Рисование в единении с Божественным

Ты говорила: “Если вы сдаетесь [Божественному], вам приходится избавляться от усилия, но это не означает, что вам следует избегать также и всякого волевого действия.” Но ведь если хочешь что-то сделать, это означает персональное усилие, не так ли? Что же тогда такое воля?

Есть разница между волей и этим ощущением напряжения, усилием, расчитыванием только на себя, полаганием только на себя, какие присущи персональному усилию; что-то вроде напряжения, нечто очень острое и временами очень болезненное; вы рассчитываете только на себя и у вас такое ощущение, что если вы не напрягаетесь каждую минуту, все пропало. Вот что такое персональное усилие. Но воля — это нечто совсем другое. Это способность концентрироваться на всем, что делаешь, делать это как можно лучше и не прекращать делать это, пока не получишь очень тонкий знак, что оно закончено. Это трудно вам объяснить. Но, положим, к примеру, что в силу сложившихся обстоятельств к вам пришла работа. Возьмите художника, который тем или иным путем получил вдохновение и решил написать картину. Он знает очень хорошо, что если у него нет вдохновения, и его не поддерживают силы иные, нежели его собственные, он не сделает ничего путного. Это будет скорее всего мазня, а не живопись. Он знает это. Но дело решено, картина должна быть написана. Тогда, если у него позиция пассивности, что ж, он достанет свою палитру, свои краски, свои кисти, свой холст, а затем сядет перед ними и скажет Божественному: “Теперь ты будешь рисовать.” Но Божественное не действует так. Художник сам должен все взять и все устроить, сконцентрироваться на своей теме, найти формы, цвета, которые выражают ее, и приложить всю свою волю для все более и более совершенного исполнения. Его воля должна присутствовать все время. Но он будет сохранять чувство, что он должен быть открыт вдохновению, он не забудет, что несмотря на все его знание техники, несмотря на все его старания все устроить, организовать и приготовить свои краски и формы своего замысла, несмотря на все это, если у него нет вдохновения, то это будет еще одна картина среди миллионов других, и она не будет очень интересной. Он не забывает. Он пытается, он старается увидеть, почувствовать то, что он хотел бы, чтобы выражала его картина, и каким образом это должно быть выражено. У него есть краски, у него есть кисти, у него есть модель, он сделал свой эскиз, который он увеличит и воспроизведет в картине, он призывает свое вдохновение. Есть даже такие, кто ухитряется иметь ясное, точное видение того, что должно быть сделано. Но затем, день за днем, час за часом, они имеют эту волю работать, исследовать, делать с тщанием все, что должно быть сделано, пока они не воспроизведут так совершенно, как только смогут, то свое первое вдохновение .... Этот человек работал для Божественного, в единении с Ним, но не пассивно, не с пассивной сдачей; а с активной сдачей, динамичной волей. Результат обычно — что-нибудь очень хорошее. Вообще, пример живописца интересен, потому что живописец, если он истинный художник, способен увидеть задуманное, он способен соединиться с божественной Силой, которая превыше выражения и вдохновляет всякое выражение. Для поэта, писателя — все то же самое, да и для всех людей, кто делает что-то, все то же самое.

Беседа 13 мая 1953 г.

Искусство и Йога

Возможно ли Йогину стать художником, или может ли художник быть Йогином? Каково отношение Искусства к Йоге?

Эта пара не столь антагонистична, как ты, повидимому, думаешь. Ничто не мешает Йогину быть художником или же художнику быть Йогином. Но когда вы в Йоге, происходит глубокое изменение в оценке вещей, Искусства, как и всего остального; вы начинаете смотреть на Искусство совсем с другой позиции. Оно уже больше не единственная высшая всеобъемлющая вещь для вас, не самоцель больше. Искусство — это средство, а не цель; это средство выражения. И тут художник перестает думать, что весь мир вертится вокруг того, что он делает, или что его работа — это самая важная вещь, которая когда-либо делалась. Его личность больше не в счет; он — агент, канал, а искусство — средство выражения его отношений с Божественным. Он использует его для этой цели, как он использовал бы любое другое средство, какое является частью способностей его натуры.

Но чувствует ли вообще художник какой-нибудь импульс к творчеству, если он взялся за Йогу?

А почему бы ему не иметь импульса? Он может выражать свое отношение к Божественному посредством своего искусства, точно так, как выражал бы его любым другим способом. Если вы хотите, чтобы искусство было истинным и высочайшим искусством, оно должно быть выражением божественного мира, низведенного в этот материальный мир. Все истинные художники имеют некое чувство подобного рода, какое-то ощущение, что они являются посредниками между высшим миром и этим физическим существованием. Если вы посмотрите на это в таком свете, то Искусство не очень отличается от Йоги. Но чаще всего художник имеет лишь неопределенное чувство, он не имеет знания.... Существует один путь, на котором Йога может остановить продуктивный импульс художника. Если источник его искусства лежит в витальном мире, то как только он стал Йогином, он утратит свое вдохновение, или, скорее, источник, из которого его вдохновение обычно приходило, не будет больше вдохновлять его, ибо тогда витальный мир предстает в своем истинном свете; он обретает свою истинную цену, и цена эта относительна. Большинство из тех, кто называет себя художниками, тянут свое вдохновение только из витального мира; а он не несет в себе никакого высокого или великого значения. Но когда истинный художник, тот, кто обращается за творческим источником к высшему миру, приходит в Йогу, он обнаруживает, что его вдохновение становится более непосредственным и мощным, а его выражение — более ясным и глубоким. У тех, кто обладал истинной ценностью, сила Йоги увеличит эту ценность, но у тех, кто обладал лишь некой ложной видимостью искусства, даже эта видимость испарится или утратит свою притягательность. Для приверженца Йоги первая простая истина, поражающая его открывшееся видение, та, что то, что он делает, — это очень относительная вещь в сравнении со вселенской манифистацией, вселенским движением. Но художник обычно тщеславен и смотрит на себя как на весьма важную персону, что-то вроде полу-бога в человеческом мире. Многие художники говорят, что если бы они не считали, что то, что они делают, имеет высшую важность, они не были бы в состоянии делать это. Но я знала некоторых, чье вдохновение исходило из высшего мира, и тем не менее они не считали, что то, что они делают, имеет столь громадную важность. Это ближе к духу истинного искусства. Если человек воистину ведом к выражению себя в искусстве, то это именно тот путь, который Божественное избрало, чтобы проявить себя в нем, и тогда благодаря Йоге его искусство выгадает, а не потеряет.... Есть такие, кто официально не являются Йогами, они не гуру, и у них нет учеников; мир не знает, что они делают; они не озабочены славой и не привлекают к себе внимания людей; но они имеют высшее сознание, имеют связь с Божественной Силой, и когда они созидают, они созидают оттуда. Наилучшие картины в Индии и многие из наилучших статуй и памятников архитектуры были созданы буддийскими монахами, которые проводили свою жизнь в духовном созерцании и практике; они выполняли работу высочайшей художественности, но не удосуживались оставить свои имена потомкам. Главная причина, почему Йогины обычно неизвестны как авторы своих творений, та, что они не считали свои художественные откровения самой важной частью своей жизни и не уделяли так много времени и энергии им, как обычные художники. И то, что они создавали, не всегда достигало публики. Как много таких, кто создал великие вещи и не поведал о них миру!... Искусство в своей фундаментальной правде — это нечто не меньшее, чем аспект красоты Божественной манифестации. Возможно, что если смотреть с этой точки зрения, то найдется очень немного истинных художников, но они все-таки есть, и их вполне можно считать Йогинами. Ибо, подобно Йогину, художник входит в глубокое созерцание, чтобы дождаться и получить свое вдохновение. Чтобы создать что-то истинно прекрасное, он сначала должен увидеть его изнутри, осознать его как целое своим внутренним сознанием; лишь когда оно так найдено, увидено, схвачено внутренне, может оно быть выполнено внешне; он творит согласно этому высшему внутреннему видению. Это тоже род йогической дисциплины, ибо благодаря ей он входит в сокровенную связь с внутренними мирами.

Беседа 28 июля 1929 г.

“Целью Йогина в искусствах должно быть не всего лишь эстетическое, ментальное или витальное удовольствие, а — видя Божественное всюду, служа ему откровением смысла его дел, выражать это Единое Божественное и в богах, и в людях, и в творениях и предметах.”

Как можем мы “выражать это Единое Божественное”?

Это зависит от субъекта, который хочешь выражать: боги, люди или вещи.

Когда рисуют картину или сочиняют музыку или пишут поэзию, то каждый имеет свой собственный способ выражать себя. Каждый художник, каждый музыкант, каждый поэт, каждый скульптор имеет или ему следует иметь уникальный, личный контакт с Божественным, и посредством работы, являющейся его специальностью, искусством, которым он овладел, он должен выражать этот контакт своим собственным способом, своими собственными словами, своими собственными красками. Вместо того, чтобы копировать внешние формы Природы, он понимает эти формы как покровы чего-то иного, своих отношений с теми реальностями, что за ними, глубже, и он пытается заставить их выразить это. Вместо всего лишь имитирования того, что видит, он пытается заставить их говорить о том, что за ними, и именно это и составляет разницу между живым искусством и всего лишь плоской копией Природы.

Беседа 30 мая 1956 г.

Выражение Красоты

Живопись существует не для того, чтобы копировать Природу, а чтобы выражать впечатление, чувство, эмоцию, какую мы переживаем при виде красоты Природы. Именно это представляет интерес, и именно это должно быть выражено...

О воспитании стр.238. // Собрание работ Матери, том 12

В физическом мире изо всех вещей лучше всего выражает Божественное красота. Физический мир — это мир форм, а совершенство формы — это красота. Красота представляет, выражает, являет Вечное. Ее роль — привести всю явленную природу в контакт с Вечным через совершенство форм, через гармонию и чувство Идеального, которое возвышает и ведет к чему-то высшему.

О воспитании стр.234. // Собрание работ Матери, том 12

Истинное искусство означает выражение красоты в материальном мире. В мире полностью преображенном, то-есть интегрально выражающем божественную реальность, искусство должно служить открывателем и преподавателем этой божественной красоты в жизни.

О воспитании стр.235. // Собрание работ Матери, том 12

Есть сфера далеко над разумом, которую мы могли бы назвать миром Гармонии, и если вы способны достигать ее, вы найдете корни всякой гармонии, которая явлена в какой угодно форме на земле.... Если посредством Йоги вы способны достигать этого источника всякого искусства, то вы — мастер, если угодно, всех искусств. Те, кто ушли туда раньше, возможно, нашли, что более счастливо, более приятно или преисполнено восхитительной легкости оставаться там и наслаждаться Красотой и Восторгом, которые там, не проявляя их, не воплощая их на Земле. Но это уклонение не является ни всей истиной, ни истинной истиной Йоги; это скорее искажение, умаление свободы Йоги более отрицающим духом Санниясы. Воля Божественного — являть, а не оставаться вовсе ушедшим в неактивность и в абсолютное безмолвие; если бы Божественное Сознание действительно было бы бездействием неявленного блаженства, никогда не было бы никакого творения.

Беседа 28 июля 1929 г.