Великого княжества Литовского

Еще в 1572 году (19 июля) умер польский король, великий князь литовский Сигизмунд II Август. Несмотря на то, что он был трижды женат, детей у него не было. С его кончиной, прервалась династия Ягеллонов. Выборы нового короля затянулись почти на четыре года. Все это время в Речи Посполитой было так называемое «безкоролевье».

Борьбу за трон в Речи Посполитой мы изложим словами А. Нечволодова.

«Безкоролевье… вызвало, разумеется, сильнейшую борьбу партий. Протестанты хотели иметь королем протестанта, или по крайней мере такое лицо, которое предоставило бы им полную свободу вероисповедания.

Православное же население… желало видеть на престоле сильного московского государя, или его младшего сына Федора.

Выбор Грозного был по сердцу и части шляхты, надеявшейся, что Иоанн обуздает высшее сословие в Польше и Литве, по примеру того, как он это сделал в Москве. Наконец, и среди больших панов были сторонники Иоанна, понимавшие, какую огромную силу над немцами, турками и другими соседями приобретет обширное Московско-Польско-Литовское государство с близким между собой по крови и духу населением.

Но, конечно, как выбору протестанта, таки православного короля сильно противодействовала могущественная католическая партия, имея во главе папского посланника или нунция, хитрейшего итальянца Коммендоне. Он успел объединить между собой всех влиятельных поляков-католиков и умирить все раздоры, бывшие между ними.

Тем не менее, польско-литовская Рада, давши знать Грозному о смерти Сигизмунда-Августа, объявила ему через своего гонца Федора Зенкевича-Воропая о желании видеть королем царевича Федора (напомним, что царевичу было тогда 15 лет, а наследником престола считался его старший брат Иван, который погиб лишь в 1581 г. — А. Т.).

На это государь ответствовал, по своему обыкновению, длинной речью, из которой видно было, что он, не отказывая… в Федоре, склонялся более к тому, чтобы быть избранным самому, причем признавал особенно желательным поручить одно Великое княжество Литовское без Польши. То же говорил он и прибывшему впоследствии большому послу Михаилу Гарабурде».

Нечволодов А. Сказания о русской земле. Книга 4, с. 181

Между прочим, сторонники Федора постоянно приводили в пример великого князя литовского Ягайло, который, став королем, из врага Польши и язычника превратился в ее друга и христианина. Пример того же Ягайло заставлял надеяться, что новый короли будет больше жить в Вильно или Кракове, чем в Москве. Ягайло в свое время клятвенно обязался не посягать на «шляхетские вольности», это мог бы сделать и московский царевич.

Магнаты-католики надеялись, что они смогут уговорить Федора принять католичество, а магнаты-протестанты вообще предпочитали православного короля. Кроме того, литвины и поляки вовсе не случайно хотели видеть своим королем не «лютого самодержца» (по выражению князя А. М. Курбского) Ивана Васильевича, а подростка Федора Ивановича. В Польше и Литве знали, что царевич «умом слаб» и это магнатов вполне устраивало.

Все же у Ивана IV тоже был шанс стать королем Речи Посполитой. Этого не произошло во многом из-за его мании величия. Специально для тех наших современников, которые склонны считать Ивана IV великим политиком, приведем мнение Карамзина. Вот как он описал его переговоры в феврале 1573 года с князем Михаилом Гарабурдой, посланником от группы литвинских и польских магнатов, выступавших за избрание Федора Ивановича либо самого Ивана:

«При этом он выставил условие: если королем захочет быть царь, то пусть вернет Литве Смоленск, Полоцк, Усвяты и Озерище, а если отпустит в короли сына, то пусть даст ему несколько волостей московского государства…

Иван говорил ни то, ни се, явно колебался, хотя не считал невозможным отпустить сына, но замечал, что он «не девка», чтобы давать за ним приданое, и прибавлял, по-прежнему, что лучше бы было, если б не сына, а его самого выбрали в короли.

Иван требовал Ливонии, отдавал Полоцк, просил Киева, говоря при этом, что он добивается его только ради имени; хотел, чтоб в титуле Москва стояла выше Польши и Литвы, чтобы венчал его на королевство православный митрополит, и в то же время делал странные замечания, противоречившие одно другому:

Он изъявлял подозрение, что поляки и литовцы для того-то и хотят взять у него сына, чтобы выдать турецкому государю; что он сам в старости пойдет в монастырь, и тогда паны польские и литовские должны будут выбрать одного из его сыновей; что лучше было бы, если бы само Великое княжество Литовское без Польши избрало его, а еще лучше было бы, если б поляки и литовцы выбрали себе в короли австрийского принца Эрнеста, Максимилианова сына. Все это перепутывалось в речи Ивана несвязным образом.

В заключение Иван требовал, чтобы не выбирали французского принца, грозя в таком случае войной. Понятно, что такой способ поведения не мог умножить в Польше и Литве число сторонников Ивана.

Между тем хитрый и ловкий французский посол Монлюк красноречием и подарками составил в пользу французского принца сильную партию в Польше. Случилось то, чего особенно не хотел московский государь: избран был французский принц Генрих д'Анжу».

Рассказывая об этой истории, надо подчеркнуть, что охваченный манией величия Иван категорически отвергал идею того, чтобы он — якобы потомок Рюрика (в действительности — сын Телепнева-Овчины) и «помазанник Божий» — опустился до уговоров и подкупа каких-то панов, не говоря уже о выдаче им гарантий сохранения столь важных для них «вольностей». Он явно не понимал (да и не мог понять) то обстоятельство, что польско-литовские магнаты и шляхтичи Речи Посполитой, это не его бессловесные рабы-бояре и рабы-дворяне, любого из которых он может в любое время казнить любым зверским способом просто из прихоти, ради собственного удовольствия. По мнению царя, магнаты и шляхта должны были радоваться счастью иметь своим королем столь великого государя как он и всячески упрашивать его, соглашаясь на любые условия. Нечволодов писал:

«Когда в Варшаве начался избирательный сейм, то Иоанн не послал туда ни своего посла, ни денег на подкупы. «Иоанн ждал к себе послов польских и литовских, и никак не хотел унижаться до искательства и просьб» говорит С. Соловьев.

Против Эрнеста Австрийского (сына германского императора Максимилиана II — А. Т.) сильно восстал турецкий султан, который не хотел видеть на польском престоле своего соседа и грозил в случае его избрания войной. Кроме того, поляки вообще не любили Австрийский дом. Поэтому на выборах одержала верх партия французского принца Генриха Валуа, брата короля Карла IX, знаменитого устроителя Варфоломеевской ночи.[136]

Ввиду последнего обстоятельства польские протестанты были сильно встревожены выбором Генриха, но их всех успокоил ловкий французский посол Монлюк, давший за будущего короля торжественное обещание, что протестанты ни в чем не будут стеснены при отправлении своего богослужения».

Нечволодов А. Сказания о русской земле. Книга 4, с. 181–182

Король Генрих Анжуйский

Великого княжества Литовского - student2.ru

Итак, в августе 1573 года 20 польских и литовских послов в сопровождении 150 человек шляхты приехали в Париж за Генрихом. В начале 1574 года 23-летний принц прибыл в Краков, где был коронован.[137]

Через две-три недели после этого он, в соответствии с клятвой своего посла Монлюка, подписал так называемые «Генриховы артикулы» (знаменитый «Pacta Conventa»). В них король гарантировал: свободу вероисповедания диссидентам (т. е. некатоликам); обещал решать все важные государственные вопросы в согласии с постоянной комиссией из 16-и сенаторов; не объявлять войны и не заключать мира без соответствующего решения сената; не разделять на части «посполитное рушение» (ополчение); созывать сейм каждые два года не больше, чем на 6 недель.

«Новоизбранный король Генрих… был… молодой человек, страстный поклонник карточной игры и всякого рода удовольствий, которым он предавался напролет целые ночи. Днем же он должен был с невыразимой для себя тоской проводить время в занятиях государственными делами, в которых он ничего не понимал, так как не знал ни латинского, ни польского языков… Он проводил свое время почти исключительно с ними одними (французами из своей свиты — А. Т.) и с безумной расточительностью тратил королевскую казну. Во дворце не замедлила наступить такая бедность и такой беспорядок, что иногда нечего было приготовить к обеду или накрыть на стол».

Нечволодов А. Сказания о русской земле. Книга 4, с. 182–183

Но, к счастью как для него, так и для Республики Обоих Народов, пребывание Генриха в Польше заняло менее пяти месяцев. Внезапно из Парижа прибыл гонец, сообщивший королю о смерти его бездетного брата Карла IX, последовавшей 31 мая 1574 года и о требовании матери, королевы Марии Медичи, срочно вернуться во Францию. Сенаторы предупредили Генриха, что разрешение на выезд из пределов Речи Посполитой может дать ему только сейм, который надо еще собрать. Однако Генрих решил эту проблему очень просто. Он в ночь с 17 на 18 июня тайно бежал из Кракова.

Случай был беспрецедентный, хотя и повод уважительный: все-таки французский престол! Радные паны решили бескоролевье не объявлять, но сообщить Генриху, что если он через девять месяцев не вернется в Польшу, то сейм приступит к избранию нового короля. Впрочем, все понимали, что надо готовиться к выборам. Разумеется, Генрих возвращаться не пожелал, а взошел на трон под именем Генриха III и правил Францией в течение 15 лет, пока его не убил фанатик-монах.

Боевые действия в Эстляндии

(1575–1576 гг.)

Царский посланец Лихачев претерпел в Швеции немало унижений и оскорблений. Оскорбленный московским царем король Юхан отказался принять от Лихачева письмо Ивана. Вместо него письмо взял севший ради этого на трон вельможа Флеминг. Все же посланник добился своей цели. Летом 1575 года на пограничной реке Сестра в Карелии начались переговоры о перемирии между шведами и московитами.

Они завершились весьма необычным «частичным перемирием» сроком на два года. Стороны пришли к соглашению, что от Ильина дня (20 июня) 1575 года до 1577 года Москва не будет воевать в Финляндии, а Швеция не станет вторгаться в Карелию и Новгородскую землю. Ливония в договоре не упоминалась. Следовательно, она оставалась театром военных действий и царь Иван TV мог сосредоточить здесь свои усилия.

В том же 1575 году шведы вместе с шотландскими наемниками безуспешно осаждали Везенберг; разбили московский отряд в бою при Вендене (современный Цесис в Латвии). Несмотря на это, в ходе кампании 1575–1576 гг. московские войска, при поддержке сторонников Магнуса, овладели всей Западной Эстляндией.

Великого княжества Литовского - student2.ru

Центральным событием кампании стало взятие воеводой Никитой Захарьиным-Юрьевым в конце 1575 года крепости Пернау (ныне Пярну), где он потерял во время нескольких штурмов около 7 тысяч человек. Несмотря на большие потери, воевода не стал учинять расправу с гражданским населением и пленниками. Напротив, он предоставил им право выбора: присягнуть царю или уехать со всем своим достоянием. Следствием столь благоразумной политики стало то, что замки и города Гельмет, Леаль, Лоде, Руэн, Пургель (или Пуркиль), Эрмес, Фиккель в следующем 1576 году сдались Захарьину-Юрьеву без сопротивления, а вслед за ними довольно сильная крепость Габсаль (ныне Хаапсалу).

Таким образом, к концу 1576 года московиты фактически овладели всей Эстляндией, кроме Ревеля. Утомленное долгой войной население радовалось миру. Так, после добровольной сдачи Габсаля местные жители устроили танцы, поразившие московских дворян. Один из них сказал своему знакомому немцу:

«Если бы мы, русские, живые сдали неприятелю такую крепость, что сделал бы с нами царь? И кто из нас посмел бы взглянуть прямо в глаза доброму христианину? А вы, немцы, празднуете стыд свой!»

Карамзин писал:

«Они праздновали среди могил и пепла. Казалось, что Ливония, истерзанная всеми бедствиями войны долговременной, жертва и добыча всех народов соседственных, уже не могла испытать ничего злейшего. Голод, нищета свирепствовали не только в хижинах, но и в замках. Так летописец говорит, что жена знатного рыцаря фон Тедвена, имев прежде великолепный дом, блистав пышностию удивительною для самых богатых людей, умерла тогда в Габсале на соломе и положена в землю нагая!..

Но судьба еще готовила новые ужасы для сей страны несчастной».

Глава 5

ЧЕТВЕРТЫЙ ЭТАП ВОЙНЫ

(1577–1583 гг.)

Король Стефан Баторий

В ноябре 1575 года в Варшаве вновь открылся избирательный сейм.[138]На сейм явились послы от имени соискателей освободившейся короны. От Эрнеста, сына германского императора Максимилиана II и от него самого; от Сигизмунда, сына шведского короля Юхана III; от Альфонса, герцога Феррары (в Италии); от воеводы вассального по отношению к Турции княжества Семиградского (Трансилввании) Стефана Батория. Не было только послов от царя Ивана IV. Он по-прежнему считал ниже своего достоинства предпринимать хоть какие-то меры, способствующие его избранию.

По этому поводу Карамзин сказал:

«Теперь в Польше и Литве, по поводу выбора другого короля, снова складывалась партия в пользу московского дома. Главой ее был человек очень сильный, примас королевства, гнезнинский архиепископ Яков Уханский. Он сносился с царем и научал его, как следует расположить обещаниями и дарами знатнейших панов. Но Иван действовал очень лениво, а в это время император Максимилиан прислал к нему посольство с просьбой ходатайствовать в Польше, чтобы в короли был выбран эрцгерцог Эрнест.

Иван думал было сначала устроить так, чтобы в Польше был выбран Эрнест, а в Литве он. Но такой план не нашел сочувствия в большинстве панов Литвы, не говоря уже о польских панах; план этот не был по сердцу и самому австрийскому дому; и там было желание владеть совокупно Польшей и Литвой; притом же Иван, намекая на такое разделение, противоречил себе, говоря, что он будет доволен, если Эрнест будет вместе королем польским и литовским. Такое колебание было причиной, что партия, желавшая избрания короля из московского дома, совершенно исчезла».

Великого княжества Литовского - student2.ru

12 декабря австрийская партия, состоявшая в основном из польских магнатов, провозгласила королем императора Максимилиана II, а 14 декабря партия шляхты, возглавляемая Яном Замойским и Самуилом Зборовским, провозгласила королем 42-летнего Стефана Батория (1533–1586), с тем условием, что он женится на 54-летней Анне Ягеллон, старшей сестре покойного короля Сигизмунда II Августа.

Таким образом, в Республике оказалось сразу два короля. У австрийской партии были все шансы выиграть, поскольку посланцы Литвы и Пруссии тоже поддержали кандидатуру Максимилиана. Однако Максимилиану надо было действовать смело, не останавливаясь перед тем, чтобы применить оружие, если того потребуют обстоятельства. Между тем, германский император по своему душевному складу не был способен на решительные поступки. Он тянул время в переговорах с послами сейма и не двигался с места, опасаясь войны с турками, поддержавшими Батория.

Напротив, Баторий сразу принял все предложенные ему условия и быстро отправился со своим войском в Польшу. 18 апреля 1576 года он торжественно въехал в Краков, а 1 мая короновался и вступил в брак с Анной Ягеллон.

Он поклялся на Библии соблюдать «Pacta Convente» короля Генриха и все уставы Республики; усмирить крымских татар, освободить либо выкупить польско-литовских пленников в Крыму; вернуть Литве все ее земли, завоеванные Москвой. После этой клятвы недовольные умолкли. Представители Польши и Литвы единодушно воскликнули: «Да здравствует король Стефан Баторий!»

Баторий принадлежал к старинному венгерскому роду Баторий Шомлио. В 15 лет поступил на военную службу к Фердинанду I Габсбургу (1503–1564), королю Чехии и Венгрии. Вместе с ним жил в Италии, учился в Падуанском университете. Позже служил трансильванскому князю Иоанну Сигизмунду Запольяну. Попав в плен к немцам, в течение трех лет занимался науками, в частности, изучал труды римских историков и юристов. С 1571 года, после смерти Иоанна Сигизмунда, — князь Трансильвании. Вот как отозвался о нем Нечволодов:

«Баторий был чистокровный венгерец, скромного дворянского рода, достигнувший к 38 годам жизни, благодаря своим удивительным способностям в военном деле, звания воеводы Седмиградского княжества.

В своей молодости он окончил знаменитый итальянский университет в Падуе, ректором коего был одно время Ян Замойский. Вероятно, тогда же между ними возникли прочные дружеские отношения, скрепленные браком Замойского на племяннице Батория — Гризельде. Нет сомнения, что главным образом благодаря стараниям Замойского польская шляхта решила избрать Батория королем, мечтая, что мало кому известный венгерец будет ее послушным орудием.

Но она жестоко ошиблась. Никто более Батория не был так способен быстро забрать в руки власть в королевстве. Став королем, он немедленно приступил к самому ревностному занятию государственными делами, проявляя непреклонную настойчивость и беспощадную строгость…

Баторий говорил только по-венгерски и по-латыни и не давал себе труда изучить польский язык. Со своей же престарелой супругой Анной Ягеллонкой он находил достаточным вести все разговоры при посредстве переводчика, что очень обижало последнюю.

Будучи врожденным воином и страстным охотником, новый король вел изумительно простой образ жизни. Он не носил перчаток и пренебрегал чулками, употребление которых в то время уже распространялось. Несмотря на неважное здоровье и рану в ноге, которая никогда не заживала, Баторий легко переносил все невзгоды военного времени.

«Король быстро двигается в коляске», пишет про него один очевидец: «на ночь ему только палатка, а в ней ни лавки, ни столика; в полдень он подкрепляется едою в шалаше из веток; сидение ему делают, вбивая в землю несколько кольев и укладывая на них перекладинки; таким же способом устраивают и столик. О постели или пологе и не спрашивай. Если король захочет после обеда заснуть или отдохнуть, то насекут мелко березовых веток с листьями, расстелют по земле вместо матраца, и вот на эти ветки ложится король и спит как в самой лучшей опочивальне».

Нечволодов А. Сказания о русской земле. Книга 4, с. 192–19

* * *

Разумеется, Иван IV был крайне недоволен избранием Батория. Он надеялся, что в случае воцарения Максимилиана, тот, опасаясь войны с Турцией и ради укрепления дружбы с Московским государством, одобрит захват Ливонии. Узнав о приезде Батория в Краков, Иван написал Максимилиану:

«Мы твоему избранию порадовались, но после узнали, что паны помимо тебя выбрали на королевство Стефана Батория… который уже приехал в Краков и женился на королевне Анне… Так ты бы, брат наш дражайший, промышлял о том деле скорее, пока Стефан Баторий на тех государствах крепко не утвердился; и к нам отпиши со скорым гончиком, с легким, как нам своим и твоим делом над Польшей и Литвою промышлять».

Но Максимилиан ни на что не решался, лишь раздражал Ивана своим заступничеством за Ливонию. Вскоре он умер, 12 октября того же 1576 года.

Став королем, Баторий первым делом занялся вольным ганзейским городом Данцигом (ныне польский Гданьск), жители которого не хотели его признавать. Они требовали от него подтверждения их вольностей и прав путем «гарантийного соглашения» с германским императором. Все же надежды московского царя на длительную смуту в Речи Посполитой не оправдались. Баторий был человек решительный. Он осадил Данциг и к концу 1577 года силой заставил местных жителей присягнуть на верность ему.

В июле 1576 года король Стефан отправил в Москву послов Грудзенского и Буховецкого с грамотой, в которой обещал соблюдать перемирие до установленного срока и предлагал начать переговоры о мире. Однако в своей грамоте (по выражению Карамзина, «в письме учтивом и скромном») он назвал Ивана IV не царем, но великим князем московским; не упомянул его титулы «князя Смоленского и Полоцкого; величал царя «братом», себя — «государем Ливонским». Думные бояре, бывшие, с одной стороны, покорными рабами царя, а с другой стороны, просто помешанными на вопросах родовитости и знатности, так ответили послам:

«Мы удивились, что господарь ваш не называет нашего господаря царем и великим князем смоленским и полоцким и отчину нашего господаря, землю Лифляндскую, написал в своем титуле. Господарь ваш пришел на королевство Польское с небольшого места, с воеводства Седмиградского, которое подчинено было Венгерскому государству. А нашего государя все его братья, великие господари, главные на своих королевствах, называют царем: так вам бы, паны, пригоже было советовать Стефану королю, чтобы вперед таких дел не начинал, которые к разлитию христианской крови приводят».

Все же Иван согласился продлить перемирие. Он надеялся, что это поможет ему покончить со шведами в эстляндской части Ливонии, с которыми шла жестокая борьба.

Великого княжества Литовского - student2.ru

Со своей стороны, король Стефан приказал построить в полоцких землях несколько крепостей, чтобы создать оборонительный рубеж против дальнейшего продвижения московитов. Гетман Роман Ходкевич и ротмистр Баркулаб Корсак летом — осенью 1576 года возвели четыре замка:

«Пан Баркулаб Иванович Корсак, староста дисенский и ротмистр кролевский, войт дисенский, рыцер и военник добрый, славный, замок Диену, замок Вороничи, замок Леплю (Лепель), замок Чашники — тые вси замки по взятию Полоцком веспол с паном Романом Ходкевичом сами и з своим людом позакладали и места посажали людми добрыми»

(Баркулабовская летопись).

Желая находиться поближе к главному театру будущих военных действий, король Стефан сделал своей главной резиденцией замок в Гродно.

Вторая осада Ревеля

Наши рекомендации