Пропагандистский анализ

В современном мире пропаганда давно уже перестала быть чисто идеологическим занятием, она покоится на жестких научных основаниях. Именно последняя война, получившая название "холодной", была на самом деле войной семантической, войной семиотической. Она дала значительный стимул развитию коммуникативных моде­лей воздействия. Они в достаточной мере научны, хотя и формулируются с непривычной для нашего уха долей ци­низма. Так, американцы считают, что им лучше обрабо­тать одного журналиста, чем десять домохозяек или пять врачей. Поскольку человек при этом рассматривается как канал, а не как адресат информации.

Стандартные модели коммуникации дополняются те­перь двумя моделями коммуникации пропагандистской [502].

Модель искривленного источника, где пропагандист (П) создает искривленный источник (П1), из которого исходит сообщение (Сооб). Получатель (Пол) рассматри­вает эту информацию как такую, что поступила из дос­тупного ему источника П1, поскольку ему не известен оригинал (П).

Модель легитимизации источника. В этом случае про­пагандист (П) тайно помещает оригинальное сообщение (Сооб 1) в легитимном источнике (П2). Это сообщение в виде в другом виде (Сооб 2) передается пропагандистом получателю информации под видом иного сообщения (Сооб 3) в качестве такого, что вышло из другого источ­ника (П 2).

Следует добавить к этому списку пропагандистских моделей и использование слухов. Модель слухового ис­точника: информация используется при отсутствии ука­зания на источник. Сергей Филатов, являвшийся в то время руководителем администрации Президента России, в своем интервью газете "Московские новости" так оха-

растеризовал один из возможных вариантов использова­ния этой модели:

"Мы не должны допустить, чтобы кому-то удался ста­рый партийный трюк. Помните, как это бывало? Слух об отставке - и тут же вакуум, телефон молчит, приемная пуста. Кто способен пережить такое?" ("Московские но­вости", 1994, № 44).

Есть и более ранние примеры использования этой мо­дели:

"Все-таки в упорстве, с каким распространялся по Москве (в разных вариациях) слух о просимом Лениным яде, была какая-то странность. Я не стал бы об этой "странности" говорить, если бы позднее несколько раз не пришлось сталкиваться с другими "шепотами", инсинуа­циями, злостного характера заявлениями, видимо, кем-то дирижируемыми, кому-то нужными и выгодными. Сис­тема слухов в Москве была так распространена, что XIII партийный съезд, заседавший 23-31 мая 1924 года, счел нужным в особой резолюции выступить "против распрос­транения непроверенных слухов, запрещенных к рас­пространению документов и аналогичных приемов, явля­ющихся излюбленными приемами беспринципных групп, заразившихся мелкобуржуазными настроениями". Эта резолюция составлялась Центральным Комитетом партии, главным образом, с целью ударить по "оппози­ции". Фактически она била и по тем, кто в Центральном Комитете и его организациях был активным творцом вся­ких слухов и бумажек, пускаемых с определенной целью" [47, с. 94].

Японские рекламисты установили, что по слуховому каналу - они называют его "разговоры у колодца" - да­же успешнее можно рекламировать, например, лекарства или услуги врачей.

Гарт Джоветт и Виктория О'Доннелл предлагают сле­дующую схему пропагандистского анализа:

1. Идеология и цели пропагандистской кампании.

2. Контекст, в котором происходит пропаганда.

3. Идентификация пропагандиста.

4. Структура пропагандистской организации.

5. Целевая аудитория.

6. Техника, используемая средствами массовой комму­никации.

7. Специальная техника.

8. Реакция аудитории на технику воздействия.

9. Контрпропаганда, если она используется.

10. Эффект и оценки.

Выявление идеологии(1) предполагает определение предпочтений, оценок, отношений, поведения, которые считаются нормой в данной группе. Понятно, что воз­действие, к примеру, на молодежь, должно отличаться от воздействия на пенсионеров. Идеология в этом понима­нии представляет собой тот или иной вариант модели ми­ра, свойственный данной социальной группе. В нем зада­ются основные параметры: что считается плохим, что хорошим, что является правильным, а что нет. Мы уста­навливаем положительный и отрицательный полюс в восприятии данной группы. Это даст возможность затем подвести новый неизвестный для нее объект к тому или иному нужному для пропагандиста полюсу. Идеология в массовом сознании принимает форму мифологии. Об­щества переходных периодов совмещают в себе как ми­фологию прошлого, так и мифологию настоящего.

При установлении контекста(2) исследователь должен восстановить широкий контекст событий, найти в нем их интерпретацию. Следует найти ответы на вопросы следу­ющего вида. Происходит ли в этот период борьба за власть? Каковы основные вопросы, которые волнуют лю­дей? Насколько они идентифицированы для них? Како­вы глубинные представления? Например, вот ответы на вопрос социологов, за какие проблемы вы бы взялись, если бы были главой госадминистрации Киева ("День", 1997, 21 янв.):

борьба с преступностью — 59%,

социальная защита малообеспеченных — 44%,

медицинское обслуживание — 42%,

сокращение безработицы- 36%,

экологическая ситуация в городе - 29%,

жилищная проблема — 25%,

транспортное обслуживание — 15%,

улучшение работы жилищно-коммунального хозяйс­тва - 14%,

развитие образования — 12%,

санитарное состояние улиц и домов — 11%,

развитие культуры — 6%,

обеспечение продуктами питания — 6%,

обеспечение промышленными товарами — 3%,

бытовое обслуживание — 2%.

Вот ответ на вопрос, какие негативные явления воз­никли в стране на протяжении прошлого года ("День", 1997, 4 янв.):

Безработица — 71%,

Низкая заработная плата — 54%,

Рост цен — 51%,

Ухудшение криминогенной ситуации "- 26%,

Коррупция в руководстве — 25%,

Падение нравов — 12%,

Ухудшение экологии — 9%,

Дефицит продуктов питания — 2%.

Особое внимание следует уделить принятым в данном обществе мифам, поскольку именно на них строятся предпочитаемые модели поведения. Например, вестерн строится на соответствующем мифе о типе американца, тоталитарный миф героизировал Павлика Морозова, Стаханова и т.д., возвышая социальные характеристики человека над личностными. Для Америки типичный ми­фологическим представлением является модель Линколь­на или Клинтона: ребенок растет в плохих условиях, не­зависимо от них поднимается наверх, становясь лидером, уже на этом новом уровне вносит изменения в жизнь всей страны.

Идентификация пропагандиста(3) — это поиск автора оригинального сообщения, который, как мы видели по вышеприведенным моделям, усиленно пытается скрыть­ся Поэтому здесь актуальным становится вопрос: кто и

почему больше всего выигрывает от распространения этого сообщения?

Определение структуры пропагандистской организации(4) позволяет увидеть ее реальные связи, внутренние и внешние. Почему сообщение передается именно по дан­ному каналу СМК, кто его контролирует? Почему, к при­меру, выступление против премьера печатает именно га­зета "Регион"? В организациях есть формальные и неформальные лидеры, и у них наверняка есть свои соб­ственные предпочтения. У пропагандистской организа­ции могут быть ближайшие и перспективные цели. К примеру, у организации "зеленых" перспективная цель — ликвидация опасности Чернобыля, а ближайшая — обра­ботка лидеров мнений в данном обществе.

Четкое определение целевой аудитории(5) представля­ется очень важным аспектом ведения пропагандистской кампании. Американцы давно переключились с обработ­ки массовой аудитории на работу с лидерами мнений. Так, например, в случае Среднего Востока они считают, что обработка 10% элиты в результате обеспечит воздейс­твие на всю страну.

Разнообразие техники(6) воздействия — не менее важ­ный аспект. Особое внимание тут уделяется визуальной сфере, которая всегда поддерживает сферу вербальную. Особенно важно привлечь человека в самом начале про­пагандистской кампании, далее он уже легче поддается воздействию. Американцы описывают случай, когда ка­ирские прокоммунистически настроенные студенты-ме­дики ни за что не хотели ходить в американскую библи­отеку. Тогда в библиотеке показали фильм об успехах американской медицины. На фильм студенты пошли, поскольку он был интересен им как профессионалам, а потом стали ходить в библиотеку.

Следует анализировать разные сообщения из одного источника, чтобы найти его цель. Какие визуальные сим­волы присутствуют в этом сообщении? Президенты выс­тупают на фоне государственных флагов, политики — на фоне своих предвыборных плакатов. Важную роль игра­ют вербальные инновации.

Специальные техники пропаганды(7) получили огром­ное развитие в современном мире. "Резонанс" — трудно изменить существующее мнение, но можно нужным об­разом скорректировать уже имеющееся. В этом же арсе­нале содержится и доверие к источнику, и работа с лиде­рами мнений, и личный контакт. Оцените разницу в работе бывших ленинских комнат и Американского дома в Киеве. В одном случае собрана чисто политическая ин­формация, в другом — политика принципиально смеще­на на второй план.

Особую роль играет доверие к источнику сообщения, егоимидж в глазах аудитории.

Американцы, чтобы обойти в ряде случаев недоверие к официальным лицам, используют выступления "заме­нителей", например, профессора университета в пользу правительственной политики.

Пропаганда пользуется такой техникой, как преувели­чение. Кстати, анализ послереволюционного языка в Рос­сии показал именно это: гигантские успехи, первые в ми­ре и т.д.

Пропаганда старается использовать эмоциональное вли­яние, поскольку такие сообщения легче усваиваются и дольше хранятся в памяти. Би-Би-Си, по праву считаю­щееся одним из самым объективных средств информа­ции, тем не менее имеет в своей лицензии пункт, обязывающий подчиняться требованиям правительства в периоды кризисов, что и определило его позицию в 1982 г. во время высадки английских войск на Фолклендские острова. Тогда была создана радиопередача, имитировав­шая аргентинское радио. В ней сообщалось, к примеру, что президент Аргентины сказал, что он не пожалеет и сорока тысяч солдат ради защиты островов. Радио пере­давало сфальсифицированное обращение аргентинских матерей к своим сыновьям-солдатам с просьбой остаться в живых.

Оставшиеся пункты (8-10) достаточно ясны.

Пропаганда хорошо работает только тогда, когда ее приемы не случайны, а систематичны, причем во всех об­ластях. Пропаганда всегда была есть и будет. Не следует

сбрасывать это со счетов. При этом очень важна истори­ческая перспектива. Сегодняшний взгляд на листовки времен войны, где японцы изображены в обезьяноподоб­ном виде, удивляет современных американцев. "Факти­чески же в своем историческом контексте такие впечат­ления легко воспринимались как часть мифологии, созданной реальностью конфликта (например, внезапное нападение на Пирл-Харбор), и коллективная ментальность, которая развивается, способна поверить таким сте­реотипам" [502, р. 157].

В войне в Персидском заливе американцам было труд­но сделать подобную этническую идентификацию врага, поскольку и та, и другая сторона в этом плане совпадали. Поэтому одни из них были признаны потенциально де­мократическими, другие — нет [292]. Так что категория "врага" требует своих отдельных символизации, что также становится задачей пропаганды.

Эффективность воздействия опирается на определен­ный набор приемов. К примеру, Л. Войтасик перечисля­ет следующие варианты:

1) Дозирование негатива и позитива, чтобы похвала выглядела более правдоподобной.

2) Введение сравнения (например: "Вчера в штате Ка­лифорния был запущен очередной метеорологический спутник Земли. Это 11-й американский спутник в ны­нешнем году. Советский Союз за тот же период вывел на орбиту 45 спутников").

3) Подбор фактов для усиления или ослабления выс­казывания [58, с. 258].

Джоветт и О'Доннелл проанализировали по своей схе­ме пропагандистского анализа войну в Персидском зали­ве. Приведем некоторые наиболее интересные наблюде­ния.

Идеология.Со стороны США Хусейн моделировался как иракский диктатор, арабоговорящий Гитлер, неде­мократ. Такой подход полностью укладывался в амери­канскую мифологию, которая высоко оценивает понятия демократии и свободы. Ирак свою аргументацию строил в рамках представлений о том, что Кувейт пользуется

иракской нефтью, что Кувейт исторически был частью Ирака. Активное место занимала также идея джихада — войны против неверных, которая значима для всего ис­ламского региона.

Контекст.Ирак рассматривал свое вторжение в рамках продолжения десятилетней войны с Ираном. На это же опирались страны-союзники, когда пытались создать впечатление о серьезности будущей операции, а не прос­то прогулочной высадке. При этом для США централь­ной стала мифология вьетнамской войны. Именно сквозь нее интерпретировались происходящие события из-за "неизлеченности" американского общества от вьетнам­ского синдрома. Этот акцент на прошлом подтверждает­ся подсчетом употребления слова "Вьетнам". Так, с 1 ав­густа 1990 г. по 28 февраля 1991 г. на тему войны было напечатано 66 тысяч сообщений. И первым по частоте в этом объеме оказалась отсылка на Вьетнам — 7299 раз. Основной идеей интерпретации события стал "другой Вьетнам".

Целевая аудитория.В арабском мире Ираку удалось достигнуть ощущения мощи своей армии. Даже после прекращения военных действий превалирующим мнени­ем стало высказывание о том, что Ираку удалось высто­ять дольше других. Для США моделирование Саддама как тирана очень удачно вписывалось в представления американцев по поводу поддержки свободы и демокра­тии.

Медиа-техники.Телевидение активно использовалось для передачи эмоциональных сообщений, а пресса - для идеологического обеспечения. Поскольку впервые были введены жесткие ограничения для прессы (идея pool cove­rage), журналисты боролись за информацию. Но показ брифингов военных создал у аудитории ощущение о не­воспитанности репортеров. И аудитория в этом плане стала на сторону военных. Кстати, точно такие же иссле­дования были сделаны по поводу освещения телесетями антиядерных демонстраций. И тогда было установлено, что под маркой объективности телеэкран создает отрица­тельный имидж демонстрантов. Они как бы нарушали

порядок. Они были бородатыми и невоспитанными. Пос­ле них на площадях оставались груды мусора. И все это активно показывалось репортерами.

Специальные техники.Дж. Буш объявил заложниками 3000 оставшихся в Кувейте американцев. Такое вербаль­ное обозначение сразу включает в мозгу среднего амери­канца модель освобождения заложников. Ирак в свою очередь называл Буша "преступником", "криминальным тираном", "кровавым мясником".

Была и чистая манипуляция общественным мнением Америки. Как выяснилось уже после, кувейтская девоч­ка, дававшая свидетельства в американском конгрессе о зверствах, на самом деле была дочерью кувейтского пос­ла.

Общий вывод Джоветт и О'Доннелл таков: если воен­ные действия оказались хорошо отражены и "замифологизированы", то не удалось сделать столь же успешно "пе­ревод военной победы в концепцию мира".

Пропаганда является хорошо отработанной коммуни­кативной технологией, где уже накоплен достаточно объемный опыт функционирования.

АНАЛИЗ СЛУХОВ

Такая коммуникативная единица,как слух,являясь дос­таточно частотным элементом массового общения, зна­чительно реже попадает в обиход общения научного. О распространенности этого явления свидетельствуют дан­ные социологических исследований [см., например, 166], где отвечая на вопрос "Часто ли приходится сталкиваться со слухами?", вариант ответа "иногда" дали 65% опрошен­ных г. Ленинграда (среди опрошенных с высшим образо­ванием эта цифра оказалась еще выше — 71%). Слухи представляют определенный интерес и с чисто теорети­ческой стороны как природой своего самостоятельного распространения, так и тем, что средства массовой ком­муникации, являясь более организованными, более мощ-

ными, в то же время не в состоянии достаточно опера­тивно приостанавливать распространение этого вида мас­совой коммуникации. Соответственно борьба со слухами входит в арсенал обязательной работы служб паблик рилейшнз [31].

Одно из определений слухов, принадлежащее Т. Шибутани, гласит, что это "циркулирующая форма коммуни­кации, с помощью которой люди, находясь в неоднознач­ной ситуации, объединяются, создавая разумную ее интерпретацию, сообща используя при этом свои интел­лектуальные потенции [547].

Слухи используются и в политике. Так, в преддверии принятия/непринятия украинским парламентом Конститу­ции активно распространялись слухи про готовый прези­дентский указ о роспуске парламента в случае негативного решения, что, в свою очередь, во многом способствовало утверждению Конституции. Или такой пример: газета "Зер­кало недели" (1996, 19 окт.) упоминает о слухах, сопровож­давших обсуждение правительственной программы дейс­твий в парламенте, которые состояли в упоминании о якобы противодействии ей со стороны президента. И как бы в ответ парламент принял эту программу. Так что мани­пуляция слухами уже не в первый раз становится активным моментом политической борьбы.

Слухи неполитического характера носят очень яркий визуальный характер: они представляют ситуацию, кото­рая очень хорошо "видна" зрителю. В то же самое время анекдот, второй представитель самотранслируемых сооб­щений, вполне может быть чисто вербальным.

Каковы коммуникативные характеристики слуха? Сог­ласно классификации Ю.В.Рождественского [287] для слуха характерна однократная воспроизводимость перед данным слушающим. Второй раз одному и тому же чело­веку данный слух не пересказывается. При этом важным отличием является и то, что слух обязательно подвергает­ся дальнейшей циркуляции. Слушающий затем становит­ся говорящим и передает этот слух дальше. Этот тип со­общения можно назвать самотрансляционным. Для него не требуется создания вспомогательных внешних усло-

вий. И даже более того: противодействующие ситуации не всегда в состоянии помешать распространению слуха. Таким образом, мы бы хотели охарактеризовать данный тип сообщения таким свойством, как самотранслируемость. К подобным сообщениям относятся также и анек­доты. Другой полюс этой шкалы займут трудно трансли­руемые сообщения. Затруднения трансляции могут быть вызваны как содержательными аспектами (например, статья по квантовой физике не годится для массовой пе­чати), так и специальными ограничениями, регулируемы­ми обществом (например, гриф "совершенно секретно", процедура спецхранения в библиотеке, архиве). В послед­нем случае мы можем иметь дело и с самотранслируемым сообщением, но для приостановки его трансляции созда­ются формальные ограничители. Часто они носят вре­менный характер (например, некоторые документы не допускаются к использованию на протяжении какого-то ряда лет).

Природа самотранслируемого сообщения такова, что его трудно удержать в себе. Человек в любом случае ста­рается передать его дальше, а передав, испытывает пси­хологическое облегчение. Эта особенность данного вида информации отражена и в фольклоре. Вспомним: ци­рюльник не мог успокоиться, пока не произнес страш­ную тайну "У царя Мидаса ослиные уши" хотя бы в яму, т.е. фиктивному слушающему. И высказавшись, стал обыкновенным человеком.

Можно предложить несколько объяснений этого свойства самотранслируемости:

Во-первых, достаточно часто слух содержит информа­цию, принципиально умалчиваемую средствами массовой коммуникации. Естественно, что подобная информация интересует многих и потому, став доступной, легко пере­дается. Верно и обратное: слух никогда не повторяет то­го, о чем говорят средства массовой коммуникации. То есть мы имеем следующие соответствия: зона молчания массовой коммуникации равна зоне распространения слуха, зона "говорения" слуха равна зоне молчания мас­совой коммуникации. Собственно эта модель характерна

для любого периода развития общества. Так, Ж. Лефевр, анализируя атмосферу страха во Франции два века назад, отмечал, что при слабой распространенности прессы в городах:

"Главными источниками информации оказывались письма (частные и официальные) и рассказы путешес­твенников. Естественно, что все эти источники недоста­точно точны и нередко передают слухи, сплошь и рядом совершенно фантастические. Еще хуже обстояло дело с информацией сельского населения. За небольшими иск­лючениями, информация шла путем устной передачи сведений: чаще всего получали ее на городских рынках. Когда доходили слухи об особо крупных событиях, крес­тьяне посылали специального представителя в город за сведениями" [371, с. 216].

Во-вторых, в более широком плане следует отметить, что слух, вероятно, есть косвенное проявление коллек­тивного бессознательного, определенных архетипических (по К. Юнгу) феноменов. Это ответ на коллективные тре­вожные ожидания, присутствующие в каждом. Интерес­но, что на эксплуатации этого свойства человеческой на­туры покоится целый пласт явлений массовой культуры. Как написал Н. Кэрролл [446, р. 51], "ужас расцвел в ка­честве основного источника массового эстетического воз­буждения". Подтверждением этого могут служить даже названия типов слухов, классифицируемых исследовате­лями: слух-желание, слух-пугало, агрессивный слух [378]. Слух как коммуникативная единица опирается на опре­деленные, иногда затемненные коммуникативные наме­рения. Однако он материализует их вовне, проявляет, фиксирует.

В-третьих, слух — это ответ на общественное желание, представление. В нем заключен отнюдь не индивидуаль­ный интерес, а раз так, то наши мерки, выработанные при анализе общения индивидуального, слабо переноси­мы на этот качественно иной тип общения. Реально слух — это общение толпы. Элементы строгой логики здесь практически неприменимы. В.М. Бехтерев писал:

"Толпа связывается в одно целое главным образом настроением, а потому с толпой говорить надо не столь­ко убеждая, сколько рассчитывая победить ее горячими словами. А когда это достигнуто, остается только повеле­вать, приказывать и давать всем пример, ибо последний действует подобно внушению, чем обычно и пользуются все знаменитые военачальники... Всякий индивид, погло­щаемый толпой, теряет в тормозящих влияниях и выиг­рывает в оживлении сочетательных рефлексов подража­тельного характера. В толпе индивид утрачивает благодаря действию внушения значительную долю кри­тики при ослаблении и притуплении нравственных на­чал, при повышенной впечатлительности и поразитель­ной внушаемости" [26, с. 76].

Важной коммуникативной составляющей, характер­ной для слуха, является его устность. Слух принципиаль­но принадлежит неписьменной коммуникации. Он рас­пространяется в устной среде, и попадая на страницы, например, газеты теряют многие свои качества. Там он служит лишь поводом для опровержения или подтвер­ждения, однако не является при этом уже самостоятель­ной единицей. Мы недооцениваем сегодня устный тип коммуникации в связи с всепоглощающим характером письменного общения.

Ю.М. Лотман [177, с. И] подвергает сомнению деле­ние на низшую и высшую стадии по отношению к уст­ной/письменной коммуникации. Он пишет: "Для того чтобы письменность сделалась необходимой, требуются нестабильность исторических условий, динамизм и не­предсказуемость обстоятельств и потребность в разнооб­разных семиотических переводах, возникающих при час­тых и длительных контактах с иноэтнической средой".

Некоторые наши сообщения и в современном общес­тве носят принципиально устный характер. Это все быто­вые разговоры, разного рода неофициальная информация об официальных событиях, которая может попасть на пе­чатные страницы только в мемуарной литературе. Дж. Киттей [505] справедливо отмечает, что не все виды уст-

ной речи могут адекватно фиксироваться письменнос­тью, и общество не выработало этих приемов фиксации сознательно. К подобным специфическим явлениям, ха­рактерным только для устной формы, Дж. Киттей отно­сит хезитации, исправления, нарушения грамматичности, повторы. Это действительно те элементы, которые стара­тельно редактируются и уничтожаются в письменной речи.

Слухи являются устными по своему функционирова­нию. Однако устность как коммуникативная категория более всеохватывающая и требует к себе серьезного вни­мания. Этот тип конвенционализации сообщения качес­твенно иной, чем тот, к которому мы привыкли в усло­виях коммуникации письменной. Попытаемся назвать эти особенные параметры, поскольку они одновременно будут характеризовать и слух как единицу именно устной, а не письменной сферы.

Устность в сильной степени сориентирована на получа­теля сообщения. Только то, что интересно, может переда­ваться, сопротивляясь естественному затуханию, К. Бурке [445] выделяет психологию информации, характерную для воспринимающей аудитории, в отличие от психологии фор­мы, характерной для точки зрения создателя информации. Психология информации управляется при этом удивлени­ем и тайной. Думается, что элементы массовой культуры отличаются от культуры "элитарной" использованием именно этих аспектов устности. Поэтому массовая культу­ра жестко сориентирована на интересы зрителя (читателя).

Таким образом, перед нами принципиально иное ком­муникативное поведение. Оно настолько отлично от при­нятого, что зачастую оценивается занижено, рассматрива­ется как находящееся за пределами нормы. Слух — также элемент этой инонормы. Его особый характер заключен еще и в особой тематике. События, попадающие в эту сфе­ру, отличаются, как правило, определенной терминальностью. Ср. характерные примеры: смерть известного певца, предсказание грозного землетрясения, само- убийство гос­чиновника. Назовем такие события терминальными. Дейс­твующими лицами в них оказываются известные личности: "Слух обычно стремится к персонификации и концентри-

руется вокруг известных людей — писателей, ученых, артис­тов, спортсменов" (Литературная газета. - 1969. - 3 дек.). Таким образом, определенная яркость содержания слуха достигается как терминализацией представленных в нем со­бытий, так и популярностью героев этих событий.

Яркость слуха сродни с подобной же характеристикой зрелищности театра, мелодрамы. Ясно, что незатухающее сообщение должно быть принципиально выше по яркос­ти, подобно тому как театральное событие должно отли­чаться от бытового. Но в отличие от громогласности те­атра, слух можно рассказывать шепотом. Кстати, очень немногие вещи можно сказать, понижая голос. Напри­мер, объяснение в любви, но не прогноз погоды. Подоб­ные вещи уже не принадлежат сфере устности.

Исходя из вышесказанного мы можем охарактеризо­вать слух как самотранслируемое сообщение, осущест­вляющее свою циркуляцию за счет:

а) отражения определенных коллективных представле­ний, вероятно, коренящихся в бессознательном;

б) устности как иносемиотичной среды функциониро­вания;

в) терминальности представленных событий, популяр­ности их героев, отражающихся в яркости.

События, вытесненные с газетной страницы в переда­чу посредством слухов, не одинаковы в разные периоды. То, что ранее могло пройти только на уровне слуха, по­том вполне оказывается реальным и на газетных страни­цах. Как писали Ю. Тынянов и Б. Казанский: "Литера­турный факт — от эпохи к эпохе — понятие переменное: то, что является "литературой" для одной эпохи, то не бы­ло ею для предыдущей и может снова не быть для следу­ющей" [329, с, 6]. Подобное можно сказать и о слухе: то, что было в разряде слухов в одну эпоху, становится газет­ным сообщением в другую. Такой информационный кру­говорот связан видимо с тем, что слухи — это как бы кусок текста, сознательно утерянного в рамках офици­альной культуры. Этот текст противоположен ей и пото­му не высказывается открыто.

Если официальные факты имеют авторство, то слухи принципиально анонимны. Здесь имеет место как бы ут­рированный вариант разговора с самим собой. Только ес­ли дневник — это разговор индивидуального сознания, то слух — это разговор коллективного сознания с коллектив­ным же сознанием.

Одно из шутливых определений рекламы гласит, что реклама — это искусство говорить вещи, приятные для вас. Следует признать, что и слухи представляют собой желаемую информацию. Ведь даже негативные предска­зания в них все равно принимаются на веру. Такова на­ша психология и психология восприятия информации. Точно так же слухи, как и другие явления устной сферы, должны быть признаны реальными коммуникативными единицами нашего общения.

Слухи часто используются как элемент международ­ной коммуникации, примером чему может служить вой­на в Афганистане. В работе Николая Пикова "Наше ору­жие — слухи", представленной редакцией как отрывок большой аналитической записки, приводятся конкретные примеры подобного рода [246]. И если теоретически в ней нет ничего нового, то в большом объеме представле­ны модели распространения слухов на конкретном мате­риале.

Остановимся подробнее на данной работе. Объяснено также внимание к слухам в той конкретной ситуации: с одной стороны, афганцам под страхом смертной казни запрещалось поднимать листовки, с другой: население было в основном неграмотным. Поэтому воздействие иного рода практически было исключено. При этом на­селение принципиально не воспринимало информацию, идущую от официальных источников, так как было на­строено к ним негативно. Ситуация войны всегда несет в себе дефицит информации и из-за этого усиление напря­женности, желание получить информацию любыми ины­ми доступными путями.

Искусственно созданный слух в результате своего ком­муникативного движения обрастает дополнительными подробностями детализирующего характера, что может

увести его немного в сторону от поставленной задачи, но резко завышает его достоверность. Например, слух о пе­редвижении войск "двигался" вместе с датой, которая бы­ла более поздней, чем та, о которой говорилось в начале. Слух о вооруженной стычке в караване менял имя хозя­ина каравана. Или слух о гибели в засаде отряда моджахедов обрастал подробностью — среди моджахедов был предатель, который уже найден. Здесь молва не хотела просто гибели моджахеда, его можно было убить только путем предательства.

Слухи при этом позволяли решать вполне конкретные задачи. Так, чтобы удержать от выступления пять полков одного из племен, был запущен слух о передвижении со­ветских войск. Это слух был не единственным: за три дня противник получил четыре такие "надежные" сообщения. Однако потом они были подкреплены невербальными действиями, саперный батальон афганцев стал искать ми­ны на дороге по предполагаемому маршруту передвиже­ния. В результате ни один из полков так и не двинулся с места, поскольку считалось, что русские выступают и лишь ждут подвоза горючего.

Для придания достоверности слухи запускались как только что услышанное сообщение Би-Би-Си. Объявля­лось о вводе войск, затем для подтверждения дополня­лось, что русским запрещено выходить, и они живут, как и афганские солдаты, в большой тесноте. Первыми про­реагировали на этот слух духанщики, завезя большое ко­личество водки.

Были отработаны наиболее эффективные с научной точки зрения места для запуска слуха. Это оказалось ба­зарное знакомство, знакомство в чайхане, случайный по­путчик в машине, ехавшей в район, контролируемый оп­позицией.

Эффективность слуха поддерживалась и опиралась на большой конформизм афганского общества. Запуск слу­ха об обмене "Стрингеров" на деньги опирался на то, что в нем рассказывалось, что уже двадцать человек сдали свои ракеты, а в город под усиленной охраной русских доставлено более ста миллионов местных денег. "Анализ

афганского общества позволил нам заметить, что опреде­ленная часть афганцев легко идет на нарушения различ­ных запретов, если они уверены, что кто-то неоднократ­но уже подобные нарушения допускал. Главное — не оказаться первым. В их среде подражание - норма пове­дения, как в хорошем, так и в дурном, особенно если это сулит материальную выгоду" [246, с. 40]. Как видим, слу­хи — это не только теоретическая истина. Они активно используются на практике, в том числе и международной.

ВЫВОДЫ

Эффективная коммуникация основывается на объек­тивных методах исследования, среди которых мы рас­смотрели контент-анализ, пропагандистский анализ и анализ слухов. Все эти методы базируются не только на теоретических разработках, но и имеют долгий опыт практического использования. Так, слухи активно ис­пользуются в пропаганде, паблик рилейшнз. Они же представляют интерес и для рекламы. Правильно постро­енная коммуникация выгодна и экономически, посколь­ку позволяет получать нужные результаты за счет затраты меньшего объема финансовых и интеллектуальных ресур­сов.

Глава 5. МЕТОДЫ АНАЛИЗА ТЕКСТОВ ПОЛИТИ­ЧЕСКИХ ЛИДЕРОВ