов. Это период, полный междоусобных распрей и

всевозможных неожиданностей, продолжающийся до тех пор, пока новые

психологические признаки еще не укрепились.

Предыдущее нам показывает, что на скрещивания следует смотреть

одновременно как на основной элемент образования новых рас и как на могучий

фактор разложения древних рас. Все народы, достигшие высокой ступени

цивилизации, старательно избегали смешения с иностранцами и поступали так

вполне обоснованно. Без удивительного кастового строя ничтожная горсть

арийцев, покорившая 3000 лет тому назад Индию, вскоре потонула бы в

бесчисленной массе черных племен, окружавших ее со всех сторон, и никакая

цивилизация не возникла бы на почве большого полуострова. Если бы в наши дни

англичане не сохранили на практике той же системы и согласились бы

скрещиваться с туземцами, то громадная империя Индии давно бы от них

избавилась. Народ может потерять очень многое, претерпевать всевозможные

катастрофы и быть еще в состоянии подняться. Но им все потеряно, и ему уже

никогда не подняться, если он потерял свою душу.

Когда цивилизации, находящиеся в состоянии упадка, стали добычей

завоевателей, скрещивания играют сначала разрушительную роль, а потом

созидательную, о чем я только что говорил. Они разрушают древнюю

цивилизацию, так как губят душу народа, который ею обладал. Они допускают

создание новой цивилизации, так как старые психологические признаки

пришедших в столкновение рас уничтожены и так как под влиянием новых условий

существования могут в скором времени образоваться новые признаки.

Только на расах, находящихся в периоде образования, унаследованные

черты которых разрушаются противоположными действиями наследственности,

обнаруживается влияние последнего из упомянутых в настоящей главе факторов

-- среды. Очень слабое в своем воздействии на древние расы, оно влияет очень

сильно на новые. Скрещивания, уничтожая психологические признаки,

унаследованные от предков, создали своего рода tabula rasa, на которой

действие среды, продолжающееся в течение веков, в конце концов создает и

постепенно укрепляет новые психологические признаки. Тогда и только тогда

можно считать образование новой исторической расы завершившимися. Так

создалась французская раса.

Отсюда ясно, что влияние среды, как физической так и моральной, или

очень велико, или, напротив, очень сла-бо, смотря по обстоятельствам, и этим

можно себе объяснить, почему относительно их влияния высказываются самые

противоречивые мнения. Мы только что видели, что это влияние очень велико на

расы, находящиеся в периоде образования; но если рассматривать древние расы,

прочно установленные с давних пор наследственностью, то можно сказать, что

влияние среды, напротив, почти сводится к нулю.

Относительно моральной среды: мы имеем доказательство ничтожности ее

действия в полном бессилии наших западных цивилизаций оказать влияние на

народы Востока, даже когда они соприкасались с ними в течение многих

поколений, как это наблюдается на китайцах, живущих в Соединенных Штатах.

Для физической среды мы можем констатировать слабость ее власти из

трудностей акклиматизации. Перенесенная в новую среду, совершенно отличную

от прежней, древняя раса -- все равно, идет ли речь о человеке, животном или

растении -- скорее гибнет, чем изменяется. Последовательно завоевываемый

десятью различными народами, Египет был всегда их могилой. Ни один из них не

мог там акклиматизироваться. Греки, римляне, персы, арабы, турки и т.д.

никогда не оставляли там следов своей крови. Единственный тип, который там

можно встретить, это тот же неизменный феллах с чертами, верно

воспроизводящими те, которые вырезали египетские художники семь тысяч лет

тому назад на гробницах и дворцах фараонов.

Большинство исторических народов Европы находится еще в периоде

образования, и этот факт очень важен для понимания их истории. Один только

современный англичанин представляет собой почти совершенно определившуюся

расу. В нем древний бретонец, англосакс и нормандец слились, чтобы

образовать новый, очень однородный тип. Во Франции, напротив, провансалец

совершенно отличен от бретонца, овернца и нормандца. Однако если еще не

существует типа среднего француза, то, по крайней мере, существуют средние

типы известных областей. Эти типы, к несчастью, еще слишком разнятся идеями

и характером. Поэтому трудно найти учреждения, которые могли бы быть

одинаково пригодны для них всех. Их глубокие различия в чувствах и

верованиях и вытекающие отсюда политические перевороты держатся главным

образом на различиях в душевном складе, которые сумеет, может быть,

изгладить будущее.

Так бывало всегда, когда стечение обстоятельств заставляло различные

расы жить совместно на одной территории. Раздоры и междоусобные войны всегда

отличались тем большей интенсивностью, чем различнее были соприкасавшиеся

между собой расы. Когда они слишком несходны между собой, становится

совершенно невозможным заставить их жить под одними учреждениями и одними

законами. История больших империй, образованных из различных рас, всегда

была тождественна. Они исчезали чаще всего вместе со своим основателем. Из

современных наций одни только голландцы и англичане успели подчинить своему

игу азиатские народы, совершенно отличающиеся от них, но это им удалось

только потому что они умели уважать нравы, обычаи и законы этих народов,

предоставляя в действительности им самим управлять собой и ограничивая свою

роль взиманием налогов, торговыми сношениями и поддержанием мира.

За этими редкими исключениями все большие империи, объединяющие

несходные народы, могут быть созданы только силой и осуждены погибнуть от

насилия.

Для того, чтобы нация могла образоваться и долго существовать, нужно

чтобы она образовывалась медленно,

постепенным смешением рас, мало отличных друг от друга, постоянно

скрещивающихся между собой, живущих на одной территории, подчиняющихся

действию одной и той же среды, имеющих одни и те же учреждения и одни и те

же верования. Эти различные расы могут тогда, по истечении нескольких веков,

образовать очень однородную нацию.

По мере того как старится мир, расы становятся все более и более

устойчивыми, и их изменения путем смешений -- все более и более редкими.

Вступая в возраст, человечество чувствует, что бремя наследственности

становится все тяжелее и изменения все труднее. Что касается Европы, то

можно сказать, что эра образования исторических рас для нее в скором времени

завершится.

* Отдел второй. КАК ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ЧЕРТЫ РАС ОБНАРУЖИВАЮТСЯ В РАЗЛИЧНЫХ ЭЛЕМЕНТАХ ИХ ЦИВИЛИЗАЦИЙ

Глава III. КАК ПРЕОБРАЗОВЫВАЮТСЯ УЧРЕЖДЕНИЯ, РЕЛИГИИ И ЯЗЫКИ

Высшие расы не могут точно так же, как и низшие, резко изменить

элементы своей цивилизации. -- Противоречия, представляемые народами,

переменившими свою религию, свой язык и свое искусство. -- В чем видны эти

перемены. Глубокие изменения, каким подверглись буддизм, браманизм, исламизм

и христианство в зависимости от принявших их рас. -- Изменения, каким

подвергаются учреждения и языки в зависимости от принимающей их расы. --

Слова, рассматриваемые как соответствующие в различных языках, представляют

совершенно несходные идеи и способы мышления. -- Невозможность вследствие

этого перевода некоторых языков на чужие. -- Почему в исторических

сочинениях цивилизация какого-нибудь народа иногда претерпевает глубокие

изменения. -- Пределы взаимного влияния различных цивилизаций.

В одном из своих трудов я показал, что высшие расы не в состоянии

навязать свою цивилизацию низшим. Перебирая одно за другим самые сильные

средства воздействия, какими располагают европейцы, -- воспитание,

учреждения и верования -- я доказал абсолютную недостаточность этих средств

воздействия для того, чтобы изменить социальное состояние низших народов. Я

пытался также установить, что поскольку элементы какой-нибудь цивилизации

соответствуют известному, вполне определенному душевному складу, созданному

долгим воздействием наследственности, то было бы невозможно переменить их,

не изменив одновременно душевного склада, из которого они возникают. Одни

только века, а не завоеватели, могут выполнить подобный труд. Я показал

также, что только через целый ряд последовательных этапов, аналогичных тем,

через которые переходили варвары, разрушители греко-римской цивилизации,

народ может подниматься по лестнице цивилизации. Если посредством воспитания

стараются избавить его от таких этапов, то этим разрушают только его

нравственность и умственные способности и в конце концов низводят его до

гораздо низшего уровня, чем тот, какого он достиг сам.

Аргументация, применимая к низшим расам, вполне приложима и к высшим.

Если принципы, изложенные в этом труде, верны, то мы должны утверждать, что

и высшие расы не могут резко изменить своей цивилизации. Им тоже нужны время

и последовательные этапы. Если иногда кажется, что какой-нибудь высший народ

принял верования, учреждения, язык и искусство, совершенно отличные от тех,

какие были у его предков, то в действительности это возможно только после

того, как он их медленно и глубоко изменил с тем, чтобы привести в

соответствие со своим душевным складом.

Очевидно, что история противоречит на каждой странице только что

высказанному положению. Там можно очень часто видеть, что народы меняют

элементы своей цивилизации, принимают новые религии, новые языки, новые

учреждения. Одни оставляют свои многовековые верования, чтобы перейти в

христианство, буддизм или ислам; другие преобразовывают свой язык; третьи,

наконец, коренным образом изменяют свои учреждения и искусство. Даже

кажется, что достаточно какого-нибудь завоевателя или апостола, или даже

простого каприза, чтобы очень легко производить подобные перемены.

Но, рассказывая нам про эти резкие перевороты, история исполняет только

обычное свое дело: создавать и распространять в продолжение многих лет

заблуждения. Когда изучаешь ближе все эти мнимые перемены, то замечаешь

скоро, что легко меняются только названия вещей, между тем как сущности,

скрывающиеся за этими словами, продолжают жить и изменяются только крайне

медленно.

Чтобы убедиться в этом и показать, вместе с тем, как за похожими

названиями совершается медленное развитие вещей, пришлось бы изучить

элементы каждой цивилизации у различных народов, т.е. написать совершенно

новую их историю. К этой трудной работе я уже приступал во многих томах и не

намерен ее здесь возобновлять. Оставляя в стороне бесчисленные элементы, из

которых образуется цивилизация, я выберу только один из них -- искусство.

Однако прежде, чем приступить (в особой главе) к изучению эволюции,

совершаемой искусством при переходе от одного народа к другому, я скажу

несколько слов об изменениях, испытываемых остальными элементами

цивилизации, с тем, чтобы показать, что законы, приложимые к одному из этих

элементов, приложимы также ко всем остальным, и что если искусство народов

находится в связи с известным душевным складом, то и язык, учреждения,

верования и т.д. находятся в такой же взаимной зависимости и, следовательно,

не могут круто меняться и переходить от одного народа к другому.

Эта теория может казаться парадоксальной, поскольку она касается

религиозных верований, и однако в истории именно этих верований можно найти

лучшие примеры, чтобы дока<