Глава 37. Непринужденная болтовня

Когда мы достигли парковки в порту и я увидела, что Volvo стоял ещё там (кто добровольно украдёт такую уродливую машину?), у меня вдруг появилось такое чувство, будто я собралась сделать что-то совершенно глупое. Нет, не только глупое. А так же наивное, рискованное, без всякого плана и для моих отношений слишком оптимистичное.

Хватило бы просто спросить Колина о Францёзе, а это я могла выполнить в письменной форме. Для этого у меня всё-таки было две недели. Но в моей голове - и всё больше и больше так же и в животе - вырисовывалось второе, гораздо более значимое намерение. Или оно всё это время было там? Я хотела покончить с дружбой с Колином и собрать осколки наших мечтаний в мозаику. Если это вообще было возможно.

- Ладно, Элиза, мы приехали, - излишне заметила Джианна. Так как я не могла встать, мы сидели уже несколько минут безмолвно в её крошечном, неубранном автомобиле. Перед нашим выездом в порт мне пришлось сначала освобождать пассажирское сиденье (две полупустые бутылки с водой, кулёк с сосательными конфетами, помятая обертка от шоколадки, три записные книжки, стержень от ручки, зарядное устройство от её мобильного и семь дисков без боксов), чтобы можно было сесть, и при каждом повороте в багажнике перекатывались какие-то тяжёлые предметы.

Заднее сиденье было полностью покрыто куртками, шарфами и зонтиками. Мой рюкзак находился между моих колен. Джианна даже не пыталась предложить мне положить его куда-нибудь в другое место.

Я не взяла с собой много вещей. Бумагу и ручку, мой мобильный, – которым, самое позднее на Тришине, я больше не смогу пользоваться - контактные линзы, мой несессер, смена нижнего белья, пара чистых носок. Колин и я ещё никогда не проводили вместе больше, чем восемь-десять мирных часов. Упаковывать для него чемодан не стоило.

- Знаешь ..., - сказала я подавленно пыльному бардачку Джианны. - На самом деле, он вовсе больше не мой парень. А друг. Мы друзья.

- О нет! - воскликнула Джианна с состраданием. - Он сказал скверную фразу? Он ведь не сказал эту скверную фразу!

- Какую скверную фразу? - спросила я вяло.

Джианна выпятила грудь.

- Давай останемся друзьями! Это почти так же скверно, как "Это моя вина, а не твоя" и "Это никак не связано с тобой"!

- Нет. Нет, он ещё не сказал ни одну из этих фраз. Собственно, он так же не сказал это так чётко, но я ... - Я не знала, что дальше. В принципе, он произнёс только то, что я думала в тот момент, хотя моё сердце страдало от этого. Я не могла выносить больше его прикосновения. Нет, я даже их не хотела. Но в прошедшие ночи я в моих снах снова стала ближе к нему. И я точно знала: если я буду ждать дольше, то всё будет ещё сложнее. Тогда пропасть между сном и реальностью станет такой большой, что в какой-то момент я не смогу её преодолеть. Потому что эти сны послал мне не он. Для этого они были слишком размыты. Они образовались из меня самой. Так же я отважилась снова мечтать, очень аккуратно, очень осторожно и без музыки. Музыка была бы уж слишком.

Джианна ободряюще похлопала меня по коленке.

- Ты справишься с этим, Элиза.

Я тяжело вздохнула.

- Я ведь должна.

- Чао, Белла, - сказала Джианна сердечно, захихикала из-за двусмысленности своего ласкового обращения (Эдвард, казалось, становился для неё любимым намёком), поцеловала меня в щёку и вытолкнула из машины. Я уже почти дошла до Volvo, когда внезапно услышала, как она зовет меня. Я вопросительно обернулась. Она стояла рядом со своей машиной и улыбалась мне почти умоляюще.

- Мы ведь ещё увидимся, не так ли? У тебя мобильный с собой?

- С собой. Но он не будет работать рядом с Колином. Всё ... всё несомненно будет хорошо. Несомненно. - Я сама не верила своим словам.

- Позвони мне, когда вернёшься, ладно? Напиши мне письмо на электронную почту. Хоть что-то! Не то я начну думать, что мне всё только приснилось. Пожалуйста! - Она послала мне воздушный поцелуй.

Я кивнула, помахала ей на прощание, игнорируя любопытные взгляды группы туристов, которые, очевидно, держались мнения, что только что наблюдали за первым хрупким сближением лесбийской пары.

Всю поездку до Фридрихскога я только и делала, что пересиливала саму себя. Снова и снова я останавливалась, потому что из-за быстрого биения сердца и тошноты не могла больше концентрироваться на движении и думала, что задохнусь, если сразу же не выйду на свежий воздух. Бесчисленное количество раз я хотела развернуться, а на одном выезде я даже сделала это, чтобы тут же повернуть на следующем выезде на север и всё же остаться на прямой к моей цели. Я ревела, ругалась и даже немного молилась. Только иногда у меня хватало нервов, чтобы послушать музыку или радио. Последние пятьдесят километров единственное, что я выносила, - это полную тишину.

Всё будет по-другому, чем в предыдущий раз, совершенно по-другому, говорила я себе. Светило солнце. Было, по крайней мере, на десять градусов теплее, хотя всё ещё слишком холодно. Никакого снега. Никакого шторма. Только постоянный, мягко шумящий ветер и несколько блестящих, пенящихся волн на голубом фоне моря. Чайки летели по воздуху, а за дамбами паслись овцы. Я знала, что это было красиво. Но я этого не чувствовала.

Слишком быстро я добралась до порта Фридрихскога - удивительно большого, для такого маленького, сонного городка. Множество катеров для ловли крабов были установлены в ряд.

Я нашла парковку, вышла из машины, забросила рюкзак за спину и отправилась пешком искать Луизе. Мой желудок бесновался, а кончик моего носа был ледяным. Я знала, что это значило. Я переживала это не в первый раз. Ещё сегодня утром я обыскала интернет, ища типичные симптомы. Панические атаки. Тело сигнализирует смертельную опасность, хотя её не существует. Поэтому нужно сохранять спокойствие, сосредоточиться на дыхании и ждать, пока адреналин не станет снова в норме. Проблема была в том, что в моём случае, возможно, действительно существовала смертельная опасность и моё тело делало всё правильно, переключившись на панический режим. Я не знала, в каком состоянии был Колин. И я не знала, смогу ли пережить, если меня охватят воспоминания или я снова скользну в его память, как только окажусь там. На Тришине. В последний раз это похитило у меня всё моё желание жить.

Ты всё ещё можешь вернуться, вбивала я себе в голову, даже если вы причалите к острову, ты всё ещё можешь попросить шкипера отвезти тебя обратно домой. Ты ещё в безопасности.

Вот она. Луизе. Неспокойно она качалась на мягкой зыби порта туда-сюда, что мужчине на палубе совершенно не мешало. Спиной ко мне, на корточках он чинил голубой тент. Да, это был Нильсен. Чёрт, он был здесь. Его лодка была здесь. Почему мне вдруг так повезло? Он заметил мой уставившийся на него взгляд и вопросительно ко мне повернулся.

- Не могли бы вы меня ...? - О Боже, как мне было плохо. Я попыталась сглотнуть, но мне понадобилось три попытки, пока это получилось и гортань подчинилась. - Не могли бы вы отвезти меня на Тришин? Мне нужно отвезти наблюдателю за птицами что-то важное.

Улыбка резко сошла с обветренного лица Нильсена.

- Наблюдателю за птицами? - спросил он подозрительно. Я подошла немного ближе. – Сегодня, в пасхальное воскресенье?

О Боже. Была пасха. Я об этом совершенно забыла.

- Да, - ответила я, дрожа, хотя солнце, грея, светило мне в спину. - Он же всё ещё там, не так ли?

Выражение лица Нильсена потемнело. Он коротко кивнул.

- Да, там. В течение нескольких лет мой отец ездил на Тришин, позже потом я, и наблюдатели за птицами всегда были рады, когда мы приезжали, но этот ... - Он снова повернулся к своему тенту. - Он говорит, ему ничего не нужно. Он даже не хочет непринуждённо поболтать.

Я подозревала, что таким образом он намекал на молчаливость Колина и тот факт, что ему не была нужна человеческая еда.

- Но вы можете поболтать со мной! По дороге туда! - прикинулась я общительной. Нильсен не ответил, но продолжил чинить свой тент. Я решилась зайти на качающийся трап и схватилась за перила лодки. Прежде чем он смог удержать меня, я уже стояла рядом с ним на палубе.

- Пожалуйста. Это важно. Ему нужны медикаменты. - Я залезла в рюкзак и вытащила пару коробок с таблетками, которые я нашла у Пауля в медицинском шкафчике и которые выглядели более или менее серьёзно (какими они на самом деле не являлись - сосательные пастилы против восполнения бронхов, пустая упаковка крема против геморроя, давно просроченные обезболивающие). Свой аптечный шкаф с действительно важными вещами Пауль опустошил. Наверное, предосторожность по отношению ко мне, чтобы я снова не стала зависимой.

Нильсен что-то пробормотал на платском диалекте, из чего я не поняла ни единого слова. Но что я действительно услышала, так это страх. Он не хотел встречаться с Колином.

Ладно. Тогда мне нужно поменять коробки с лекарством на что-то более весомое. Я вытянула перед самым его носом пачку денег. Медленно он поднялся, сдвинул свою кепку на затылок и посмотрел на меня с неприязнью.

- Вы хотите подкупить меня?

- Нет, - ответила я, обидевшись. - Я хочу заплатить вам. – Конечно, я хотела подкупить его. А времена были плохими, так всегда говорил Пауль. Так же и во Фридрихскоге. Нильсена же, казалось, это не коснулось. Он не сделал попытки взять деньги. Снова меня охватила насильственная дрожь, и мои зубы застучали. Почему я не примерюсь с этим? Это была судьба. У меня не было возможности поехать на Тришин. Зачем пытаться сделать невозможное? Каким бы это было облегчением, исчезнуть с этой качающейся лодки, сесть в машину, поехать назад в Гамбург, зарыться в кровати, поспать ...

А потом? Ждать, пока Пауль и его Мар вернуться из своего любовного круиза?

- Пожалуйста. Пожалуйста, отвезите меня туда. Господину Блекбёрну нужны медикаменты. А я должна отвезти их ему сама лично.

- Вам холодно? - Нильсен указал на мои дрожащие руки.

- Нет. Я только ужасно боюсь ехать на лодке.

Может быть, Нильсену нравились девушки в панике. Но возможно моё признание того, что боюсь, показало ему, как это для меня важно, добраться до этого острова. Его железное сердце моряка смягчилось. Зарычав, он толкнул меня на скамью, отвязал верёвку и завёл мотор. Если я хотела ехать туда, крикнул он мне, то нам нужно было поторопиться, прежде чем уровень воды сделает путь до Тришина непроходимым. Слишком много отмелей.

- Вы можете сразу же поехать снова назад! - прокричала я сквозь ветер, когда лодка повысила скорость, а я в мыслях уже выбирала место возле перил, где спокойно и без встречных порывов ветра могла прыгать в воду. - Я останусь там!

Голова Нильсена резко повернулась ко мне. Он посмотрел на меня с таким сомнением, что мне самой стало немного не по себе. Я перехитрила мои губы, простодушно расплывшись в улыбке, и заставила себя сделать всё то, что прочитала в справочнике в интернете о морской болезни. Смотреть на горизонт. Подстроиться под волны. Найти отвлечение (где, пожалуйста? Горизонт был просто линией, ничего более!), двигаться (невозможно, чтобы при этом не упасть за борт). Корня имбиря у меня тоже не было под рукой. Я впилась ногтем в предполагаемую точку акупунктуры на запястье - риск был велик, что при этом я перекрою себе всё кровоснабжение, и спрашивала себя, появятся ли у меня когда-нибудь снова слюни во рту. Между тем уже покалывали не только мои кончики носа и пальцев, а лицо, руки, ноги. Да, потеря сознания энергично стучала и требовала позволения войти.

Как сказал Колин? У меня не морская болезнь, я просто боюсь. Симптомы хотя и были похожи, но если кто-то и знал о моих чувствах, то это он. И он был прав. Меня не вырвало через перила. Но это уменьшило мою панику лишь совсем чуть-чуть. Когда перед нами появился Тришин, - сначала хижина, потом плоские дюны, - Нильсен приглушил мотор, так что мы резко замедлили скорость.

- Что такое? - крикнула я. Он медленно повернулся ко мне.

- Его здесь нет. Его лодки нет. Мы возвращаемся.

- Нет! - закричала я пронзительно. - Не возвращаемся!

Я бросилась вперёд, хотя из-за этого лодка опасно накренилась, и вцепилась в плечо Нельсона, чтобы не упасть.

- Пожалуйста, нет. Отвезите меня на остров. Я подожду его там.

Но Нильсен уже развернул руль и поднял рычаг газа вверх. Двигатель взревел. Решительно я ухватилась за его узловатую руку и опустила рычаг снова вниз. Лодка измучено закашляла, потом случился такой сильный удар, что наши головы столкнулись друг с другом.

- Вы сошли с ума, девушка? - набросился на меня Нильсен. - Я не отпущу вас одну, ни к этому человеку, я ему не доверяю. Он не совсем ...

- Да, точно! - Я предупреждающе указала на мой рюкзак. - У него не все дома. И если я сейчас же не отвезу ему медикаменты, он возьмёт свой топор и отрубит всем милым птичкам там голову. Понятно?

Нильсен только фыркнул, с удивительной силой толкнул меня назад на скамейку и тронулся.

- Тогда всего вам хорошего! - крикнула я. - И спасибо!

Волны, во время нашей небольшой дебаты, относили нас всё ближе к берегу Тришина. Он был не так далеко. И реакция Нильсена была хорошей, но не достаточно быстрой. Он успел ухватиться только за мой левый сапог, прежде чем я нырнула в воду. И остался у него. Море было таким ледяным, что моё сердце на одно мгновение перестало биться. Потом я вынырнула и, задыхаясь, стала хватать ртом воздух. Хотя холод почти парализовал меня, мне удалось вытянуть руку из-под волн и помахать Нильсену.

- Вы можете ехать! Я профессиональный пловец! Уезжайте! - Следующая волна накатила слишком быстро. Я не закрыла вовремя рот, наглоталась солёной воды и начала нелепо кашлять, прежде чем моя голова снова выплыла на воздух. Если Нильсен увидит это, то немедленно вытащит меня из воды и отвезёт на материк. Но лодка была уже так далеко ... слишком далеко ... Мой рюкзак весь пропитался водой и стал таким тяжёлым, что тянул меня вниз. Барахтаясь, как собака, я пыталась оставаться на поверхности, но от волны к волне это становилось всё сложнее. Куда меня вообще несло? Назад в море? Или к берегу? Я дико гребла ногами, как в кроле, но судорога в икре заставила меня оцепенеть от боли. Сразу же моё тело погрузилось вниз. Значит, это теперь всё-таки случится. Я утону. Если раньше не перенесу сердечный приступ из-за холода.

Так часто я хотела искупаться в открытом море. Теперь этот день настал, и выполнение моего желания закончится моей смертью.

Но подожди - что там такое было у меня под ногами? Оно не уступало, когда я упиралась в него. Я могла идти. Вода была не глубокой! Следующая волна прибоя потащила меня вперёд. Я перевернулась и поцарапалась лицом, проехав им по песку, но быстро сориентировавшись, упёрлась, однако, в него руками и оттолкнулась. Я была уверена, что профессиональный пловец достиг бы берега по-другому, но у меня была сила, чтобы развернуться и снова помахать Нильсену.

- Со мной всё супер! - заорала я, откашливаясь и выплёвывая соль и песок. И крошечную ракушку. Нильсен колебался, в руках всё ещё спасательный круг и готовый подъехать и бросить его мне. Я подняла большой палец вверх и махала усердно руками (я больше их не чувствовала, но видела, что они делали то, что я хотела), чтобы показать ему, что он может уезжать. Наконец он это сделал. Стоя на ногах и улыбаясь, я смотрела ему вслед, пока он не исчез с моего поля зрения, и я могла позволить следующей волне опрокинуть себя на землю.

Нильсен поверил тому, что у меня были силы и что я переживу моё короткое купание в ледяном океане. Но я в этом была совершенно не уверена. Мне нужно было добраться до хижины и поторопиться. Независимо от того, как она меня пугала. Кроме того, Колина здесь не было. Несмотря на всю платоническую дружбу, он бы не оставил меня лежать всё промокшую и полузамёрзшую на пляже. Совершенно независимо от этого я чувствовала всеми своими оставшимися чувствами, что его здесь не было. И с некоторым удивлением я поняла, что мой приступ паники отступил. Как это было ещё раз насчёт спорта? Он давал чувство того, что ты непобедим? Что же, непобедимой я себя не чувствовала, но внезапное усилие тем временем отправило мой страх к дьяволу.

Вся мокрая и дрожащая я тяжело зашагала в сторону хижины. Еще, прежде чем её достигла, я отшвырнула оставшийся сапог с ноги, потому что он всё равно только мешал мне. Лестница казалась мне бесконечно высокой, а мои пальцы были такими негнущимися из-за холода, что я почти не могла нажать на ручку входной двери хижины. Это мне удалось лишь тогда, когда я опёрлась на неё локтем.

Как я надеялась, она была не закрыта. Кому вообще взбредёт в голову вламываться сюда, если даже поставщик острова боялся подъехать к берегу? И, о небо, в хижине было тепло. Я захлопнула дверь и на том же месте опустилась на пол. Одну минуту. Полежу и подышу только одну минуту. Тогда всё будет в порядке.

Глава 38. Храни меня

Нет, не будет. Не будет всё в порядке. Потому что если я продолжу лежать в мокрой одежде и с пропитанным водой рюкзаком на полу хижины Колина, то замёрзну.

Это было так же, как в прошлый раз. Мне нужно было раздеться. И всё-таки всё совершенно по-другому. Я была одна. Никаких пылающих взглядов на моей коже. Никаких порывов ветра, трясущих окна. А только мягкий послеобеденный солнечный свет, чуть ли не нежный шум прибоя и непрекращающийся крик чаек, которые стаей окружили хижину и смотрели на меня своими застывшими зрачками.

Морская вода, капающая с моих волос и одежды, образовала небольшое озеро на полу. Я бросила на него мои вещи, вытерла ими воду и небрежно забросила их на балкон. Только нижнее бельё я развесила над печкой, которую Колин поставил рядом с кроватью и которая работала на полной мощности. Я слышала, как в ней трещали и громыхали дрова. Так что Колин уехал совсем недавно ... Тонкая ткань трусиков и маечки сразу же начала пускать пар, и нежный запах порошка наполнил солёный воздух.

И сама я тоже была солёной. Остаток песка прилип между моих пальцев ног и скрипел у меня во рту, а оборванные водоросли украшали мои бледные икры, как разноцветные татуировки. О волосах я даже не хотела думать. Программу красоты, которую я затеяла сегодня утром, могла бы не устраивать. Всё было напрасно.

Пока высохнет моё нижнее бельё, пройдут часы. Вещи из рюкзака тоже были непригодными. Я стряхнула воду, которая собралась в нём в маленькую раковину рядом с миниатюрной плитой, и уложила свои испорченные вещи рядом друг с другом на полу: совершенно мокрый несессер, в том числе промокшие принадлежности макияжа, разбухшая щётка, мой мобильный (благодаря защищающему чехлу не повреждён, но без связи), трусы, маечка, пачка денег, баллончик лака для волос (что, к чёрту, я собиралась с ним делать?), тюбик покрытого коркой соли лосьона для тела. И упаковка влажной (ха-ха) туалетной бумаги. Мне её не хватало после того, как я и Энди тогда "закончили". И что теперь?

Моя кожа хотя и горела, но делала она это только потому, что температура её поверхности только что составляла, казалось, ноль градусов. Это был тот же эффект, как после сауны, только наоборот. Мне срочно нужно было что-то натянуть на себя. Но что?

Мой взгляд упал на каратэ-кимоно Колина, которое висело на спинке единственного стула в этой комнате. Да, кимоно ... Как всегда меня охватило чувство благоговения, когда я смотрела на него, но моя собственная жизнь была всё же немного важнее, чем уважение перед священным додзё и всем прочим вздором о боевых искусствах. Решительно я схватила верхнюю часть, надела её и скользнула в штаны. Конечно, они были слишком широкими. Я подвернула пояс, но мне нужно было дополнительно к этому завязать ремень поверх верхней части, чтобы зафиксировать их на моих бёдрах. Я вздрогнула, когда шёлковая ткань прижалась к моей голой коже. Как я знала, Колин никогда не носил нижнего белья - значит и тогда, когда занимался каратэ. Очень бодрящая мысль.

Немного более живо я огляделась в хижине. Либо я была слепа из-за страха при моём последнем посещении, либо... Нет, такой слепой я бы не была даже из-за чистой паники. Колин изменил интерьер хижины, да, он немного обставил её. Снова создал дом в одиночестве.

- Ну, Годзилла, - прошептала я, улыбаясь, и провела пальцами по фотографии Луиса, которая висела над письменным столом. Да, Луис был превосходным конём, не вопрос. И всё-таки он нравился мне больше, когда смотрел на меня своими чёрными, бархатистыми глазами с фотографии, чем в одушевлённой близости. Ага, а что это такое? К краю фотографии была прицеплена тонкая косичка, сплетённая из двух цветов волос - тёплым чёрным из мифической гривы Луиса и очень знакомым коричневым с красноватым оттенком. Мои волосы? Может ли это быть? Когда, пожалуйста, Колин смог отрезать мою прядь волос? Тогда летом? Как бы там ни было, у меня их было достаточно, и мои волосы были между тем такими неукротимыми, что было не видно, было ли их на одну сотню больше или меньше.

Я тихо вздохнула. Как, должно быть, ему не хватало Луиса ... Колин, наверное, не мог ездить на нём верхом каждый день, как у нас в лесу, где жеребец часто стоял рядом с домом в своём загоне. С тихой меланхолией я вспомнила вечер у Колина, когда он рассказал мне, кем является - мой испуг, мой страх, а так же глубокое доверие, которое я испытывала. Луис тогда засунул голову в окно и так нежно фыркнул, что у меня было такое чувство, будто он понимает, что движет мной и Колином.

Клетчатый килт Колина я напрасно искала. Может, он в конце всё-таки стал жертвой похотливой жадности Тессы? Нет, О Тессе я не хотела сейчас думать. Я находилась на острове. В зоне, свободной от Тессы.

Что было ещё нового в хижине? Ах, полочка рядом с письменным столом - вместе с проигрывателем и CD-плеером. Значит, Колин всё-таки пытался перехитрить технику. Музыка была для него так же важна, как и для меня. И, тем не менее, я в прошедшие недели избегала её, когда только было можно. Потому что я не могла слушать музыку и ничего при этом не испытывать, а большинство из этих ощущений были неразрывно связаны с воспоминаниями. Воспоминаниями о Колине.

Я хотела как раз взять компакт-диск, который лежал на динамиках, когда меня охватило безошибочное чувство того, что за мной наблюдают. Нет, не только наблюдают, а таращиться. Если не сказать, пронзают взглядом.

Склонив голову, я повернулась в сторону. Напряжение улетучилось в течение одного освобождающего вздоха.

- Мистер Икс? - Я подошла ближе. - Нет. Если ты Мистер Икс, то тогда уменьшился. Приблизительно наполовину.

Котёнок был крошечным, но чёрным, как смоль, как и Мистер Икс, и выражение в его жёлтых глазах было такое же. Всегда величественное, всегда немного возмущённое. Даже сейчас, когда я почесала шею изящному животному и он наслаждался моей нежностью, на его морде притаился тихий упрёк. Но я продолжала баловать его, и пока я это делала, внезапно чайки, крича, взлетели и умчались в открытое море. Я слышала теперь только мурлыканье котёнка и шум прибоя. Внезапная горячая дрожь прошла по моему затылку.

Третья душа была здесь. Была моя собственная, неспокойная и бьющая крыльями, потом степенная, но хищная душа котёнка. И одна, чья сила была такой мощной и подавляющей, что я на одно мгновение пожелала, чтобы моя освободилась из оков своего тела и сбежала, следуя за чайками в море. Или объединилась с другой душой. Была ли это вообще душа?

Лучше всего притворюсь, что меня здесь вообще нет. Ещё лучше, сделаю вид, что это только сон. Один из хороших, в которых я всегда знала, что со мной не может случиться ничего страшного или злого. В которых я была бессмертной. Я могла проснуться, если существо за моей спиной станет слишком опасным.

Но я не хотела просыпаться. Я выпрямила шею, на которой горели его глаза, как два горящих уголька.

- Повернись.

Я подчинилась не сразу. Мне нужно было время - время, чтобы успокоиться и приготовиться ко всему. Всё же я должна была признать, что не ожидала такого зрелища.

Я ещё никогда до этого не видела Колина таким. На нём не были надеты ни его тёмные узкие брюки, ни его белая рубашка. Ни даже его испорченные сапоги. Он был босиком, как и я. И меня привело в восторг то, что для моего подозрения по поводу Тессы недавно не было никакого основания. Потому что килт был надет на Колина. Да, на нём был надет его килт, и, клянусь Богом, мне редко доводилось наслаждаться таким воинственным зрелищем, как в эти спокойные, удивившие меня моменты. Он больше был похож на панка, чем на шотландца; к счастью, без их недостатков: плохой разноцветной причёски и неухоженной кожи. Как и я ранее, он был насквозь мокрый. Его соски выделялись через чёрную обтягивающую футболку. Я могла видеть все его мягко округлые мышцы. Он, должно быть, только что вышел из моря.

А его волосы ... о ... они выросли. Он завязал их сзади. Это должна была быть своего рода заплетённая коса, но это интересовало влажные блестящие пряди так же мало, как и мои. Они танцевали.

Заходящее солнце заколдовало его глаза в блестящую мозаику из бирюзовых осколков, мягкого коричневого и глубокого, пожирающего чёрного. Я склонила голову, и мой взгляд последовал за раком-отшельником с раковиной в своём мечтательном бегстве от чар Колина, которым я тоже уже давно покорилась.

- Почему на тебе надето моё кимоно?

- Почему на тебе надета юбка? - Он мог мне много чего рассказать, но одно я знала точно: за охотой за снами в море Колину Иеремии Блекбёрну не нужна была юбка. Ему вообще не нужна была никакая одежда. Он не мёрз.

- Потому что я всегда считаю немного унизительным, когда в любовной игре приходится стягивать с себя штаны.

Мой рот открылся и сразу же закрылся. Выражение лица Колина было бесстрастным, но его взгляд сверкал от весёлой насмешки.

- Да, ты, вероятно, прав, - ответила я холодно. И как он был прав! Энди мутировал в дёргающегося змея, когда выбирался из своих джинсов. Это тоже не содействовало общему расслаблению. Я сама, в конце концов, была голая. А теперь ... Боже мой, кто такой, собственно, был Энди?

- Только подготавливающим работником, - ответил Колин на мой невысказанный вопрос и дьявольски усмехнулся. Его зубы сверкнули. Что сделало его таким сильным? Даже после хищения воспоминания он не выглядел таким непобедимым. Его красота вскружила мне голову, и всё-таки я не могла оторвать от него глаз. Было ещё что-то другое, чего я в нём не знала ... Да, широкий кожаный браслет. Его не было.

Прежде чем паника могла овладеть мной, я бросилась к нему, взяла его руку в свою и прижалась губами к татуировке. Противостояние. Только это помогало. Ничего больше. Но его рука была ледяной, ледяной и влажной и ... мёртвой. Моё поле зрения расплылось. Я услышала, как застонала.

И уже я чувствовала зверски сладковатый запах тления, а его кожа уступила под моими губами. Слизистая, раздутая. Больше никакой текущей крови в венах. Сейчас я начну чувствовать других, они подкатывались ко мне, чтобы похоронить под собой, все эти трупы, с их полыми, пустыми глазами, чьи мучительные страдания никто не смог облегчить, никто ...

- Останься здесь, Эли! Останься со мной! - Бархатный голос Колина прорвался сквозь мою тьму, и я ухватилась за него, почувствовала, как его руки обхватили меня и подняли. - Открой свои глаза. Посмотри на меня.

- Я не могу ..., - прошептала я обессилено. Я попыталась закричать. Но это было как в этих бесконечных снах, в которых ты не жил и не умирал, только кричал, беззвучно кричал ...

- Нет, ты можешь. Ты можешь, Эли. Ты здесь, со мной, а не там. Посмотри! - Он подул прохладным воздухом на мои веки, и они тут же отреагировали. Хотя я думала, что это невозможно, но они открылись.

- Смотри на меня. На меня. - Колин схватился за край своей футболки и снял её одним быстрым движением через голову. - Я жив. Я здесь. Никого другого нет. Только ты и я. - Он взял мою руку и положил её на свой голый живот. - Что ты чувствуешь? Скажи мне, что ты чувствуешь. Сосредоточься, Эли! Чёрт побери, делай, что я тебе говорю!

- Я ... я ... там ... этот шум ... и ...

- Не закрывай глаза. Смотри! Убедись, что ты здесь. Дыши. Тебе нужно дышать, моё сердце, не то ты умрёшь.

Я, дрожа, набрала в лёгкие воздуха, сначала через рот, потом, став немного смелее, через нос. О. Это было хорошо.

- Ты ... пахнешь ... не знаю ... морем и солью, и ... я хочу тебя съесть ... - Колин тихо рассмеялся. Но было действительно так. Было такое чувство, будто мои зубы внезапно становятся острее. Так же мои слюни вернулись назад. У меня появился сильный аппетит. Я была голодна. Никакого больше запаха гниения. Только изысканный аромат ... такой изысканный ... Я провела рукой по отпечатку копыта под его пупком и замерла.

- Боже мой ... да ты же горишь! - Его кожа была лихорадочно горячей. Сорок градусов. По меньшей мере. - Что ты ...? - Кого он только ограбил? Может, он снова похитил воспоминания? И у кого? Это не мог быть только один человек. Их, должно быть, было с десяток.

- Киты. - Он улыбнулся мечтательно. - Только что. Я вчера слышал, как они зовут. Целое стадо. Нам нужно возвести для них храм.

- О да, ... нам нужно это сделать, - согласилась я с ним рассеянно. - Но только сидя. Я больше не могу стоять. Не из-за страха, а ... - А. Этого должно было хватить.

- Вот это мне нужно. - С блеском в глазах Колин развязал узел пояса кимоно, и прохладное дуновение ветра с обратной стороны коленок показало мне, что я только что потеряла свои штаны.

- Уже лучше. - Голос Колина стал хриплым.

Не выпуская меня из поля зрения, он шагнул назад к кровати и прислонился к решётке в изголовье. С помощью своих зубов он привязал руки поверх своей головы к железным прутьям и, рыча, затянул ремень кимоно.

- Теперь ты можешь делать со мной что хочешь. - Что же, хорошо. Эта был, по крайней мере, один вариант. Того, что я хотела. Я могла бы тут же на месте сесть на пол и сначала тщательно обо всём подумать, что это вообще значило, или же ... - Идём, Эли. И я имею ввиду это в буквальном смысле (прим. переводчика: на немецком слово kommen означает «идём», но так же в сексуальном отношении «кончить»).

О, этот негодяй. Сделав три шага, я достигла его, не зная, как мне всё это претворить в жизнь, те более или менее грешные и признаюсь так же отчаянные мысли, которые вертелось у меня в голове. Но поцелуй был, наверное, не таким уж плохим началом.

Колин расслабленно покоился возле решётки и смотрел на меня загадочным взглядом, когда я садилась ему на колени. Без брюк кимоно. Только потрёпанный килт между нами. И да, там что-то двигалось, и в этот раз это была не хижина в шторм.

Я склонилась вперёд, пока наши губы не находились всего в нескольких миллиметрах друг от друга, но прежде чем смогла его поцеловать, я почувствовала, как внутри меня поднимается гнев. Гнев и мстительность, и ... любовь. Не касаясь его губ, я позволила своим губам путешествовать вниз, вдоль шеи до сгиба плеча, этого мягкого, ранимого места над его ключицей, и укусила, в то время как мои ногти поцарапали его грудь. У меня не было больше когтей, как раньше, и тем более они уже не были накрашенными. Они вряд ли могли что-то ему сделать. Но мои зубы были острыми. Колин застонал, когда я впилась ему глубоко в кожу, так глубоко, что они оставили след. Он задёргал привязанными руками, но не предпринял никакой попытки остановить меня.

Но моего укуса хватило, чтобы смягчить меня. Я с почти незнакомым удовлетворением смотрела, как голубоватая кровь текла из ссадин, и слезала её. На вкус металлическая. Немного горькая. Сладкая. Мой гнев улетучился.

Но ещё я не находила в себе мужества овладеть Колином с помощью рук ... а так же у меня не было мужества для всего другого. Что мне только делать? Он был связан. Он не мог помочь мне.

- Коснись себя, - проник его голос в мою голову, без того, чтобы его рот пошевелился. Коснуться себя? Я это правильно поняла? Его глаза говорили «Да». Однозначно «Да». - Ты ведь это уже делала.

Попалась. Но это было примерно полвека назад, во всяком случае, мне так казалось, а сегодня утром я даже не смогла нормально намазаться лосьоном для тела. Который, между прочим, всё ещё был выстроен в ряд на полу рядом с несессером, лаком для волос и влажной туалетной бумагой. Очень эротично.

А потом я всё-таки сделала это. Потому что не было другого выбора. Каждое движение помогало мне почувствовать то, что Колин сделал бы с удовольствием сам. Но я была единственной в этой игре, кто имел возможность. И кому было разрешено.

Я видела себя его глазами, знала, что он догадывался о том, что я чувствовала, когда кимоно сползло с моих плеч и я гладила свой мягкий живот, позволила своим пальцам странствовать дальше, по его и моей коже - столько много жизни. Никакой смерти на много миль вокруг.

Удивлённо я отметила, что моя левая рука стала более бойкой и открыла застёжку килта. Колин нежно взял кончик моего языка между зубов, когда юбка скользнула в сторону. И снова отпустил. Конечно, под ним на нём ничего не было надето. Я невольно заколебалась, после того, как придвинулась к нему ближе.

- Я думаю, что это не сработает, - прошептала я.

- Что именно ты имеешь в виду, Эли? - Ага. Господин снова развлекался. Хорошо для него. То, что у него всё функционировало, было явно. В принципе, у меня тоже было всё вполне нормально. Тем не менее ...

- Боюсь, это ... не подойдёт друг к другу, - сказал я, краснея. Понял ли он, что я хотела сказать?

- Если это чувствуется так, тогда это в самый раз. - Колин переместил свой вес, и я тихо вздохнула. Может быть, это всё-таки подойдёт. - Не шевелись. Привыкни ко мне. Я подожду тебя.

Я испытующе посмотрел на него. Он хотел ждать?

- Не волнуйся. У меня было больше ста лет, чтобы тренироваться. У меня нет проблем с преждевременной эякуляцией.

Я не могла по-другому - я просто должна была рассмеяться, даже если это испортит настроение. Ещё потому, что при словах Колина сразу подумала о любопытных вопросах Тильмана и о моём дерзком ответе про конфетти. Казалось, Колина моё веселье не вывело из концепции. Совсем наоборот. Серьёзность вернулась намного быстрее, чем я думала.

Да, для меня это было серьёзно. И в то время как мы склонились, щека к щеке, не двигались и мои мысли стали его, я, наконец, взяла его себе, как мужа.